Глава 25. Упорно-штурмовые и вяло-позиционные

шли
БОИ ЗА ГОРОД ГРАУДЕНЦ
( Окончание цикла, но не повести )

*   *   *
3-4 марта – бои в центре города

Последующие два дня марта проходили в боях за овладение жилыми кварталами в центре города. Бои были трудными и однообразными. Главным при этом для солдат было: захватить очередной объект и выбить из него фашистов так, чтобы самому живым остаться. Вот и выбивали врага, и выживали в этой смертельной каше, заваренной из пуль, осколков, дыма и огня.

А противник продолжал упираться до последнего патрона и оказывал упорное, бессмысленное по своей сути сопротивление за каждый дом, за каждое здание, за каждую постройку. Гаубицами из района крепости, а также «кочующими» тяжёлыми миномётами обстреливал боевые порядки дивизии. В ближнем бою часто вступал в гранатный бой и рукопашные схватки.

В этих изматывающих боях бойцы постоянно выбывали из состава полка, а пополнения не было. Поэтому к исходу дня четвёртого марта в двух батальонах полка было всего по одной полноценной группе. Старший лейтенант Быстрова четвёртого марта получил ранение средней тяжести в левую ногу и выбыл из строя. Был убит бесстрашный командир первого взвода лейтенант Сиверцев, а командир второго взвода лейтенант Тушинич снова был ранен, теперь уже тяжело – в руку и живот. В третьем взводе до сих пор не было офицера. Поэтому само собой командование сильно поредевшей третьей ротой временно легло на плечи ротного старшины Поленова.

Остатки штурмового отряда третьей роты, начинавшего действовать в составе трёх полноценных и самостоятельных штурмовых групп, были слиты в сводную группу. Она вошла в штурмовой отряд командира второй роты лейтенанта Садовникова. В продолжавших штурм подразделениях полка остро не хватало всех кадров – офицеров, сержантов и рядовых бойцов в особенности.

Ефрейтор Цымбалюк тоже был ранен – в правую скулу. Пуля прошла ниже уха и зацепила шею. Но судьба была милостива к подольскому балагуру, крупные кровеносные сосуды не были задеты. Так что через день Сеня вернулся из полкового медсанбата в строй со словами:
- Вот лежу я на раскладушке, значит, и уснуть не могу, извожу себя мыслями, что происходит в отделении.
А сам смотрит только на Уварова. Тот даже покраснел от неловкости, что спасённый им товарищ так сильно переживает из-за него:
- Да ладно тебе... Ничего с нами не станется. Наверное, кто-то из домашних всё время очень сильно молится за нас.

Возвращение Цымбалюка «ознаменовали» взятием костёла, расположенного на южных подступах к развалинам древнего тевтонского замка, которые впереди возвышались на горке. Построенный на высокой горе в старину католический монастырь позднее был перестроен в крепость, а теперь был превращён немцами в сильный опорный пункт обороны.
Но под горой город тоже был сильно укреплён. Перед тем же костёлом были вырыты траншеи в полный профиль с ячейками для ведения огневого боя стрелками и автоматчиками. Из здания костёла и различных служебных зданий вблизи него огонь вели ручные и станковые пулемёты. Но нашим войскам стрелять по костёлу из орудий прямой наводки, противотанковых ружей и огнемётов было запрещено.

Ну и ничего, и без пушек взяли этот костёл не голыми руками. Про пулемёты, гранаты и бутылки с зажигательной смесью ничего не было сказано. Да и дымовики тоже постарались на совесть. К тому же, «всего за два дня немец уже стал не тот», – как об этом зло, но метко сказал Цымбалюк, вернувшись из госпиталя. Сопротивление возле костёла действительно было не очень упорным. Видимо, немцы тоже опасались прогневить боженьку.

Зато на рыночной площади, расположенной юго-восточнее костёла, были видны следы расположения боевых позиций тяжёлой немецкой артиллерии. Здесь было отмечено очень большое количество стреляных гильз от снарядов для тяжёлых пушек. В том числе, были и совсем свежие. Из расположенных здесь батарей немец стрелял по ним давно, когда первый батальон наступал из Группе на станцию Драгас, а потом воевал на западном берегу Вислы в районе железнодорожного моста и фольварка Михелау...

*   *   *

5 марта – бои в районе старинного тевтонского замка

В ночь на пятое марта 946-й полк продолжал наступать в северном направлении всего двумя штурмовыми группами, сформированными в составе первого батальона. Обе группы и резервы батальона были усилены бойцами из штурмовых групп других батальонов.

Здесь следует отметить, что количество штурмовых групп в полках уменьшилось не только по причине жёсткой нехватки личного состава, имевшего опыт ведения уличных ночных боёв в условиях штурма сильно укреплённого объекта противника. Дело было ещё и в том, что все три дивизии 98-го корпуса – 37-я гвардейская, 142-я и 381-я – к этому времени практически завершали боевые действия по освобождению города и крепости Грауденц. При этом они уже начинали «толкаться» и мешать друг другу.

Например, фронт наступления 142-й дивизии, наиболее ярко отличившейся в предыдущих боях, не превышал узкой полосы в пять сотен метров, тянувшейся вдоль восточного берега Вислы. Поэтому, согласно решению штаба корпуса, эта дивизия постепенно, начиная с 588-го полка, начала выводиться из боя и поступать в резерв корпуса

А сводная штурмовая группа под руководством лейтенанта Садовникова продолжала действовать в северном направлении, продвигаясь вдоль восточного берега Вислы. Река продолжала мощно нести к Балтийскому морю полные свои воды. С высокого берега в районе старинного замка казалось, что по ней стремительно проносятся вниз белые кораблики, которые на самом деле были огромными льдинами. И флотилия из этих «корабликов» не оскудевала.

Ночью штурмовики провели относительно короткий, но очень сильный огневой бой за довольно приземистые мощные сооружения, поросшие сверху травой и больше напоминавшие усиленные земляные валы, чем тевтонский замок-крепость. Действуя по накатанной колее одной группой по фронту наступления, а другой по крутому склону берега незаметно зайдя в тыл засевшего в замке гарнизона, к двум часам ночи овладели и этим странным «земляным» замком, и примыкавшим к нему с севера жилым кварталом.

Продолжая наступление в северном направлении, штурмовики неожиданно натолкнулись на сильный и довольно хорошо организованный автоматно-пулемётный огонь противника. Вёлся он из крайних домов квартала, соседствовавшего с севера с только что освобождённым кварталом и отделённого от него обширным бедлендом – густо поросшей кустарником древней промоиной в крутом склоне.

Квартал этот был узким и довольно длинным, густо застроенным в два ряда жилыми домами и производственными зданиями. Из-за передней линией обороны противника откуда-то из глубины справа и немного сзади, из района двухэтажных жилых домов, часто били немецкие миномёты. Похоже, их цели заранее были пристреляны. К тому же, было похоже, что их огонь корректировался по рации с чердаков и верхних этажей ближних зданий. Поэтому ночной упорный штурмовой бой со временем перешёл в дневной и вяло-позиционный. Он сильно затянулся, продолжался не только с рассветом, но и в первой половине дня.

А всё потому так неудачно складывалось для наступающей стороны, что штурмовые группы были лишены манёвра. Шедшая вдоль квартала справа длинная и прямая улица была расположена ниже и вдоль склона. Она хорошо простреливалась противником из всех видов оружия. Поэтому батальону при поддержке всего одной сорокапятки можно было даже не мечтать о том, чтобы хоть сколько-нибудь продвинуться по ней.

Дворами тоже нельзя было атаковать эти дома, поскольку они тянулись длинной чередой, были построены почти впритык один к другому и повёрнуты «спинами» друг к другу. Подъездная дорога к этому кварталу была короткой и простреливаемой. А сразу же за левым рядом домов начинался крутой и очень высокий спуск, с перепадом метров в сорок-пятьдесят. Штурмовать жилой квартал по такому склону было бессмысленно.

- Всё, братва, суши вёсла! – невесело пошутил Павлов после того, как захлебнулась их очередная контратака.
- Да-а, похоже, что нам придётся здесь хорошенько попариться, – так же невесело поддержал его Удалов.
- Эх, жаль, негде мне наломать дубовых веничков для парилки! – подхватил и развил тему Цымбалюк.

Но смеяться никому не хотелось. После взятия ночью старинного полуразрушенного замка с его присевшими к земле остатками крепостных стен и одиозно торчавшей круглой башней, который защищал довольно сильный гарнизон, никто даже подумать не мог, что вдруг они найдут на дороге вот такой крепкий орешек в виде узкого и неприступного жилого квартала.

В результате вяло протекавшего огневого боя, сменявшегося на внезапные и стремительные контратаки с обеих сторон, штурмовикам к полудню пятого марта удалось захватить только несколько домов в южной части этого длинного квартала и небольшой, закрытый на замок немецкий военный склад.

Как вскоре выяснилось, потому что замок для солдат – не преграда, это был склад продовольствия и обмундирования. Для предотвращения расхищения склада лейтенант Садовников выставил охрану и послал вестового за старшиной Поленовым – принимать и оприходовать имущество. После удачного одновременного штурма обеих групп, проведённого в районе склада и закончившегося его захватом, бой снова стал вяло-позиционным.

Через некоторое время ушлым бойцам из отделения Сабирова, кроме самого командира, благоразумно предпочетшего «ничего не видеть и не знать»,  удалось незамеченными проникнуть в помещение склад. Благо, его охраняли свои же – дружки Васянович и Джакоев. Оба часовых с охотой примкнули к группе «ревизоров» из своего отделения, руководствуясь при этом золотым солдатским принципом: «А-а, фигня! Война всё спишет». При этом, естественно, в солдатском обиходе начало общеизвестной фразы звучит хоть и нецензурно, но зато намного ярче и эмоциональнее.

Ну, немецкие шинели и прочие тряпки никого не интересовали. А вот галетами поживились. Каждому досталось по паре пачек. К тому же, Уварову повезло отыскать припрятанную в шмотках коробку с немецкими консервами. Их тоже вмиг рассовали по своим сидорам. А Цымбалюк где-то в подсобке надыбал полмешка спрессованного в кубики сахара. Оказалось, что он был очень белый, но не очень сладкий.

И на этом солдатская дегустация немецких деликатесов была прервана самым жестоким образом. Сладкую поживу они не успели распределить между собой, но Цимбалюка вместе с его добычей успели надёжно прикрыть своими телами от не дрёманного ока ворвавшегося в склад разъярённого старшины Поленова с группой полковых тыловиков. Пока солдаты намеренно препирались с ними, а те настойчиво выпирали их из складского помещения со словами не совсем хорошего и совершенно не цензурного напутствия уходить из склада восвояси и заниматься своим прямым делом – воевать с врагом, Цымбалюка уже и след простыл.

Впрочем, вскоре после затихшего вдруг и самим собой боя все с удовольствием распихивали эти кубики по своим сидорам и карманам. А «уваровские» консервы «на пробу» оказались перловой кашей с говядиной. Но вскрытую банку умяли вмиг – всего-то по ложке-другой досталось каждому. Но, даже будучи холодной, каша эта показалась невероятно вкусной. И не только потому, что все уже очень сильно оголодали. Немецкое качество – и этим всё сказано.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2020/05/07/683