Откуда дует ветер

      Мои дети думают, что знают, что такое любовь. Но это не самое удивительное. Главное то, что они говорят, что их этому научил я. Но как бы не так. Я научил их переходить дорогу в положенном месте, улыбаться прохожим и пить чай с лимоном по утрам. Но любви я их не учил.
      Мне ни разу не приходилось рассказывать эту историю своим детям, хоть они и много раз пытались вывести меня на этот разговор о любви. Я просто, наверное, не считал нужным, чтобы кто-то вообще знал об этом. А еще до поры до времени я относил эту часть своей жизни к чересчур личному, чтобы кому-то о ней рассказывать. Но в один день я просто глянул в зеркало и понял, что ничего тайного в моей жизни уже быть не может. Из отражения на меня глядел старик в старомодной шляпе.
      В старости жизнь становится похожа на инструкцию по применению таблеток. Все четко по времени и в правильной дозировке. Сначала меня это беспокоило, но сейчас даже стало нравиться. Каждое утро легкий завтрак, затем просмотр утренних новостей, после которых мы с моей старушкой Марьей выходим на короткую прогулку. Почти всегда она случается около 10 утра. Затем все так же слажено и стандартно. Никакой динамики. Никакой жизни.
      Но иногда случалось так, как, например, сегодня, что распорядок дня менялся из-за каких-то непредвиденных обстоятельств. Моя дочь Кристина с ее непутевым мужем решили, что будет отличной идеей оставить своих детей с бабушкой и дедушкой на весь день, даже не поговорив с ними об этом. Хотя кто вообще спрашивает стариков? У них же нет никаких дел!..
      - Как насчет посидеть на лавочке? Дед устал, детишки, - с добродушной улыбкой произнес я и тут же сел на скамейку, даже не слушая возмущений внуков.
Марьюшка не очень хорошо себя чувствовала сегодня, поэтому мне пришлось одному выйти на прогулку с внуками. Я всегда любил этих маленьких любопытных букашек, но годы уже у меня не те, чтобы носиться с ними по улице, догоняя каждую бабочку.
      - Дедушка Стас, а правда, что ты в молодости каждый день бабушке дарил цветы?
      - Правда.
      - А почему сейчас не даришь?
      - Потому что с возрастом все тяжелее наблюдать за смертью. Даже несчастного сорванного цветка, - ответил я, а затем взглянул в глаза, полные непонимания. – Стар я стал для романтики, букашки.
      - Фу, - исказился в лице Сашка, - ненавижу все эти разговоры про любовь и прочую цветочную чепуху. Это все только девчонкам интересно.
      - Не слушай его, дедушка, - Таша ударила брата в плечо, а затем тепло заглянула прямо мне в глаза. Настоящий ангел с зелеными глазами в обрамлении медных ресниц. У Саши такие же, только сам взгляд у них разный. – Расскажи лучше, как вы с бабушкой Машей познакомились.
      - Я же уже рассказывал, Ташенька, - засмеялся я, а затем обнял внучку покрепче. – Мы встретились в кафетерии, где ваша бабушка работала официанткой. Я просто не мог оставить такую красавицу одну.
      - Ты полюбил ее с первого взгляда, да? – восторженно завизжала девочка, ожидая моего ответа.
      В любой другой день я бы ответил коротким кивком и сменил бы тему. Но именно сегодня я почувствовал, что хочу поделиться с кем-то, хотя бы с моими внуками, историей, что все эти пятьдесят шесть лет греет мое сердце. Я понимал, что, возможно, дети не поймут многого из того, что я собирался им поведать, но я уже был решительно настроен вновь испытать те забытые чувства, вспоминая о том, что было так давно.
      - Я хочу рассказать тебе, дорогая, одну историю, которая когда-то приключилась со мной. Саша тоже может послушать, если ему, конечно, будет интересно слушать про любовь.
      - Как интересно! – вновь захлопала в ладоши Таша. – Он еще маленький, ничего не понимает. А я тебя внимательно слушаю, дедушка Стас!
      - Это кто маленький? – обидевшись, пробурчал Саша. – Ты всего на пару минут меня старше!
      - Но ведь для тебя любовь – это чепуха, - я подмигнул внучке, и мы вместе стали ждать реакции Саши.
      Пару секунд он сидел и болтал ногами, а затем развернулся ко мне лицом, приготовившись слушать. Теперь у меня было целых два слушателя.
      Я долго не знал, как начать, потому что переживал, что открываю свою тайну впервые за столько лет. Но потом я выдохнул и начал свой рассказ, видя огонек в ангельских глазах, устремленных на меня.
      - Для начала вы должны представить, что не всегда ваш дедушка был со скрюченной спиной и седыми волосами. Когда-то давно я был высок и довольно красив, - я достал из бумажника маленькую фотографию и показал ее внукам. – У меня были густые каштановые волосы, яркие зеленые глаза и реденькая бородка, которой я очень гордился. На тот период, когда случилась история, которую я сейчас вам расскажу, мне было всего девятнадцать лет, - я невольно сделал небольшую паузу и прикрыл глаза, ясно прорисовывая в своей голове ту улицу, что всегда была освещена светом уличных фонарей, хотя соседние довольствовались только светом из окон домов, тех прохожих, что, не торопясь, прогуливались и изредка поглядывали в сторону пекарни, откуда всегда шел прелестный запах, и то окно, которое на какой-то период моей жизни было для меня целым миром.
      Я каждый день стоял под этим окном, точно зная, что она непременно смотрит на меня. Это был наш секрет, наша дверь в страну искренних чувств, которые мы были способны дарить друг другу только одним взглядом. Тогда мы считали, что больше ничего не нужно для счастья. Только наша любовь, только наше окно.
Ее звали Анастасия. Правда, в моей памяти она навсегда запечатлелась под иным именем. И она была той, кого точно не забудешь, если хоть раз увидишь. Я не смог.
      Впервые мы встретились на улице. Это произошло совершенно случайно. Она возвращалась в компании подруг с учебы, а я продавал на этой улице букетики полевых цветов. Мне тогда очень нужны были деньги. Мы практически голодали. Но в тот момент, когда она лишь на миг повернулась в мою сторону, чтобы поймать свой шарф, что пытался от нее улететь на первом ветреном рейсе, я забыл обо всем, что меня когда-то заботило.
      На тот момент я ничего не знал о ней, но уже тогда, лишь только встретившись с ней взглядами, я понимал, что готов отдать все за право называть ее своей. Вот, кто была Анастасия. Девушка, которая, пусть она и будет, возможно, это отрицать, желала, чтобы я называл ее своей. Но на момент нашей первой встречи она, конечно, еще и не подозревала о моем существовании, а также о чувствах, что она во мне пробудила.
      В тот день я закрыл свою торговлю раньше обычного, потому что после встречи с этой девушкой я мог думать только о втором свидании с ее глазами, цвет которых навсегда остался в моем сознании. В этом утопающем в зелени поле с одиноко растущими в центре васильками я собирался тонуть всю свою жизнь.
      Никогда прежде я не чувствовал ничего подобного, но я действительно был в замешательстве, как подойти к ней, как заговорить и объяснить, что она делает со мной. Я всегда был прямолинейным и смелым молодым человеком, но в этот раз угодил в клетку сомнений и мнимых страхов. Я расхаживал под ее окном с букетиком полевых цветов около часа, а когда, наконец, набрался смелости, окно вдруг распахнулось, и все, что я сделал, это закинул букетик внутрь квартиры, а сам убежал со всех ног.
      Только самому Богу известно, что произошло со мной в тот момент, чего я так испугался. Но за свою трусость я не мог себя простить всю ночь. Я терзал себя и повторял одно слово: «Слабак». Испугался девушки! Где это видано, чтобы парень убегал от окна возлюбленной? Ладно, если бы вприпрыжку натягивая брюки, а тут… Позор, да и только.
      Пекарня на углу была самой популярной в городе, но старый пекарь всегда угощал бесплатными булочками самых ранних пташек. В то утро таким счастливчиком оказался я. Мне казалось, что аромат этих восхитительных булочек придаст мне уверенности. И к тому же у меня будет лишний повод начать разговор. И именно с этими мыслями я вновь стоял под окном прекрасной незнакомки, боясь своим стуком разбудить ее.
      - Так, так, так. Кто это тут у нас? – услышал я голос позади и резво развернулся, увидев перед собой девушку, в окно которой я уже пятнадцать минут не мог решиться постучать. – Ночной доставщик цветов, - она опустила глаза на булочки в моих руках, - а также доставщик завтраков. Какой аромат! – восхитилась она, зажмурившись. Я же стоял и молча глядел на нее, боясь проронить и слово. – Странно, ты вроде бы молчишь, а я все равно боюсь.
      - Боишься? – в недоумении спросил я, опомнившись.
      - Ты красивый, а это сбивает с толку.
      - Что?.. Я? Нет же, это ты, ты сбиваешь с толку. О боже, я хотел сказать…, - я бормотал что-то непонятное, за что потом себя вновь ругал, но девушка, будто прочитав мои мысли, остановила мой поток несвязанных между собой слов.
      - Я должна бежать, через десять минут у нас семейный завтрак. Приходи ночью к моему окну, я выгляну, обещаю, - она кокетливо опустила глазки, а затем, быстро перебирая маленькими ножками, побежала к входной двери.
      В тот момент я не понимал, пошутила она или нет. Я знал только то, что обязан быть вечером под ее окнами, как бы абсурдно это не звучало. Мой лучший друг Леша долго смеялся, когда я все это ему рассказывал. Он называл меня глупцом, а я не слушал, будучи окрыленным от любви к девушке, которую видел два раза в жизни.
      Леше никогда не понять, что я испытывал в ту ночь, когда с замиранием сердца стоял около ее дома, потому что такая любовь встречается редко, а я оказался везунчиком.
      Часы пробили ровно девять часов вечера. К этому моменту я стоял уже около двадцати минут, вытянувшись по струнке и ни разу не сдвинувшись с места. У меня перед глазами была картина, которую мне нарисовало мое воспаленное страстными чувствами воображение. Она открывает окно, я подхожу к нему ближе, затем без особых усилий вскарабкиваюсь наверх и, обхватив ладонями ее маленькое личико, приближаюсь к ее красным, цвета маков, губам. В моей памяти тот момент остался именно таким, будто это кадр из какого-нибудь художественного фильма. Годы искажают наши воспоминания. Возможно, я действительно видел это в кино, а сам как-то нечаянно сделал себя главным героем…
      Из глубин вымышленного мира меня выдернул легкий скрип, с которым распахнулось окно. Ее волосы не трепал ветер, обнажая лебединую шею, как я себе нафантазировал, а глаза не звали меня к себе для поцелуя. Но я не был разочарован. Она все еще была прекрасна в своем легком помятом платьице и с платком, накинутым на плечи. Она смотрела на меня тепло, как сестра на брата, и быстро-быстро хлопала ресницами, что выдавало ее стеснение в эту минуту. «Что такое? Она жалеет, что позвала меня? Утренний дурман прошел, и я больше ей не нужен?» - закрадывались в мою голову сомнения. И с каждой минутой, что она молчала, их становилось все больше.
      - Мне стоит уйти? – осмелился я спросить, опустив глаза, чтобы не показывать ей своего разочарования.
      Девушка продолжала молчать, глядя прямо на меня. Я чувствовал, как весь горю под пыткой ее взгляда.
      - Ночью многое видится по-другому. Видимо, моя утренняя привлекательность, которая заставила Вас пригласить меня на свидание, ушла вместе с солнцем за горизонт. Жаль, что с Вами этого не произошло. Вы все еще прекрасны.
      Я ожидал чего угодно, разворачиваясь на пятках, но никак не смеха в спину, который заставил меня вновь посмотреть на нее.
      - Ты забавный, - произнесла она свои первые слова за все это время, - и все еще красивый. Разве девушка не имеет права робеть перед молодым человеком? И прекрати говорить мне «Вы», мне это не нравится.
      - Я люблю прямолинейность, а не робость, - я не злился, но слова мои звучали грубо, хотя в моей голове это слышалось не так глупо. Теперь же, озвучив свои мысли, я чувствовал себя дураком. И такое случалось со мной впервые.
      - Тогда будь прямолинейным.
      Я замешкал, не ожидая такого явного побуждения к действиям. Ее глаза сверкали в темноте и смотрели на меня, ожидая чего-то. А я боялся ошибиться, поэтому не делал того, чего желал сейчас больше всего. Мой поцелуй мог ее отпугнуть, как думал я. Хотя, наверное, был бы более чем уместен в данной ситуации, несмотря на то, что я даже не знал на тот момент ее имени. Такие поцелуи не бывают грязными и пошлыми, они просто нужны, чтобы дать понять людям, что они должны любить друг друга. Но в тот момент я этого не осознавал.
      - Я боюсь быть прямолинейным, когда люблю.
      - Это чушь! Мы не знаем друг о друге решительно ничего! – мои слова, видимо, каким-то образом смогли ее разозлить.
      - Скоро узнаем, - с насмешкой ответил я, немного раскрепостившись.
      - Ты говоришь, что любишь, а даже не знаешь моего имени. Ты болван.
      - Сейчас я еще только поражен твоей красотой, но не люблю. Хотя я знаю, что буду любить тебя. Я предчувствую, что не смогу жить без тебя, что я буду дышать тобой. Я знаю, что был рожден, чтобы когда-то полюбить тебя.
Она молча смотрела на свои руки, слегка приотворив рот, и, видимо, пыталась понять, что за это человек, которого она имела смелость позвать к себе на ночное свидание под окно.
      - Я боюсь подумать дважды и передумать, - произнесла она, все еще перебирая свои пальцы, - но я хочу чувствовать то же самое. Только…, - она неожиданно подняла свои глазки на меня, и в них я прочитал легкий страх.
      Подойдя ближе к окну, я ухватился за водосточную трубу и попытался приблизиться к ней поближе. Я протянул ей руку, а уже через мгновение почувствовал сначала нежность ее ладони, а затем тепло ее губ, которое моя кожа помнила долгое время. Это был не тот поцелуй, что я переврал своим воображением. Реальность оказалась намного интимнее.
      С той самой ночи началась наша история. Я приходил к ее окну каждую ночь, и мы просто разговаривали обо всем на свете. И с каждым новым свиданием я понимал, что бесповоротно влюбляюсь в Анастасию, но я не хотел своей любовью портить то, что имел в тот момент, потому что не знал, что творится на ее сердце. Поэтому я продолжал каждый раз стучать в ее окно, которое стало для меня вратами в мир любви и взаимопонимания. В те моменты, когда ее аккуратная маленькая головка выглядывала на улицу, а глаза, полные тепла, устремлялись на меня, я был готов отказаться от всего мира, чтобы на свете остались мы вдвоем и наше старенькое скрипучее окно.
      - Ты снова продавал цветы сегодня на улице? – Анастасия обрывала маленькие лепесточки на цветах, что я принес ей. Она убивала тот букет, который я припрятал для нее, хоть мне и были нужны те копейки, которые я мог получить за него. – Почему твой отец не понимает, что его пьянство губит твою семью?
      - А разве кот понимает, что, хватаясь когтями за хозяина, ему от этого больно?
      - Но ты не можешь жить теми жалкими копейками, что зарабатываешь на продаже цветов.
      - Я не только продаю эти букетики. Я зарабатываю там, где придется.
      - Я не хочу, чтобы ты так жил, - серьезно произнесла Настя, отложив цветы в сторону. – Я бы хотела сказать, что живу лучше, но это не так. Мои родители полностью контролируют меня, потому что я во всем должна быть лучше всех. Но ведь так не бывает, да? – я слышал, как надрывается ее голос, как она дрожит, и это был тот момент, когда я мог сказать, что люблю ее, но… я не сказал этого. Я знал ее четыре дня. Она бы засмеялась. – Иногда я хочу сбежать из своего дома, эти стены давят на меня.
      - Дом – это не стены, а люди, с которыми ты можешь быть счастлива. Это мое понятие дома.
      - Тогда у меня его нет.
      - Я могу его тебе дать.
      Анастасия смотрела на меня долго и мучительно, чуть причмокивая губами, будто собираясь что-то сказать, но не решаясь. Но то, что она сделала после, никогда до конца не укладывалось в моей голове. Оглянувшись назад, она распахнула окно сильнее, а затем, не думая ни секунды, спрыгнула вниз, повалившись на землю. Я даже не успел ничего предпринять. Мое сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из груди, но тут я услышал тихий смех с ее стороны, и это немного отрезвило мой рассудок.
      - Что ты вытворяешь?! – закричал я, помогая ей подняться на ноги. – Совсем с ума сошла! Ты хоть…, - я не успел высказать Насте всего своего возмущения, так как ее маленькая ладошка прижалась к моему рту, но смеяться она так и не перестала.
      - У тебя мысли красивые, - ее лицо еще никогда не было так близко к моему, и это поспособствовало тому, что я весь покрылся краской от смущения. – Я хочу быть дома.
      Убрав ладонь с моих губ, Анастасия обняла меня так крепко, что у меня аж перехватило дыхание. Ее близость, аромат ее волос и кожи – эта девушка сводила меня с ума, и с каждой минутой я понимал, что закапываю себя все глубже и глубже. Она была той, с которой хотелось танцевать вальс при свете луны и наслаждаться каждым мгновением, каждой секундой, складывающей вечность. Да, я любил так, как никого до сих пор.
      В ту ночь она выглядела счастливой. Она и была счастлива, потому что невозможно подделать эту улыбку, этот блеск в глазах. Я точно знаю, что она чувствовала в тот момент. Но мы оба понимали, что это все не вечно, как только небо озарит первый лучик солнца, а небо окрасится в теплые предрассветные оттенки, нам придется завершить наш ночной танец, который казался реальнее, чем вся моя жизнь до этого. Потому что действительностью было то, что Настя шла рядом со мной, сжимая мою ладонь, а я жил ради этого момента.
      - Знаешь, а я так хочу все бросить сейчас! Просто взять тебя и увезти далеко-далеко, - до боли сжимая ее белоснежную руку, со злостью сказал я, не желая вновь терять ее. – Плевать, что скажут другие. Слышишь? Мне совершенно неважно!
      - Я должна идти…, - ее ручка изящно выскользнула из моей хватки, и она сделала несколько шагов к двери.
      - Я знаю, это звучит глупо и безрассудно, но, Анастасия… Кто я без тебя теперь?
      - Это безумие, ты же понимаешь.
      - Знаю, полное сумасшествие. Но я чувствую, как будто мое подсознание соединено с тобой. Каждую минуту без тебя я просто схожу с ума. Я не могу тебе ничего пообещать. Только себя…
      - Тогда дай мне повод остаться, - она была развернута ко мне вполоборота, готовая в любую минуту скрыться за дверями. Анастасия смотрела на меня так жалобно, что я понимал: сейчас или никогда.
      - Я люблю тебя. Это единственный повод, что я могу предложить.
      Не думая ни секунды, Настя сбежала по ступенькам и, прижавшись ко мне, поцеловала, будто только и ждала этого момента все время. Я запомнил вкус ее губ на всю свою жизнь, потому что больше, как ни старался, я не смог найти чего-то похожего. Все-таки правду говорят, что каждый человек уникален. Возможно, мы поддаемся влиянию времени и моды, можем стричься и одеваться похоже, но у каждого из нас свой вкус губ, свой аромат кожи. И я был зависим от наркотика под прелестным названием Анастасия.
      Я знал, что сгорю. Невозможно такой огонь долго поддерживать. Но я был готов на жертвы ради тех чувств, что испытывал к ней. Я смотрю на нее, и солнце разливается в груди. Я не могу оторвать взгляда от изгибов ее тела, и миллиметр за миллиметром скатывается  с плеч ее легкое платьице, ослепляя меня красотой ее бледной кожи в предрассветных лучах.
      Переведя взгляд на окно, я вижу, что оно закрыто, и это как-то успокаивает меня, хоть думать нужно было сейчас о двери. Просто входом в наш мир всегда было именно окно. Может, поэтому меня заботило больше оно. Улица уже во всю оживала за плотными шторами, а мы застыли в ночи, в том лунном вальсе, не чувствуя хода времени.
      Дотрагиваясь до нее, я чувствую, что оставляю ожоги на ее мраморной коже. Она слишком хороша в эту минуту… От ее взгляда я весь покрываюсь мурашками, будто ветер задувает через окно, напоминая нам, что мы должны опомниться, вернуться в реальность. Но это не так уж просто сделать. Прийти в себя, отрезветь… Нет, все это невозможно, когда она так рядом и обнимает меня своим теплом.
      Сколько мы находились во власти этого безумия? По ощущениям – целую вечность, но по тем же самым чувствам – одну быстротечную ночь. Но когда я оставил ее в той комнате на смятых простынях, в пекарне готовилась уже вторая партия булочек.
      Весь мой мир перевернулся после той ночи. Я сказал, что люблю ее… Я обнажил свою душу перед этой девушкой, а она дала понять, что между нами что-то особенное. И это было действительно так. А как еще объяснить то, что я стал жить от встречи к встрече под этим чертовым окном! Я его ненавидел за то, что оно нас разделяет, и одновременно безмерно любил, потому что это была наша тайна – наше окно.
      - Я кое-что придумала сегодня, - воодушевленно произнесла Настя, перебирая мои пальцы. – Наши имена очень красиво сочетаются. Что-то вроде… Анастас?
      - Грубо. Тогда уж лучше Анастася, - от глупости этого каламбура я громко засмеялся и чуть не полетел вниз с подоконника, на котором сидел.
      - Дурак! Ничего смешного в том, что я люблю тебя, нет.
      - А я смеюсь над Анастасей, а не над твоей любовью, - я попытался ее поцеловать, но Настя из вредности отвернула голову. – Хорошо, мне тоже нравится, как это звучит. Запатентуем? – вытянув губы, я надеялся все же на поцелуй, которого так и не произошло.
      - Что здесь происходит, Анастасия?! – мужчина лет пятидесяти, заглянувший неожиданно в комнату, оказался отцом Насти, и он был явно не рад видеть ее молодого человека у нее на подоконнике.
      Предчувствуя неприятности, я оставил легкий поцелуй на оголенном плече Насти и немедленно поспешил спрыгнуть вниз. Я тогда не особо удачно приземлился, но меня волновало лишь то, чтобы меня не поймал разгневанный отец моей девушки, который понятия не имел до этого момента о моем существовании. Поэтому я сломя голову рванул прочь от дома Насти, смеясь на всю улицу от осознания того, что меня впервые в жизни поймали с поличным.
      - Беги, Стас! Быстрее, любовь моя! – кричала мне вслед Анастасия, высунувшись из окна и перекрикивая разгневанного отца.
      - Я обязательно вернусь. Слышишь, Анастася? Я вернусь, обещаю, обещаю! – отозвался я, остановившись, чтобы взглянуть на ее улыбающееся личико в свете заходящего солнца.
      - Я верю. А теперь беги! – чуть громче крикнула она, увидав, как ее отец быстрым шагом вышел на улицу и направился в мою сторону.
      Это был тот первый раз, когда в наш мир прорвался кто-то посторонний. А это означало, что мы больше не тайна. И это одновременно и радовало, и пугало. Ведь раньше все зависело только от нас, а теперь… Все могло повернуться на 360 градусов. Но в девятнадцать лет я был слишком наивным парнем, а главенствующую роль играло сердце, а не мозг, поэтому я верил, что ничего не способно изменить наши чувства.
      Первой трещиной стало закрытое окно.
      Как и обещал, я пришел на следующий день, едва солнце зашло за горизонт, но окно было плотно закрыто, и не было девушки, которая каждый раз была так рада моему появлению. Я стал перебирать в голове все возможные варианты, почему она не хочет меня видеть, но все сводилось к вчерашнему инциденту. А я не мог позволить ее отцу так все взять и испортить.
      Найдя на тротуаре небольшой камешек, я запустил его прямо в окно, и данный трюк я повторил раза три, чтобы, наконец, увидеть растерянное личико моей любимой.
      Сначала она пыталась понять, что происходит, а затем стала махать руками, показывая, что находится взаперти. Мы долго пытались той ночью открыть наше окно, но все было бесполезно, разгневанный отец хорошо защитил свою дочку от меня. Но я не ушел. Нет, я не мог лишить себя свидания со своей Анастасей. Да, нас разделяло холодное стекло, но я по-прежнему мог любоваться ее красотой и чувствовать ее любовь, а это то, чего я желал.
      Мы общались жестами почти всю ночь, и это, возможно, было даже громче обычных слов. Молчание имеет голос. И еще какой. Мы бы так «болтали» всю жизнь, если бы потребовалось.
      - Я люблю тебя, Анастася! – закричал я во весь голос перед своим уходом, а она, прислонившись губами к холодному стеклу, послала мне свой ответ.
Анастася рассказала мне позже об одном разговоре, что у нее произошел с родителями. И если меня он не волновал, ее он задел. И, возможно, я не заметил, но именно тогда произошла незаметная вторая трещинка.
      Я мало слушал, что она говорила в то наше свидание, но я понял одно: ее родители категорически против меня, хоть они даже не пытались узнать, что я за человек.
      - Мне все равно, что они говорят!
      - Я не могу пойти против родителей. Как ты себе это позволяешь? Стас, я чувствую, как все рушится, а я не хочу этого…, - она прижалась к моей груди, и я почувствовал, как намокает моя рубашка от ее слез.
      - Я не позволю никому разрушить то, что у нас есть. Я люблю тебя, Анастася.
      - Знаю. И мне большего не нужно. Ты подарил мне дом, и я люблю тебя.
      Тогда я чувствовал себя на седьмом небе от счастья, потому что знал, что она меня любит и что нет ничего прекрасней, чем быть влюбленным в самую прекрасную девушку в мире. И я был, видимо, в плену этой любовной лихорадки, если не заметил, как трещины, покрывающие наше окно, образовали бутоны, готовые вот-вот распуститься, обрушив на нас миллион осколков.
      Стул лежал прямо на тротуаре, а вокруг были разбросаны кусочки разбитого стекла. Я не помню, что точно творилось в моей голове в тот момент, когда я увидел эту картину, но я, не думая, стал ломиться в дом, стуча во входную дверь ногами. Я должен был убедиться, что с Анастасей все в порядке, я не мог уйти без осознания, что все у нее хорошо. И спустя минут десять дверь все-таки отворилась, и я, оттолкнув мужчину, залетел внутрь, глазами ища свою любимую и не находя.
      - Вы больше не будете встречаться с моей дочерью, молодой человек, - холодно произнес мужчина, соединив руки за прямой спиной.
      - Вы не понимаете, я люблю ее!
      - Нет, это ты не понимаешь, юнец. Анастасия еще глупа, ты вскружил ей голову своими глупостями, но теперь этому пришел конец. Моя дочь никогда не будет встречаться с оборванцем с улицы, - каждое его слово было пропитано презрением, и мне так и хотелось спросить его: «За что Вы меня так ненавидите? Почему не желаете понять, что сердце мое жаждет любить только ее?» - Она тебя не любит, парень. И скоро она это поймет.
      - Откуда вам знать, что она чувствует?! – закричал я, не желая слушать тот бред, что говорил этот мерзкий человек, чтобы посильнее меня уколоть.
      - Я хорошо знаю свою дочь.
      - Действительно? Она задыхается от вашего контроля, а я даю ей быть самой собой.
      - По словам Анастасии, вы познакомились чуть больше недели назад. Что ж, обычно лихорадка продолжается около пятнадцати суток.
Слова отца Анастаси не имели для меня значения. Я знал, что любил ее по-настоящему, а что думают другие – мусор, а не слова. Но в тот день я так и не смог добиться свидания с ней, хоть и пробыл возле разбитого окна практически до самого утра. Я умолял ее хотя бы взглянуть на меня, но она оказалась жестокой, не позволив мне даже этого.
      На следующий день я наблюдал за тем, как меняют разбитое окно. Жаль только, что так просто я не мог починить свое ноющее сердце. Лишь одним глазком взглянуть на нее, увидеть ее глаза… Мне больше ничего не нужно было. Поэтому я стоял под ее окнами, зная, что рано или поздно я получу свое лекарство.
      - Ты мучаешь меня, - послышался тихий тонкий голосок позади, когда я уже уходил. Это была она. Отворив, наконец, окно, ее грустные глазки были устремлены прямо на меня. – Я не могу видеть, как ты стоишь здесь, и не иметь возможности обнять тебя.
      - Я обнимал тебя во снах, - подойдя ближе к ее окну, произнес я, не сводя с нее глаз.
      - А я думала, что схожу с ума, чувствуя твои руки на своих плечах в комнате, в которой была совсем одна.
      - Прошу, скажи, что все еще любишь меня, Анастася, - как в первый раз я взобрался к ней по трубе и взял за холодную руку.
      - Люблю, клянусь, люблю, - ее теплые губы коснулись моего запястья. – Но моя семья…
      - Не все ли равно, что они считают правильным?
      - Не знаю, что правильно, а что нет, только с тех пор, как ты появился в моей жизни, я не узнаю себя. И я уже не буду прежней.
      Мы долго молчали в ту ночь, потому что слова могли все только испортить. Я чувствовал, что она меня любит, но и одновременно понимал, что это новое окно, а наше давно разбито.
      Последующие дни я запомнил не так хорошо. Они были наполнены обманом, так как нам приходилось действовать втайне от всех. Наши свидания стали короче из-за страхов Насти, что ее отец все узнает и что-нибудь сделает, чтобы нас вновь разлучить. Но любовь… Нет, она никуда не испарилась. Возможно, в те дни наших тихих встреч я любил ее еще больше, чем прежде. А потом произошла авария, в которой погибла младшая сестра Анастаси, и окно навсегда осталось плотно зашторенным.
      Она долго плакала у меня на груди, ничего не говоря. Даже ее отец ничего не предпринимал, чтобы избавиться от меня, потому что понимал, что в тот момент я был очень нужен Анастасии. Эта потеря поспособствовала очерствению ее души. Настя просто закрылась ото всех, боясь почувствовать еще больше боли, но меня не отталкивала до последнего. Я был рядом с ней и на похоронах, и на поминках, и в ночь после всего этого, потому что чувствовал, что ей нужна моя поддержка. И Настя была благодарна мне. Наутро она нежно поцеловала меня, сказала тихое «люблю» и закрыла окно, чтобы оттуда не дул холодный ветер.
      Анастася сама вычеркнула меня из своей жизни, даже не сообщив мне об этом. Может, боялась передумать, а может, не хотела видеть мои страдания. Я долго не общался с ней, хоть и видел, как она постепенно вливается обратно в прежнюю жизнь, в которой ей когда-то так не доставало свежего воздуха. А я… Что я? Я не мешал ей, потому что любил, хоть и сомневался в том, было ли реально то, что между нами было. Ведь по моим ощущениям мы прожили вместе с Анастасей целую жизнь, но по календарю мы застыли всего на две недели.
      - Цветочный сезон заканчивается, - улыбнувшись, Настя подошла ко мне на улице, когда я в очередной раз продавал маленькие букетики.
      - Все имеет свое завершение.
      - Жаль. Я не успела насладиться вдоволь ароматом, - она приблизила цветы к своему носу, а затем сладко улыбнулась. – Мне пора идти… Можно ли тебя поцеловать? – я утвердительно кивнул, и она оставила легкий поцелуй на моей щеке.
      Тепло улыбнувшись, она погладила меня по лицу, подсунула мне маленький листок бумаги, а затем поспешила к своему дому.
      Я, правда, любил ее, но больше не чувствовал той боли в груди. Осталось только тепло и легкое послевкусие. Я все еще любил ее, но уже не болел.
      - Анастася! – крикнул я ей вслед, и девушка обернулась. – Твой отец прекрасный доктор, - в ее глазах читалось непонимание. – Лихорадка прошла.
      В тот день она подарила мне свою последнюю улыбку, которую мне никогда не суждено будет забыть. А единственное о ней напоминание – это воспоминания и пару строк красивым почерком: «Пожалуйста, знай, что мое окно всегда открыто».
      Странно, что из всей своей жизни я выделил именно эти две недели. Но никогда я не чувствовал себя более живым, чем тогда. Да, хорошенькая и добрая официантка спустя какое-то время заставила меня вновь полюбить, но мою душу больше не истязала та сладкая боль.
      Улицы постепенно растворились, запах свежей выпечки тоже. Их заменили голоса прохожих, громкая музыка и выхлопы проезжающих машин. И мне не нужно было зеркало, чтобы понять, что мне вновь не девятнадцать лет…
      Вместе с Ташей и Сашей меня слушали еще несколько незнакомых мне людей. Такое бывает, когда невольно забываешь о своих делах, услышав чью-то историю жизни. Людям всегда интересно послушать то, что происходило не с ними. А я еще и всегда славился умением красиво рассказывать эти самые истории.
      - Не пойму, почему ты тогда выбрал бабушку, а не Анастасю, ведь ты ее так любил? – спросила Таша после длительного обдумывания своих мыслей.
      - Понимаешь, Ташенька, просто у Марьи всегда была открыта входная дверь.
      Внучка кивнула, но я не был уверен, что она до конца поняла то, что я хотел ей донести своей фразой. Зато я словил один заинтересованный взгляд в толпе людей, хоть все стали постепенно расходиться. Он принадлежал молодому человеку, чей голос я так часто слышу. Он зарабатывает на нашей улице свои копейки, раздражая уши прохожих своим фальшивым пением. Но сегодня он, видимо, отложил свою работу, чтобы послушать историю старого незнакомца с улицы.
      - Простите, я невольно услышал вашу историю, - почесывая затылок, аккуратно говорил уличный певец. – Я просто услышал имя, которое вы повторяли много раз. Анастася – так зовут мою маму. Точнее, ее зовут Анастасия, но она рассказывала мне, что когда-то ее именем было именно Анастася.
      - Не может быть…, - это было единственное, что я мог в этот момент произнести. Можно ли поверить в то, что спустя столько лет я случайно встречу сына Анастаси? – Она рассказывала своему сыну обо мне?
      - Да, я узнал в вашем рассказе ее историю. Она вас очень любила, говорю вам наверняка.
      - Как тебя зовут, сынок? – поднявшись с лавочки, я ближе подошел к молодому человеку и не поверил своим глазам. Он был очень похож на нее…
      - Питер, - он протянул мне свою ладонь, обтянутую перчаткой.
      - Станислав Владимирович, - я сжимал его руку и чувствовал, что мое сердце бьется просто в сумасшедшем ритме. – Она живет все в том же доме, Питер? – спросил я и сам же задал себе вопрос: «Зачем? Пойдешь к ней, старый дурак?»
      - Моя мама умерла два года тому назад от рака. Простите, что говорю вам об этом…
      Эти слова застыли в моих ушах, и я без сил опустился на лавочку, чувствуя, как боль распространяется по всему моему телу, исходя от сердца.
      Наверное, не стоило мне ворошить прошлое теперь, когда прошло столько лет.
Возможно, тогда бы она была жива хотя бы в моей памяти, а теперь… Столько лет я жил с любовью в сердце к девушке, которая когда-то открыла для меня свое окно. Я никогда не жалел, что выбрал Марью, хоть и понимал, что таких ярких эмоций с ней никогда не смогу испытать.
      Моя Анастася… Моя прекрасная Анастася с самой потрясающей на свете улыбкой. Неужели наш вальс все-таки завершился? Музыка больше не играет? Ты все-таки не поймала свой шарф, и он улетел. Окно плотно закрыто. Рассвет давно наступил. Но я слышу… Моя любовь, я слышу тихую музыку! Она играет в моем сердце. И пока она слышна, хоть и отголосками, мы будем танцевать под нашей луной, и я буду любить тебя.
      Слезы скатились по морщинистому лицу, а маленькие ручки обняли меня сзади, ничего не произнося. Я должен был рассказать эту историю своим внукам, потому что они должны знать, что возможно так сильно кого-то любить. Я не научил этому искусству своих детей, боялся кому-то раскрыть эту тайну своего сердца, хотя должен был. И я сожалею, что мои дети не от меня узнали о том, что такое любовь, зато я счастлив, что им посчастливилось ее испытать в жизни. А чего еще нужно родителю? Только счастье ребенка…
      Спустя столько лет я понимаю отца Насти, который хотел для нее всегда самого лучшего. Возможно, он даже был прав. Хотя никто точно не знает, что было, если бы я выбрал Анастасю. Мы могли сгореть, а могли подарить друг другу самые прекрасные моменты в жизни. Но все сложилось так, как сложилось. В моей жизни была такая девушка как Анастася, и я благодарен судьбе за то, что она меня любила.
      - Твоя мать не одобрила бы то, как ты зарабатываешь себе на жизнь, - произнес я, утирая слезы платком.
      - Но она поняла бы меня, ведь я делаю это ради любви, - Питер, не обращая внимания на мои слезы, похлопал меня по спине в дружеском жесте. – Из-за финансовых проблем я продал свою гитару. И, если честно, я думал, что, если умею играть, то и петь получится, но, видимо, я ошибался, - мужчина сдержанно засмеялся, проведя ладонями по лицу. – Но я не отчаиваюсь, потому что в меня верит самая прекрасная девушка на планете. И ее любовь заставляет меня каждый раз приходить сюда и унижаться за гроши.
      - А ты ее сильно-сильно любишь? – встряла в наш разговор Таша, присаживаясь ко мне на колени.
      - Настолько сильно, насколько это возможно. Ее безумство меня пленило.
      - Ты взял от своей матери лучшее – способность любить до потери пульса, - мне хотелось хоть как-то поддержать этого парня, который всего за несколько минут сумел расположить меня к себе, поэтому я протянул ему деньги, желая помочь хотя бы материально, но он, вскочив со своего места, поспешил отказаться.
      Поблагодарив меня за беседу, он пошел на свое место, чтобы вновь начать зарабатывать деньги, как мог. Я практически ничего не знал об этом человеке, но чувствовал тепло Анастаси в нем. Она отдала своему сыну всю себя, это чувствовалось… И если его душа так же прекрасна, то его история должна быть удивительной, я уверен в этом.
      Я перевел взгляд на часы и понял, что наша прогулка затянулась, но уходить совершенно не хотелось. Саша с Ташей бегали вокруг лавочки, на которой я сидел, а я смотрел на дом напротив и наблюдал за тем, как молодой человек разговаривает с девушкой, выглядывающей из окна на первом этаже. Похожая история, но не моя. Хотя для этой пары уникально каждое мгновение этого волшебного разговора под окном.
      Я освободился сегодня от тайны, которую хранил все эти годы, и мне стало намного легче. Я наблюдал за незнакомой мне парой, а видел себя под тем самым окном, которое было для меня всем в то время. Я стою и жду ее, когда ее образ, наконец, покажется. Мое дыхание замирает, и я вижу ее, мою милую Анастасю.
Ее пухлые губы растянуты в теплой улыбке, в глазах сверкает жизнь. Ее ситцевое платьице чуть колышется от ветра, а волосы немного прикрывают лицо. Она такая красивая в эту минуту… Я готов был заново в нее влюбиться.
      Подойдя чуть ближе, я протягиваю к ней свою старческую ладонь, боясь спугнуть, но она, как ни в чем не бывало, берет меня за руку и улыбается еще ярче. А заглянув в ее глаза, я вижу в них свое отражение, в котором я все тот же девятнадцатилетний влюбленный парень, и сердце мое стучит как тогда. Не было всех этих лет, их просто не было… И ее окно всегда было открыто.
      - Дедушка, почему ты плачешь? – Ташенька протянула мне свой носовой платок, а затем крепко обняла за шею.
      - Пойдемте домой, букашки. Бабушка нас уже заждалась.
      Я взял своих внуков за руки, и мы пошли домой по немноголюдному тротуару. Тот молодой человек уже не стоял под окном, а был внутри квартиры, неумелый певец складывал заработанные деньги в карман, а я, улыбаясь, сжимая маленькие ручки детей, чувствовал себя счастливым.
      - Дедушка? – услышал я тихий голос Саши и посмотрел на него. – Прости, что сказал, что любовь – глупости. Я тебя люблю, деда.
      - И я тебя люблю, Саша, - наклонившись, я крепко обнял внука, чувствуя его цепкие пальчики на своих плечах.
      - Дедушка Стас, а ты бы не хотел вновь стать молодым, вернуть Анастасю? – спросила Таша, запрыгивая на меня сзади.
      - И не узнать, какого иметь самых лучших внуков на свете и чувствовать их любовь? Нет, я счастлив быть здесь и сейчас. Невозможно жить все время в застывшем моменте прошлого, запомни это, - я поцеловал быстро обоих детей, и мы вновь продолжили свой путь до дома, где нас уже все ждали.
      Дети забрали Ташу и Сашу, пообещав привезти их вновь на выходных, и мы вновь остались одни с Марьей. По расписанию у нас сейчас вечерний выпуск новостей, но у меня не было настроения сегодня смотреть телевизор.
      Марьюшка мыла посуду после ужина, а я стоял и просто любовался ею. Я не особо помнил, как она выглядела в молодости, потому что я любил ее настоящую, ту, которой она была сейчас.
      - Что такое? – завидев меня, спросила моя жена, отложив в сторону последнюю тарелку.
      - Красивая ты, Марьюшка.
      - Тьфу ты! У тебя только глупости в голове. Пойдем отдыхать.
      На улице уже стемнело, и у меня неожиданно проснулось желание отворить окно, но, улыбнувшись, я лишь поправил занавеску и пошел в комнату к Марье. Я дома. И все окна закрыты.