Великан Ярыня

Жил ещё до разинского бунта в селе Усолье великан, звали его старинным именем Ярыня. На кудрявый дуб, выросший у дороги, был похож. Скитался Ярыня по жигулёвским сёлам да силу свою недюжую показывал. Этим себя и кормил. А как в средний возраст вышел, стал вдруг тела своего великаньего стесняться.
Услышал как-то Ярыня от старожилов местных, что под горами жигулёвскими светлые старцы живут. Очищая свою душу молитвой, а тело – постом, способны были те старцы болезни многие лечить. Собрался Ярыня спешно в дорогу и отправился их искать.
Лет четырнадцать, как я слышал, пропадал. Вернулся человеком обычного роста, умом явно повреждённый. Сидел целыми днями на завалинке своего дома в шапке-ушанке, которую ни зимой, ни летом не снимал.
Явились как-то в село Усолье три великана. Рыжие. Страшные. Злые. Увидели Ярыню, задрожали в испуге и в ноги ему повалились.
– Это, – говорят, – великан, какого ещё свет не видывал. Мы по сравнению с ним – муравьи!
Тем, кто им не поверил, предложили снять с Ярыни шапку-ушанку. Сняли. На лбу у него ещё один глаз оказался. Заглянули в него, как в трубу подзорную, и увидели сонмы звёзд и галактик, в беспредельность жуткую летящие. А Ярыня заворчал медведем, слез с завалинки и в горы Жигулёвские снова подался – от людей покоя искать.
Лет семь ещё пропадал. Вернулся обычным человеком, и шрама от глаза диковинного на лбу не осталось.
Устроился к местному барину лесником. Трудился из любви к самому  труду, к любому заданию относясь с душою. И вскоре стал ходить в передовиках, уважаемый всеми своими сослуживцами.
Выглядел Ярыня мужиком, сбитым крепко, по образу и подобию волжских бурлаков. Носил картуз и модную в то время поддёвку, сшитую из покупного сукна. Прятал в бороде, уже седеть начинавшей, свою мягкую улыбку, когда беседовал с людьми.
Денег Ярыня не копил, к личному хозяйству не был сильно привязан. Любил коней, слушал птиц на рассвете, и когда на вопрос, ему заданный, отвечал, каждую букву выговаривал. Особенно любил выговаривать «О». Круглая и живая, катилась у него эта буква, как колесо, отпущенное в свободное странствие.
Пришла к Ярыне старость, подарила ему очки в роговой оправе и старинные книги, учившие, как надо жить. Стал Ярыня, начитавшись этих книг, выручать из беды даже муху, попавшую в банку с мёдом, стоявшую на обеденном столе.
Время сморщило кожу, иссушило кости и уподобило сердечный стук пенью сверчка. И когда Ярыня, поглядев в зеркало, первый раз в жизни себя не узнал, пошёл и лёг на скамейку. Сложил руки на груди, как это делают гребцы на волжских стругах, и прислушался к звукам, доносившимся в открытую дверь.
Ходики настенные, которые следовало заводить каждый день, тикали-тикали, да и перестали. И как только затих последний звук, тело Ярыни невыносимым для глаза светом озарилось.


Сказы и байки Жигулей