Величие обломовщины

Удивительна интертекстуальность русской литературы. Не в отдельности по романам и авторам, а по всему обширному полю. Казалось бы, Обломов противопоставляется своему другу Штольцу. Но, если приглядеться, то Обломов вовсе не анти-Штольц. Они относятся друг к другу, скорее, как линии синуса и косинуса. Смещены на полфазы. Поэтому не со всякого ракурса видно, что Штольц – тоже бездельник.

Однако, полно... Вернусь к ним позже.

Обломов – анти-Чичиков.

Чичиков 6 глав перемещается, являя себя галерее деревенских архетипов.
Обломов 6 глав лежит (это происходит 1 мая), а мимо него дефилируют разнообразные уроды герои городские (каждый из которых, между прочим, может составить счастье и успех писателя уровня Гоголя).

В последующих главах оба хотят жениться, и оба неудачно, но причины тому противоположны. Во второй части поэмы Чичиков учится жизни у продвинутых деятелей – не без толку. Во второй части своего романа Обломов получает уроки от пройдох – и терпит полный крах.

Две противоположности двигаются (один в бричке, другой на диване) по жизни совершенно различными личными траекториями, но двигаются – навстречу, к одной и той же простой цели: именьице с доходцем, семья с блинами – и чтоб всё хорошо.

Ни тот ни другой этого не достигают. Но один умер, а другой жив.

Обломов поучает своего слугу Захара.

«— ...Ты разбери-ка, как «другой»-то живёт? «Другой» работает без устали, бегает, суетится, — продолжал Обломов, — не поработает, так и не поест. «Другой» кланяется, «другой» просит, унижается… А я? Ну-ка, реши: как ты думаешь, «другой» я — а?» И далее: «Он должен был признать, что другой успел бы написать все письма, так что который и что ни разу не столкнулись бы между собою, другой и переехал бы на новую квартиру, и план исполнил бы, и в деревню съездил бы...»

Думают, что этот другой – Штольц. Ничуть не бывало, характер совсем иной:

«– Ну, а если не станет уменья... понадобится посоветоваться, спросить – зайди к Рейнгольду: он научит... У него четырехэтажный дом. Я тебе адрес скажу...

– Не надо, не говори, – возразил Андрей, – я пойду к нему, когда у меня будет четырехэтажный дом, а теперь обойдусь без него...»

На самом деле, этот «другой» – до боли узнаваемый Чичиков.

Смещусь снова на полфазы и вернусь к паре Обломов – Штольц.

1 мая Обломова посещают разнообразные суетливые бездельники, желающие вытащить Обломова повертеться на гуляниях. Характерно, что эту галерею замыкает Штольц.

Оба – порядочные (в обоих смыслах этого слова) бездельники. Одна порядочность Штольца неоднократно выручает Обломова. Через полфазы другая порядочность даёт отмашку эксперименту, который сотрёт Обломова в порошок. А Штольц заберёт себе его невесту и ребёнка. Штольц – чёрная дыра обломовской галактики.

Однако поначалу масса этой дыры невелика, и из центра равновесного безобидного обломовского мирка беспорядочная суета Штольца видится бессмысленным хаосом. Беда в том, что геоцентрический Обломов не хочет понимать того, что в центре большой вселенной будет возлегать не он на черепахе, а, торчать, как полагается, дыра: Штольц и ему подобные. Для Обломова это станет дырой в мир иной. Отсюда странные и пространные, словно растянутые чудовищной гравитацией речи Ильи Ильича – это речи из другой, архаичной системы координат:

«— Что ж здесь именно так не понравилось? (Это вещает дыра.)

— Всё, вечная беготня взапуски, вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности, перебиванья друг у друга дороги, сплетни, пересуды, щелчки друг другу, это оглядывание с ног до головы; послушаешь, о чем говорят, так голова закружится, одуреешь. Кажется, люди на взгляд такие умные, с таким достоинством на лице, только и слышишь: «Этому дали то, тот получил аренду». — «Помилуйте, за что?» — кричит кто-нибудь. «Этот проигрался вчера в клубе; тот берет триста тысяч!» Скука, скука, скука!.. Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?»

Суетные петляния планет по небосводу Обломову видятся глупым злом.

«Все это мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены света и общества! Что водит их в жизни? Вот они не лежат, а снуют каждый день, как мухи, взад и вперёд, а что толку? Войдёшь в залу и не налюбуешься, как симметрически рассажены гости, как смирно и глубокомысленно сидят — за картами. Нечего сказать, славная задача жизни! Отличный пример для ищущего движения ума! Разве это не мертвецы? Разве не спят они всю жизнь сидя? Чем я виноватее их, лёжа у себя дома и не заражая головы тройками и валетами?»

Штольц вообще не понимает: его космология новее (модерновее), из его центра быстро растущих масс летящий на диване Обломов ничуть не отличим от прочих.

Естественно, что ни на один вопрос (сущностный, бытийный) Обломова Штольц не может дать столь же сущностного ответа: «— Это все старое, об этом тысячу раз говорили. Нет ли чего поновее?..» «— Ты рассуждаешь, точно древний: в старых книгах вот так все писали...» «— Ты философ, Илья!..»

Штольц, конечно, не желает зла Обломову, просто он с течением жизни набрал вес, и теперь они не равны. Так получилось. Когда в очередной раз раздобревший синус достигает пика, косинус умирает.


Если Обломов – перевёрнутый Чичиков, то Штольц – анти-Германн. На первый взгляд, это ещё один сын обрусевшего немца, и, как Германн «жил одним жалованием», он тоже «жил по бюджету, стараясь тратить каждый день, как каждый рубль, с ежеминутным, никогда не дремлющим контролем издержанного времени, труда, сил души и сердца».

На самом деле, это противоположности. Германн – псевдо-немец, скорее всего, русский бастард с приличным изначальным капиталом, Штольц – немец в RL и его наследство пусто. Германн – офицер, вхожий в высший клуб, Штольц боится пойти с просьбой даже к разбогатевшему другу отца. Германн хочет жениться, но не женится, Штольц не хочет, но женится. Германн теряет весь капитал без остатка, Штольц с нуля зарабатывает его. У Германна шестнадцатый нумер в казённом доме, у Штольца – собственный частный дом.

Иногда кажется, что Штольц через обложки книг просто нагло перетянул на себя без остатка одеяло у несчастного «соотечественника»: вау! – чёрная дыра, оказывается, действует и в другой вселенной!

Германн рассуждает о своих трёх сильных качествах: «расчёт, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал и доставит мне покой и независимость». Штольцу о его трёх картах говорит отец: «Образован ты хорошо: перед тобой все карьеры открыты; можешь служить, торговать, хоть сочинять, пожалуй, – не знаю, что ты изберешь, к чему чувствуешь больше охоты...

– Да я посмотрю, нельзя ли вдруг по всем, – сказал Андрей.

«— Когда-нибудь перестанешь же трудиться, — заметил Обломов.

— Никогда не перестану. Для чего?

— Когда удвоишь свои капиталы, — сказал Обломов.

— Когда учетверю их, и тогда не перестану».

Германн тоже учетверил... на одни сутки, Штольц, наевшись Германном и Обломовым, пошёл дальше в рост. Снуёт, кажется, и сегодня...