Тополиный пух

   В десять часов вечера не было еще темно. Я встала со стула и посмотрела на Ваню. Он тихо спал на краю моей кровати. Свет от майского бледно-синего неба пробирался в нашу комнату через окно, потом через балкон, добирался до кончика ковра, где его перебивала тень от шторы. Небо было синим и уставшим, оно было тем же, что вчера. Посмотрев на него я впервые за два года вспомнила маленькую себя и молодую маму и бабушку и щеночка, что у нас жил. Мама представилась мне с сединой, как сейчас, но худой и в джинсах как на фотографиях. Бабушка выглядела почти так же как мама сейчас. Я увидела и Ваню. Он ползал по ковру со щенком который был еще меньше его. Я вдруг оказалась у окна и снова увидела бабушку. Она стоит внизу и поливает цветы у подъезда, а на улице все так же сине. Вдруг кто-то сильно завизжал и я резко открыла глаза.
   Сначала непонятно который час потому небо такое же бледное, каким оно и было. Ваня плакал, а я просидела минуту не двигаясь, потом очнулась и взяла его на руки. Я подошла к балкону и попыталась вспомнить, что мне снилось. Не получилось. А на пустой улице я вдруг увидела толстую и уставшую дв;рницу. Она была похожа на Бабу Ягу со своей метлой и я показала, уже проснувшемуся Ване, на нее пальцем. Я взглянула на маленькое личико Вани, который не смотрел на меня. Он был спокойным, но я боялась, что он снова заплачет поэтому я настойчиво вглядывалась в его глаза. Я отошла от окна и снова положила его в кроватку, дав игрушку. У меня болел живот, я легла и заснула.
   Я проспала наверное до десяти и когда проснулась, показалось что мне снова 14 и я проспала школу. Я встала с кровати и пошла на кухню, где сидела мама с Ваней на руках. Я им улыбнулась и заварила чайник. Наверное маме моя улыбка показалась слишком вялой и она начала меня расспрашивать о выходных, Ване и работе.
   - Ты своими ключами открыла? - я сразу поняла, что мой вопрос бессмысленный, а расспросам мамы он не помешает. Тогда я пошла умываться и краситься. Я посмотрела на разноцветные коробочки и кисточки в маленьком ящике. Потом увидела свое лицо в отражении зеркала и мне не понравилось как я выгляжу. У меня оказались маленькие глаза и опухшие губы после сна. Я все же обрадовалась что мои губы были больше обычного. Я обвела их красным.
   На улице было тепло и я сняла с себя ветровку. На улице было бело от снежного пуха, который так усердно пыталась убрать дворница утром. Я зашла в наш подвальчик. Я заметила что за маленькими окнами у нашего потолка тоже виднелись хлопья пуха. Люба закрыла одно из окон потому что ветер гнал его в помещение. Я зашла в свою комнатку и закрыла дверь.
   Первым был совсем мальчик. Ему было наверное шестнадцать и за дверью его ждали два парня по-старше. А когда он закончил, то покраснел и с опущенными глазами сказал мне “Извините пожалуйста” и ушел. После - был  грубый мужчина, потом - нежный. А немного спустя дверь открыли и зашел худой и невысокий с жилистыми руками. Он сказал чтобы я раздевалась и что деньги он уже отдал Любе. Пока он снимал с себя протертые серые брюки, я рассмотрела его лицо и подумала, что он мог бы быть красивым в молодости, но сейчас он стал сухим и сморщенным. Его волосы были редкими и сальными и голос был прокуренным и глухим. Он вошел в меня и стал тяжело дышать и мне показалось что я слышала, как хрустят его кости. Я поняла, что забыла стонать и тогда, когда он услышал мои навязчивые вздохи, его кости стали хрустеть громче. Мне приходилось смотреть на его морщинистое лицо и тогда я начала гадать сколько ему лет. Внезапно, он остановился и с ужасом посмотрел на мой пах, потом на меня. Впервые наши взгляды встретились и я увидела какими блестящими были его маленькие черные глаза. Я получила две пощечины и удивилась силе этих тонких сухих рук. Он со злобой прокричал, что я грязная шлюха и мне показалось, что жилы на его костлявой шее сейчас лопнут. Он нервно затягивал ремень и с отвращением смотрел на алые пятна на простыне. Я тронула себя там, где только что был он, мои пальцы оказались в крови и я насмешливо посмотрела на него. У меня пекли щеки после его ударов. Он снова подошел ко мне, я видела, что он очень хотел меня ударить еще раз, но в итоге - вышел. Он захлопнул за собой тоненькую дверь и я снова услышала его недовольный голос. Он спорил с Любой о деньгах, а я все еще лежала на матрасе. Я вытерла свои кровавые пальцы о салатовую простыню. Ко мне вбежала Люба и сказала, что я идиотка и что надо было заранее думать, а я сказала что мне надоело и я хочу перерыва. Тогда она сказала “Какой еще блять перерыв, дорогуша? Знаю я ваши перерывы - сначала один день не приходит, а потом исчезает. Нет, у меня ты либо работаешь либо нет”. Тогда я ответила что нет, не работаю и ушла. У меня разболелся живот и когда я вернулась домой я снова легла. Мама спросила почему я так рано, а я сказала, что взяла перерыв на работе. Она все же не поняла в чем дело и спросила за что из массажного салона могут уволить. Я ответила, что меня не уволили, а я просто взяла перерыв.
   В воскресенье было особо жарко, тогда я вспомнила, что совсем скоро июнь. Я попросила маму прийти к нам пораньше потому что я хочу сходить на службу. Мама удивилась и сказала, что тогда она тоже со мной сходит. Я отказалась и убежала. Я вспомнила, что девочки работают без выходных и решила обойти их улицу, чтобы случайно не встретить Любу. Я уронила платок, а когда поднимала его, почувствовала каким горячим был асфальт и положила на него обе ладони. Мне понравилось каким он был накаленным и грубым. Когда я уже увидела блестящие купола, то подумала что если бы я могла их потрогать, то наверное бы обожглась. В храме было очень душно и я захотела снять платок. Я немного опоздала и встала за толпой стоящих женщин и мужчин. Дверка от церкви была приоткрыта и я стояла на приятном сквозняке. Мои волосы прилипали к шее и груди и я чувствовала себя очень вяло. Потом, когда служба закончилась, я подошла к священнику и попросила исповедь. Он взглянул на меня, а потом испуганно потупился в пол.
- Батюшка, я много грешила.
- Все мы грешны…
- Но я знаю, что я - больше остальных. Батюшка, я сомневаюсь в отце, боге нашем. Он несправедлив со мной…
Он перебил меня и смиренно, но твердо сказал:
- Бог со всеми справедлив…
- Я грешу, каюсь, но потом снова мучаю себя. Мне так тяжело! Мой сын так утомляет меня, я ненавижу себя за то, что не люблю его.
В этот момент священник снова посмотрел на меня и нахмурился. Я была беспомощной.
- Но… Я будто чувствую отвращение к нему! Я чувствую отвращение к нему сейчас и к нему в будущем. Я грешу каждый день, когда встаю утром, смотрю на сына и скорее жду прибытия мамы, чтобы она забрала его от меня потому что он пугает меня. Как мне себя с ним вести? В нем течет моя грязная кровь и такая же грязная кровь его отца. Кем он станет с такой матерью? Я выращу слабого, пошлого мужчину. Он будет жалким, он будет ходить в притоны, он будет безбожником. А потом, по дороге на работу, каждый день я хочу забыть об этом чувстве, я прячу его, не признаю, что я не могу полюбить его! Я прячу свой грех и так разрушаю себя.
Я очень устала от самой себя. Я рыдала.
Я убила семеро детей, Отец… Восьмым был Ваня. Я не хотела его, но оставила, потому что не вынесла бы еще одного кровопролития...
Аборт это смертный грех, дочь моя!
После этих слов я подняла голову и посмотрела на священника. У него были розовые щеки и маленькая русая борода. Его серые глаза нервно бегали, а лоб и нос были покрыты каплями пота. Я узнала его. Он понял это и покраснел еще больше. Я вытерла слезы, не спуская с него глаз. Я была зла. Я встала с колен и мы поравнялись. Я заметила свое отражение в застекленной иконе и почувствовала, что у меня такой же насмешливый взгляд, как был неделю назад, когда я получила три пощечины.
- Вы так молоды, вся жизнь впереди… Купите свечку, приходите еще, помолитесь сегодня вечером… Благослови вас Господь! Раскайтесь и найдите хорошую работу…
Священник судорожно улыбался и были видны его редкие зубы. Я ушла и решила, что больше не буду ходить в церковь.
   Дома мама сказала, что раз мне не полегчало после исповеди, значит и в грехах своих я каялась неискренне.
   Той ночью мне снова снилось детство. Я была на речке с папой. Я наблюдала за тем, как он рыбачит и боялась задавать вопросы. Было жарко, летал, откуда не возьмись, пух. Я была спокойна и счастлива.
   Утром Ваня спал больше обычного, я сидела сама на кухне и пила чай. Я была равнодушной. Ночью шел дождь, а сейчас было снова душно и вдобавок влажно. Мне вспомнился вчерашний священник и я снова увидела его в постели. Тогда он выглядел страшно и мерзко. У него так торчал живот, что он мог двигаться только в одной позе и я вспомнила все отвращение которое я испытывала. Я совсем потеряла то равнодушие, с которым проснулась. Я снова начала думать о том, чтобы уехать в место, где все лица казались бы новыми. Где я бы начала все сначала, где я бы была свободна, спокойна, счастлива. Если раньше я мечтала об этом, то сейчас я точно решила уехать. У меня нет было денег. Я закрыла лицо руками. Потом раздвинув пальцы и смотря в пол сказала вслух “Я уеду, я должна”, а потом вспомнила о Ване. Мне стало страшно, но заглянув на него в комнату я снова ничего не чувствовала.
Мне было грустно.
   Люба развернулась ко мне и с ухмылкой меня осмотрела.
- Вернулась...
   Я вернулась. Больше она мне ничего не говорила за тот день. Я работала до начала июля. Отвращение не уходило, мне было мерзко смотреть на лица и тела мужчин, что делили со мной кровать. После очередного раза я пошла в душ. С тех пор, как я вернулась, я стала мыться на работе по несколько раз в день, а потом, приходя домой - снова. Я стала замечать какими грязными были обои в моей комнатке, какими грубыми были мужчины и как фальшиво на самом деле я стонала. Я мылась очень быстро, потому что клиентов было больше обычного. Я уговорила Любу побольше давать их мне - я хотела скорей накопить деньги и уехать в Москву. Конечно я ей этого не сказала. Я уже собиралась выходить из душевой, как услышала за стенкой несколько громких мужских голосов. Потом, один за другим, послышались визги всех девушек в подвальчике один за другим. За маленьким окошком с решетками в душевой выглядывала старая полицейская машина. Мне стало очень страшно. Я вспомнила последний раз когда я была в отделении и меня немного затошнило. Я быстро оделась и открыла дверь. Прямо у входа кто-то стоял и я чуть не наступила на ноги одному из ворвавшихся мужчин в форме. Смотря в пол я прошептала “Извините” и попыталась ускользнуть в свою комнатку, но он схватил меня за запястье. У него было сухое, морщинистое лицо, а волосы выглядели редкими и сальными. Он мерзко и глухо сказал “Куда побежала?” и его голос был еще прокуренней, чем в прошлый раз. Он улыбался, его глаза горели. Туалет возле которого мы стояли, был совсем рядом с выходом. Я заметила, что он ослабил руку, я плюнула ему в лицо и убежала на улицу. В старой бело-синей машине храпел молодой полицейский.
   До дома я бежала и мне постоянно казалось, что меня догоняют. Когда я уже подбежала к подъезду поняла, что сумочку с безделушками, сигаретами и парой купюр я оставила у себя в комнатке. Я не расстроилась. Я побежала вверх по лестнице и оказалась в своей маленькой квартирке. Разделенная пополам, накаленная днем солнцем, но уже остывшая двушка. Кухня справа, комната слева. Не снимая обувь, я открыла окна настежь. Я позвонила маме и сказала, что переезжаю в Москву. Я сказала, что завтра приеду к ним, а послезавтра - уеду из города. Я сказала, что еду одна, а когда устроюсь и найду хорошую работу и квартиру - приеду и отвезу их со мной. Мама сначала молчала, а потом ухмыльнулась в трубку и сказала “посмотрим как там все сложиться”. Потом мы снова молчали, но тут мама сказала, что даже рада, что проведет все лето с Ваней. Я услышала в трубку ее “Мы будем с тобой гуля-ять! Да, мальчик? Да, будем гулять, будем ходить в парк…” Я улыбнулась, но поняла, что я не знаю сколько мне нужно будет времени чтобы устроиться, найти хорошую работу и квартиру. Мы сказали друг другу “До завтра” и она положила трубку.
   Ночью мне снилось, что я была старой и я жила в своей синей двушке, но она находилась в Москве. Ночью было жарко и я спала без одеяла.