Жизнь и Смерть Владимира Ульянова-Ленина. Глава 28

      Глава 28. Октябрьский переворот, продолжение. 2-ой Всероссийский съезд
               Советов. Борьба с «Комитетом спасения». Ликвидация «керенщины».


    Штурм Зимнего дворца. Начальник охраны дворца, Пальчинский, дал юнкерам приказ, "стойко защищаться". Но юнкера желали поговорить с самим правительством. Около семи часов вечера они пришли и спросили, что нам прикажете делать? Отбиваться, мы готовы до последнего человека. Уйти домой, если прикажете, мы уйдем. Прикажите, нам нужен ваш приказ, вы – правительство.


      А министры сказали им в ответ, мы не знаем, мы не можем приказать ни того ни другого. Решите сами, защищать нас или предоставить нас собственной участи. «Мы не лично себя защищаем, мы защищаем права всего народа и уступим только насилию. А вы сами, за себя решите, связывать или не связывать вам с нами свою судьбу». Министры-социалисты, эсеры выполняли задание своих лидеров, не отступать, отсиживаться в Зимнем. Премьер-министр, Керенский, поскольку он по совместительству, назначил себя на должность главнокомандующего, под благовидным предлогом встречи двигающихся на подавление мятежа войск, накануне уехал на посольском, американском автомобиле, под прикрытием дипломатической неприкосновенности.


          Юнкера пошли обсуждать странные и непонятные министерские речи. Их молодым солдатским головам предстояло решить основную проблему политики в труднейший момент. Это решение возложило на них, отказавшееся от исполнения своих обязанностей, правительство.


             Но пока юнкера совещались, из Главного штаба в Зимний, пришел Кишкин, которого министры назначили главным, по организации вооружённого сопротивления большевикам и по водворению порядка в Петрограде, а не военного, морского министра, адмирала Вердеревского. Для командования войсками Петроградского военного округа, Кишкиным был назначен генерал Багратуни, вместо Полковникова. Когда Кишкин и Багратуни, в Главном штабе, пытались организовать военное сопротивление большевикам, они поняли, что приказы временного правительства войсками не выполняются. В это время, им передали ультиматум, от Военно-революционного комитета, прибывшие на велосипедах в Главный штаб два самокатчика. ВРК давал Временному правительству 20 минут срока для сдачи. После этого будет открыт огонь с «Авроры» и из Петропавловской крепости. Кишкин принёс этот ультиматум министрам, чтобы обсудить его с ними. С момента получения ультиматума прошло уже больше получаса, обстрела не начинали. Министры решили совсем не отвечать на ультиматум, полагая что это пустая, словесная угроза. Может быть, у большевиков нет сил взять Зимний и они прибегают к хитрости. В распоряжении Багратуни, для обороны Зимнего было около двух тысяч войска, в основном юнкера офицерских училищ и школы прапорщиков. Министры решили не сдаваться. А сами, в ожидании обстрела, перешли в другое помещение. Малахитовый зал, в котором они первоначально расположились, смотрел прямо на Неву, на Николаевский мост, у которого встала «Аврора», и зал был как раз под обстрелом и «Авроры», и Петропавловки. В огромном дворце было сколько угодно более безопасных помещений, где министров пришлось бы искать и не находить неделями. Перешли в комнату, бывшей столовой Александра II, некогда взорванной Степаном Халтуриным.


         Юнкера внутри Зимнего расположились частью в «темном коридоре», частью на лестницах, ведущих из него в нижний этаж к «салтыковскому» подъезду, в сад, к «собственному» и к «детскому» подъездам, на набережную и во двор, уставленный поленницами дров. Снаружи охрана прилепилась к дворцу со всех сторон. Охрана была вооружена стрелковым оружием, пулемётами, была одна пушка, со стороны площади. Атаковать дворец, чтобы захватить правительство, можно было с разных сторон. Но больше всего шансов было подвергнуться штурму со стороны двора, смотрящего чугунными воротами на Дворцовую площадь. Эта огромная площадь, как и набережная, как и площадь Адмиралтейства, были заполнены толпой, толпа, состоящей из грабителей-погромщиков, которая жаждала приступить к грабежу.


           Сообщили новость, Главный штаб, а это соседний дом на Дворцовой площади, занят неприятелем. Штаб не охранялся ни одним постовым. Кто и что делал в штабе целый день, неизвестно, контроля не было. В Смольном тоже не знали этого. О положении дел в штабе большевикам, доложили парламентеры самокатчики, приносившие в штаб ультиматум. После этого донесения, отряд из 10 красногвардейцев занял Главный штаб Республики. Гражданский начальник всех вооруженных сил столицы, доктор Кишкин остался в Зимнем, военный командующий Петроградским гарнизоном, генерал Багратуни, пошёл искать верные ему части и был задержан в оцеплении, опознан одним из командиров оцепления и препровождён в Петропавловскую крепость.


          Ультиматум большевиков, почему-то не выполнялся. Не стреляли и орудия Петропавловской крепости. Ультиматум еще с утра подписал Антонов-Овсеенко, и он же лично командовал в крепости, чтобы немедленно начать обещанный ультиматомом, обстрел Зимнего. Но в самый критический момент, артиллеристы Петропавловки ему докладывают, что стрелять никак нельзя. Причин много, снаряды не подходят к пушкам, нет какого-то масла, нет каких-то панорам. В ответ на возражения, одна причина сменяет другую. Ясно, что ни одна из причин не действительна, все причины фиктивные. Просто артиллеристы не хотят стрелять по Дворцу, в котором кроме Временного правительства, уже третий год, как размещался военный госпиталь, в котором полно раненых на излечении. Митинг, лозунги, это одно, а реальные действия, это другое. Артиллеристы саботировали приказ стрелять по Зимнему дворцу. Антонов-Овсеенко дал приказ стрелять из сигнальной пушки. Но сейчас не полдень, и сигнальная пушка тоже не стреляет. Около нее суетятся, возятся, не стреляет, и всё.


           Через час, полтора раздался выстрел пушки, это пушка охраны Зимнего дворца стрельнула в воздух, в сторону толпы, на Дворцовой площади, которая в нетерпении пёрла на грабёж Зимнего. Сразу же раздался пушечный выстрел совсем иного калибра, с глубоким тембром. Это был выстрел с «Авроры». Минут через 20, к министрам вошел Пальчинский, начальник охраны, и принес осколок снаряда, попавшего во дворец. Вердеревский, морской министр, компетентно разъяснил, главный калибр «Авроры». Положили осколок на стол, стали использовать его за место пепельницы. С «Авроры» выстрелили, приняв выстрел пушки у Зимнего, за сигнал к обстрелу дворца. После этого, казаки ушли из дворца, заявив, что им тут нечего делать, они не знают и не понимают, что им делать тут, во дворце.


        В Смольном заседали партийные фракции, прибывших на 2-ой Всероссийского съезда Советов, делегатов. Съезд был законным, и его законности никто не оспаривал. Съезд представлял собой самую подлинную рабоче-крестьянскую демократию, и немалая часть его состояла из участников первого, июньского съезда, из эсеров, меньшевиков и членов кадетской партии. Из той сырой делегатской массы, которая шла недавно за своими лидерами, но многие были с агитированы Лениным, а правые эсеры в большинстве стали кто большевиками, кто левыми эсерами. Лидеры эсеров и меньшевиков, предали интересы рабочих и крестьян, в ходе февральской революции, пошли на сговор с буржуазией, толкнули своих сторонников из рабоче-крестьянской среды, в объятия большевиков, и после разгрома буржуазии перешли в ряды «контрреволюции».


     Началось между фракционное совещание, по делам внутреннего распорядка съезда. Говорили, о составе президиума, о программе съезда. Большевики прислали на это совещание своего представителя, никому не известного революционера Аванесова, члена Петроградского ВРК, заведующего отделом печати и информации.


      В Смольном, всюду мелькали винтовки, штыки, папахи. Усталая охрана дремала на лестнице, солдаты, матросы, красногвардейцы сидели на полу коридора, пристроившись у стен. Было душно, воздух пропах сырыми шинелями и махоркой, паркетные полы затоптаны грязью, заплёваны. Съезд открывался не в торжественной обстановке, съезд открывался среди огня и среди очень спешной, но необходимой и деловой работы.


      25 октября, только к одиннадцати часам стали звонить и созывать в заседание. Зал был уже полон все той же серой, солдатской и рабочей толпой. Делегаты сидели в шинелях и пальто, в папахах, шапках и картузах на голове. Из окопов, из провинциальных углов России, прибыли в Петроград, на съезд совсем не обтёсанные и темные люди. Их преданность революции диктовалась злобой и отчаянием, а их «социализм» требовал хлеба и жаждал мира. Это был взрывной материал, не для экспериментов, эксперименты с ним были рискованны. Зал был полон этими мрачными равнодушными лицами и серыми шинелями.


      На трибуну взошел Дан, чтобы открыть съезд от имени ВЦИК. Открывая съезд, Дан заявил, что он воздержится от политической речи, он просит понять это и вспомнить, что в данный момент его партийные товарищи, министры Временного правительства, самоотверженно выполняя свой долг, находятся в Зимнем дворце под обстрелом. Президиум съезда составился из главных большевистских лидеров и из шестерки левых эсеров. Они едва размещались от тесноты и беспорядка на сцене. В течение всего съезда председательствовал Каменев. Он оглашал порядок дня: первое - об организации власти, второе - о войне и мире, третье - об Учредительном собрании.


         Слова о порядке дня требует Мартов. Он оглашает, «прежде всего надо обеспечить мирное разрешение кризиса. На улицах Петербурга льется кровь. Необходимо приостановить военные действия с обеих сторон. Мирное решение кризиса может быть достигнуто созданием власти, которая была бы признана всей демократией. Съезд не может оставаться равнодушным к развертывающейся гражданской войне, результатом которой может быть грозная вспышка контрреволюции».


      Выступление Мартова встречается шумными аплодисментами большой части собрания. Многие из присутствующих большевиков, не усвоившие учения Ленина и Троцкого, были рады пойти именно по мирному пути. Ленин же с Троцким на съезде были единодушны, только вооружённое восстание. Солдатская масса, состоящая из «серых шинелей» близко принимала слова Мартова, им тоже хотелось мира и домой, им было не до войны, тем более гражданской, поэтому масса дружно аплодировала Мартову. К предложению Мартова присоединились меньшевики «новожизненцы», фронтовая группа, левые эсеры. От имени большевиков ответил Луначарский, «большевики ровно ничего не имеют против, пусть вопрос о мирном разрешении кризиса будет поставлен в первую очередь». Предложение Мартова голосуется. Против, никого.


    От имени меньшевистской фракции выступил ее представитель на съезде Лев Хинчук, который, ещё в августе, стал членом партии большевиков. Он заявил, «единственный выход из кризиса, начать переговоры с Временным правительством об образовании нового правительства, которое опиралось бы на все слои», в зале поднялся страшный шум, возмущены не только большевики, возмущены все, оратору долго не дают продолжать, он продолжал, «военный заговор организован за спиной съезда. Мы снимаем с себя всякую ответственность за происходящее и покидаем съезд, приглашая остальные фракции собраться для обсуждения создавшегося положения». Хинчук исполнял роль провокатора, явно выполняя задание большевиков. Эсеры, меньшевики и прочие демократы, сыграли на руку Ленину и Троцкому, покинув «арену политической борьбы» на съезде, а на себе, поставили крест, как на партиях, представляющих народные интересы.


      Раздавались выкрики из зала, «Дезертиры, корниловцы, лакеи буржуйские, предатели народа». К меньшевикам присоединились эсеры и Бунд.  Их провожали свистом, насмешками, бранью. Делегаты ринулись к трибуне, взяли Мартова в плотное кольцо, Хинчук успел вовремя «смыться», порядок в зале исчез, толпа была наэлектризована. Заседание продолжалось с делегатами на сцене.


    Долго шли препирательства и разборки. Президиум на сцене оказался в кольце делегатов.  С ответом Мартову выступил Троцкий, который стоял рядом с Мартовым в толпе, переполняющей сцену. У Троцкого в руках была готовая резолюция. Съезд шёл по сценарию большевиков. После ухода правых со съезда, победа большевиков была гарантирована.


        Троцкий, ответил Мартову, «восстание народных масс, не нуждается в оправдании. То, что произошло, это восстание, а не заговор. Мы закаляли революционную энергию петербургских рабочих и солдат. Мы открыто ковали волю масс на восстание, а не на заговор. Народные массы шли под нашим знаменем, и наше восстание победило. И теперь нам предлагают, откажитесь от своей победы, идите на уступки, заключите соглашение. С кем? Я спрашиваю: с кем мы должны заключить соглашение? С теми жалкими кучками, которые ушли отсюда или которые делают это предложение. Но ведь мы видели их целиком. Больше за ними нет никого в России. С ними должны заключить соглашение как равноправные стороны миллионы рабочих и крестьян, представленных на этом съезде, которых они не первый и не в последний раз готовы променять на милость буржуазии. Нет, тут соглашение не годится. Тем, кто отсюда ушел, и кто выступает с предложениями, мы должны сказать, вы – жалкие единицы, вы – банкроты, ваша роль сыграна и отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть, в сорную корзину истории».


   «Тогда мы уходим», крикнул ему с трибуны Мартов, среди бурных рукоплесканий зала, по адресу речи Троцкого. Времени было уже час ночи. Одновременно со Съездом в Смольном, шло заседание городской Думы на Невском, у Гостиного двора. На заседании городской Думы решили послать три делегации, по три человека, на «Аврору», в Смольный и в Зимний, для умиротворения сторон и прекращения перестрелки, а заседание пока было прервано. Депутацию на «Аврору» не пропустил патруль ВРК, депутация вернулась в зал заседаний, на Невский.


    Гласные думы, провели голосование, кто за то чтобы идти в Зимний, под пули большевиков и погибнуть вместе с Временным правительством. В делегацию, «желающих погибнуть под пулями», набралось около 100 человек. И эта толпа-колонна, во главе с министром правительства Прокоповичем, который нес в руке фонарь, пошла по Невскому, от здания Думы к Зимнему. Прокопович при следовании в Зимний, ехал в коляске, был задержан оцеплением и препровождён в Петропавловскую крепость. Пробыл он в ней недолго, был выпущен, и явился в Думу. Колонна была остановлена патрулём ВРК, у Казанского собора, и не пропущена дальше. Пришлось всем вернуться обратно, в здание Думы. Вернувшись в Думу, гласные встретили там всех делегатов, ушедших со съезда Совета. Открыли совместное заседание и решили провести выборы, нового Временного правительства. Постановили, «Власти насильников не признавать. Образовать Всероссийский Комитет спасения родины и революции, который возьмет на себя инициативу воссоздания Временного правительства, которое, опираясь на силы демократии, доведет страну до Учредительного собрания».


    В Зимнем дворце, охрана таяла, ушёл женский батальон, ушли юнкера некоторых училищ. Во дворец проникали отдельные группы, но они легко разоружались наличной охраной дворца. Наконец к комнате, где сидели министры, пришёл секретарь ВРК Антонов-Овсеенко, с командой из гарнизона Петропавловской крепости, орудия которой так и не смогли выстрелить по Зимнему дворцу. «Объявляю вам, членам Временного правительства, что вы арестованы, закричал Антонов-Овсеенко, «я член Военно-революционного комитета», «члены Временного правительства подчиняются насилию и сдаются, чтобы избежать кровопролития», быстро ответил ему министр Коновалов.


       Настроение вооруженной толпы, пришедшей с Антоновым-Овсеенко, было мстительное, злобное, из-за потерь своих товарищей, которые погибли от пуль охраны дворца, пока группа проникала внутрь его. Антонову-Овсеенко с трудом удалось удержать их от самосуда, поскольку он не имел достаточно авторитета среди большевиков. Стали составлять протокол, с перечнем арестованных. Сильно на пришедших подействовало сообщение, что Керенского нет среди министров. Раздались крики, что необходимо остальных перебить, чтобы не убежали вслед за Керенским.


     После окончания процедуры опросов, записей, арестованные, под охраной штурмовой группы, двинулись колонной к выходу и далее в Петропавловскую крепость. Было три часа ночи, когда они шли среди возбужденной уличной толпы, жизнь бывших министров была в опасности. Но сопровождающие не допустили самосуда.


      Ворота Петропавловской крепости открылись и впустили в свои камеры очередной, третий вид арестантов, за время февральской и октябрьской революций. Сначала царские сановники, потом большевики, теперь министры Керенского, «избранники» меньшевистско-эсеровской демократии. Но это было только начало. В народившемся государстве диктатуры пролетариата «ассортимент» сидельцев значительно разнообразился и постоянно расширялся.


    Возвращаемся на Съезд Советов. После перерыва, взятого фракциями для обсуждения заявления Мартова об уходе меньшевиков со съезда, заседания Совета возобновились. С сообщением выступил Каменев, шёл четвёртый час ночи, «Мы получили сейчас следующую телефонограмму. Зимний дворец взят войсками Военно-революционного комитета. В нем арестовано все Временное правительство, кроме Керенского, который бежал». Каменев перечисляет всех арестованных министров. При упоминании об аресте Терещенко, названного в конце списка, раздались бурные аплодисменты делегатов. На протест левых эсеров о недопустимости ареста министров-социалистов, моментально ответил Троцкий, «… нечего церемониться с этими господами, которые держали в тюрьмах сотни рабочих и большевиков». Это была правда, но гораздо важнее была манера Троцкого, «показавшего зубы». Это вызвало одобрительную реакцию делегатов из зала.


     Штурм Зимнего Дворца, не отличался большим числом жертв. Потери восставших революционеров, во время штурма, составили 6 человек. Среди защитников Зимнего дворца тоже убитых было немного. Это была только «прелюдия» предстоящей гражданской войны, в которой погибло 6 миллионов человек. Вообще-то и штурма Зимнего по большому счету не было, одновременно с войсковой группой ВРК, в Зимний ворвалась и толпа мародёров-грабителей, собравшихся на дворцовой площади, в ожидании штурма. С крейсера «Аврора» был произведен один холостой выстрел из 6-дюймового орудия, обозначающий сигнал для судов, стоящих на Неве, и призывающий их к бдительности. Штурм дворца тут вообще ни при чём, это уже идеологические надстройки последующих партийных историков.


       Зимний дворец защищали 137 ударниц женского батальона смерти, 2-3 роты юнкеров и 40 инвалидов-георгиевских кавалеров. Они то и дело уходили домой, к моменту захвата Зимнего дворца многих из них не было на месте. Казаки тоже ушли, увидев, что женщины защищают правительство. Броневики Временного правительства уехали, в поисках бензина для заправки пустых баков. В 23 часа ночи, Зимний дворец пытались обстреливать из орудий Петропавловской крепости, но артиллеристы этот приказ саботировали, не исполнили. В залах дворца, со стороны Невы, отданных ещё в 1915 году царской семьёй под военный госпиталь, лежали раненые, солдаты и офицеры с фронта. С набережной в Зимний дворец стали проникать солдаты и красногвардейцы, вперемежку с мародёрами и просто зеваками. Зимний дворец в этот момент обороняли только со стороны Дворцовой площади. Со стороны Невы охраны не было, даже двери во дворец были не заперты, открывай и заходи. После часа ночи, со стороны Дворцовой площади, через вход, оказавшийся незапертым и неохраняемым, во дворец проник секретарь бюро ВРК, Антонов-Овсеенко, с небольшой группой солдат. Во дворце эта группа заблудилась. Больше часа, группа блуждала по залам дворца. Только в 2 часа 10 минут революционеры услышали голоса членов Временного правительства из Малой столовой. Антонов-Овсеенко объявил, «Временное правительство арестовано». Ворвавшаяся тем временем в госпиталь толпа принялась срывать бинты и повязки с раненных, искали замаскировавшихся министров и юнкеров. Тогда больные, фронтовики, вооружились кто чем смог, костылями, табуретками, ночными горшками, и отразили «атаку», первых ворвавшихся.


    Спецгруппа ВРК, из штурмовавших Зимний, искала «бриллиантовые комнаты», где хранились личные бесценные сокровища Российской императорской семьи.


      Каменев сообщил съезду и другие внеочередные новости, поднявшие и укрепившие настроение делегатов. Царскосельский гарнизон «стойко защищает подступы к столице», самокатчики, вызванные против Смольного, отказались служить Временному правительству, армии Северного фронта образовали Военно-революционный комитет, его признал командующий фронтом Черемисов, северные армии не пойдут против Петрограда, правительственный комиссар Войтинский, сложил свои полномочия.

 
    Появилась у присутствующих надежда, может и впрямь осуществится мечта народа, будет мир, земля и сбудутся все обещания большевиков. При оглушительных рукоплесканиях, было послано приветствие ВРК Северного фронта.


      С заявлением» на трибуне появился меньшевик Капелинский. Он объявил об уходе со съезда меньшевиков-интернационалистов. На собравшихся, после всех произошедших событий, это не произвело никакого впечатления. Сразу после этого заявления, с сообщением от фракции Польской социалистической партии выступил Лапинский. Он заявил, что их фракция остается на съезде и будет работать с ним.


     Уход представителей демократических фракций со съезда, их отказ от политической борьбы за интересы представляемого ими электората, сделал большевиков полными хозяевами всего положения, уступив им целиком всю арену революции. Борьба на съезде, за единый демократический фронт, создала бы для Ленина и Троцкого большие трудности, а уход меньшевиков, освободил большевиков от этой опасности. Ленин, большевики стали монополистами над Советом, над революцией. Лучшего подарка большевикам и желать было не надо, победа Ленинской политической линии была обеспечена.


     Изнемогающим от усталости и полусонным делегатам, Луначарский оглашает воззвание съезда «К рабочим, солдатам и крестьянам». Его прерывают дружными рукоплесканиями. Это был величайшей важности официальный акт, оформивший Октябрьский переворот. Это воззвание решило судьбу буржуазии, помещиков, и всего населения России. Воззвание было принято без обсуждения, без голосования, обсуждать было некому, кто могли обсуждать, самоустранились, ушли со съезда. Проголосовать надо было бы, для соблюдения порядка ведения съезда.

 
     Воззвание гласило, «…опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершенное в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берет власть в свои руки. Временное правительство низложено. Полномочия соглашательского ЦИК окончились. Съезд постановляет: вся власть на местах переходит Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые и должны обеспечить подлинный революционный порядок».


   Что касается мира, то действующей армии пришлось ещё повоевать, согласно того, что было записано в воззвании, «Революционная армия сумеет защитить революцию от всяких посягательств империализма, пока новое правительство не добьется заключения демократического мира». Воззвание было принято всеми голосами против двух, при 12 воздержавшихся. Заседание 2-ого Всероссийского съезда Советов было закрыто в шестом часу утра, следующего дня.


   Утро 26 октября. Через два-три часа столица проснулась, не зная, что власть другая. Получилась не революция, а заговор, переворот, толпа «штурмовавшая» Зимний Дворец, состояла из мародёров-грабителей. Кроме Дворцовой площади, повсюду были спокойствие и порядок. Обыватель проснулся и пошёл за газетами. В рубрике «последних известий», во всех газетах сообщалось о взятии Зимнего дворца мятежниками и об аресте ими Временного правительства. Отчеты о съезде Советов состояли из одних событий при открытии съезда. Передовицы для газет писались вечером, до ночных событий. Статьи в газетах «оплакивали» родину, обвиняли большевиков в узурпаторстве и насилии, предсказывали их крах, характеризовали вчерашние «выступления» большевиков, как военный заговор.


     Ненасильственный характер ликвидации Временного правительства и захвата власти большевиками, сопровождался таким большим количеством счастливого стечения обстоятельств, что относить этот факт к случайным событиям, неправомерно, события были не случайны, а тщательно были подготовлены заранее.


     Днём на бирже началась паника, торговлю закрыли. В устойчивость большевистской власти никто не верил. Все были уверены, что кризис разрешится не сегодня, так завтра.


     Никакого состава правительства большевики не объявили. Что такое «Власть Советов», никто представления не имел. Магазины открывались не все. Банки не начинали операций. В учреждениях собирались митинги служащих и везде решали, такого начальства не признавать, к работе не приступать. Объявить новой власти бойкот.


     Обыватели, ожидали, что начнутся грабежи и погромы. Хлеба в городе нет, то что было, ночью разграбили.

 
     Но стали появляться и фактические изменения в жизни Петрограда. На другой же день, после восстания, в Петрограде были закрыты все буржуазно-бульварные газеты. Их закрыл Военно-революционный комитет, с формулировками, «за травлю Советов». С утра были посланы наряды ВРК для изъятия газет «Речь» и «Современное слово». Все наличные номера были конфискованы, вынесены всей грудой на улицу и тут же, у здания типографий, сожжены. Это вызвало большое стечение зевак и публики.


     Народ начал ознакамливаться с демократией «по-большевистски», нарождающаяся диктатура партии, под лозунгами защиты пролетариата, начала свои первые, пробные шаги. В течение этого же дня, была прикрыта вся Петроградская буржуазная пресса. Были разосланы приказы, установлены в типографиях военные караулы. Наборщикам разрешили оставаться в типографиях, при условии, чтобы они не набирали закрытых газет. Подобных массовых расправ с печатью никогда не практиковал царизм. Гражданской войны ещё не было, известия о походе войск с фронта на Петроград, отсутствовали. Идеологически и политически опасные для партии большевиков газеты социалистических партий, не закрывали и не уничтожали их выпусков. Погромы и насилие патрулей ВРК, осуществлялись для демонстрации власти.


      В городской Думе, после организации и выборов, открылось заседание «Комитета спасения родины и революции». Все, кто ушёл, накануне, с заседания съезда Совета, правые демократические элементы, кадеты, сторонники Церетели, присутствовали здесь. В городскую Управу, уже прибыл Луначарский, который призывал городского голову Шрейдера к контактам со Смольным. Для «контакта» были назначены большевистские комиссары во все отделы управы.


    «Комитет спасения родины и революции», под руководством Шрейдера и Авксентьева, занимался поиском способов, как собрать войска и разогнать эту «сволочь», так они стали называть большевиков. Это была программа меньшевистско-эсеровских обломков, лидеров, оставшихся в одиночестве, без своего электората, примкнувшего к большевикам. «Комитет» работал над реставрацией «керенщины». Они все работали на контрреволюцию, стараясь мобилизовать силы, на помощь Керенскому, для военного разгрома большевиков. Это «гнездо» вражеской силы, большевикам надо было срочно ликвидировать, для этого и были назначены большевистские комиссары во все отделы Петроградской управы. «Комитет спасения родины и революции» объявил себя полномочным политическим центром, временным заместителем «законной власти». Он объявил об этом всенародно, издав свою прокламацию. В ней «Комитет» потребовал от ВРК немедленно сложить оружие, отказаться от захваченной власти и призвать шедшие за ним войска к подчинению распоряжениям „Комитета спасения родины и революции“. Кроме этого, «Комитет» разослал своих комиссаров в провинции, действовал решительно, по-большевистски.


     В этот же день, 26 октября, с утра, в Министерство Иностранных Дел, явился Урицкий, назначенный народным комиссаром по иностранным делам. Министерство располагалось в восточном крыле Главного штаба, на дворцовой площади, напротив Зимнего дворца. По прибытии и водворении в кабинете предшественника, Михаила Терещенко, Урицкий затребовал тайные договора России с союзниками. Работники министерства преподнесли ему гору документов, дополнительно они объявили, что со Смольным работать они не намерены. «Комитет спасения», так же призвал чиновников и служащих к отказу от работы с большевистской властью. Вооруженной борьбы им было мало, они стали на путь саботажа государственной работы, дезорганизации снабжения столицы. Обозрев гору положенных документов, Урицкий покинул здание Главного штаба.

     ВРК объявил, что городская милиция переходит отныне в ведение Петросовета. Был издан приказ об открытии всех торговых заведений, в случае отказа от работы, владелец считался врагом революции и карался по всей строгости революционного закона. ВРК объявил, что все пустующие помещения города принадлежат ВРК.


      Кроме налаживания городской жизни, в этот день, ВРК занимался организацией обороны Петрограда. Прежде всего, он обратился к казакам столицы и фронта, убеждая их не идти на Петербург. Это воззвание, было принято казаками, казакам хотелось по скорей вернуться на Дон. ВРК требовал от железнодорожников обслуживать движение, от государственных и военно-штабных служащих, не прерывать работы, под страхом революционного суда.


    Для защиты от подхода войск Керенского, ВРК были посланы отряды, которых было недостаточно, для реальной обороны. Солдат набрали две-три роты, вся надежда возлагалась на рабочих-красногвардейцев. Боеспособность рабочей армии, не нюхавшей пороха, не видавшей до последних дней ружья, не имевшей понятия о военных операциях и о дисциплине, была никакая. Во главе подразделений, совсем не было офицеров. В качестве настоящей воинской силы рассчитывали на Кронштадт, который мог выставить до четырех тысяч бойцов. Когда переворот практически завершился, утром 26-ого, в Петроград прибыл отряд из Гельсингфорса, в 1800 матросов. Они сразу могли быть использованы против войск Керенского. У этой «армии» не было артиллерии, только винтовки и пулеметы. Под самым Петербургом планировали использовать артиллерию судов, стоящих в Неве и на побережье моря. Надо было не допустить сражения в окрестностях столицы, такой воинской силы в городе, в наличии уже не было, всю её бывшую ещё недавно в большом количестве, передислоцировали за пределы города, в уезд и на фронт.


  А где же премьер-министр, Верховный Главнокомандующий, Александр Фёдорович. Последний раз его видели его министры, вечером 25 октября, в штатском пальто, на автомобиле американской дипмиссии.


     Военно-Революционный Комитет, с 26-ого октября развил активную полицейскую деятельность. По городу начали производиться многочисленные аресты, случайного и бесполезного характера. Целые вереницы, сотни арестованных приводились в Смольный. Смольный стал, кроме всего и верховным полицейским учреждением, и верховным судилищем, и тюрьмой. 26-го по Петербургу распространилось известие, Корнилов, услышав о большевистском перевороте, бежал из Быховской тюрьмы, под Могилёвом. Никаких технических препятствий у него для этого не было.


      В Смольном работал не только военный штаб, полиция и суд, но и заседал Центральный Комитет большевиков, с участием Ленина и всей верхушки лидеров. Обсуждали вопросы об организации правительства, о верховном исполнительном органе Советской власти и законодательной власти. Для большевистского правительства, название предложил Троцкий, Совет Народных Комиссаров. Комиссар было слово латинское, обозначавшее чиновника, исполнявшего полицейские функции. Институт «комиссаров» ввело ещё Временное правительство, дав им название «правительственные». Они исполняли функции надзора в войсковых частях и соединениях. Большевики ввели также комиссаров и во все продолжавшие работу органы управления. Полицейский способ управления, породил полицейское государство, или наоборот, полицейский способ управления, был выражением духа полицейского государства.

 
      Уход со съезда меньшевиков и эсеров упростил и облегчил положение Ленина и Троцкого. Теперь никакая оппозиция не путалась у них в ногах, при создании пролетарского правительства. То, к чему стремился Ленин с июня, диктатура партии большевиков, под лозунгом диктатуры пролетариата, стало фактом. Но ещё остались на съезде левые эсеры, они были в незначительном меньшинстве. Большевики решили их привлечь в правительство, для придания ему видимости общедемократического. Левые эсеры не претендовали на раздел власти с большевиками, они стояли за общедемократическое правительство. Был выработан такой проект постановления съезда, «Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров. Заведование отдельными отраслями государственной жизни поручается комиссиям, состав которых должен обеспечить проведение в жизнь провозглашенной съездом программы, в тесном единении с массовыми организациями рабочих, работниц, матросов, солдат, крестьян и служащих. Правительственная власть принадлежит коллегии председателей этих комиссий, то есть Совету Народных Комиссаров. Контроль над деятельностью народных комиссаров и право смещения их принадлежит Всероссийскому съезду Советов и его Центральному Исполнительному Комитету», фактически получалось, ЦК большевиков.


      Состав правительства предложили следующий, Ленин министр-президент, без портфеля. Троцкий, а не Урицкий, стал народным комиссаром по иностранным делам, Луначарский, по народному просвещению. Писатель-экономист Скворцов, народный комиссар по финансам. Шляпников, комиссар по труду. Милютин, комиссар по земледелию. Сталин, комиссар по национальным делам. Коллегия из Антонова-Овсеенко, прапорщика Крыленко и матроса Дыбенко, составили коллегию по делам военным и морским. Рыков, комиссар, по внутренним делам. Ногин, комиссар по делам промышленности и торговли. Ломов, комиссар по делам юстиции. Теодорович, комиссар по продовольствию. Глебов, комиссар по делам почт и телеграфов. В правительство не включили Каменева и Зиновьева. Постарались по возможности, сократить число народных комиссаров еврейского происхождения, исключение сделали только для Троцкого.


   Каменев был намечен в председатели ЦИК, который был высшим государственным учреждением, а Зиновьев стал редактором официальной правительственной газеты, «Известия ЦИК». На заседание явился Мартов, он ходатайствовал об освобождении министров-социалистов. Старого соратника по революционной борьбе, а для большинства из заседавших он был учителем, заседающие выслушали сдержанно. Но министров-социалистов переместили под домашний арест, из Петропавловской крепости.


      Второе заседание съезда Советов, открылось в 9 часов вечера 26-ого октября. Председатель Каменев при шумных рукоплесканиях огласил последние мероприятия Военно-революционного комитета, отменена смертная казнь на фронте и вообще в России, освобождены арестованные коалицией Керенского, члены земельных комитетов. На втором заседании уже присутствовал Ленин.


     Прошло внеочередное заявление, объединенная еврейская партия покидает съезд, но часть меньшевиков-интернационалистов, разрывая со своей группой, остается на съезде.


     Затем слово предоставляется Ленину, для доклада о войне и мире. Но Ленин не делает доклада. Он предлагает, без всяких предисловий, прочитать проект обращения Советской власти к народам всех воюющих стран. Ленин читает данный документ.

 
    «Рабоче-крестьянское правительство, созданное революцией 25 октября, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире без аннексий и контрибуций. Российское правительство, со своей стороны, готово сделать без малейшей оттяжки все решительные шаги. Под аннексиями оно понимает присоединение к большому или сильному государству малой или слабой народности, без ее желания; время аннексии, культурно-экономический уровень присоединяемой страны и ее местоположение – безразличны. Дезаннексия при отсутствии права полного самоопределения приравнивается к аннексии. Но эти условия правительство не считает ультимативными; оно согласно рассмотреть и другие условия, настаивая лишь на скорейшем их предложении и на ясной, открытой, недвусмысленной формулировке. Рабоче-крестьянское правительство отменяет тайную дипломатию; оно немедленно приступит к опубликованию тайных договоров и объявляет отныне недействительным их содержание. Открытые переговоры о мире, российское правительство было согласно вести любым способом, письменно, по телеграфу или на конференции. Вместе с тем правительство предлагает всем воюющим странам немедленно заключить перемирие сроком на три месяца, каковой срок достаточен для завершения мирных переговоров и для ратификации мира. Обращаясь со всем изложенным к правительствам и народам воюющих стран, рабоче-крестьянское правительство апеллирует в особенности к рабочим передовых капиталистических стран Англии, Германии и Франции; победившие русские рабочие и крестьяне не сомневаются в том, что пролетарии Запада помогут им довести до конца дело мира, а вместе с тем дело освобождения трудящихся от всякого рабства и эксплуатации.»


     Ленин, отказавшийся от доклада, заключает своё выступление небольшим послесловием. «Мы обращаемся, говорит он, к правительствам и народам, так как обращение к одним народам могло бы повлечь затяжку мира. Рассмотренные в течение перемирия условия мира будут утверждаться затем Учредительным собранием. Предложение мира встретит сопротивление со стороны империалистских правительств, мы не закрываем на это глаз. Но мы надеемся на приближение революции во всех воюющих странах. Русская революция 25 октября, открывает эру социалистической революции во всем мире. Мы, конечно, будем всемерно отстаивать нашу программу мира; мы не будем отступать от нее, но мы должны выбить из рук наших врагов возможность сказать, что их условия другие и потому нечего вступать с нами в переговоры. Мы должны их лишить этого выигрышного условия и потому не должны ставить наши условия ультимативно. Мы не боимся революционной войны, но мы не ставим ультиматумов, которые могли бы облегчить отрицательный ответ на наше предложение.» Да, в результате мировой войны, была ликвидирована кроме Российской монархии и Австрийская монархия. Социалисты реализовывали свою программу.


        Этот документ, получил название «Декрета о мире». Этот Акт, признавал, что война не может быть кончена по желанию одной стороны. И в случае упорства другой стороны возможно продолжение войны, возобновление военных действий. А стало быть, армия, видя, что правительство делает все возможное, должна пока быть на посту и сохранять свою боеспособность. Большевики, как только оказались у власти, выполнили своё обещание перед народом, о немедленном заключении мира и окончании войны. Фактически, этот «Декрет», был документом о сдаче на милость победителя. Россия экономически была обескровлена, сопротивляться противнику на фронте, в случае его отказа от перемирия, было нечем.


     Другой стороной этого «Декрета» было то, что его посылала, правительствам воюющих государств, кучка мятежников, узурпировавших власть законного правительства. «Декрет о мире» был таким документом, для союзных государств, на который не должно было давать ответ.


     После окончания выступления Ленина, долго не смолкал шквал рукоплесканий. К декрету «присоединялись» и представители левых эсеров и меньшевиков, оставшихся на съезде. Их жалобы на то, что документ не представлялся им на рассмотрение и внесение поправок, делегаты посчитали «отрыжкой» буржуазного парламентаризма. Прений по выступлению Ленина, также не было. Все только «присоединялись» и приветствовали, включая представителей национальных групп. Декрет о мире без всяких поправок был поставлен на голосование и принят единогласно.

 
          Долгие овации сменились пением «Интернационала». Затем снова приветствовали Ленина, кричали «ура», бросали вверх шапки, картузы, папахи. Пропели похоронный марш, в память жертв войны, «Вы жертвою пали в борьбе роковой, Любви беззаветной к народу, Вы отдали всё, что могли, за него, За честь его, жизнь и свободу!». Весь президиум, во главе с Лениным, стоял и пел вместе с залом.


       Переворот шел так гладко, что делегаты, присутствовавшие в зале, прониклись верой, что все будет хорошо и дальше. Они поверили в близость мира, земли и хлеба. Делегаты в зале не знали, что такое социализм и зачем он нужен. Все аплодировали, кричали «ура», бросали вверх у кого, чего было на голове.


       Следующий вопрос, был также программный, «О земле». Докладчик, опять Ленин. Он снова, без доклада, читает текст подготовленного постановления, «Декрет о земле». Декрет был ещё в рукописном варианте и плохо читался. Ленин при чтении спотыкался, путался и в конце концов совсем остановился. Кто-то из толпы, сгрудившейся на трибуне, взялся прочесть. Ленин уступил пожелавшему свое место и неразборчивую бумагу. Чтение продолжилось, «Помещичья собственность на землю отменяется немедленно, без всякого выкупа. Помещичьи земли, равно как и удельные, монастырские, церковные, со всем инвентарем и постройками переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов, впредь до Учредительного собрания. Порча конфискуемого имущества, считается тяжким преступлением. Уездные Советы принимают меры учета и охраны всего конфискуемого имущества. Для руководства при осуществлении этих мер должен служить крестьянский наказ, составленный на основании 242 местных крестьянских наказов, и опубликованный редакцией газеты, «Известия крестьянского ЦИК».


      Этот был крестьянский наказ, составленный ещё эсеровскими деятелями, и являлся эсеровской аграрной программы. Основные его положения сводились к тому, что всякая земельная собственность, не исключая мелкокрестьянской, отменяется в России навсегда, и вся земля в границах государства становится достоянием всего народа. Земельный оборот на рынке уничтожается во всех формах и видах, купля, аренда, залог. Земля переходит в пользование трудящихся на ней. Хозяйства и те земельные недра, за которыми будет признано особое государственное значение, переходят в непосредственное пользование государства. Усадебные и городские земли остаются в пользовании бывших владельцев, но земельная рента взымается в виде налога. Весь инвентарь конфискованных земель переходит в пользование государства или общин в зависимости от его значения. Право пользования землей получают все граждане государства, при условии ее обработки собственными силами семьи. Наемный труд не допускается. Землепользование должно быть уравнительным, то есть земля распределяется между трудящимися по трудовой или потребительной норме. Земельный фонд подлежит периодическим переделам, в зависимости от прироста населения и изменения в приемах сельского хозяйства. Основное ядро надела при этом остается неприкосновенным. Из малоземельных районов в многоземельные, государство организует переселение желающих.


        Затем, в «Декрете» упоминается, что в окончательной форме и во всем объеме вопрос о земле может решить только Учредительное собрание. Большевики были уверены, что «Учредительное Собрание» все документы, принятые большевиками, примет без изменений.


        Этот «Декрет», предполагал ввести в деревне возможный максимум элементов социализма, поскольку отменял частную земельную собственность. Это давало в руки «пролетарской партии» возможность борьбы с классом мелких хозяйчиков, зажиточных крестьян-кулаков. В деревне, этот «Декрет», подтолкнул малоимущих к обобществлению личного имущества всех имущих в деревне, в коммуны, с целью потребления этого имущества, всеми членами коммуны. «Декрет» стремился заменить экономические формы сельскохозяйственного производства государственным указом, что противоречило учению Маркса. Маркс учил, что формы производства изменяются не декретами, а только переворотами в средствах производства. «Декрет» фактически явился документом, который подорвал производительные силы деревни и пришлось впоследствии срочно менять форму сельскохозяйственного производства коренным образом, «резать по живому».


      Ленин, в ответ на обвинения его в присвоении эсеровской программы по земле, отвечал, «здесь раздаются голоса, что наказ и самый декрет составлен эсерами. Пусть так. Не все ли равно, кем он составлен. Как демократическое правительство, большевики не могут игнорировать постановление крестьянства, хотя бы и были с ним не согласны. Жизнь укажет, кто прав. Пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого, будем разрешать этот вопрос. Жизнь требует революционного творчества. Большевики должны следовать за жизнью, должны предоставить полную свободу творчества народным массам. Большевики верят, что крестьянство самостоятельно, лучше правительства сумеет правильно разрешить аграрный вопрос. В духе ли большевиков, в духе ли эсеров, не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твердую уверенность, что помещиков больше нет в деревне, и пусть крестьяне сами решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь».  Безо всяких обсуждений, прений и поправок «Декрет о земле» поставили на голосование. Делегаты приняли его подавляющим числом голосов, был против один голос и восемь человек воздержалось. Делегаты рукоплещут, встают с мест и бросает вверх шапки, папахи, картузы. Они твердо уверовали в то, что крестьяне получили землю, о чём мечтали их поколения. Настроение все крепнет. Масса воодушевлена, она готова с оружием в руках защищать свои новые «Декреты». На завтра, об этом узнали и уверовали и прочие, в Петрограде, на фронтах и в провинциях России. Все документы съезда оперативно распространялись печатью и радио, работали агитаторы большевиков и местные Советы.


     «Крестьянские», делегаты, присутствовавшие в зале, слушая Ленина, главу «демократического правительства», были в полном восторге. Долго не смолкала буря аплодисментов. Но слова Ленина имели и другой смысл. «Суть не в том чей документ, суть в том, кто руководствуется этим документом, у кого власть.» Опять, прений по «Декрету о земле», не последовало. Это, отсутствие прений, показывало, что у большевиков на съезде нет никакой оппозиции.


     26-ого, в Петроград пришёл батальон самокатчиков, посланных для участия в подавлении восстания, батальон устроил митинг по поводу исполнения приказа и постановил, «присоединиться к решениям съезда Совета».


      Оставался последний вопрос, о правительстве. Президиум решил вопрос в самой конкретной форме. Каменев огласил подготовленное положение о Совете Народных Комиссаров и предложил съезду утвердить предлагаемых министров-народных комиссаров. Из объявленного перечня, делегатам были известны только три имени, Ленин, Троцкий и Луначарский. Эти имена, они встречают шумными криками одобрения. Меньшевик Авилов и эсер Карелин, представитель совета железнодорожных рабочих, пытались выступить с обсуждением кандидатур, но встретили неодобрительное отношение к этому аудитории. Все было уже решено, дело было сделано, делегаты сильно устали и им казалось, что эта оппозиция просто мешает съезду.


      Заключительным актом съезда стало избрание нового ЦИК. Среди полного беспорядка, при быстро пустеющем зале, был оглашён длинный ряд незнакомых имен и фамилий. Всего в список для голосования предлагалось 100 человек, из них 70 большевиков, а затем левые эсеры, меньшевики и национальные группы. Кроме того, было постановлено: ЦИК надлежит пополнить делегатами профессиональных союзов, военных и других организаций. И наконец, была предоставлена возможность группам, ушедшим со съезда, восстановить свое представительство в ЦИК. Постановление было принято единогласно.


      Около пяти часов утра, заседание было закрыто. Оставшиеся в зале делегаты, снова огласили Смольный звуками «Интернационала». Закончив пение, все повалили на выход. Основополагающий съезд, сделав своё дело, был окончен.


       Второй Всероссийский съезд Советов был очень коротким. Заседать было некогда. Делегатам с мест, надо было спешить по домам, претворять решения съезда в жизнь. Верхам было не до заседаний, «легкая, бескровная и блестящая победа», состоялась, начали нарастать проблемы жизненных потребностей.


       С провинцией проблем не наблюдалось, в ней уже давно не было иной власти, кроме Советов. После корниловщины они, стали действующими органами власти с преобладанием большевиков. В большом количестве мест, Советы были в руках большевиков, и переворот надо было только провозгласить. Но и меньшевистско-эсеровские Советы, также обладавшие фактической властью, не были помехой к установлению новой власти. Во всей провинции переворот должен был пройти легко и бескровно. При возникновении очагов сопротивления было достаточно только полицейского воздействия. Тыловые гарнизоны, находившиеся в руках большевистских советов, были всегда готовы к ущемлению буржуев. Отпадали только южные, казачьи области.

 
      Боялись только фронта и возвращения Керенского с воинскими отрядами, для подавления «мятежа». Пока Керенский не подавал признаков действий и находился на свободе. Необходимо было взять его в плен. Пока это не было сделано, объявившие себя законной властью, были мятежниками. Надо было действовать в этом направлении, остальное и подождёт.


       Но и очередные дела не желали ждать. У нового правительства не было исполнительного аппарата не только для бумажной работы, с которой тоже нельзя было ждать, но и для поддержания элементарного порядка в столице.


       Петроград был взбудоражен до самого дна. Город был на военном положении. По городу перемещались вооружённые отряды солдат, матросов и красногвардейцев-рабочих. Они усиливали панику у обывателей. Все ждали погромов и насилий, ещё был в памяти 1905 год. Домовые комитеты созывали общие собрания жильцов, спешно устраивали вооруженную охрану, добывали оружие, распределяли дежурства. В городе целый день происходила винтовочная стрельба.


      27 октября, вечером, впервые собрался новый ВЦИК. При этом были удалены журналисты, как элемент совершенно лишний и даже вредный. Все эти «демократические» мероприятия проводил управляющий делами правительства, Бонч-Бруевич.

        Заседание ВЦИК представляло собой сборище серых, безымянных избранников, которые не могли принимать в заседании никакого участия. Они были не более как статистами, разговоры происходили между двумя-тремя лидерами. Председателем был избран Каменев, а секретарем Аванесов. Среди полнейшего хаоса и неразберихи, было вынесено на голосование и принято постановление, «В срочном порядке созвать Всероссийский крестьянский съезд; при этом войти в контакт с левой частью старого крестьянского ЦИК». А затем было принято обращение к местным Советам, которое гласило, «Съезд 26 октября избрал новый полномочный руководящий орган; тем самым кончились полномочия прежнего ЦИК так же, как и полномочия всех его комиссаров и представителей в армии и на местах; всякие организации и лица, прикрывающие себя именем ЦИК, но не уполномоченные вторым съездом, являются самозваными; обязанность каждого товарища – давать отпор таким попыткам».


       На этом заседании поступила информация, от ВРК. В два часа дня, на станции Дно и в Гатчине были сосредоточены эшелоны казачьих войск с артиллерией. Туда были посланы агитаторы большевиков. Представители казаков заявили, что они пойдут на Петербург и разгромят большевиков. В Гатчине стоит 7 эшелонов. В пять часов сообщили, что казаки заняли в Гатчине вокзал и телеграф. Навстречу высланы были большевистские войска, но боестолкновения еще не было.


      Железнодорожники так же сообщили, в семь часов вечера, о том, что в Гатчине находится Керенский с войсками и тяжелой артиллерией. Все эти сведения были не очень точны и определенны, но они были тревожны.


      В Москве события последних двух дней развивались благоприятно для большевиков. Совет присоединился к перевороту. Был избран Военно-революционный комитет, из семи лиц. Ночью воинские части, действовавшие от его имени, заняли все вокзалы, типографии, Государственный банк, телеграф, арсенал. Меньшевики и эсеры не вошли в ВРК. Вместе со штабом Московского округа и с городской думой они образовали «Общедемократический комитет», филиал «Комитета спасения», 26-го состоялось собрание полковых комитетов. Все пять расположенных в Москве пехотных полков, артиллерийский дивизион и некоторые другие части отдали себя в распоряжение ВРК. На стороне «Комитета спасения» встали казаки (3–4 сотни), юнкера, школа прапорщиков и броневики. Боевых действий не было. Стороны договорились считать для себя обязательными решения Всероссийского съезда Советов.


      Между тем в Петербурге, Городская дума заседала целый день, и утром, и вечером. Смольный разгромил литературный орган Петербургской думы под тем предлогом, что в типографии печатаются воззвания против Советской власти. Однако рабочие продолжали печатать антибольшевистские воззвания. Дума решила печатать бюллетени на ротаторе и завела подпольную типографию.


      Пришло сообщение о взятии Гатчины войсками Керенского. Войска с фронта наступают, большевики сдаются. Решили послать эмиссаров, которые взяли бы на себя посредничество и убеждали бы мятежных большевиков подчиниться законному правительству.


       О настроении солдат, в Думу, передавали благоприятные сведения. Во многих полках «замечается перелом настроения». Один из членов управы рассказывал о посещении миноносца, матросы «колеблются и начинают понимать, что их ввели в заблуждение». Решили разослать эмиссаров по гарнизону. И была выражена надежда, что Петербургский гарнизон «если и не перейдет на сторону „Комитета спасения“, то не будет выступать против него».


     Поскольку милиция была структурой городской Думы, комиссарам милиции было письменно приказано, лицам, явившимся от имени ВРК, не подчиняться и дел не сдавать, в случае применения физической силы обращаться в районные «комитеты безопасности», к милиции.


       В три часа дня в здании Думы, у гостиного двора, заседал и «Всероссийский комитет спасения». Тут первую скрипку взял в руки известный социалист, Матвей Скобелев, бывший зампредседателя Петросовета. Он сообщил хорошую весть, в «Комитет спасения» вошли кооператоры, президиум Предпарламента, почтово-телеграфный союз и другие «живые силы». Что касается задач «Комитета спасения», то они пока были намечены не полно, но ясно. Надо концентрировать силы. Делегатов, покинувших съезд, необходимо отправить на места, и там организовать «комитеты спасения». Скобелев не договаривал, дело шло к организации войны гражданской, в условиях войны внешней и голода, для свержения революционной власти, утвержденной Всероссийским съездом Советов.


        По Думе прокатилась паника, все входы в здание Думы были заняты вооружёнными моряками и самокатчиками, но они внезапно быстро удалились, так же, как и появились. Это был признак хаотичности и беспорядка в действиях новой власти.


       В Петербурге была получена телеграмма от донского атамана Каледина, «Ввиду выступления большевиков и захвата власти в Петрограде и других местах, войсковое правительство в тесном союзе с правительствами других казачьих войск окажет полную поддержку существующему коалиционному правительству. Временно, с 25-ого октября до восстановления порядка в России, войсковое правительство приняло на себя полноту исполнительной власти в Донской области».


        Дела «Комитета спасения», публикуемые в печати, это были дела для публики и обывателя. Представители петербургского казачества давали директивы, по связи, киевскому казачьему съезду, линии связи контролировались ВРК, и директива попала к большевикам. «Передайте Каледину, что необходимо захватить всю Волжскую флотилию, сверху и снизу, и подчинить себе все войска Кубани и Терека с Туземным корпусом. Керенский, в критический момент, выбыл в неизвестном направлении. Пусть казачество не связывает свою судьбу с этим проходимцем. В тылу он потерял всякое влияние. Взять его к себе, конечно, надо, как поживу для известного сорта рыбы. Правительство должно быть организовано в Новочеркасске в контакте с московскими общественными деятелями. Это объективная логика событий». Керенский скрывался неизвестно где и «вышел из игры», его миссия была реально окончена.


     Фактически, «враждебные» стороны боевых действий друг против друга не вели. Они, проводили переговоры, братались, обменивались агитаторами. Железнодорожники путали расчеты для всех, разбирали полотно железной дороги, на подступах к Петрограду, согласно постановлению своего союза. Делегаты Думы были приняты на «Авроре», матросы просили их удостовериться, что пушки не выпустили по Зимнему Дворцу ни одного боевого заряда.


     28-ого, вечером заседал новый ЦИК. По сведениям Смольного, переворот произошел совершенно безболезненно в целом ряде городов: в Минске, в Харькове, в Самаре, в Казани, в Уфе, в Ярославле, а также в Могилеве, где была Ставка.


     В Москве, штаб округа, связанный с «Комитетом спасения», не собирался подчиняться решениям съезда Советов. Напряжённый мир в Москве продолжался только до вечера 27-го. Лишь только были получены сообщения из Петербурга, от «Комитета спасения», как штаб Московского округа, во главе с командующим Рябцевым, перешел в наступление. Военно-революционному комитету был предъявлен ультиматум, а затем были открыты боевые действия.


      В ночь на 28-е казаки, драгуны, юнкера, прапорщики с артиллерией начали наступать с окраин к центру. Московский ВРК был застигнут врасплох. Завязалась жаркая и беспорядочная стрельба, в результате которой жертвы исчислялись сотнями. Это было самое жестокое побоище за всю революцию. Это была гражданская война, начатая «Комитетом спасения». В семь часов утра, 28-го октября, войсками штаба и местного «Комитета спасения» был занят Кремль. Перестрелка вокруг Кремля и центральных пунктов города продолжалась непрерывно целый день. Число жертв, к вечеру достигало уже 2000 человек, главным образом, городские жители, случайные люди, женщины, дети. Жертвы никто не считал. У большевиков были отбиты телеграф и телефонная станция, связь с Петроградом была прервана. Попытки ВРК выбить противника из захваченных центров, были безуспешны. Военные действия продолжались двое суток. Они возобновлялись с рассветом 29-го и снова продолжались целый день. Только к вечеру 29-го было заключено перемирие. Оно состоялось в результате энергичного вмешательства железнодорожного союза. Сроком перемирия были одни сутки, с полуночи 29-го до полуночи 30-го октября.


     В ночь, на воскресенье 29 октября, в Петрограде, юнкера произвели набег на Михайловский манеж и захватили там несколько броневых машин. В это же время были ликвидированы караулы ВРК при юнкерских училищах. Руководил операциями, бывший командующий Петербургского гарнизона Полковников, отрешенный от должности Кишкиным, а теперь поступивший в распоряжение «Комитета спасения».


     Рано утром, с отрядами юнкеров, в инженерное училище, в Михайловском замке, явился сам Полковников в сопровождении чинов своего бывшего штаба. Сняв с караула солдат ВРК, отряд занял училище и превратил его в штаб «Комитета спасения». Сюда не замедлили явиться и политические руководители «Комитета спасения».


       В девятом часу утра, отряд юнкеров после небольшой, но кровавой стычки, занял телефонную станцию. В воротах, для обороны, была выставлена броневая машина, а поблизости расставлены сторожевые посты. Сразу же были выключены телефоны Смольного и Петропавловской крепости.


     Полковников разослал по казармам приказ, «Не подчиняться Военно-революционному комитету». А «Комитет спасения» тогда же утром выпустил бюллетень № 1 с воззванием следующего содержания, «Войсками „Комитета спасения родины и революции“ освобождены почти все юнкерские училища и казачьи части, захвачены броневые и орудийные автомобили, занята телефонная станция, и стягиваются силы для занятия, оказавшихся благодаря принятым мерам совершенно изолированными, Петропавловской крепости и Смольного института, последних убежищ большевиков. Предлагаем сохранять полнейшее спокойствие, оказывая всемерную поддержку комиссарам и офицерам, исполняющим боевые приказы командующего армией «Комитета спасения родины и революции» Полковникова и его помощника Краковецкого, арестовывая всех комиссаров так называемого Военно-революционного комитета. Всем воинским частям, опомнившимся от угара большевистской авантюры, приказываем немедленно стягиваться к Николаевскому инженерному училищу. Всякое промедление будет рассматриваться как измена революции и повлечет за собой принятие самых решительных мер».


     Под воззванием стояли подписи: председатель «Совета республики» Авксентьев (председатель «Директории»), председатель «Комитета спасения» Абрам Гоц, член военного отдела «Комитета спасения» Борис Синани, член военной комиссии ЦК партии эсеров Израиль Броун, член Организационного Комитета военной секции РСДРП (меньшевиков) Шахвердов.


        Выступление «Комитета спасения» так и не было поддержано Керенским, Керенский «выручал» сам себя. Выступление «Комитета» в Петрограде было ликвидировано большевиками довольно быстро, с малыми потерями.


        ВРК был своевременно проинформирован о выступлении «Комитета спасения родины и революции». Отряды красноармейцев, матросов и солдат оцепили все юнкерские училища. В большинстве случаев дело ограничивалось небольшими стычками. После стычки, юнкера сдавались и разоружались. Жертвы были, с обеих сторон. Оказало сопротивление только одно училище, Владимирское. Его оцепили части рабочих-красногвардейцев. Юнкера сдаваться рабочим не желали, оказывали упорное сопротивление. Осаждавшим, пришлось вызывать артиллерию, получили в помощь несколько пушек. Дело окончилось большим кровопролитием, было убито и ранено с обеих сторон до 200 человек. Петербургские рабочие «вкусили» буржуйской крови, юнкеров разоружали, избивали и разводили по тюрьмам.

 
      Штаб «Комитета спасения», все штатские лица, вместе с Полковниковым, заблаговременно исчезли из Михайловского замка. Остались одни юнкера, которые сдались при начале обстрела и были арестованы.


     До вечера, дольше все не сдавалась группа юнкеров на телефонной станции. В течение дня делалось много попыток к ее захвату. Юнкера открывали огонь из винтовок и броневика. Около восьми часов вечера начался штурм большими силами матросов и рабочих-красногвардейцев. Перестрелка шла ожесточенно. Юнкера частью прорвались, частью ушли переодетыми, через соседние дома. Броневик также ушёл, но неподалеку от станции заглох и был захвачен. Убито и ранено было около 20 человек.


    Так закончилось в Петрограде восстание, организованное «Комитетом спасения».


      Заговор-восстание 29 октября, имел свои последствия. Большевики стали широко применять тактику террора. Началась борьба за установления «диктатуры пролетариата», а фактически диктатуры партии большевиков.


       От колебаний, от созерцательности, от расхлябанности ничего не осталось в течении суток. Профессиональные рабочие с винтовками, стали тренироваться, проводить военные занятия, стрельбы, стали превращаться в стальные рабочие батальоны, серьезно готовились к кровавой жертве.


     29-го октября, на сессии в Петербургском Совете, о заговоре «Комитета спасения», Троцкий говорил, «мы думали заключить соглашение без кровопролития, но теперь, когда кровь пролилась, остался лишь путь беспощадной борьбы. Было бы ребячеством думать, что победы можно добиться другими средствами. Сейчас – критический момент. Мы показали, что можем взять власть. Покажем, что мы можем и удержать ее. Я призываю вас к беспощадной борьбе». Слова меньшевикам для прений не дали. «Демократия» закончилась.

 
       На следующий день после подавления заговора в Петрограде, были собраны представители гарнизона. Собрание гарнизона было очень важно, поэтому выступали на нём и Троцкий, и Ленин. Они доказывали солдатам, что большевики не против соглашения, и они не виноваты, что меньшевики и эсеры сами всё затеяли, перешли к корниловцам. Ленин так и говорил, «мы приглашали всех в правительство и хотели коалиционной Советской власти», но меньшевики и эсеры сами отказались и встали на путь террора. Призыв был, «немедленно раздавить Керенского».  Представители гарнизона заверяли, что солдаты, тоже желают этого.


     После разгрома заговора, 29 октября, с Керенским было решено покончить одним ударом, 30-го числа ВРК и советский главнокомандующий Муравьев опубликовали соответствующие приказы. На фронт были двинуты отряды кронштадтских и гельсингфорсских матросов. Отбыл на фронт и сам Троцкий, с заданием схватить Керенского. С этого времени, Троцкий всегда направлялся в самые критические точки новорожденного государства, для решения проблем.


      В Москве перемирие большевики прервали в четыре часа дня, полуночи ждать не стали. Нельзя было ждать, пока заговорщики перехватят инициативу, ни принимать ультиматум железнодорожников, о соглашении советских партий. Надо было победить. Всех надо было «поставить на колени».


       Где же пропадал всё это время, пока началась вооружённая борьба между сторонами Керенский. Он, утром 25 октября, сел в автомобиль американской дипломатической миссии, на Дворцовой площади, благополучно выехал за пределы Петрограда, и укатил, якобы в действующую армию. Он говорил своим министрам, оставив их в Зимнем, что войска ждут его в Луге. К вечеру Керенский приехал в Псков, где была ставка главнокомандующего Северным фронтом генерала Черемисова. Верховный главнокомандующий не явился в штаб своего подчинённого генерала. Он знал, что в ставке Северного фронта командует ВРК, а не генерал Черемисов, который подчинился ВРК и начал совместную работу с ним. Правительственный комиссар Войтинский, который сложил полномочия имел встречу с Керенским. Керенский, соблюдая строгую конспирацию, остановился, у своего тестя, полковника Барановского, который был сотрудником штаба ставки.


     В полночь, на 25 октября, Керенский совместно с председателем союза казачьих войск Грековым, послал телеграмму командиру 3-го конного корпуса Краснову, «Спешно отправить в Петербург 1-ю Донскую дивизию». Корпус Краснова состоял из тех частей, которые в августе вел на Петербург Корнилов и наступление которых на Петроград, успешно блокировал Керенский, с помощью большевиков. Теперь Керенский обращался к этим воинским частям для собственного спасения. Отношение командиров и казаков частей корпуса к Керенскому было презрительное. Корпус расположили в разных городах, ближайших к столице, для усмирения бунтующих рабочих и гарнизонов. Корпус был уже «разложен» агитаторами и потерял единоначалие, управление.


     Невозможно было собрать отдельные части и погрузить в эшелоны. Начальники местных гарнизонов телеграфно отвечали Краснову, «войска не грузятся, по приказу командующего Северным фронтом». Генерал Черемисов заседал в местном Исполнительном Комитете. Ответ от Черемисова к Краснову был краток, «сидите подобру-поздорову на месте и никуда не суйтесь, будет Вам лучше и для дела».


     Поздно ночью, Керенский имел встречу с Красновым, тоже приехавшим в Псков из Острова, в автомобиле. Ранним утром, еще в полутьме, Керенский и Краснов помчались в автомобилях обратно в Остров. Они надеялись, когда налицо сам Верховный главнокомандующий, приказ о погрузке будет выполнен. А чего, походным маршем нельзя было пойти, рядом ведь. С похода и в бой легче и быстрее разворачиваться. А эшелон как ловушка, вагоны с рельсов сошли и считай потери. Но в эшелон легче было "загнать" нежелающих воевать "за Керенского", вместе с подчиняющимися, и доставить к месту.

 
     Сбор воинских подразделений был назначен в Гатчине, где и находились Краснов и Керенский. Войск, которых удалось набрать Краснову и Керенскому было человек 600, казаки, все бывшие корниловцы, за Керенского воевать не желали. Двигаясь с этими «силами» от Гатчины к Петрограду, были заняты «красновцами» сама Гатчина, потом Царское Село. Воинская сила была недостаточная для серьёзного наступления. «Войско» пришло в Пулково, и здесь встретило большие отряды красногвардейцев и матросов. В Пулково, в атаке приняла участие сотня оренбургских казаков, которая была отбита отрядом матросов, казаки потеряли 18 человек. 31-ого октября, все войсковые подразделения Краснова-Керенского вернулись в Гатчину. Казаки хотели выдать Керенского матросам, в обмен на открытие дороги на Дон. Керенскому пришлось убегать от собственных войск, чтобы не попасть в плен к большевикам. Когда Керенский бежал, переодетый матросом, из гатчинского дворца, ко дворцу уже подъезжал Троцкий с отрядом матросов и красногвардейцев.

 
       Ликвидацией Керенского был завершен октябрьский переворот, переворот, поставивший во главе могущественной европейской державы, «пролетарскую» партию, для выполнения задач социалистического государственного строительства.