1. Материализация мыслей

Было восемь утра, понедельник.
“Может я, всё-таки, не такой уж некрасивый?”, -Флаке стоял напротив большого напольного зеркала и вдумчиво разглядывал своё отражение.
Обычно он мало времени уделял этому занятию, наскоро расчесав волосы, оставив их в таком виде, или собрав в хвост, нисколько не заботясь о том, как его причёска выглядит со стороны, натягивал на себя любимые спортивные штаны, выбирал футболку, главным критерием которой была чистота, а не красота и сочетание с другими вещами, сверху накидывал на плечи какую-нибудь тёплую и мягкую кофту, поскольку постоянно мерз, засовывал ноги в удобную обувь, распихивал по карманам нужные мелочи, хватал тряпичную сумку и бросив беглый взгляд в зеркало, убегал по делам. Так было всегда. Но, только, не сегодня.

Три недели назад вся компания приехала в большой, добротный, двухэтажный дом на озере для работы над новым музыкальным материалом. Это было очень красивое место, вдали от городского шума, что было крайне важно для того, чтобы полностью уйти в работу и не отвлекаться на повседневные дела и заботы. В свое время к основному дому было пристроено крыло, в котором теперь расположился тренажерный зал и репетиционные комнаты. На втором этаже основного здания каждому была отведена небольшая, но уютная спальня, которую по желанию можно было обустроить на свой вкус, также, там находились две ванные комнаты: одна с душевой кабиной, а вторая с большой ванной. Внизу располагалась гостиная, из которой можно было выйти и во двор, и через боковую дверь на веранду, рядом с гостиной-просторная кухня и чуть поодаль-ванная комната для гостей. Обстановка внутри была достаточно скромная, без излишеств, но со всем необходимым, что и было нужно шестерым музыкантам для нормальной, вполне комфортной жизни и творчества. Дом, к счастью, не был перегружен мебелью, что создавало ощущение простора и давало возможность перемещаться по дому сразу всем шестерым, включая и других ребят, работающих с группой над созданием новых песен. Первая неделя ушла на обустройство своих комнат и на вечеринки, после которых каждое утро приходилось наводить порядок. С началом новой недели все потихоньку втянулись в работу.

Флаке любил это время-время создания, рождения песни. Он мог часами сидеть за синтезатором и компьютером, забывая поесть, полностью погружаясь в свой мир, где в каком-то, понятном только ему порядке, выстраивались звуки и ноты. Порой он вставал и шёл на прогулку один, и тогда никто не мешал снова погрузиться в свои мысли и ощущения. Флаке, в принципе, любил быть один, но остальные ребята уже давно были ему, как родные, так что их постоянное присутствие рядом ему нисколько не мешало, даже наоборот, он радовался каждой минуте, проведенной вместе с группой. Прогуливаясь в окрестностях деревни, впитывая все звуки и картинки, он с удовольствием возвращался обратно в дом, где, обычно, уже было что-то приготовлено из еды, и все собирались за одним столом.
Так было и утром прошедшей пятницы. Немного поработав над новой песней, клавишник поднялся к себе в комнату, чтобы взять куртку и пойти прогуляться. Он не очень хорошо себя чувствовал, кашлял и немного болела голова, но он, всё-же, решил пройтись. Выходя из комнаты, он столкнулся с Тиллем:
-На-ка, там дождь накрапывает, не хватало, ещё, чтобы ты простудился,-вокалист намотал клавишнику на шею теплый шарф и как-то странно посмотрел в глаза.
-Спасибо, ты прям, как моя мама, -Лоренц благодарно улыбнулся.
 Прошмыгнув мимо него по лестнице и выходя на улицу Флаке не мог видеть, как всё это время Тилль провожал его взглядом.
"Странный он сегодня, не такой, как всегда, -подумал клавишник, спускаясь к озеру, -интересно, догадывается ли он, что все эти годы, что мы знаем друг друга, меня к нему тянет? И почему-то, у меня стойкое ощущение, что сегодня что-то должно произойти.", -с этими мыслями он всё дальше и дальше отходил от дома, не замечая, что накрапывающий с утра дождь начал усиливаться и поднялся ветер, который задувал под куртку. Очнулся Лоренц, когда уже дождь полил так, что не заметить этого было невозможно: "Чёрт! Вот я идиот!", -Флаке развернулся и побежал к дому. Когда до дома оставалась пара сотен метров, он не рассчитал и перепрыгивая через большую лужу оказался в самой ее середине, изрядно промочив ноги. В таком виде клавишник забежал в дом, на ходу скидывая мокрую обувь.
-Здрасьте вам, с кисточкой, промокший Доктор! -ухмыльнулся Шнайдер.
-Не скачи по дому в мокрой одежде! -Пауль нахмурился и стал похож на злобного ёжика.
Ребята сидели на кухне и с аппетитом поглощали завтрак. Рихард и Олли вообще не отрывались от еды, а Тилль встал из-за стола и пошёл вслед за клавишником. Лоренц уже вытирал полотенцем намокшие под дождем волосы и не видел, как в его комнату влетел Линдеманн:
-Какого чёрта тебе не сиделось дома в такую погоду?! -рявкнул Тилль.
От неожиданности Флаке выронил полотенце: -Чего ты орёшь? Откуда я мог знать, что пойдет сильный дождь? И потом, с чего, вдруг, такая забота? -Лоренц прищурил глаза и поджал губы. -Ты...
Тилль не дал ему договорить одной рукой зажав Флаке рот, другой срывая с него мокрую куртку и штаны. От неожиданности у Лоренца перехватило дыхание и закружилась голова. Он пошатнулся, запутавшись в спущенных вниз штанах, но вокалист его удержал, помог выбраться из трико и толкнул на диван. Клавишник удивлённо посмотрел на Тилля своими огромными голубыми глазами и начал потихоньку соображать, что происходит. Складывался пазл разрозненных мыслей, которые не давали покоя всё время, пока он гулял под дождём, хотя и до этого подобные мысли регулярно посещали его голову, порой, не давая нормально работать, или заниматься какими-либо делами. И длилось это уже много-много лет, и он уже привык к этим мыслям и даже находил их приятными, а также научился прятать их, когда они нахально вылезали на первый план. Флаке инстинктивно покосился на приоткрытую дверь. Вокалист перехватил его взгляд:
-Тсс, -прошипел Тилль.
Закрыв дверь на щеколду, он стянул с Флаке носки, трусы и футболку. Да, он тысячу раз видел его обнаженным: то в сауне, то купающимся в реке, то переодевающимся в гримёрке, то идущим из душевой после концерта…тысячу раз…все эти годы… И все эти годы старательно скрывал, что уже давно смотрит на него, не как на товарища по работе, не как на друга, не как на почти родного человека, а желая видеть этого странного, длинного, худого, неловкого клавишника своим любовником.
-Сегодня день "икс", -произнёс вокалист. -Я больше не могу это носить в себе, наверно пришло время. Когда-то это должно было выйти наружу.
Тилль говорил тихим низким голосом прямо в ухо Лоренцу, отчего у того снова закружилась голова и приятно заныло внизу живота. Ведь он сам всё это время скрывал свои чувства к этому грубоватому, но внутри доброму парню.

У обоих уже был опыт однополых отношений, но никто из них до определенного момента не воспринимал это всерьёз. Побаловались и разбежались. У Флаке такой опыт случился давно, ещё в юности, и тогда это казалось ему чем-то ужасным и прекрасным одновременно. Это было совсем не так, как с девушками. Не сказать, что хуже, или лучше, просто, по-другому. Позднее, в разное время случались подобные кратковременные отношения с парнями, но в какие-то более-менее сильные чувства они не переходили. Тилль-же имел постоянного партнера довольно длительное время, ещё до группы, одновременно встречаясь со своей подругой, а потом он выбрал Рихарда. Тот был безумно красив и прекрасно сложен. Рихард не удивился предложению Линдеманна стать его любовником. По-началу они тщательно это скрывали, но, как всегда, всё рано, или поздно выходит наружу и эти отношения перестали быть секретом для остальных. Но, проводя всё больше и больше времени вместе с остальными членами группы, вокалист понимал, что его всё сильнее и сильнее тянет к долговязому клавишнику. Но что-то мешало ему подойти и признаться в своих чувствах: возможно, страх отказа, или что его признания примут за бабскую слабость, или просто то, что тот окажется чистым гетеросексуалом, а может и всё сразу. Но чувства к Флаке были иными, нежели к Рихарду. Вернее, к Рихарду чувств не было, просто хороший секс, а тут иное… И могучий Тилль тушевался перед этим странным долговязым парнем в очках, боялся долго смотреть ему в глаза и оставаться с ним один-на-один, но, несмотря на это, Линдеманн подсознательно старался, по возможности, чаще находиться рядом с Лоренцом, присматривая за ним, хотя со стороны это выглядело абсолютно естественно. Но сейчас он был рад тому, что остался с ним наедине и их никто не потревожит.
Тилль быстрыми движениями скинул с себя джинсы и рубашку, затем рывком стащил трусы и встал на колени на диване, возвышаясь над сидящим Флаке. Тот от неожиданности попятился назад, но уперся спиной в стену.
-Всё, теперь не удерешь! -прошипел в ухо клавишнику Тилль.
Флаке прикрыл глаза. Господи! Сколько лет он ждал эти слова! Порой он с ума сходил от ревности и старался с головой уходить в работу. И вот оно-такое долгожданное счастье, но, почему-то страшно.
-Какой-же ты красивый! -Тилль держал голову Лоренца пальцами за подбородок, одновременно поглаживая другой рукой по животу.
 Флаке еле слышно застонал. Ему хотелось кричать, но он боялся спугнуть неожиданно свалившееся счастье, да и внимание привлекать абсолютно не хотелось. "Он сказал, что я красивый? Мне не почудилось?", -мысленно спрашивал он сам себя. Клавишник никогда не считал себя таковым и с детства относился к своей внешности критично. Ему всегда казалось, что у него слишком большие уши, слишком большой нос, он катастрофически худощав, что при его росте надо бы набрать с десяток кг, ему казалось, что очки его ещё больше уродуют, да еще и заикание… Мало кому понравится такой…
-Какой-же ты красивый! -повторил Тилль, прижимая одной рукой Флаке к подушке, а другой скользя по его телу, медленно опуская руку туда, где уже всё стояло колом, готовое взорваться в любой момент.
 Тилль впился губами в губы Флаке и рукой сжал его член. Клавишник не смог сдержать громкий стон. Вокалист оторвался от губ Лоренца и прикрыл ему рот ладонью:
-Тихо, родной, не нужно, чтобы нас слышали. Постарайся не кричать, -Флаке мотнул головой. Конечно, он постарается, но, боже, как это сложно! Он закрыл глаза и закусил губы. Тилль стал опускаться всё ниже и ниже, пока его лицо не оказалось рядом с членом клавишника. Лоренц почувствовал тепло дыхания Тилля на члене и чуть не кончил. Видимо, уловив его состояние, Линдеманн немного отстранился и стал целовать живот худенького клавишника. Тот приглушенно постанывал, сжимая в руках одеяло и еле сдерживался:
-Тилль, бога ради, не м-м-мучай меня! -заикаясь проговорил Флаке.
-Погоди немного, потерпи, -Тилль прижал своими сильными руками тонкие руки клавишника к дивану и медленно и осторожно лёг на него сверху, одновременно чуть покачивая бедрами, соприкасаясь с телом Лоренца.
Флаке задрожал. Линдеманн немного отпрянул, любуясь на него и вдруг резко прижал свои бедра к бедрам клавишника. Тот выгнул спину и глотая воздух застонал-такого кайфа он не испытывал давно.

Они лежали молча, уже, наверное, час, думая каждый о своём. Всё это время тяжелая голова Тилля покоилась на худой груди клавишника, а одна его нога лежала сверху, изрядно давя на живот и мешая нормально дышать.
-Тилль, сделай милость, слезь с меня, -Флаке пошевелился, стараясь выползти из-под вокалиста.
Линдеманн резко привстал, схватил клавишника за разлохмаченные волосы, приблизив его голову вплотную к своему лицу:
 -Узнаю, что ещё с кем-то спишь, кроме меня, убью! Бабы не в счёт.
-А если не узнаешь? -приподнявшись на локте и закашлявшись, с лёгкой издевательской улыбкой спросил Флаке, цепляя на нос очки.
Не смотря на всю свою тщедушность, ипохондрию и склонность впадать в печальные философские рассуждения, клавишник обладал сильным характером, изрядным упрямством и умением сострить, не боясь последствий.
Лицо вокалиста перекосилось от злости:
-Ах ты говнюк! -с этими словами Тилль резко прижал к кровати уже было собравшегося встать Флаке. Тот смотрел прямо в глаза Линдеманну, без тени страха, а в уголках губ всё ещё играла ехидная усмешка. И могучий Тилль снова не смог выдержать этот прямой и нахальный взгляд, опустив глаза:
-Не смей! Слышишь? -более тихо произнёс вокалист и резко отвернулся к окну.

Они оделись и по-отдельности спустились вниз. Лоренц поставил в микроволновку тарелку с остывшим завтраком и включил чайник. Рихард стоял у раковины и насупившись мыл посуду.
-Маникюрчик не испортишь? -весело рыкнул Тилль, ставя свою тарелку в раковину и одновременно звонко шлепнув гитариста ладонью по заднице. Лицо Рихарда изображало равнодушие, но Флаке заметил, что ему не всё равно.
"Боже! Он догадался!" -лоб Флаке покрыла испарина, он вытащил подогретый завтрак, быстро сделал кофе и пошёл есть в свою комнату, готовый провалиться сквозь землю.
Поднявшись к себе Флаке попробовал поесть, но в рот ничего не лезло. Вдобавок ещё сильнее разболелась голова и мучил кашель. С раздражением отодвинув тарелку он допил кофе и спустился в репетиционную, дабы окунуться с головой в работу. Но мысли путались, и работа не шла, он завис с застывшими на клавишах руками, пытаясь переварить случившееся и так сидел, уставившись в одну точку.
-Флаке! -в дверях стоял Пауль. -Флаке! -клавишник вздрогнул и больно ударился локтем об угол стола. -Вообще-то, я тут уже десять минут стою и смотрю, как ты что-то шепчешь себе под нос, -изображая недовольство произнёс гитарист.
-Прости, пожалуйста, но я правда не заметил, как ты вошел.
-Что с тобой? Он ударил тебя? Ты как-то не очень хорошо выглядишь. Когда он пошел за тобой наверх, у него было такое лицо…ну…страшное, короче.
-Пауль, ну почему он должен был меня ударить? Чего ты выдумываешь? Нам просто надо было п-п-поговорить.
-Не умеешь ты врать, Флаке. А когда врёшь, нервничаешь, а когда нервничаешь, заикаешься, -гитарист хитро улыбнулся и наклонил голову набок. -Мне ли тебя не знать?
Это было правдой. Они знали друг друга очень давно, с юности. Их связывала не только музыка, но и крепкая дружба. Пауль всегда находил для Флаке самые нужные слова, всегда поддерживал и лечил своим оптимизмом. Да и теперь, куда бы они не приезжали, Ландерс всегда становился душой компании. Его оптимизму и жизнелюбию можно было позавидовать. Вот и сейчас, он обнял друга за худенькие плечи, взлохматил его волосы и сказал:
-Пойдем-ка, поговорим.
 Ребята прошли в сад, сели на скамью, клавишник закурил.
-Флаке, что с тобой?
-А что со мной? Со мной-ничего.
-Да? А то, что я застал тебя со стеклянными глазами, бормочущего что-то невразумительное, это, тоже-"ничего"? Да и глаза красные.
-Можно подумать, ты никогда меня таким не видел. Заболел я, кашляю и голова болит.
-Ну, ты часто зависаешь и практически всё время в соплях, но, чтобы не слышать, когда тебя достаточно громко зовут, стоя от тебя в двух метрах, это что-то новенькое, -Пауль развёл руками и закатил глаза, изображая крайнюю степень удивления. -Не делай из меня идиота, я не слепой, я никогда не лез к тебе с такими разговорами, но меня пугает твое состояние. Флаке, я не дурак, я всё вижу, -Ландерс сложил руки на груди и принял выжидающую позу.
-Да, ты прав. Я давно не равнодушен к нему. А теперь я знаю, что и он ко мне, тоже. Ну, во всяком случае, мне так показалось сегодня, -клавишник тяжело вздохнул.
-Тогда что тебя тяготит?
-Рихард.
-А-а-а, ну-у, -Пауль поправил свою шапочку. -По-моему, ты зря переживаешь. Я, конечно, не люблю лезть в чужие отношения, но как сторонний наблюдатель могу сказать, что там ничего серьёзного нет. Во всяком случае, со стороны Тилля, точно.
Флаке снова вздохнул. Ему стало чуточку легче. Пауль хоть и слыл любителем поболтать, и балагур был тот ещё, но понятия о мужской чести и дружбе у него всегда были в приоритете, как, впрочем, и у остальных. Флаке знал, что этот разговор останется между ними. "М-да, -подумал клавишник, -а ведь ничего и не скроешь, как ни старайся. Они так тщательно маскировались, а Пауль, всё равно, заметил. Да и не только он, скорее всего. Наверно остальные просто делали вид, что не замечают. Интересно, а наши с Тиллем отношения также будут выглядеть со стороны?"
-Флаке! -Пауль тряс товарища за плечо. -Ты опять завис! Ну, хорош! Пусть всё идёт, как идёт. Со временем станет понятнее, что делать дальше. Отпусти ситуацию и не грузись. Пойдём, работы много.
-Да, надо делом заниматься.

Все погрузились в работу. Шнайдер уехал в студию записывать ударные, Пауль сел с гитарой на веранде, Рихард и Олли давно уже трудились в репетиционной и только Тилля нигде не было видно. Флаке зябко поежился и снова сильно закашлялся. Он прошёл на кухню, заварил крепкий кофе и поднялся к себе, чтобы поработать в комнате, где у окна стоял небольшой синтезатор и ноутбук: " Что-то голова какая-то дурная, да еще этот кашель!", -клавишник надел теплую толстовку и сел за синтезатор. Он не заметил, как начало темнеть. И если бы не шум внизу, наверное, так и просидел бы еще пару часов, пока мог видеть клавиши, освещаемые светом от монитора. В дверь постучали, это был Пауль:
-Флаке, спускайся, Шнайдер вкуснятины привёз всякой, -Ландерс чуть приоткрыл дверь. -Ты чего в темноте сидишь? И так зрение плохое, -возмутился гитарист, включив свет. Лоренц сощурился, закрыл крышку ноутбука, резко привстал и, покачнувшись, чуть не упал, Пауль успел его подхватить.
-Да ты весь горишь! -он потрогал лоб друга. -Немедленно раздевайся и в кровать, я сейчас градусник принесу.
Флаке присел на кровать и медленно стянул с себя штаны. На толстовку сил уже не хватило. В комнату вошёл Пауль с градусником и Тилль.
-На, меряй температуру.
Через пару минут клавишник вынул градусник, отдав его Паулю. Тот посмотрел на шкалу и округлил глаза:
-Тридцать девять! Чёрт тебя возьми, Флаке! И почему ты до сих пор не в кровати?!
Лоренц поднялся, пытаясь стянуть толстовку, перед глазами поплыли цветные круги, в ушах зашумело и теряя сознание он стал оседать на пол. Тилль успел подхватить лёгкое тело клавишника и как маленького ребёнка осторожно на руках отнес в кровать.
-Ну, у тебя и реакция, ещё бы секунда и он приложился бы головой об стул. Нам только сотрясения мозга не хватало.
Ландерс укрыл Флаке одеялом и вопрошающе посмотрел на вокалиста:
-Лекарств, как я понимаю, у нас нет?
-Нет, -Тилль беспомощно замотал головой. -Но можно съездить в город, или вызвать Скорую.
-Не нужно пока никуда ехать и никого вызывать. До утра обойдемся народными средствами, а потом, если не станет лучше, позвоним нашему врачу.
На лестнице послышался топот и в комнату ввалились остальные:
-Что с ним? -Шнайдер посмотрел на Пауля.
-Как-бы не пневмония. Надо его водкой растереть, чтобы температуру сбить, хоть немного.
-Я принесу, -Рихард сбегал на кухню. -Вот-Пауль, возьми, разотри его.
-Пауль, я тут воды с лимоном и мёдом сделал, ему надо побольше пить, -Оливер поставил кувшин и стакан на столик возле кровати.
-Так, всем спасибо, а теперь валите все отсюда, ему покой нужен, чего на него пялиться? -Пауль нахмурился.
 Флаке, к этому времени пришедший в себя, хотел поблагодарить друзей за их заботу, но от бессилия смог только проводить их благодарным взглядом.
-Давай, дружище, выздоравливай, -Шнайдер поправил спадающие на лоб волосы клавишника. -Спокойной ночи.
В комнате остались Пауль и Тилль.
-Его нельзя оставлять одного на ночь, мало ли что, -гитарист вопросительно взглянул на Тилля.
-Конечно я останусь, -вокалист поправил Флаке одеяло.
Лоренц беспомощно округлил глаза и посмотрел на Пауля. Но сопротивляться его решению у него не было сил.
-Так, а теперь давай-ка его разотрем, Рихард зря что-ли бегал.
Ландерс посмотрел на Флаке:
-Ну, что, дорогой, потерпи, водка холодная. Тилль, давай-ка я тебе налью в ладони, разотрешь ему ноги, а я-руки, потом остальное, -гитарист откинул одеяло.
Тилль задержал дыхание: "Черт! Какие же, у него стройные ноги, ни то, что у меня, какие-то кривые обрубки.", -вокалист невольно залюбовался и пролил водку на простыню.
-Тилль! Ну ты чего?
-Налей мне ещё, я задумался.
-Нашёл время задумываться! На.
"Так. Не думать о ногах, а просто растирать. Ему плохо, он болен, я его лечу.", -Линдеманн быстро растер одну ногу клавишника и принялся за другую. Пауль уже закончил с руками и теперь растирал грудь.
-Разотри ему живот, потом разотрем спину и всё, -от прикосновения к животу прохладной водки Флаке дернулся, Тилль сглотнул слюну.
-Переверни его на живот, -Пауль умело командовал, будто всю жизнь только этим и занимался.
Линдеманн перевернул клавишника, налил в ладонь водку и стал растирать ему спину.
-Ну вот и хорошо. А теперь спать. И давай ему почаще пить, -гитарист махнул им рукой и забрав бутылку с водкой пошел к себе.
Тилль присел на пол возле кровати. Рука клавишника бессильно свисала из-под одеяла, и вокалист невольно залюбовался. У Флаке были изящные руки, красивой формой кисти с длинными, ровными пальцами. Как-же часто он мечтал, чтобы эти длинные, тонкие пальцы скользили по его телу так-же, как они скользят по клавишам синтезатора. Вокалист взял в свою крупную ладонь кисть клавишника и стал рассматривать её.
Флаке открыл глаза:
-Я не сплю, -чуть слышно произнёс клавишник.
-Пауль сказал, что тебе надо больше пить. Я сейчас тебя немного приподниму и дам воды с лимоном и мёдом, а потом ты будешь спать.
-Хорошо.
Тилль поднялся с пола, подошел к изголовью кровати и приподняв Флаке усадил его, прислонив к подушке: "Он и так лёгкий, как пушинка, а без одежды совсем невесомый, чистый эльф.", -вокалист налил теплой воды и подал стакан Лоренцу. Тот было попытался взять его, но руки не слушались.
-Дай-ка я тебя напою сам, -Тилль поднес стакан к губам клавишника, тот сделал несколько больших глотков и обессилевший откинулся на подушку и сильно закашлялся.
-Тебе удобнее так, или хочешь лечь?
-Так, -из-за слабости Флаке много говорить не мог. -Я посплю, спасибо тебе.
Тилль выключил верхний свет, включил торшер, стоящий у окна, и собрал с пола вещи клавишника, аккуратно развесив их на спинке стула. Затем выключил ноутбук, задернул шторы и подошёл к кровати. Клавишник спал, тяжело дыша. Тилль убрал с его лица прилипшую прядь волос, поправил подушку.
 "Во сне он ещё красивее, -залюбовался спящим эльфом Тилль, -надо сходить за раскладушкой.", -вокалист с неохотой вышел из комнаты Лоренца, тихонько прикрыв дверь.
Во всём доме было темно и только на кухне горел свет. Рихард пил кофе с тортом, привезенным Шнайдером:
-Как Доктор?
-Да паршиво, но уснул. Я хочу взять с веранды раскладушку и постельные принадлежности. Буду ночевать у него, -вокалист уже собрался уходить, но Рихард схватил его за майку:
-А может ты будешь ночевать у меня?
-Рих, прекрати, сейчас не время для ревности, ему плохо и за ним нужно присматривать.
-Что-то ты не особо присматривал за мной, когда я с температурой дома валялся, -Рихард нахмурился и закурил.
"Словно в плохом сериале-любовный треугольник.", -с отвращением подумал Тилль, но вслух произнёс: -Рих, не начинай, прошу тебя.

Линдеманн вышел с кухни, пройдя на веранду взял раскладушку, стоящую в углу, и поднялся наверх. Поставив её около комнаты Флаке, сходил к себе за постельным бельем. Вернувшись, тихонько открыл дверь, занёс раскладушку и тут задумался: "Интересно, я ведь буду греметь ею, когда буду разбирать и разбужу его. Надо постараться делать это тише."
 Совсем тихо не получилось и в самом конце раскладушка предательски заскрипела. Флаке застонал во сне и сполз с подушки, перевернувшись на живот, скинув на пол одеяло. Перед вокалистом предстала соблазнительная картина в виде задницы клавишника. С трудом оторвав взгляд от задницы и тяжко вздохнув, Тилль наконец разделался с постельными принадлежностями и подошёл к спящему: "Надо бы температуру измерить. Куда Пауль градусник дел? А, вот он.", -Линдеманн тихонько приподнял руку клавишника, засунул градусник и присел на край кровати, укрыв больного одеялом до пояса. Через несколько минут Тилль осторожно вынул термометр и подошёл к торшеру посмотреть: "Аха, тридцать восемь и четыре-немного спала, это хорошо.", -вокалист придвинул раскладушку поближе к кровати, чтобы в случае чего дотянуться до Флаке, выключил свет и лег.

Продолжение следует...