Побег ещё не свобода

    
  Третьи сутки «Кувалда» брёл по заснеженной тайге. Он оторвался от погони, которая ни чуть не уступая, шла по пятам до тех пор, пока разгулявшаяся метель не занесла его глубокие следы.   Собаки, заметённые пургой, тоже потеряли след и только жалобно скуля, кружили по одному и тому же месту.  Всё казалось бы было на руку беглецу, но беда была в том, что он и сам сбился с дороги. Закоченело всё. Руки, которые то и дело кунались в глубокий снег, ноги, так как снег то и дело заваливался за борт его кирзовых ботинок и, подтаивая, превращался то в куски льда, то холодную водяную массу. Телогрейка, которая уже имела вид старой тряпки и вовсе растрепалась об острые и мёрзлые концы веток. Единственной частью тела, которая подавала признаки жизни, было бьющееся сердце. Оно радовалось свободе и, как стук локомотивных колёс подгоняло вперёд. Неизвестно, что ждёт там впереди, но душу радовала свобода. Каждый глоток воздуха с хрипом радости поступал в топку разгорячённого организма и давал силы для дальнейшего рывка. Последний припасённый беглецом сухарь был съеден ещё вчера, так что,  как бы душа не радовалась свободе, подумать было о чём. Чувство голода, которое давало о себе знать всё сильней, очень изматывало организм. Вместе с голодом приходил и упадок сил. Лучше умереть, как волк, голодной смертью, но на воле, чем загнуться в клетке, как последняя псина. Эта мысль, как девиз, подогревала беглеца.
    Из последних сил "Кувалда" тащился по тайге, преодолевая снежные заносы и завалы. Силы были на исходе, но тут судьба подкинула новое испытание. Волки. Ещё вчера, казавшаяся миражом свобода, была в его руках, но после метели "Кувалда" прямым ходом вышел на волчью стаю. Хотя, скорее всего, почуяв добычу, они сами вышли ему на встречу. Волки шли параллельным курсом, не осмеливаясь напасть первыми. Похоже, они понимали, что жертва уже выбилась из сил, и просто выжидали момент, когда она совсем обессилев, рухнет на снег.
   «Кувалда» и сам понимал всю суть момента, и только мысленно бурчал про себя: «Не дождётесь, идти, идти. Я сам готов грызть кого угодно, лишь бы остаться на свободе. Нельзя останавливаться. Идти, идти, Боже, помоги рабу твоему Савелию».  К концу третьего дня наш беглец стал похож на снежного человека. Обледеневшие пары воздуха вперемежку со слюной замёрзли и нависли на его бороде.  Вытирать их  не было уже не сил, не времени. Идти, идти. Одна только мысль не покидала «Кувалду».
     Наступали очередные сумерки. Волки всё ближе и ближе подходили к Савелию, уже начиная делать агрессивные  выпады в его сторону. Кувалда достал нож. - Нет, не угадали. Просто так не возьмёте. Одного, но заберу с собой.- Готовый уже на всё, Савелий из последних сил, словно ледокол, разгребал смёрзшийся снег, оставляя за спиной глубокую борозду. Сумерки сгущались, и вот, когда очередные надежды стали уходить за горизонт, вместе с уходящим солнцем, на фоне багровеющего неба появился силуэт охотничьей избушки. Не веря своим глазам «Кувалда» рванул вперёд.  Перекрестившись,  со словами "Спасибо, Господи", беглец повернул щеколду.  Открыв дверь,  он шагнул в темноту.
    Пошарив дрожащими, обмороженными руками по полкам, он нашёл спички и свечи. Отсыревшие спички не слушались замёрзших рук, и никак не хотели загораться.  Помня старые приёмы выживания ещё с детства, он отогрел руки под мышкой, а когда те стали ощущать хоть какие - то предметы, он потёр коробок, а затем и саму спичку о волосы. Это должно было просушить серу. Очередной чирок, и вот  оно, долгожданное пламя. Савелий зажёг свечу и осмотрелся. Сквозь мерцающий огонь он увидел в углу избушки «буржуйку», а рядом с ней сложенные ровной стопкой дрова. Пошарив в полумраке по полке «Кувалда» нашёл аккуратно завёрнутые сухари, прессованный  чай и махорку. Там же стояла и незамысловатая алюминиевая посуда. Это была старая охотничья стоянка, на которую, похоже, давно никто не наведывался.  Да это и к лучшему, отметил он для себя.  «Кувалда» затопил «буржуйку». Отодрав от себя закаленелые, насквозь промокшие вещи, он развесил их над печкой. Приоткрыв дверь и высунув руку на улицу, он прямо кружкой зачерпнул снег, и затем, поставил её на плиту, чтобы  вскипятить чай.  Скрутив из найденной махорки сигарету, он сел около печи. Лёд на бороде начал потихонечку оттаивать, и холодные капли падали на исхудавшую грудь, что не очень-то нравилось "Кувалде". Но это была долгожданная свобода и он был рад принимать её в каком-либо ключе. Взяв нож, он срезал часть сосулек вместе с бородой, и бросив их в угол, откинулся к стене. Глубоко затягиваясь дымом самокрутки, он чувствовал, как крепость табака со жжением проходит сквозь воспалённое горло, наполняя теплом и дымом свободы каждую клеточку его организма. Это была блажь, о которой он даже и не мечтал. Отволгшие  дрова горели с неохотой, но всё же тепло от печи стало наполнять избушку. Тем временем волки, которые изначально кружились около сторожки,  почуяв запах дыма, струящегося из трубы, отошли подальше. Лишь волчий вой, доносившийся откуда – то со стороны, напоминал, о их присутствии. Покурив и выпив чая с сухарями, «Кувалда» присел на край деревянного настила в виде нар, на котором лежала старая, изъеденная молью медвежья шкура. Чей-нибудь трофей, подумал он. Савелий вонзил свои пальцы в густую медвежью шерсть и с силой, аж до хруста, сжал кулаки. Лучше уж такая свобода, чем быть чьим-то трофеем. Наблюдая за огоньками от печи, которые в виде зайчиков бегали по стенам избушки он даже и не заметил, как его сморил сон.
   
     Осуждённый Кузнецов! Здесь.
 Молодой паренёк в тюремной робе сделал шаг вперёд.  «Осуждённый Кузнецов Савелий Иванович, статья  У.К. №158. Осужден на семь лет общего режима» - уже отработанным текстом выпалил малец.  При этих словах «Кувалда» вскочил с лежанки и открыв глаза, огляделся. Он по прежнему находился в охотничьей сторожке, и осознав, что это очередной кошмарный сон, успокоился. «Буржуйка играла языками пламени, создавая территорию уюта. Подложив дров в прогорающую печь, Савелий прислушался. За окном была кромешная ночь, и мёртвая тишина, которая нет, нет, нарушалась волчьим воем. Свернув и выкурив новую самокрутку, он снова лег на кровать. Ещё по малолетке  Савелий, связавшись с неблагополучной компанией, попал в крытку. Отбыв, как говорят от звонка до звонка и, будучи переведённым уже в колонию для взрослых, он с чистой совестью вышел на свободу. Но его сиротство и послевоенное детство сыграли не в его пользу. Он вновь связался со шпаной и новый срок не заставил себя ждать. СИЗО, этапы, перегоны, колонии, и вот уже из несмышлёного пацана он превратился  в закоренелого ЗеКа. Волчьи законы зоны хорошо привились вместе с побоями «вертухаев». А иначе нельзя. Не станешь волком, из тебя быстро сделают козла отпущения. Но осужденный Кузнецов Савелий Иванович не из тех, кого можно просто так согнуть, как говорится "на холодную". Он быстро вжился в роль Зека, и играя по правилам системы стал уважаемым другими урками. За его большой рост и огромные кулаки, Савелий Кузнецов превратился в «Кувалду» и мало кто хотел попасть под его могучие молотки. После своей третьей отсидки, Савелий Кузнецов и вовсе стал не нужен нашему обществу. На работу не брали, с женщинами тоже не ладилось. Мало кто хотел заводить себе знакомство с человеком, у которого вся жизнь была вынесена напоказ, в виде наколок по всему телу.  Купола, перстни, лики, сопровождаемые сопутствующими текстами. Одним словом, полжизни,  проведённые за решёткой, сделали своё дело. Он был матёрый и беспощадный хищник, подобия тем же волкам, которые его поджидали снаружи. В голове у Савелия путались мысли, одна страшнее другой. И как только сон переступал порог человеческого сознания, «Кувалда»  вскакивал, и хватался за нож.
   После четвёртой ходки, из которой вернуться уже не было шансов, так как назначенный срок и состояние здоровья находились на разных чашах весов он, уже матёрый Зек, Кузнецов Савелий Иванович, и решился на побег. Семь бед – один ответ. Хоть остаток жизни провести на воле, а там как Бог даст.
   
   Так, в очередной раз, при поездке с промзоны на хоз двор, который находился по соседству с колонией, он незаметно перевалился через борт «Газ – 51» и,  прижавшись к земле, утонул в снегу.  Будучи в сугробе, Кувалда всё время ждал, что его побег заметили из машины и вот вот должны подойти, но пролежав в сугробе и спокойно дождавшись сумерек, Савелий ушёл в тайгу.  Он представил как на поверке называют его фамилию.  Кузнецов! При этом он снова вздрогнул, и схватился за нож. Сердце стучало и рвалось из груди. «Буржуйка» давно прогорела, и гуляющий по избушке ветер выгнал последнее тепло. Не разжигая нового огня, Кувалда стал дожидаться рассвета. Развеяв ночную темень, наступило утро. Отдохнув, и набравшись сил, «Кувалда»  решил идти дальше. Он глянул сквозь закопчёное стекло на улицу. Матёрый взгляд загнанного хищника примечал каждую деталь, каждую мелочь. Поодаль от сторожки,  кружили волки. Делать нечего. Тут тоже всю жизнь не просидишь. Ещё раз всё взвесив и оценив своё положение, "Кувалда" решился выйти. Взяв в руки нож, Савелий вселил в себя решительность. Одного или двух завалю, а там будет видно. Лишь бы не свалили с ног. Тогда – хана.  Не создавая суматохи, он повернув щеколду на двери и открыл свою берлогу. Внимательно оглядевшись, он тихонечко вышел на улицу. От  увиденного,  у него чуть не оторвалось сердце. Он было хотел рвануть обратно, внутрь избушки, но взяв себя в руки и понимая безвыходность своего положения, сделал шаг вперёд. В стороне от сторожки стоял конвоир, с поднятым на изготовку карабином. Не то он знал о существовании этой избушки, не то, он пришёл на запах дыма, который всю ночь гоняло ветром по тайге. Одним словом, этот конвойный был один и видимо самый настойчивый. Савелий поднял голову и посмотрел на восходящее в дымке солнце. Последний раз наслаждаясь утренней зарёй, «Кувалда» не придумал ничего лучше, как помахать конвойному ручкой, типа, мол, привет, и скривив  на лице злобную улыбку повернуть в другую сторону. Развернувшись от конвоира, он увидел, как стая волков, ждавшая всю ночь свою добычу, рванула к нему. Ну, всё.  Господь помог, а теперь встречай в гости. Савелий закрыл глаза. Вдруг за спиной заклацал затвор карабина, и громкий окрик вылетел в его сторону. «Кузнецов, стоять! Стрелять буду!»  В голове «Кувалды» мелькнула мысль – «всё, приговор приводится в исполнение». Сжимая нож, он приготовился к худшему. Вожак, находясь перед ним уже в двух метрах, совершил прыжок, с открытой в сторону его горла пастью. Тут раздался выстрел. За ним, не давая время на раздумье, прогремел второй, третий.  «Кувалда» сначала опешил, а потом просто  стоял и смотрел на происходящее. Выстрелы, с громким эхом утопающим в тайге, раздавались у него за спиной, а он стоит, как ни в чём не бывало, живой и здоровый, и лишь ничего не понимая смотрит на падающих к его ногам волков. Гул от залпов, отражаясь от окружающих сопок нескончаемым громом летел по бескрайним просторам тайги, а густой едкий дым перекрыл всю видимость. «Кувалда» стоял не двигаясь. Лишь, когда стих грохот залпов и эхо, он услышал, как за его спиной хрустит снег. Потихонечку дым стал рассеиваться. На снегу, подле ног Савелия лежали окровавленные тела волков. Раненый вожак, истекая кровью, судорожно пытался совершить очередной бросок. Его открытая пасть зияла окровавленными клыками, а жёлтые глаза, смотрели в глаза Савелию. Даже у повидавшего всего на свете Савелия подкатила рвота, которую с большим трудом удалось сдержать. Долгое время,  не осмеливаясь повернуться, «Кувалда» всё же решился. Сделав пол оборота в сторону стрелка и бросив исподлобья волчий взгляд, он увидел, как конвойный, который минуту назад держал его на мушке, тихо уходит в тайгу.
   Ничего не понимая в том, что творилось сейчас вокруг, «Кувалда» судорожно пожал плечами и спокойно выдохнул…

      05.05.2020 г.