***

В детстве я много времени проводил на улице. Книг у нас было мало, да и те оставляли впечатление, после просмотра нескольких страниц, какой-то сложной и скучной чепухи, какие-то собрания сочинений: меня эта идея удивляла, зачем столько какой-то
чепухи, но я понимал, что книги ценный предмет интерьера, к тому же их обменивают на бесполезную мукулатуру. Так они авторитетно стояли, пылились высоко на стенном гарнитуре, в полках.
  Мы гуляли чаще всего вместе, я и ещё несколько ребят из моего и соседнего дома. Пространство между этими домами считалось нашим двором, они стояли обращенными друг к другу подъездами. Но иногда, когда игра требовала большего количества участников, присоединялись ребята из соседнего двора, позади моего дома. За домом напротив была проезжая часть, а дальше дома считались уже другим светом, хотя нас иногда туда заносило, когда поспевала вишня, крыжовник, смородина - мы шныряли под окнами, вызывая гнев жильцов первых и вторых этажей пятиэтажек. Были и вкрапления многоэтажек в эти ряды бараков, но там уже никто ничего не сажал, и огородов не разбивал.
   Мы часто играли в банку, так называлась игра, смысл которой сбивать с определенного расстояния палкой банку и продвигаться по военному чину выше и ближе к банке, что отмечалось черточками, когда все свои дубины бросили, приходил черед их забирать, при этом банку защищал один из участников, он "водил", его задачей было не дать участнику поднять палку и сбить с кирпича банку, если он касался своей палкой кого-нибудь, тот становился в свою очередь водилой, если не смог - и дал сбить банку, игроки снова бросали палки. Забавная игра. Важно было найти баланс между размером палки, чем она больше, тем естественно, лучше,  и своими силами. Не всегда это удавалось. Что создавало комизм ситуации.
   Частым занятием была игра в сифака, или просто - салки. Бралась какая-нибудь фигня, причем иногда редкостная, и начиналось преследование, доходило до обид и ругани, если пачкалась одежда. Места выбирались разнообразные. Товнее, это было в основном место нашего спонтанного сбора ,после некоторой беседы,оно превращалось в площадку для игры жизненных сил: заборы, крыльцо подъезда с частью выступающего фасада дома, бордюры, окружающие газон перед зданием между нашими домами и школой, в котором неизвестно чем для нас занимались, также отличным местом была пожарная лестница с торца, ведущая на второй этаж, с двумя площадками, окруженными поручнями из железного уголка и арматуры, там было за что зацепиться и лазить вдоль и поперек, а зимой на ней шли бои снежками, ее брали штурмом, и так по очереди, к игре подключались даже ребята много старше нас, однажды я зазевался и получил увесистым снежком в глаз от одного.
   Если здесь надоедало, мы шли в другой конец здания, там было несколько гаражей, два хозблока рядом. Можно было не только носиться вокруг, а ещё забираться на крышу, прыгать с одного на другой. Меня однажды снимал с хозблока отец друга. Друзья прыгнули на соседний хозблок, а мне расстояние показалось великовато, и слезть с хозблока самому мне почему-то тоже было страшно, понадобилась помощь. Когда надоедали гаражи, шли дальше, к 16 этажней башне, перед ней стоял старый трехэтажный дом и небольшой, заросший деревьями, участок позади, распологавшийся сразу за зданием и гаражами, ничего интересного, иногда, правда, мы рылись на этом участке в кучах земли, перемешанных с битым кирпичом и разным хламом, в поисках червей для рыбалки, но иногда там встречались какие-то подозрительные типы, поэтому место не вызывало особого доверия и интереса.
  Башня относительно новый дом, в детской памяти сохранились некоторые смутные отрывки о его происхождении: испачканная цементом дорога, большие корыта с петлями на обочине. Сами этапы строительства были неизвестны, так как в то время были за пределами моего жизненного мира.
  У него был один подъезд и шикарное большое крыльцо с высоким  ограждением из жёлтого кирпича, как и сам дом. Поэтому и крыльцо, и территория вокруг дома отлично подходили для нашей игры. А с балконов пожарной лестницы открывался отличный вид на школу и наши дома. Иногда мы запускали оттуда самодельные ракеты из селитры, шарики с водой. Дальше шли магазины, располагавшиеся в пристройке между домами, всего таких домов было четыре вдоль трассы, соединённых в единый комплекс этими пристройками. В одном из магазинов была булочная, в которую я ходил за хлебом, если попадался на глаза родителям.
  Через трассу расположилось водохранилище и метров сто перед ним поросший небольшими деревцами участок с высокой травой, в которой летом загорали купающиеся. С правой стороны сохранились остатки сада бывшей здесь некогда деревни, небольшой залив с причалом и подводной лодкой, которую довольно быстро разрезали на части и вывезли, не дав нам до конца осмыслить увиденннное, кажется, всего один сезон она там пробыла, и мы не успели даже забраться внутрь, потом остались лишь ошмётки ржавого железа и перегородки причала из квадратных стеклянных плиток в железном каркасе, частично разбитых, с небольшим козырьком. Первое время в мусоре на полу попадались забавные вещички: обрывки цепочек, строительные гильзы, но потом и причал разобрали.
 По центру пляж. Небольшой бетонный пирс, с которого ловили рыбу: окуней и ершей. Иногда попадались довольно крупные. Раз, с отцом, нам такой попался. Отец его выудил, а я подхватил и хотел было сунуть в пакет, но окунь оказался проворным, весом грамм на 600-700, и, вырвавшись, скатился по бетону в воду. Отец был в ярости, но держался. Только дома, рассказывая о случившемся матери,  досада его стала очевидна, когда он демонстрировал размер рыбы, хлопнув ребром ладони по второй руке.
   Рядом с пирсом, в трёх берёзках,  росли подберёзовики. Но только здесь, в порослях на остальном участе их не было, только рыжики. Однажды, по дороге в порт, за заливом, где была субмарина, из зарослей травы, прямо перед нами,выскочил заяц и тут же скрылся в ближайших кустах. Сомнений не было - заяц. Но откуда он там взялся, непонятно, в пространстве в несколько гектаров, окружённом водой с одной стороны, и трассой с другой; дальше только парк, подади порта, но до леса ему далеко, хоть там и растут орехи, похожие на грецкие; в противоположную сторону тоже поблизости нет ничего, что можно назвать лесом, там и ежикам-то, наверное, не развернуться, не то, что зайцам. Быть может, километра три зелёная полоса тянется вдоль берега, дальше спортивный комплекс с конькобежным катком,  официальный пляж, лодочная станция, растительности почти совсем никакой, вот дальше, правда, лесопарк начинается, может, из него, но пробраться так далеко...
  В остатках деревенского сада ещё долго росли и плодоносили малина, вдоль дороги к воде, яблони. Потом все постепенно затопталось, поломалась, сгнило. Рыбы тоже с каждым годом становилось меньше, а мазута в воде больше. Попадались вяло плавающие у поверхности небольшие судачки, легко дающиеся в руки. Одного такого я выловил, принес домой, и родители его заморозили. Но что потом сделали, не знаю. Надеюсь, выкинули.
  В порту, как ни странно, клёв оставался хорошим почти до тех пор, когда мы с местной рыбалкой закончили, стали делать вылазки в пригород, ходить на пруды. Ловились крупные ротаны. Однажды я соблазнил плавающего под бортом теплохода крупного, с руку, судака мормышкой, на что сбежались наблюдать несколько мотросов. В итоге, леска оборвалась, к всеобщему разочарованию.
   По дороге домой, в конце причалов, в кучах мусора можно было найти пустые банки из под импортного пива, выбрасываемые сюда с теплоходов, на которых возили на экскурсии иностранцев, редко целые, не помятые.
 
А вот девочки с нами не играли и не общались. Я их даже, кажется, и не видел на улице. В нашем дворе точно. В соседнем была одна девчачья "банда", возглавляемая старшей по возрасту девочкой, второгодницей и хулиганкой. Хотя, мне кажется, в их дворе только одни хулиганы и жили, что мальчики, что девочки, так мне казалось. Постоянно у них там ругань между собой была, прямо на углу моего дома. А однажды,  мы с ними на этом углу встретились, и они возбуждённо рассказывали, что увидели только что, и предлагали сходить за угол и посмотреть в окно. И наклоняясь к уху, она шептала, что там мужик стоит в окне и член показывает, и потом они возбуждённо похохатывали и кругами бегали между деревьями. Потом также неожиданно исчезли и больше я их в таком количестве поблизости не видел. Чужаки, в общем, соседний двор. И ребята, несмотря на наши совместные игры порой, казались тоже словно из другого мира, не такого, как у нас, и держались в другое время отстранённо. Наверное, потому, что были не из вполне благополучных семей. . Однако, был один из вполне благополучной, но с нами он вообще никогда не играл. Может, слишком благополучной.
    Люди с психическими отклонениями вызывали у  меня тогда некоторый страх . Этот сосед вот, неадекватный. Кто бы мог подумать. Ничего о нем не знал до этого случая. А оказывается за соседней дверью прячется маньяк. Ужас. Стало опасно ходить под окнами позади собственного дома. Вдруг откроется окно и протянутся руки, готовые схватить, утащить, и неизвестно что сделать.
   За соседнем домом, там, где пустырь и помойка на краю, - дорога, выложенная бетонной плиткой, что воспринималось как роскошь, ведущая от нашего здания к троллейбусной остановке. Мы понимали, что сделали ее не для нас, но с удовольствием по ней ходили. На этом пустыре, где както зимой осколотили из щитов и залили коробку для игры в хоккей, часто встречались ещё два странных человека, я их после первой встречи сравнивал с лисой Алисой и котом Базилио, было у них некоторое внешнее сходство с известными персонажами. Но не разбойничали, конечно, и держались порознь.Они когда нас видели, улыбались, останавливались, спрашивали как дела, а мы у них, потом спрашивали ещё что-то, получали невразумительные, нечленораздельные ответы и это нас веселило, их тоже, иони шли дальше по своим делам, какие-то дела у них ведь должны были быть.
    В моем подъезде, на втором и третьем этаже, жили два парня, ровесника, может, чуть прстарше. С тем, который жил на третьем этаже, мы поначалу старались установить дружеские отношения, как-то даже заходили в гости. Но иногда он мог выйти на звонок в дверь голым, иногда выкрикивал с балкона какие-то декламации, ругался, мы, иногда, гуляя во дворе,  отвечали, думая, что он обращается к нам, однако, ошибались. Речь у него, как выяснилось, носила часто свободный характер, хотя в остальном его поведение на улице было довольно спокойным, даже заторможенным. Иногда с болкона доносилась дикая ругань его матери. Но к крикам я привычен. Тетка на первом этаже с дома напротив бывает кричала так, что весь двор слышал. У меня дома случались конфликты.
  Мальчик со второго этажа был другой. Речь его была почти полностью нечленораздельной, голову вело в сторону, рот был искажен. Но когда к нему обращались, казалось, он всё понимал, улыбался. Моя бабушка его даже подкармливать пыталась, когда он заходил к нам, чтобы позвонить. Прислушиваясь невольно, я не понимал почти ни слова из того, что он говорит. Речь его больше походила на мычание. Поэтому тщательно избегал встреч с ним.
  Потом оба разом исчезли, переехали, наверное.
   Был в соседнем доме ещё один мальчик со странностями. С речью у него было все хорошо. Он был весёлый, даже очень, и приветливый. Подходил к нам редко, немного поболтать. Однажды, мы ели варёную кукурузу, он, проходя мимо, увидел и тоже захотел, стал проникновенно просить. Не давали, так как было весело наблюдать за его реакцией, он проявлял своеобразный талант красноречия, пытаясь добиться своего . Потом он предложил обменять немного зерен на наручные часы. Друг обменялся. Потом спросили, что ещё у него есть, оказалось много разных игрушечных железных танков и автомобилей, были обменяны на десяток зёрен и они. Я тоже что-то выменял,но не помню уже что. Помню, как мать, узнав, что был за обмен, заставила вернуть вещь.
  Помню его манеру общения, он был предельно честен, и всё что мы ему говорили тоже воспринимал взаправду. И потом, когда все таки открывался обман, смеялся вместе с нами.
  Напротив моего подьезда, на пятом этаже, жил парень постарше лет на пять. Веселый, компанейский. Жил вроде с бабушкой. Порой он появлялся неожиданно, шутил, мог в шутку запульнуть дубиной, сначала по воронам, потом и по тебе, в кураже. Но вообще был добр. Извинялся, просил прощения. Один раз пригласил в гости, показывал альбомы с марками, несколько подарил. Умел играть на гитаре. В карты часто на лавочке играли, когда стали постарше. Любил шутить, балагурить. Выпить в незнакомой компании. Однажды, в начале 90-х, познакомившись с компанией у метро, продолжил гуляние на квартире у новых знакомых,  через три дома от нас. Закончилось это тем, что его зарезали и сбросили с четвертого этажа, тело нашли всё исколотое ножом.