Мой Каскад

      
                Ностальгия со временем,- все больше вгрызается в память,
                не давая счастливо жить в новой стране, постоянно
                подбрасывая картинки из прошлого,- губит настоящее, а
                заодно и будущее.
               

  -Аленкаааа! Быстро вылазай из воды! Ты уже вся синяя!-
-Бабулечка, ну еще пять минуточек!
   Бабуля вытащила меня из бассейна, с мозаикой из  разноцветных рыбок, где плескалась шумная орава детишек. Если подойти к стене с рыбками, то прямо на голову, с оглушительной силой падали струи воды. Мальчики падали под струями этого водопада, потом, отважно вынырнув из воды, опять шли назад.  Девочки скромно жались по бортикам, и пытались грациозно плавать.  Этот пятачок напротив Оперы, где были красивые дома из терракотового туфа, поэтому и назывался "Каскад", из-за искусственного водопада. Его отключали только на зиму.

   Я стояла на красном гравии и клацала зубами, пока бабуля вытирала меня хрустящим , накрахмаленным полотенцем. Камешки были очень мелкие,а мы с детьми выискивали сокровище- " куриный глаз". Только пухлому Эрику повезло,-он нашел дырявый камешек, и теперь гордо носил его на шнурке.
  -  Один, два.... четырнадцать ступенек-, я училась счету, поднимаясь наверх. 
 Мы свернули на левую тропинку, и прошли под гигантским деревом, с большими листьями, и зелеными орехами, которые падали на тропинку,становясь черными. Бабуля собрала листья ореха, до которых смогла дотянуться- « Это лучшее средство от моли». Взяв  крепко мою ладошку, иы поднялись наверх ,-мимо тутовых деревьев , где мы с нашими дружными соседями с улицы Плеханова и Джерашата, в начале лета,  трясли их на большой брезент, или покрывало, а потом каждый себе набирал алюминивые ведра тута( шелковицы), и нес домой.
 По этой же тропинке, вечерами, мы шли домой и с родителями, после концертов в Симфоническом.Обычно я  ныла, что у меня болят ноги,чтобы папа меня взял на руки. Абсолютно счастливая,у папы на руках- смотрела на звезды, и верхушки деревьев,  которые покачивались в такт его шагам.
   Летом во всем Ереване пахло плавленным асфальтом, и жарой, которая  хрустяще высушивала постельное белье, отбеленное в жавели, и замоченное в крахмале с синькой. Жавель продавали в старом двухэтажном ,дореволюционном розово- серым туфовом доме, который стоял на углу Плеханова, и улочки Академии Наук. В подвале, стояли бочки с резко-пахучей жидкостью. Я никогда не спускалась вниз, и послушно ждала, сидя на лестницах, с черными чугунными, витиеватыми перилами. Папа забирал канистру с жавелью, мама открывала свой зонтик надо мной, чтоб  меня не стукнул солнечный удар.  Все женщины  Еревана ходили летом с зонтиками. Загар в те времена был "де моде".
  Ереванская золотая осень, начиналась с середины сентября, хотя дикий виноград, который обвивал калитку нашего дома, был ярко-красным.  Каждое утро,поливочные машины выстраивались в очередь к большой трубе с водой,  рядом с кафе "Поплавок".  Они мыли город  даже в ноябре, а лужицы схватывались стеклянной паутиной изморози. Это было самым большим удовольствием, с разбегу попасть обеими ногами в эту лужу, и с хрустом сломать ее.
     Снег падал вечерами,- крупными, причидливыми снежинками, и таял не долетая до земли, но с утра уже наметало так, что можно было брать санки.
   Ереван,  освящался розовыми огнями, поэтому и вечерние снежинки были розовыми. Ереван  был розовым городом. И небо с утра, и закат, и дома из розового туфа, и весеннее цветение розовых лепестков абрикоса и персика в садах, и на улицах. На Каскаде, с первым снегом, дети, взрослые , и даже мои родители, скатывались с горки, которая шла аж от Антараина. В Антараин , мало кто поднимался. Говорили, что там живут то ли курды,то ли боша.  Детям  с  Каскада, с улиц Плеханова и Джерашата не разрешали ходить наверх. Но, мы иногда могли удрать, втайне от родителей, и с замиранием сердца пробежаться по крутым, кривобоким лесенкам и улочкам Антараина. Дома там были, с плоской крышей,  кривыми лестницами,  дощатыми , скрипучими полами бордового цвета. Многие держали живность, по утрам слышались петухи.. А у одного старичка была коза, которую он выгуливал на Каскаде, в лесочке. В этих садах был самый вкусный цогол( незрелый абрикос), который мы успевали с моим другом Арменом Мирзояном,всего за пару минут набрать в его майку. А потом ,сидя на террасе их дома, давясь от кислоты и шершавости, с хрустом всё съесть, обильно посыпав солью. Беззаботное, доброе, теплое детство, где только лучи света и солнечные зайчики закончилось быстро..
       В 77-м, не стало моей бабулечки. Мой волшебный, счастливый мир детства, начал рушиться . Почти в то же время, начали ломать дома на Каскаде, вырезать вековые деревья. Они со стоном падали  в пыль социалистической стройки города, который стремился стать миллионником.Рыли метро, делали глубокие скважины. Прокладывали подземные переходы.  Рядом с медицинским институтом невозможно было пройти. Делали какой –то переход. Абовян тоже весь перерыли.  На Ханджяна рушили старые дома, рядом с рекой Гетар, людей выселяли из своих домов и  отправляли в новые районы Массива, Авана, Бангладеша и Черемушек.  В городе громыхала  техника , а серая пыль осела на весь город. Люди чертыхались, злились, и поговаривали, что "Демирчян какие- то льготы выбивает городу, а себе медаль".
     Детям, вся эта "стройка века", казалась  Клондайком. Мы бежали  после уроков, на Каскад , где уже начали сносить дома, и в сухой трескучей пыли находили сотни разноцветных  диковинных камней, которые принадлежали какому- то геологическому обществу. 
      В 80-м,  сломали сам Каскад.. А потом и оставшиеся дома, которые были предназначены под снос. Папе дали квартиру, и мы переехали в другую часть города. Я еще  долго в своих снах, играла на красном гравии, играла в прятки в  цветущих  желтых кустах нашего сквера, и бегала  под столом Таманяна, где,  как  говорила мама, он начертил самый прекрасный город в мире.  Мама так, и не смогла смириться с переездом, с новостройками Еревана,  и что «такую красоту разрушили» ( мозаику  Даниэляна на Каскаде. Она больше никогда не ходила туда, даже к своим подружкам.
     Проходили годы. Дети выросли, но Каскад, так и оставался недостроем. Как разрушенный больной зуб ,он смотрел  на город, с немым укором.  Старые ереванцы, старались не ходить туда. Даже когда –то популярный « Темураноц»- сосисочная , стал больше напоминать на привокзальную забегаловку, в которую уже редко кто заходил. Только молодежь, на недостроенных белых лестницах Каскада,  устраивала по вечерам посиделки- погляделки...

  - Ленчик, не охота сидеть до последней пары, дай двушку, позвоню Дошу , - сказала в курилке на четвертом этаже, нашего Брюсовского Института  моя подружка Кисо.
    Через пять минут, мы уже спускались,  по  улице Ватутина к 132 школе. Мальчишки из школы свистели и пытались обратить наше внимание. Вид, конечно у нас был совсем не студенческий,- каблуки 12 см, а вся юбка у меня была- 25 сантиметров.  Мы быстро впрыгнули в  бордовую девятку с люком ее ухажера, по кличке "Дош" с Комитаса.Газанув ,он рванул на рынок  Комитаса, и вышел оттуда  со старым никелированным  ведром, полным  вареных раков, которые еще ночью в плавали
 в Араксе. У желтого, пузатого прицепа с надписью «ПИВО», остановился и взяв трехлитровую банку темного пива, вернулся к нам.. Полет от Комитаса до Каскада,  а это иначе нельзя было назвать, так быстро он ездил,-  длился минут 10. .ы  На Каскаде никого еще никого не было, кроме дворняги, развалившейся на брусчатке.   
-Ай Дошик?  Мы, что? тут на лестницах будем пить? А еще и  раков есть?,
Крист возмущенно,оторвала хвост красному раку, и взяла гренный стакан.
-Ииии.. А что ты хочешь, кянкс ? В 11 утра, все закрыто, даже у нашего  Бурчо,-рассмеялся Армен, который ДЖощ с Комитаса,и включил на всю мощность магнитофон,-
«Together forever and never to part,Together forever we two”, пел Рик Астли. 
   Арарат  сверкал своей розово-седой вершиной, и Город улыбался нашей беззаботности..
    Лето  повисло на солнечных паутинках, в скверах Еревана. Какие-то бородачи, начали бегали по городу, скандировать « Миацум» и  трясти кулаками. В город въехали танки с русскими солдатами,исорежили весь асфальт и втоптали  туда наше счастье и беззаботность .
   Город, по инерции продолжал жить, трудиться , учиться и безудержно веселиться  на дискотеках Дворца молодежи, который прозвали « Кукурузником»,  на дискотеке в « Двине», в « Санасар Багдасаре», в "Кегль -Баре" в Норке, -мест было предостаточно- благо страна перешла на кооперативный подряд.
    7 декабря,1988. Город напрягся, и скукожился от боли землятресения, которое было в 100 километрах. У всех ереванцев были или родные или друзья в Ленинакане, в Кировакане, в Спитаке. Из разрушенных городов,  в Ереван привозили искалеченных людей. А из Еревана везли гробы, хлеб, и теплые вещи.  Зима была страшной.В город хлынул поток беженцев из соседней республики..Счастливый город стал меняться. Веселые , беззаботные люди, которые, до этого,- бегали по аллеям , дружно шли на работу, в школы и институты,не забывая улыбаться и здороваться  друг с другом ,- стали угрюмыми и опускали глаза, потому что не знали,что сказать, и как помочь сотням тысяч беженцам, как смотреть в глаза искалеченным, не только физически, но и морально в землятресении людям.
   Потом город зарыдал, ослеп,- без огней на улицах, без света из окон.  На улицах появились черные перетяжки с именами и цифрами ( Гаго -23, Артур -19).. Исчезли машины, автобусы, потом люди..  По ночам, в городе слышался стук топоров. На Монументе спиливали деревья,  вырубали кусты, и на санках спускали вниз. Платаны в центре, по ночам охраняли жители, чтоб их не срубили. Деревянные скамейки на Каскаде исчезли за одну зиму, но никто и не обратил внимание на это. Из розовых домов повалили черный дым печек, и керосинок. За зиму 92 года, Город стал серым и несчастным. В разных направлениях  улетали Ереванцы. 
    Я долго сопротивлялась отъезду.. с 94-го по 98, раз 6 переезжала навсегда в Москву, и возвращалась обратно. Не могла прижиться, пустить новые корни, хотя и родители и сестра уже полностью обосновались там..      
 В  очередной раз, я прилетела из Москвы в Ереван на день рождение  Кристины, 21 ноября. Всего на два дня. Прилетела не предупредив, и сразу из аэропорта, села в такси, поехав на Комитас. Наощупь, в кромешной темноте поднялась  на 3-ий этаж, и с громкими воплями, « Кисоооо,я приехала!» , ворвалась к ним домой.. Уже поздно ночью, когда я полезла в чемодан за теплой пижамой,  Кисо, приподняв и без того высокую бровь, выдала,
  -Это в вашей сраной Москве, в это время ложатся  спать, а в НАШЕМ городе,- жизнь только начинается,- и потащила меня на модную дискотеку « Какаду» на Каскаде. Внутри была одна лампочка на движке, и магнитофон с колонками из которого звучало модное- “7 seconds away, Just as long as I stay”. Мы пили самое вкусное в мире армянское шампанское, и закусывали красными яблоками сорта «Демирчян». Наутро,я совершенно разбитая и несчастная, что опять возвращаюсь в Москву,- улетела.
     Я возвращалась и улетала. Это было похоже на бесконечный роман с Городом. Он меня выпихивал, а я рвалась обратно. Много чего происходило в моей жизни.
  Пока, в 2001,саранча, дорвавшаяся до власти в моем Городе, не заставила  уехать меня с семьей. Уже без права на возвращение..
     Только спустя 17 лет, я наконец смогла вернуться. Прямо с аэропорта попросила родственников, чтоб мы проехали через Каскад. Я  сидела на его каменных лестницах, именно в том месте, где была горка, откуда я скатывалась на санках, а потом ела раков, и ностальгировала...
  - Бабулечкааааа! Иди ко мне!
   Я вздрогнула, и вынырнула из своих воспоминаний.  Это моя лялюська Элен, спускаясь вприпрыжку по лестницам, бежала ко мне.  Точно так же,как ее папа,  мой сын Давид, ровно 20 лет назад, тут же махал руками,- « Мама , смотри! Вон там твои любимые Араратики!».
   Из моих окон, уже много лет не видно Арарата, я не могу посидеть на Каскаде. Но, у меня есть картина, и ворох воспоминаний, которые я таскаю по всему миру почти 30 лет.