Северная Полмира 1

Вместо предисловия или анонс.

Именно Северная Полмира, а не Пальмира! А почему? Ответ на этот вопрос читатель может найти как в этой книге, так и в её первой части – «Двадцать третье ля-ля-ля». А так же он или она узнают, что связывает представителя политической элиты Украины в недавнем прошлом, а сейчас глубокого оппозиционера с подводным галеасом и тайным городом на дне Северо-Ледовитого океана, где южный полюс. А где же северный? В этой книге продолжается подводная одиссея лейтенанта Иволги и его товарищей. Чем она закончится, не может сейчас ответить и сам автор. Поелику эта книга (рифма!) находится в процессе написания. Да и если б даже знал, то не сказал бы, храня партизанское молчание ради интриги сюжета. Можете воспринимать эту публикацию как анонс. Приятного всем чтения.

ПРИБЫТИЕ.

Уже ближе к вечеру по-Москве Василия позвал с собою Левитин в смотровой отсек в носовой части четвёртого этажа, чтобы показать ему порт Северной Полмиры. О прибытии к пункту назначения говорило и всеобщее радостное возбуждение экипажа. По уже сложившейся давней морской традиции офицеры и матросы подводного галеаса, за исключением неизменно голых Адамов, облачились в парадную форму с поясом и кортиком – офицеры. На руках благородно белели перчатки. Грудь некоторых покрывали ордена и медали.  Женщины нарядились в красивые платья и костюмы, сделав модные пышные причёски, накрасившись польской косметикой, знойно надушившись ароматнейшими парфюмами и, конечно, же не упустили возможности продемонстрировать остальным свою коллекцию бижутерии, которую кое-кому посчастливилось обогатить капитанским золотом.
В смотровом отсеке кроме Иволги и доктора, находились и Тыывяу с Топилиным. Они уже несколько годин как помирились друг с другом, поддавшись властному зову плоти, и сейчас стояли, взявшись за руки и млея от счастья как старшеклассники. Клара, пребывая в игривом настроении по причине недавнего бурного оргазма и радости от захода в порт, подошла к панорамному лобовому окну во всю высоту этажа и раскинула руки,  заливаясь хмельным смехом.
- Я ле-ечу! – прокричала она.
Топилин сзади обхватил её за талию, нашёптывая ей на правое ухо: «Пойдём обратно в каюту, ласточка моя», и она правой ягодицей ощутила причину, по которой он её опять приглашал уединиться от остальных. В ответ Клара глянула на него радостным взглядом расшалившегося ребёнка
Наружные киловаттные  прожектора подлодки разгоняли извечный мрак океанического шельфа, рождая краткий день на отдельно взятом участке окраины котловины Амундсена площадью в одну десятую мили. Адамы уже прекратили налегать на вёсла и подлодка плыла по-инерции, постепенно сбавляя ход. Василий увидел как справа и слева по курсу навстречу их галеасу из мглы выплывали подсвеченные фонарями-габаритами и освещением изнутри очертания сооружений. Это были длинные корпуса – левый в два этажа, правый в четыре - на бетонных высоких сваях, имевших вид античных колонн с богатым капителием.  Экстерьер корпусов представлял собою полный контраст основанию -  индустриальный минимализм в подводной архитектуре второй половины двадцатого века. Из-за чего было бы их невозможно отличить от заводских цехов, если б не ярко светящиеся неоновым светом трёхметровые буквы на каждой из крыш стандартной  приветственной надписи: « Добро пожаловать в Северную Полмиру! Порт Енисейский». ГШ-11 пришвартовался к правому причалу, специально для него и построенному. Это был «личный» причал подводного галеаса, с постоянным персоналом, уже хорошо и давно знакомый многим членам экипажа. К нему плавно и с виртуозной точностью подходил подводный галеас. Только что в его честь не давали залп орудия бастиона, как это было несколько веков назад в эпоху елизветинских фрегатов и каравелл.
Уже то малое, что Василий успел увидеть, вызвало у него массу вопросов, за ответом на которые он обратился к Иленину.
- Рувим Львович, а почему эти сооружения на сваях?
- По всей вероятности, из-за рельефного дна. Я не специалист, не строитель и не гидрогеолог. Могу только предполагать. Здесь впадина Амундсена, со стороны которой мы и заходим в порт, граничит с хребтом Ломоносова, образуя очень неровную и холмистую поверхность.
- А почему порт называется «Енисейский»?
- В Северной Полмире вообще-то четыре порта – сообразно четвертям окружности, поделённой на равные сегменты по девяносто градусов каждый. Вот девяносто градусов восточной долготы и почти совпадают с рекой Енисей, а прямо противоположный ему порт называется «Миссисипенский», так как 90 градусов западной долготы пересекает реку Миссисипи в Соединённых Штатах Америки. Кроме этих двух портов есть ещё два – «Гринвичский», поскольку он находится на ноль градусов долготы, ему прямо противоположный – «Чукотский». Такое же название носят и четыре главных проспекта города, ведущие из портов в центр и сходящиеся там на Красной площади, разделяя таким образом территорию Северной Полмиры на четыре равных сегмента. Следует отметить, что и сам город по контуру является правильным кругом по причинам, о которых я обязательно расскажу и покажу, но чуть позже.
- Хорошо. Спасибо вам за лекцию. Что теперь?
- Пожалуйста, всегда рад вам быть полезным. А теперь мы с вами собираемся на выход. На сборы полчаса. Но кроме нас двоих, борт не покинет никто. Хоть капитан и покидает последним корабль, но я не капитан, пусть и неформальной лидер экипажа.
 - А что же остальные?
- Остальные остаются все здесь пока до моего особого распоряжения -  так надо. О чём я сейчас же извещу экипаж по радио. А вы собирайтесь. Встречаемся на десятом этаже перед трапом на рубку.
- Есть! – и Василий вместе со всей компанией покинул смотровой отсек. Тыывяу и Топилину было вообще всё равно: выйдут они в город или нет. У них была своя приятная программа, на время которой Клара избавлялась от своего эстонского акцента и обретала  особенные бесноватые интонации в голосе. Остальная команда, услышала по радио от доктора, что ему якобы с города пришло сообщение о карантине в Северной Полмире, вызванном эпидемией болезни со странным названием – коронавирус. В связи с чем борт галеаса покинет только он – корабельный врач и его волонтёр - лейтенант Иволга. Остальным приказано оставаться на своих местах до его особого распоряжения.
Женщины, конечно же, очень расстроились, что не смогут выбраться и продефилировать особенно красивыми и неотразимыми по неповторимым проспектам Полмиры, а главное – не совершат набеги на городские магазины, изобилующие дефицитными в Союзе товарами.
Левитин применил всё своё докторское умение убеждать других, что плохие новости – это ещё не конец, а если и конец, то надо ко всему относится философски. В общем, пообещал, что попытается договориться с местными властями о выходе в город. А чтобы усилия и чаяния дам не оказались сегодня напрасны, он объявил бал на галеасе с духовым оркестром из местной самодеятельности и бесплатным шведским столом, заваленным деликатесами. Бал сразу же нарекли «На дне морском», но доктор иронично предложил альтернативное название - «Пир во время чумы». А вишенкой на торте был конкурс «Морская звезда» - на самую обаятельную и привлекательную участницу бала. Правда, злые острословы из команды сразу же переиначили  на  «Морская #изда», что, впрочем, сути мероприятия не искажало.
Левитин, кроме сменки и разного рода сувениров, захватил с собою и драгоценный груз – ногти Адамом в ладанках. Старшими на галеасе оставались Цимбалюк и его жинка. Иволга успел на минуту заскочить к старпому, который его уже ожидал.
- Оскар Владимирович, какие будут мне указания?
- Да, в общем, ничего в принципе нового. Постарайтесь повсюду сопровождать Левитина, чтобы узнать о его связях в городе. Он первым делом станет искать контакты с «Ледяной розой», чтобы им сбыть его коллекцию ногтей. А дальше вам предстоит сориентироваться на месте по ходу дела, что необходимо для вашего внедрения в это общество.
И вот ещё что. Если понадобится помощь от наших местных друзей в администрации города, запомните номер телефона – 11-22.
- Очень простой!
- Спросите Владилена Кирсановича Топазова .
- Запомнили?
- Да. Странное имя – Владилен.
- Это аббревиатура – Владимир Ленин. Так его нарекли родители, преподаватели научного коммунизма в университете марксизма-ленинизма в городе Кустанай. Вопросы ещё есть?
- Нет.
- Ну тогда с Богом.
- Да, вот ещё…
- Что?
- Алла…Присмотрите за ней?
- Конечно, не беспокойтесь. Она мне стала дорога как дочь.
- Спасибо вам за всё, Оскар Владимирович! – и Василий пожал руку старпому.
На десятом этаже Левитин и Иволга встретились как и условились. Но в отличии от Василия, одетого в зимнею флотскую куртку, доктор как был в парадном мундире майора медицинской службы, так в нём и оставался.
- Рекомендую вашу верхнюю одежду, Василий Алексеевич, оставить здесь. Там она вам вряд ли понадобиться.
- Ага, понял. Хорошо, как скажите, Рувим Львович, - последовал совету Иволга.
- А вот это оденьте, - доктор протянул медицинскую маску.
- Зачем? - удивился Василий.
- В целях соблюдения мер предосторожности, - расплывчато пояснил Левитин. – Давайте я помогу вам завязать её, а вы мне.
Василий, пожав плечами, выполнил распоряжение старшего.

ПОРТ.

Как только Василий открутил задвижки двери рубки, они оказались в ярко освещённом тоннеле, герметично состыкованном с корпусом рубки. Внизу ускользала вперёд прорезиненная лента конвейера, на которую первым смело ступил Левитин, за ним последовал Иволга. Проехав двадцатиметровый тоннель, они попали в сектор первичного досмотра вокзала порта «Енисейский», где их уже ожидали три сотрудника службы контроля внешнего периметра, одетые в тёмно-синею униформу. У них всех на груди была странная эмблема, бросившаяся в глаза Василию – два красных равнобедренных треугольника, один из которых своею вершиной упирался в основание другого.
- Здравия желаем, товарищи! С благополучным прибытием! Рады вас видеть у нас. Командир отделения старший инспектор Окулюс - приветствовал членов экипажа подлодки старший в группе контроля. – Проходите во внутрь. А где же остальные? Где капитан?
- К сожалению, на борту вспышка опасного и нового вируса COVID- 90, разрушительно действующего на всю дыхательную систему. Я вынужден был рекомендовать командованию подлодки ввести на борту карантинный режим. Почти все члены экипажа, кроме отвечающих за мобильность подлодки, находятся в своих каютах на самоизоляции или на лечении в лазарете.
- Вот как! – удивился старший. – Что, такая опасная болезнь?
- Да. Очень. Сорок восемь человек, включая самого капитана и членов его семьи умерли от неё.
- Какой ужас! Как жалко Константина Борисовича. Какой хороший был человек! Вечная память ему.
- Да. Совершенно с вами согласен. Сам до сих пор не могу оправиться от такой потери. Мы вместе десятки тысяч миль проплыли и ни разу, никто ни о ком плохого ничего не сказал.
- Да-да, понимаю вас. А кто же теперь командует подлодкой?
- Старший помощник, капитан второго ранга Матроцкий, но он тоже болен, правда, не опасно – уже идёт на поправку.
- Что ж, пусть выздоравливает. И другие тоже, кто болеют.
- Спасибо. Вы даже не представляете, как я устал за эти дни! Просто сил моих уже нет, но надо держаться и нельзя мне болеть.
- Да-да, товарищ майор, держитесь. Какие у вас планы относительно пребывания у нас?
- Мне необходимо связаться с вами департаментом здравоохранения на предмет консультаций и возможной помощи медпрепаратами.
- Чем мы можем вам быть полезны?
- Проводите, пожалуйста, к телефону с выходом в город.
- О, тогда нам лучше пройти в мой кабинет. Пожалуйста, следуйте за мною.
Все, пересекая через огромный зал по мраморному полу с подогревом, проследовали в офис службы контроля внешнего периметра, находившейся на противоположной стороне корпуса. Кабинет начальника имел стандартный интерьер канцелярской конторы – два шкафа с книгами и бумагами в скоросшивателях, на стене за столом карта «Северной Полмиры», рабочий стол с телефоном, кресло и два стула перед столом. Острый глаз мог без особых усилий заметить, что необходимость находиться в этом кабинете возникала довольно редко – лишь в такие, как этот, дни прибытия ГШ-11. В остальное время кабинет был пуст, как, впрочем, и весь корпус.
- Телефон работает?- спросил Левитин.
- Да, конечно, - ответил Окулюс.
- В город надо через добавочный звонить?
- Да – единица.
- Хорошо, тогда ещё один вопрос: этот телефон спарен с другими?
- Нет, а что?
- Так, ничего – просто нежелательно, чтобы кто-то смог случайно узнать о ситуации на подлодке. Эта информация строго конфиденциальна. Вы меня понимаете? – строго спросил Левитин.
- Да, разумеется, товарищ майор. Не беспокойтесь, можете по нему смело звонить, куда вам надо.
- Благодарю вас, старший инспектор. И ещё, но уже не вопрос, а просьба: моему спутнику – лейтенанту Иволге – надо в туалет, - и Левитин незаметно от Окулюса подмигнул Василию. – Не проводите ли его?
- Да, конечно, раз надо – дело такое, - и обращаясь к Иволге. – Следуйте за мною. Здесь не далеко.
Василий пошёл за инспектором, не испытывая никакой нужды в посещении туалета и только подыгрывая Левитину и прекрасно понимая, что этот плут пожелал без свидетелей связаться со своими контрагентами из «Ледяной розы».
Когда Иволга с Окулюсом вернулись обратно в кабинет, то Левитин их уже ожидал у входа, готовый идти далее в город.
- Дозвонились? - спросил инспектор.
- Да, спасибо. Теперь надо поскорее действовать, - ответил доктор.
- Что ж, давайте тогда мы вас проводим к выходу в город.
- Да, спасибо. Идём.
Василий опять следовал за остальными, разглядывая помещение корпуса вокзала. Они спустились по широкой лестнице на первый этаж. Снаружи за сплошным рядом высоких панорамных окон океан переходил от светло-бирюзового оттенка за стеклом до темно-синего по мере удаления в глубь и терялся в непроглядной мгле, от этого вокзал становился похож на аквариум, но только в воде никто не плавал. Пройдя вдоль длинного зала, уже ближе к выходу, находившемуся в самом конце, Иволга к своему удивлению обнаружил, что вода за окном исчезла и открывались виды на ярко освещённые дневным светом чёрные крыши складских помещений. Его удивление переросло почти в шок, когда они вышли через простые двери, в подобные которым он выходил и входил сотни раз на десятках вокзалов, на наполненную вместо ледяной непроглядной водою на площадь, тоже залитую ярким светом с чистым майским воздухом. На какое-то мгновение Иволге показалось, что это сон или опять  докторские лукавые проделки с его сознанием. Он стоял неподвижно с каменным лицом на ступеньках вокзала. Рядом ним остались инспектора, а Левитин заметив внизу его отсутствие, обернулся к нему и спросил с явным раздражением:
- Что вы там застряли? Поторопитесь!
Иволга, выведенный из оцепенения голосом майора, проронил:
- Что это? Как это?
- А? Вы о чём это? А! Понятно,- Левитин сразу перестал сердиться на Василия, поняв причину его замешательства и уже с улыбкой примирительным тоном произнес. – Василий Алексеевич, голубчик, я вам обязательно всё расскажу и устрою целую экскурсию по этому замечательному городу, но сейчас нам надо поторопиться. Здесь рядом есть флотский отель для нашего брата. Там для нас уже забронирован номер. Мы с вами должны туда вселиться не позднее чем через полчаса. В нём будем ждать гостей. И тогда я смогу удовлетворить ваше вполне естественное в данном случае любопытство.
Но тут же вернулся к инспекторам и сказал им:
- Товарищи, ещё раз всех благодарю за оказанную нам помощь. Не знаю, как всё пойдёт дальше, на всякий случай я с вами на сегодня попрощаюсь, - и помахал им рукою в белой перчатке.
Левитин, когда они с Иволгой смешались с людским муравейником флотских и штатских на привокзальной площади снял с себя маску и разрешил тоже сделать Василию.
Следует заметить, что сама площадь, как и все тротуары, здания и проезжая часть в городе были сооружены на сваях различной высоты – это позволяло искусственно нивелировать  ландшафт поверхности дна, не прибегая к грунтовым работам тяжёлой строительной техникой, что в этих условиях было просто не реально. Но сам тротуар и дороги из-за этого имели вид мостов с перилами из нержавеющей стали или бронзы.
Василию стало очень интересно, каким образом в отсутствии стандартного для обычных городов уличного освещения – фонарей – так светло? Он, конечно же, посмотрел сразу вверх и увидел там на высоте около пятидесяти метров мириады прожекторов, работавших на светодиодных лампах в сто ватт. Они словно цветы на летней поляне покрывали весь… -небосклон здесь, разумеется, не применимо – купол верхнего мира.
Пятиэтажный отель находился на другом конце площади и за ним, собственно, уже начинался сам город. На подходе к нему Василий увидел ещё одно достойное всяческого удивления явление: некоторые люди позволяли себе просто взлетать, легко оторвавшись от тротуара, и залетать прямо на балконы своих номеров, игнорируя факт наличия центрального входя в отель. Другие таким же антиньютоновским образом плавно спрыгивали с балконов даже верхних этажей, не утруждая себя спуском по лестнице и при этом не подвергая свою жизнь ни малейшему риску.
- Ого! – непроизвольно вырвалось у Иволги. – А ещё говорят, что чудес на свете не бывает. Да, Рувим Львович? Вы мне и это тоже разъясните?
- Обязательно. Всему своё время.
- А мы так тоже можем порхать, что бабочки?
Левитин улыбнулся и ответил:
- Увы, пока нет, поэтому придётся традиционным образом через ресепшн попасть в свой номер.
 
 В ОТЕЛЕ.


В отеле администратор их оформила в двухместный номер, дала им от него ключ и два каких-то странных портативных прибора с регулятором мощности и парой корочек. На одной из широких стенок этого прибора была металлическая клипса для крепления его к ремню или поясу. За эти приборы офицеры расписались в особом журнале.
- Есть необходимость в инструктаже? – спросила администратор.
Иволга только было собрался ответить, что ясное дело, есть, но его опередил доктор, выпалив:
- Нет.
Потом он предупредил её, что ждёт к себе посетителей и будет ей весьма благодарен, если она им подскажет как его найти. На этом формальности оформления закончились и они поднялись в свой номер на третьем этаже.
Номер был с санузлом и со стандартным ассортиментом мебели и техники: двумя полуторными кроватями, громким  холодильником «Апшерон», телевизором «Берёзка», раздвижным полированным столом, встроенным шкафом, стульями и креслом. Над кроватями висели бра.
Василий открыл дверку громко работавшего холодильника. На её полочке стояли две бутылки минералки «Арктическая». Он одну из них открыл, налил в стакан, стоявший на столе и жадно выпил, и закурил. Потом вопросительно посмотрел на Левитина. Он, сидя в кресле, улыбнулся и кивнул.
- И так, я готов, пока у нас есть какое-то время, ответить на ваши вопросы. Задавайте!
- Хорошо. Первый – почему здесь нет воды?
- Значит, как мне объяснили местные физики, эта аномалия стала возможной благодаря  проявлению парадокса наложения  законов гидравлики, аэродинамики, аэростатики и механики Ньютона.
- В смысле?
- И так, первоначально немного физики. Я сам, когда прослушал научное объяснение, несколько более основательно посвятил себя изучение данного вопроса. Мой пытливый ум требовал для себя чёткой ясности для понимания сути этого явления. Одно дело если б подобное стало возможным вследствие достижений техники – к рукотворным чудесам я, как цивилизованный человек конца двадцатого, века всё-таки привык, но здесь роль техники не является ключевой.
- А что же тогда?
- Парадокс сочетания обыденного. И знание глубокое - в переносном и прямом смысле - законов природы…. Для начала несколько слов о вязкости. Вязкость – это сопротивление жидкости или газов перемещению одной из части относительно другой. Вязкость – практически ключевое понятие здесь! – произнеся это утверждение, Левитин побнял указательный палец, тем самым акцентируя внимание Иволги на этом. – Вязкость – с одной стороны снижает степень хаоса броуновского движения, а с другой -  как бы концентрирует массив газа в данном случае… В пятидесятых в одной из лабораторий НИИ Гидравлики и Аэродинамики имени академика Борея в Москве начали проводить эксперименты по  созданию вязкости в газах и изучению изменения в их свойствах, вызванными этими факторами. Задача была перед учёными – добиться статического равновесия газов жидкости, на дне и стенках сосудов, что бы как в аквариуме пузырьки воздуха не поднимались бы вверх, а образовав один большой пузырь оставались бы на дне сосуда при этом под довольно большим внешним давлением воды. В итоге добиться нужных результатов стало возможным, лишь используя достаточную массу тёмной материи, служившей для газов своего рода клеем, при этом оставаясь инертной к любой стандартной материи, то есть к любыми химическим элементам. Говоря простым языком, брался воздух, его прогоняли сквозь концентратор тёмной материи, насыщали таким образом воздух тёмной материей – он вследствие этого становился вязким, как если б увеличил свою плотность через снижение температуры или повышения давления – сжатия. И масса газа таким обоазом увеличивалась практически втрое. Стали данный эксперимент переносить из лабораторных условий в полевые, а точнее – морские. И после ряда проб в различных географических широтах и климатических условиях обнаружили, что самый идеальный вариант – это дно Северо-Ледовитого океана и причём на северном полюсе. Тогда после получения этих результатов была образована научно-экспедиционная группа во главе с академиком Водкиным, которая разделилась на две подгруппы. Одна, находясь на леднике, на дно океана спустила трубу, по которой  нагнетался компрессором воздух, предварительно насыщенный тёмной материей, а другая подгруппа, в составе которой и находился академик Водкин в научной подлодке- батискафе наблюдала за ходом эксперимента, находясь, практически здесь, где мы с вами находимся. Вначале, конечно, был образован пузырь небольшого размера, где-то около десяти метров в диаметре. Посмотрели, насколько он будет стабилен. Когда увидели, что он просто «перекатывается» по дну подводным течением, то стали продолжать эксперименты с образованием пузырей гораздо большего размера, в которые даже заходили акванавты и пробывали находиться там с открытым шлемом. И ничего – всё нормально. На лёгкие содержание тёмной материи никак не влияло. Чуть дышать было труднее из-за вязкости воздуха, но зато и воздух был более «вкусным». Да вы и сами, вероятно, ощутили это попав сюда.
- Да, ощутил, но не придал этому особого значения. Мало ли что?
- Вот. Оставалось решить проблему гидродинамики – как стабилизировать статичность пузыря в условиях подводного течения? Опять на выручку пришла всё та же тёмная материя. Увеличили её концентрацию по периферии пузыря – и вуаля! Плотность воздуха увеличилась там до необходимых параметров, чтобы он был обтекаем водою. То есть давление воздуха из-за повышенной и неравномерной вязкости распределяется тоже не равномерно во всех точках. Постоянный приток кислорода  обеспечивает здесь станция, где гидролизом с использованием специальных катализаторов расщепляют океанскую воду на кислород и водород.  Есть ещё фильтрационно-озонирующие станции в городе.
- Понятно, спасибо. Здесь довольно-таки тепло. Я так понимаю этот микроклимат постоянен?
- Да, здесь лето круглый год.
- Хорошо. Каким образом прогревается город, я спрошу попозже, а вначале, если можно, хотел бы получить ответ, каким образом удаётся локализовать тепло?
- Так я же уже вам ответил, Василий Алексеевич, путём увеличения плотности воздуха тёмной материей на периферии полусферы пузыря. Толщина его оболочки достигает около пяти метров, с изменением плотности по нарастающей  к наружи. Снаружи он вообще почти как пластик, а внутри как застывшее Бизе, только более пористое и вязкое.
- Понятно, а обогрев каким образом происходит!
- Здесь на помощь приходит наличие южного магнитного полюса.
- Простите, Рувим Львович, вы, вероятно, оговорились, а хотели сказать – северный?
- Нет, я что хотел сказать, то и сказал. На самом деле магнитный полюс здесь южный, так как потоки магнитного поля здесь «заходят» в землю. Это же общеизвестный факт.
- Да? Я, простите, не знал.
- Теперь знаете. Так вот – магнитный полюс. Большие потоки магнитного поля позволяют с помощью инверсионного  генератора вырабатывать электроэнергию практически в неограниченных масштабах. А как при помощи электричества выработать тепло, я думаю, не мне вам, технарю, рассказывать.
- Да, конечно, я это прекрасно знаю, как и то, каким образом магнитным полем сгенерировать электричество в токопроводящих системах.
- Да. Здесь по всей площади города под сваями раскинуты трубы с теплоносителем. Мы из-за холода на улице  открытой физической системе локализуем тепло дома, а здесь, чтобы обогреть дом, греют улицу, создав закрытую, изолированную систему. Ох, и люблю же я этот город – он наша тайная гордость! О нём бы в газетах писать, документальные фильмы снимать, в учебниках рассказывать, но нельзя – тайна, понимаешь ли!
- Рувим Львович, ещё вопрос, вы упоминали о концентраторе тёмной материи. А не знаете, что это?
- Знаю, - и лицо Левитина сразу помрачнело и он сказал как бы выдавливая из себя. – Раздробленные кирпичи из газовых камер в Освенциме.
- Как так?
- А вот так. Столько ужаса они там в себя впитали, что уровень тёмной материи в них запредельный.
- И сейчас?
-Сейчас нет, - ответил Левитин и замолчал на пару минут.
- А что сейчас?- Иволга вывел доктора из явно невесёлого раздумья.
- Если, честно, то я и сам не знаю. Как мне сказали те же физики, это секретная информация.
- А ногти для них?
- Не важно.
- А зачем вы меня с собою взяли?
- Скажем так, мне нужен свидетель моего контакта с некими людьми, которых я жду.
- А зачем вы ввели карантин на подлодке?
- Контроль за ситуацией на галеасе не потерял до сих пор своей актуальности да и к тому же решение вопроса с золотом оставляю для себя – зря что ли переворот замутили?
- Понятно. Но люди ведь ждали выхода в город. А теперь что?
- Ничего страшного. Потомятся там ещё пару дней. Как только я все вопросы здесь улажу, то их уже никто и ничто не будет сдерживать.
- Вы намерены дезертировать?
- Я бы назвал это по-другому – разумный выбор. Почему в масштабах страны приветствуется стремление к лучшей жизни даже вразрез интересам других стран, а относительно отдельно взятого человека нет? Вопрос только в возможностях подкрепить свой выбор силой? То есть количество переходит в качество? «Ну где ж тут справедливость, ёлки-палки» - как поётся в одной бардовской песне. Если хотите, Василий, можете и вы со мною – сами ж ведь вызвались мне помогать и спасли меня. Я ценю по-настоящему преданных людей. Тем более, что вы ещё и думающий человек. Если согласитесь, то разделим доход на двоих.
- Я бы и согласился, но на борту осталась Алла.
- Мы можем и её с собою взять. По-правде я на неё не сержусь. Даже зауважал её после того случая. Боевая девка. Она бы, конечно, только усилила нашу компанию.
- Вряд ли Алла согласится бежать с корабля и передать страну и идеалы , в которые верит.
- У вас ещё будет возможность вернуться туда и не раз. Поговорить с нею и попытаться её убедить. Мы потом вместе подумаем, что бы ей такого сказать.
- Было бы хорошо, если б она присоединилась. Золотом её не подкупить – надо только убедить.
- Подумайте, как – это вам это надо.
- Да-да, согласен. Есть ещё вопрос, разрешите?
- Да, задавайте. Гости всё равно ещё не пришли - что-то запаздывают. Так что пользуйтесь мною.
- Уличное освещение. Что это? Как?
- А, это тоже связанно в прямом и переносном смысле с оболочкой полусферы, - Левитин ещё не успел закончить фразу как в дверь постучали.
Он сразу изменился в лице, приняв серьёзный и сосредоточенный вид и подал Василию знак двумя пальцами, показывая, что настал важный момент. Майор встал с кровати, одёрнул мундир, подошёл к дверям и, не спрашивая, кто за ними – ждал уже давно этого стука, - открыл их. За дверями стояла девушка в низко на глаза надвинутом и сзади повязанном платке, в длинном синем халате со шваброй в руке.
- Уборка номеров, - не поздоровавшись и опережая вопрос, сказала она неприятным грубоватым голосом.
- Простите, какая ещё такая уборка? Сейчас нельзя, приходите потом – мы заняты, у нас важное дело, - стал возмущаться Левитин.
- Хорошо, но мне надо у вас в санузле взять половую тряпку и ведро и я пойду.
- Ну, раз надо, возьмите, - обижено позволил доктор.
Девушка поблагодарила и зашла в номер.
Левитин остался у открытой двери. Уборщица заглянула в санузел и почему-то сразу спустила унитаз, а потом сообщила Левитину:
- А что это у вас унитаз забит?
«И здесь унитазы меня преследуют!» - прониклось в голове Василия.
- Чего? Унитаз? – переспросил Левитин и тоже зашёл в туалет взглянуть на проблему.
Далее Иволга услышал тихие звуки телодвижений - Василий всё это время находился в комнате номера, сидя на кресле, откуда ни коридор, ни санузел ему не были видны. Затем кто-то вышел - по шагам не Левитин - и замкнул изнутри входную дверь. В комнату вошла уборщица, снимая с головы платок. В ней Василий сразу узнал свою Аллу?
- Ты? Как? – воскликнул опешивший Иволга и встал ей на встречу.
- Ну, здравствуй, дорогой, - со злой ноткой в голосе сказала Алла.
- Да, здравствуй, Алла. А где Левитин? Рувим Львович! – крикнул Василий доктору и было дёрнулся пройти в ванную, чтобы глянуть, что с ним, но Алла преградила ему путь, наставив на него табельный пистолет Левитина, который Иволга сразу же узнал.
- Ты что, Алла? Что ты сделала с ним?
- Сядь! – сурово приказала ему она.
Василий подчинился и сел обратно, не сводя взгляда с её глаз, пытаясь в них найти ответ на происходящее.

  ЕЩЁ ОДИН ПРИЯТНЫЙ ВЕЧЕР.

Пасха в этом году из-за карантина в связи пандемией COVID-19 оказалась уникальной, как, впрочем, и вся остальная жизнь. Слава Богу, никто из большого семейства Волги, включая его самого, не заболел. Но ограничительные меры властей из-за коронавируса, лишили счастливой возможности супругам Волга отстоять всенощную на Пасху в храме, к возведению которого был причастен самым непосредственным образом Василий Александрович. Конечно, он дома, со свечкой в руке перед экраном, транслирующим службу из Киево-Печерской лавры, отстоял честно весь святочный молебен. За двором били в храме благовест. Христос Воскресе из мёртвых, смертию смерть поправ. Воистину Воскрес!
На Пасху съехались все его дети, его старенькие родители. «…за стол родня вся собирётся, «Христос Воскрес» - из уст польётся.» Большая и дружная семья – самая большая ценность для Василия, как, впрочем, и для большинства нормальных людей. Но иных взглядов могущественный сатанист Сорос, через свои фонды разрушающий главную ячейку общества ради разрушения государств изнутри. Энгельс вывел взаимосвязь происхождения семьи и государства. Но против приоритета родственных связей в экзистенциальной парадигме не только апологеты постиндустриального либерализма. Но ещё и…Христос, отвергший свою мать – деву Марию – с Его братьями, поставив впереди их своих учеников. Сообщество, объединённое во Христе. И так – церковь, аналог большой единой семьи, братья и сестры которой объединены любовью к Богу и чистой неэгоистичной любовью друг к другу. А ещё Христос говорил, что любить своих детей не мудрено – звери тоже проявляют любовь о своём потомстве.
«Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» Любить детей своих более остального мира, созданного Богом. Делить единый мир на части, поднимая малое над великим, заботясь о малом в ущерб великому. Порошенко ради благополучия своих детей десятки детей Донбасса хладнокровно позволил убить, как царь Ирод. Тысячи людей отправил на бойню. Миллионы людей лешил крова над головой и сделал нищими. А Анна Ахматова сказала
«Земной отрадой сердца не томи,
Не пристращайся ни к жене, ни к дому.
У своего ребенка хлеб возьми,
Чтобы отдать его чужому.» -

слова, соответствующие полностью духу и букве учению Спасителя. Ведь спасение в отречении от всего земного. Пытался уже однажды Василий отречься от семьи и нажитого непосильным трудом коллектора миллионов американских денежных знаков, взамен на обретение места среди братии монастыря УПЦ (МП). Но не смог. Что ж, не суди и не судим будешь. Бога можно обретать разными путями. Главное – верить в Него и исполнять Его заветы. Кто из нас не грешен? На трёх китах покоилась твердь Волги – семья, православие и верность Советскому Союзу. Убери хотя бы одну из опор – его мир рухнет в бездну. Василий ощущал себя православным крестоносцем, непоколебимо  стоящим на страже своего мира, имя которому Русь.
Мир захватил Ха-Ахарон-Адам. Последний человек правит и Украиной. Противостоять его разрушительным замыслам – вот миссия Василия Волги и Василия Иволги. Кто с кого списан? Никто ни с кого не списан. У каждого своя судьба и свой характер. Просто цель одна у этих торпед. Не разрушать и уничтожать – это метод Ха-Ахарон-Адама. Метод Адама – изменять врага на друга. А если враг не желает быть другом? Может ли быть коронавирус другом организма? Нет, с ним надо бороться, от него надо предохраняться. Надо стать самому антивирусом, уничтожая ничтоже сумняшеся всю эту насланную на Русь погань. «Не мир я вам принёс, Но меч». И этот меч в ножны прятать рано. Непротивление злу насилием…Насилием – но нигде не сказано, что нельзя сопротивляться словом. Вот он Василий острым как меч словом и противостоит. Хотел бы насилием, поехал бы ещё в 14-м на Донбасс воевать за веру православную, за Русь-матушку, за слово русское, за память о предках геройских – за всё то, за что эти же предки всегда стеной неодолимою восставали. Но он не поехал. Потому что против насилия Василий. Да и убить могут, и он может. А «не убий» ещё никто не отменял. Да и кто вообще из людей его круга туда ездил всерьёз, не для пиара? Все в своём уме. Бережённого Бог бережёт.
Василий в субботний вечер перед Поминальным воскресеньем решил приготовить на своём дворе барбекю из нежнейшего ошейка поросёнка, купленного им по случаю у местной селянки. Он вообще старался продукты покупать у местных. Даже не фермеров, а у тех, кто по-старинке без всякой химии, ГМО и антибиотиков взращивал и разводил исключительно своим нелёгким крестьянским трудом. За этот труд, за качество натурального молока, мяса и картошки Василий был готов с радостью доплачивать. Лишь бы его родные не портили себе ничем их драгоценное здоровье и лишь бы добросовестные и простые люди, жившие по соседству с его коттеджным посёлком в селе Гнатовка, получали бы достойную плату за свой такой необходимый труд.
Василий налил себе рюмку холодной водки из запотевшего графина. Выпил. Выпил русскую водку, Карл, водочку! а не эту заморскую хрень – тэкилу или Самбуку! Закурил сигарету. Сигарету, Карл, сигарету! а не эту модную электронную хрень. Развёл огонь в мангале. Сухой сливовый валежник разгорался хорошо, весело потрескивая. Василий сделал затяжку и вспомнил один стих, который так удачно ложился сейчас на душу. Он даже вспомнил и его название – « Разговор с братом», а вот имя автора не вспомнил. Какое-то Ра крутилось всё время в голове. Ну да ладно – Бог с ним.

Эх, налей-ка, братишка, мне водочки
в ограненный стакан  « до краёв».
Ну, а нет её – родины воздуха:
даже воздух здесь, брат, огранён.

И добавлю тепло сигареткою
я в озябшую душу свою,
а потом её всю отогретую
в разговоре с тобой изолью.

Может жил я не очень-то правильно –
в основном по течению плыл,
но я плыл, где другие не плавали.
Никого никогда не топил.

Мы судьбою своею обучены,
и ты знаешь не хуже меня,
в жизни лучше держаться обочины –
направленье так легче менять.

Эх, судьба ты моя босоногая!
Где я завтрашний встречу рассвет?
И какая звезда одинокая
задрожит над слезою  во след?

Надоело по свету бродяжничать,
находить и терять вновь и вновь…
Сброшу в поле ненужные тяжести
и сольюсь воедино с травой.

…Эх, налей-ка ещё мне, братишечка –
что осталось двоим нам налей:
пусть в безбрежную душу протиснется
всё, что любо и дорого ей!