Молния Часть вторая

Юленька обожала уголок в старом парке, где уже два года лежал ствол дряхлого тополя. В одну из зим свирепый ветер выкорчевал его из земли и бросил под ноги молоденьким берёзкам и умеренно зрелым липам. У работников не доходили руки, чтобы распилить и вытащить морщинистые останки, и поэтому тополь облюбовали влюблённые парочки и романтичные души, привыкшие к одиночеству и лёгкой меланхолии. Юля причисляла себя ко второй категории. Даже съехавшись с Валерой, она продолжала ощущать пустоту, от которой не помогали бойкий секс, вечеринки с друзьями, единовременный кофе, поданный однажды в постель, умные книги или болтовня в интернете. Юля не относила себя к скептикам, готовым ломать асфальт, чтобы доказать наличие под ним кладбищенских плит, но могла разглядеть в людях их истинное "нутро", частенько перекрашенное, отретушированное и отмытое французским шампунем. Чем менее знаком ей был человек, тем быстрее возникал перед её глазами образ, порой похожий на сарказм, выплеснутый художником на чистый лист. И всегда эта странная "характеристика" оказывалась верной. Проколы случались лишь с родными, поскольку разум и сердце отказывались воспринимать изломанные и раздёрганные души, как истинные отражения близких. И с Валерой история повторилась. Юле приходилось заталкивать ощущения в "каморку" , лишь бы не признаться самой себе, что ей тесно и душно рядом с тем, кто похож на старинную погремушку - бычий пузырь, набитый горохом. Так было до того момента, как она встретила у метро ведьму - не ведьму, но откуда-то знающую тонкости её жизни.
"Раздумья украшают женщину!" - любил повторять отец, имевший привычку читать газету во время разговора. Он старательно разгадывал детские кроссворды и затем переключался на "обслуживание" телевизора. Мелькающие кадры приводили его в состояние "сытого кота", и он задрёмывал, держа пульт в натренированной руке. Мать тешила себя скорбными деталями их общей судьбы, упиваясь "высокой должностью" женщины, отдавшей лучшие годы. Тут ставилось мысленное многоточие, похожее на здоровенные кнопки, готовые пришпилить к стенке любого. И поэтому Юля частенько уходила к тополю, называя это запущенное местечко по-немецки - gemutlich, старательно пририсовывая "умлаут" над угловатой буквой "u". Да, ей было там невероятно уютно, словно весь мир оказывался отгороженным от неё мощной преградой - полуистлевшим стволом.
И теперь, разложив на коленях старинный веер, она думала:
- Не зря говорят, что, если сам - чокнутый, то и притянешь к себе такого же психа. Разве может НОРМАЛЬНЫЙ человек видеть суть других людей и тем более таскать в себе молнию? И, ведь, никуда это не приложишь! Никому не хочется знать о себе правду! Тут же заулюлюкают, псов борзых спустят: "Ату её!!!". Да и с молнией та же история. Что же мне, вместо торшера по вечерам комнату освещать собственной персоной? Или в охранники податься - препятствовать расхищению чужой собственности? Или махнуть в шоу "Таланты среди нас"? Как шарахну молнией, так разом случится, как на сеансе у Кашпировского: кто облысеет, кто, наоборот, заколосится; у кого глухота пройдёт, а у кого хроническая диарея начнётся.
Она нервно хихикнула и рассеянно обмахнулась старухиным веером.
- Ого! - прозвучал за спиной мужской голос. - Как к Вам попала эта диковинка?
От страха Юлю подбросило вверх, словно она решила срочно катапультироваться из горящего самолёта, развернуло в воздухе, и она приземлилась на "пятую точку" , стараясь вспомнить - взяла ли с собой газовый баллончик. Приземление было жёстким, несмотря на то, что Юлина задница не отличалась костлявостью, а была в меру пухлявой, мягкой и аппетитной.
- Вы... ты... - пролепетала она, дёргая ногами в попытке восстановить статус-кво. - Вы - маньяк?!
Мужчина удивился и от этого резко помолодел. На вид ему было слегка за тридцать. Но с правой стороны, за ухом, в волосах пролетала седая полоса.
- Право, не знаю, огорчаться мне или радоваться такому сравнению? - засмеялся он. - Истина превыше всего. Вынужден признаться, я...
У Юленьки задёргалось левое веко, и она вцепилась в землю, точно пограничник, отстаивающий каждую драгоценную пядь.
- ... я - не маньяк, - тихо сказал "пришелец" таким странным тоном, что у Юли возникло подозрение, что перед нею не просто маньяк, а вдобавок - расчленитель и раскидыватель бренных останков по окрестности.
- Давайте-ка я Вам помогу, - мужчина перелез через ствол и наклонился над девушкой, протягивая руку.
Юленька пронзительно завизжала, и тут произошло странное. От её шеи, из ямочки между ключицами, вырвался огненный шар, размером с теннисный, мгновенно преодолел расстояние до "злоумышленника" и впечатался ему в голову. Лоб явно не был покрыт изоляцией, и мужчина рухнул у ног Юли. Над бровями резко обозначилось фиолетовое пятно, напоминающее формой кленовый лист.
- Ой, мамочки! - простонала девушка, теребя падшего за плечо.
Она подула ему в лицо, пощипала за уши, попробовала нащупать пульс и.. не нашла его.
- Ой!!Я убила человека. Не знаю как, но убила. Теперь меня посадят, а соседка, Вера Анатольевна, будет давать интервью "жёлтой прессе", рассказывая, как вытаскивала меня в детстве из лужи.
Она всхлипнула, и солёная водичка закапала на "усопшего". Тот пошевелился и сел, потирая место ушиба.
- А, всего-навсего, хотел познакомиться с красивой девушкой, - глухо сказал он и вытащил из кармана куртки букетик первоцветов - помятый, надломанный и, по-весеннему, беззащитно-нежный.
Они сидели на земле, прижавшись спинами к ветхому тополю и молчали. К чему разговоры, когда с ними творилась явная чертовщина...