М. Саидов. Испытание друзей. Пер. А. Курбановой

           Не успел Имацци опомниться от свадебных хлопот, выдавая замуж первую дочку, как подросла и вторая. Неожиданно, как на крутом повороте, в доме появились сваты.
           – В наше время, как дар от жениха, мы принесли, Имацци, серебряный браслет и серьги. Нынешняя же молодежь предпочитает дарить золотые комплекты украшений и часы. Бери, сосед, пусть эти вещи принесут счастье и радость твоей прекрасной дочери, – торжественно произнёс Аллай и протянул подарки жениха.
           Имацци испытующе посмотрел на стоящую рядом дочь. Хотя она опустила голову и попыталась сделать серьезный вид, радость её сердца выдавали большие карие глаза. Они блестели и переливались, как переливаются под лёгким дуновением ветерка цветы, омытые утренней росой и освещенные первыми  лучами солнца.
           – Дорогой сосед, отдай всё это моей Аминат, ведь, выйти замуж собирается она, а не я, –  проговорил, волнуясь, Имацци.
           – Пусть этот вопрос решает сама, наша прекрасная Аминат, – поддержал и Кади, сидящий рядом с Имацци, – а все остальные вопросы решим мы, твои друзья.
           – Дорогой друг Кади, для меня нет на свете большего богатства, чем иметь хорошего друга.
           – Имацци, что там решать любые трудные проблемы, когда рядом с тобою, и в беде, и в радости есть такой верный друг, как Кади, – похвалил Аллай своего родственника и вручил Аминат подарки от имени своего сына.
           – Ты прав, почтенный Аллай, дружба похожа на белого коня, которого трудно держать в чистоте, – проговорил Имацци,  задумчиво, глядя  через окно на два тополя. Высокие, грациозные, они стояли, едва шевеля непокорными кронами. «Ведь, они были тоненькими прутиками толщиной в мой мизинец, когда их сажали мы в честь нашей дружбы вместе с Тагиром, – размышлял Имацци, – а сейчас в такой ответственный момент в жизни моей дочери Тагира нет рядом со мной».
           – Друзья тоже бывают разные, почтенный Аллай. Не только с Кади, но и с Тагиром мы дружим с детства. Но сегодня он не заглянул к нам. Ведь, я его звал на наше торжество. Не захотел он зайти… Не могу же я приказать сердцу дочери: «Не люби сына Аллая, а люби сына Тагира», – хмуро посмотрел Имацци в окно.
           – Зачем иметь такого друга, уважаемый Имацци, который ни в весенний день, как солнце, тебя не обогреет, ни в жаркий день, как тень, не охладит, – воскликнул Аллай, будто собирался укрепить сомнения, возникшие у Имацци о своем друге.
          – Теперь мы с вами – родственники. И свои проблемы будем решать без таких друзей, как Тагир, – проговорил и Кади.
          Обрадованный замешательством Имацци, Аллай взял кисет, насыпал табаку на кусочек газеты, скрутил самокрутку, поднес к губам, но, вовремя  заметив в доме детскую люльку, хотя и пустую, быстро спрятал кисет обратно.
          – Если Аллах поможет, уважаемый Имацци, то через две недели, мы бы хотели сыграть свадьбу. Ну, конечно, если у Вас не будет на это  возражений.
          Только сейчас Имацци посмотрел в сторону Ашуры.
          – Как хозяйка дома решит, так и будет, – ушёл он от прямого ответа.
          – Вай, Аллах, и вторую дочь приходится так рано отдавать в чужой дом, – запричитала Ашура.
          – Мама, не плачь, если ты не хочешь, я вообще не выйду замуж, – Аминат обняла мать.
          – Что ты, доченька, что ты? Это у меня от радости. Просто ты у меня – совсем ещё ребёнок, – Ашура, вытерла рукавом  слезы.
Имацци сурово посмотрел в сторону жены:
          – Я же говорю, никогда такие серьезные вопросы женщины не могут решать. Рада дочку замуж выдавать, а «отдавать в чужой дом» не хочет. Я хозяин в этом доме. Мне и решать. С помощью Аллаха, дорогой Аллай, через две недели и сыграем свадьбу.
           – Так и быть, через две недели, – сквозь слёзы прошептала и Ашура, чтобы не  испортить настроение дочери.
           Эти две недели для матери очень быстро пролетели, хотя дочке каждый день казался  длиннее месяца. В один из прекрасных осенних дней в ауле Катанух зазвучали громкие звуки бараба¬на и зурны, зазывая односельчан на свадьбу дочери Имацци.
           Застолье возглавлял главный тамада, Кади, закадычный друг Имацци.  Он был сторонником пунктуального соблюдения всех свадебных обычаев. А Тагир сидел где-то в углу, как бы боясь прервать нити своей дружбы с Имацци и его семьёй, не явившись на свадьбу.
           Имацци  отозвал Тагира в сторону.
           – Слушай, Тагир, ты – странный человек! Я не могу никак понять тебя. Если мне по хозяйству что-либо необходимо, ты стараешься сделать даже невозможное. То ли обида у тебя на душе, то ли задетая гордость не дает тебе покоя. Но в такие дни, когда свадьба у моей дочери, когда веселая компания у меня дома, ты, кажется, избегаешь выказать свою дружбу со мной. Я правильно тебя понял? – Имацци вопросительно посмотрел на друга.
           – Когда в доме радость, её поддержит даже кунак из соседнего аула, мой друг Имацци! Радость ты можешь поделить с любым человеком. А в минуты печали только друг окажется рядом, – уклончиво ответил Тагир. 
           – Может, ты и прав, но всему свое время! – воскликнул обрадованный Имацци и глаза его небесного цвета довольно блеснули, – смотри, чтобы на свадьбе моей третьей дочери у тебя не было такого кислого лица.
           Через два дня после свадьбы Имацци «тяжело» заболел. Начал часто ходить в туалет. У него даже появилась рвота. К больному вызвали врача. Дотошный врач внимательно, без посторонних  лиц, осмотрел  больного.
           – Уважаемый Имацци, вы  немного лишнего употребили и бузы, и свежего жирного мяса, – сказал врач. – У вас расстройство кишечника. Опасного ничего нет.
Врач прописал таблетки, постельный режим, пожелал Имацци скорейшего выздоровления и ушел.
            Вошла Ашура. Села у изголовья больного.
            – После лекарств легче стало? – участливо спросила она мужа.
            – Дела у меня плохи. Даже сам врач испугался моей болезни и быстро ушел. Велел никого, даже близких родственников, ко мне  не подпускать.– Имацци, сделал серьезный вид и прошептал на ухо жены. – Ты никому об этом не говори! Понимаешь, у меня оказывается «холера».
            Ашура подпрыгнула, как ужаленная, заплакала навзрыд, но потом немного успокоилась. Она догадалась, что он шутит. И всё же сомневалась.
            – Родной, может быть, врач ошибся?
            –  Такой опытный врач, как наш участковый, никогда не ошибается. Да, я и сам чувствую, что мне – конец. Но, ты тихо, чтобы врач не узнал, позови всех моих друзей, я хочу с ними попрощаться.
            Ашура всерьез всполошилась, поверив словам мужа. Вид у Имацци на самом деле был болезненный. Для убедительности Имацци еще раз вызвал рвоту и тяжело откинулся на подушку.
            Ашура залилась слезами, начала кулаками бить себя по ногам.
            – Не плачь, слезы – не лекарство, они не могут вылечить меня. Ты лучше вызови Кади и Тагира, я хочу им сказать несколько слов на прощание.
Ашура, закрыв лицо платком, всхлипывая, побежала звать Кади и Тагира. С заплаканными глазами она вдруг, как обезумевшая, остановилась,  открывая и закрывая рот, стояла в дверях, не в си¬лах выговорить слова.
            Тагир  взволновался. Он усадили Ашуру на стул рядом со своей женой.
– Что случилось?
            Раскачиваясь на жестком скрипучем стуле, Ашура прошептала:
            – Имацци заболел холерой. Он, умирает! 
            Тагир быстро переоделся и выбежал из дома. Его жена кричала вслед ему:
            – Мы … наши дети…
            Но Тагир, торопился к другу, уже не слышал ничего.
Ашура, придавленная горем, поплелась и в дом Кади. Кади, узнав, что случилось, нехотя переоделся и тоже собрался к больному другу.
            – Холерой, говоришь? – спросил он вдруг, изменившись в лице.
            – Доктор так сказал, говорит Имаци, – заплакала Ашура.
            Кади испугался не на шутку, сел, молча, на стул и ошеломленно уставился на пол.
            – Ты пойдешь? – с опаской спросила его жена.
            – Придётся, – всё больше и больше серел Кади.
            – А как же наши дети? Ты сам? – запротестовала жена, – мы же можем заразиться…
            – Ты иди, Ашура, я догоню, – сказал Кади в раздумье.
Пока Ашура не вернулась домой, Тагир ухаживал за больным Имацци.  Он заставлял друга пить большими кружками теплую воду, а потом вынуждал вырывать.
            Поручив дальнейшее про¬мывание желудка Имацци Ашуре, Тагир  побежал за доктором.
            Опять пришел тот же самый участковый врач, сделал уколы, дал таблетки.
            – Не беспокойтесь, никакой холеры у него нет. У него – расстройство кишечника. Это пройдет. С кем такого не бывает, тем более, когда  свадьба дочери. В такой день не грех и лишний рог бузы выпить, – сказал врач, успокаивая Тагира и Ашуру.
            – Получается, муж опять пошутил? – вопрошающе уставилась Ашура в глаза врача.
            – Когда так бывало, чтобы Имацци за нос любящих его людей не водил? Конечно, он шутит, – засмеялся врач.
            Имаци, улыбаясь, поднялся с постели. Обрадованная Ашура и Тагир удивленно посмотрели друг на друга. «Больной холерой» торжественно посмотрел на всех собравшихся вокруг него родственников и соседей. Но почему-то среди них не было Кади. "Видимо, испугался заразиться холерой", – решил про себя Имацци.
            – В дороге проверяют коня, а в беде – друга, говорил мой отец. Пусть земля ему будет пухом! Вот я и решил проверить, кто у меня настоящий друг. – Имацци подошел к Тагиру и обнял его за плечи:
            – Ты извини, мой друг, что я засомневался в твоей дружбе. Если нам суждено породниться и если твоему сыну суждено полюбить мою дочь, то у меня есть ещё две дочери. Пусть эти вопросы решат наши дети. А оставаться друзьями или нет решать нам с тобой. 
            Обращаясь к Ашуре, Имацци прошептал:
            – Ты, жена, тоже извини меня, – это была маленькая репетиция перед неизбежной будущей смертью.