Не поле перейти. Глава4. Сын

Время действия - конец 50-х, 1960 год.

Тимофея направили на бухгалтерские курсы. Алёна потихоньку училась вести хозяйство. Жизнь как будто начала налаживаться.

Но нет-нет, да и приходила в голову Тимоши мысль: а как бы складывалось, если бы на месте Алёнки была та, другая? Которую старался Тимоша похоронить на самой глубине души, и которая забываться никак не хотела.

Сравнение всё время было не в Алёнкину пользу. То ли беспомощность её виной тому была, то ли просто смотрел Тимофей на неё сквозь призму нелюбви и обиды от совершённого над ним обмана. Не рождалось в душе его ни благодарности, ни уважения, ни восхищения, которые со временем могли перерасти в любовь.

И вот через полгода после женитьбы ноги занесли Тимошу к Любке. Снова было дурманящее питьё, от которого вылезали наружу тщательно скрываемые мысли и желания. Снова пришёл он домой пьяный. Только теперь у него была жена, над которой можно было покуражиться, которую можно было поколотить.

Распоясавшегося Тимофея отец и подросток-брат Толик связали. А он рвался из пут и кричал:

- Братка, убей её! Сожги её! Это ведьма! Убей её!

Алёнка смущённо улыбалась в сторонке и тихонько утирала слёзы. И снова прощала непутёвого мужа.

После этого Тимофей стал заглядывать к Любаньке чаще. Мать с отцом пытались образумить его, но сделать с непокорным сынком ничего не могли. Взрослый уже – поперёк лавки не положишь.

Как-то вечером он пришёл, пнул в сердцах поленницу свеженаколотых дров, уселся на крыльце, мрачный. Недовольно бурчал что-то себе под нос. Тут с работы Анфиска пришла, уставшая, вся на взводе:

- Опять надрался, кобелина! Когда уж вы её, проклятую, всю-то вылакаете! - схватила отлетевшую от поленницы чурку, огрела братца по спине.

Взвился Тимоха:

- Я кобелина?! Всю жизнь вы мне перековеркали, родственнички любимые! Камнем на шее висите!

- А ну, замолчь! – цыкнула Анфиска, обожгла взглядом.

Но Тимоху не остановить уже. На Анфиске отыграться духу не хватило. Да тут Валюха подвернулась – выскочила из дома с пустым подойником в руках. Схватил Тимоша сестру за волосы, потащил, больно мотая из стороны в сторону:

- Из-за вас, все беды мои из-за вас! Глаза бы вас не видели!

Дико взвизгнула Валюшка, закричала, забилась в руках брата.

А тут, на беду, отец из сараюшки вышел. В руках кнут держит. Как раз перед этим он лошадь в стойло заводил. Услышал крик девчачий, и словно помутилось в голове. Слышал же он этот крик! Было это всё уже! И в руках у него тогда тоже ремешок был. Нет, не ремешок, а винтовочный ремень. И девчонка, которая кричала, санитарочкой была. А кричала, потому что немец ражий штыком её колол. С ухмылочкой довольной резал, чтобы не сразу прикончить, а помучить немного.

Рванулся тогда Егор к немцу. Перезаряжать винтовку уж некогда было. Ремешок тот вражине на шею накинул и тянул, затягивал удавку, зверски оскалив зубы. Тогда только в себя пришёл,когда фашист тот замер у его ног с выпученными глазами. Но ведь он же убил его тогда, почему гад снова медсестричку мучает?

Не добил, выходит? А девчонка кричит, и голос её в мозг бьёт. Накинул Егор сыромятный кнут на шею сыну, изо всех сил своих стариковских затягивать стал. Закричала от ужаса Валюшка:

- Папка, не надо! Папочка, не трогай его! Папкаааа!!!

Из дома Толик выскочил, отрывает руки отцовы от Тимохиной шеи. Анфиска на помощь подскочила. Отняли брата, оттащили его в летнюю кухню подальше от глаз отцовских. А Егор в себя пришёл, понял, что чуть беды не натворил. Упал на колени, лбом в крыльцо холодное упёрся:

- Господи, Исусе Христе, Сыне Божий...

Встряски той хватило Тимохе на несколько месяцев. К Любке ходить перестал, работал образцово. Талант у него оказался по финансовой части. Ценило его начальство.

А тут новость – Алёна ребёнка ждёт. Уже мать всё нужное для малыша приготовила. Ждали – скоро внучек появится.

Только Тимоха снова загулял. И в пьяном виде подрался крепко с кем-то. Разбили ему лицо, сломали ключицу. И в хмельном беспамятстве домой притащили.

Услышала Алёна шум – вскинулась: что случилось? Увидела, как вносят в избу Тимофея. Да что-то показалось ей, что неживой уже муж любимый. Побледнела, вымученно улыбнулась Валюшке и сознание потеряла.

Фельдшерицу вызвали, да только не знала она, кому первому помогать. То ли мужу раны обрабатывать, то ли жену отхаживать. Металась, то к одному, то к другой. Вот только помочь Алёне не смогла. Потеряла бедняга ребёнка от пережитого горя.

А Тимоха опять присмирел. Со сломанной ключицей не особенно побуянишь. Снова примерным мужем стал. Снова дома тишь да благодать.

Скоро Алёна опять понесла. Теперь уж Тимофей держал себя в руках. Ведь он всё понимал. И то, что в ошибках его жена не виновата. И то, что вёл он себя совсем по-скотски. В сторону двора Любкиного смотреть запретил себе. И даже девушку ту, которую любил до безумия, постарался из памяти выкинуть. Приказал себе выкинуть. Сон! Это был всего лишь сон. Теперь он проснулся и сон забыл.

А в реальности у него была семья. И в первую очередь жена, за которую он теперь нёс ответственность. И ребёнок будущий.

И вот он родился. Крепкий, ладно скроенный мальчуган с белой нежной кожей и тёмными волосиками. Он моргал длинными пушистыми ресницами и деловито чмокал материнскую грудь.

Назвали его Михаилом. Мишкой. Мишунчиком. Михаилом Тимофеевичем. Славный был мальчик. Чистый, спокойный, здоровый.

Наталья во всём Алёнке помогала. Купала ребёнка, стирала пелёнки, играла. Дарила первому внучку любовь и ласку. Алёнка то ли стеснялась нежничать, то ли не созрели ещё в ней чувства, но с сыном холодновата была. И тянулся Мишка к Наталье, словно к матери родной.

Как-то ночью спал он беспокойно, всё куксился, ворчал. Может, побаливало что. Покачивала Алёнка кроватку, уговаривала тихонько:

- Ааа, спи, сынок! Чшшшш....

Нет, хныкал, не успокаивался. А спать Алёнке хотелось нестерпимо. Может быть, грудь ему дать?

Лежал мальчишка в деревянной кроватке, добротно сделанной деревенским плотником. Не стала Алёна вынимать сына из постельки, наклонилась над ним, сунула сосок в маленький ротик, кроватку покачивает.

Монотонно стучат часы на стене. Поет за печкой сверчок. Сопят и храпят на разные голоса домочадцы. Слипаются глаза у Алёны. Сама не заметила, как всем телом навалилась на колыбельку. Уплывает сознание, засыпает молодушка и всё сильнее на кроватку налегает.

Не выдержала колыбель напора пышного молодого тела, упала с грохотом на бок. Выкатился из неё с диким криком перепуганный Мишутка. Больно ударилась, падая, Алёна. Всполошилась от грохота вся семья.

Подхватила Наталья внука, прижала к себе, утешить пыталась, да только слишком сильно испугался он.

Продолжение следует...