Как убить Смерть. 1. 2

Пишется в соавторстве с The Lich. Его страница: https://litnet.com/ru/the-lich-u4520040



1. Призраки прошлого. Часть II

– Разве пан монах не поможет нам? – Прервала мои мысли Лючия.

– Зимовит пошёл напрямую, через пущу – нам не угнаться за ним.

– Нам тоже лучше поторопиться. Здесь становится жутко… – Голос её прозвучал, как во сне.

Не следовало задерживать внимание на этом глухом месте: истошные крики эхом, прокатились вдалеке, настигая моё больное сознание. Я резко отвернулся к утреннему ореолу, прояснившему тракт, но… смрад сожжённой плоти становился всё более явным и из плывущей дымки предо мной вдруг очертились чёрные фигуры людей…

– Мы ждали твоего возвращения… – Скрипел их тошнотворный шёпот.

– Ты первый принял сторону ведьмы, повинной в наших муках… – Выдохнули другие, приближаясь ко мне. Из-под их балахонов валил густой дым. – Ради неживого дитя юродивой ты погубил живых людей… и бросил целовать Смерть в уста…

– Это ты навлёк на нас гнев Небес… не избежать тебе Божьей кары!.. – Уже более внятно говорили третьи.

Один из них, в дорогом одеянии войта, предстал предо мной, подняв капюшон плаща. Я отшатнулся, увидев, что его лицо поплыло от язв, а шею поразили чёрные бубоны…

– Чем вещать именем Спасителя, лучше сами предстаньте пред ним, призраки! – Крикнул я в сердцах…


* * *

Ужасы той ночи восставали с единственно сознательным вопросом: повторись она снова, что возможно было изменить?

Ирония, порой, настигает нас самым ужасающим образом, подчёркивая трагическую случайность событий. Стоило Знахарке закрыться от Мира, как карантин был нарушен, а селение стало слугой паники. Многих людей не довелось долго убеждать проповеднику, пришедшему из Города к началу мора. Усталые от болезни, они были готовы на всё, лишь бы избавиться от её горького вкуса, даже наш староста ему не перечил. Фанатики врывались в заражённые дома, хватали на улицах немощных и сгоняли в общий котёл. Напрасно, со слов лекаря, я объяснял проповеднику Аврелию, что в таких условиях чумная лихорадка охватит их всех: он избегал внутренней борьбы, прилюдно унижая меня и грозя отстранить от церкви!

Здесь мной и была допущена главная ошибка: общественная религия – это лишь инструмент духовного пути. Мирской же человек говорит с Богом языком своих деяний. К тому же, долг рыцаря – спасти души народа, пусть даже ценой своей собственной… О, если бы я меньше любил себя, если бы меньше заботился о славе, мне бы не пришлось багрить в Преисподнюю тела погубивших себя жителей и тех, кого любил и уважал в жизни, пока мой рассудок навек не укроется кромешным забралом апатии…

И смута не была предупреждена, а люди не были спасены. Но было ли это заблуждение фатальным? Ещё нет! Всё можно было исправить… если бы не ром, выпитый накануне трагедии, от обиды за ущемлённую гордыню…

Очнулся от хмеля внезапно, уже ночью… когда амбар с несчастными горел и в пламя облачилась ночь! Но представ с топором пред разящими жаром вратами, я мог вслушиваться только в вопли огненного ненастья… На улице было уже пусто.

И тогда, вдруг вспомнив безумные речи проповедника, я бросился к хижине нашей ведьмы… сочтя свой выбор не порочным равнодушием, но стратегическим мышлением: в той ситуации ведающий лекарь была ценнее генерала… И пожар остался позади, охватывая границы сознания, окружая меня в ночных кошмарах и настигая в дневных видениях… Было ли это ошибкой?.. Пожалуй, нет. Ошибка была допущена раньше и Смерть смеялась над тщетой моих порывов, пожиная урожай греха и горя. Я же мог выбирать только путь искупления…

Знахарка, как её называли, жила у самого леса, предпочитая общаться лишь с луговыми ветрами. Умела читать, ради чего и латынь учила. Общий язык с ней находила только Лючия: моя хрупкая супруга часто и тяжело болела, и лекарь стала для неё умелым избавителем, а позже и единственно достойным наставником. Для нашей семьи она стала близким человеком, и она единственная, кто спасал селение от болезней, приходящих прежде.

Знахарку обвинили после первой жатвы, за то, что отказалась отдать своё больное дитя. Но настоящую обиду на лекаря затаили за то, что из-за её личного несчастья рухнули надежды общества на исцеление. Её прозвали ворожеей и юродивой, оскорбляли в лицо, пока скверна не осела в сознании людей. Но, боясь мести ведьмы, за глаза сошлись на том, что это она и наслала на них мор.

Выбежав к полю, в мутной дали я увидел поток из десятков факелов, целеустремлённо тянувшийся к её домику, и, свернув с дороги устремился напрямик, утопая в сугробах… Но меня опередили.

Дверь была выбита и народ притих, вглядываясь в полумрак. Обычно сильная духом девушка походила на бледное отражение Лиха. Покачивая на руках мёртвую дочку, осевшим шёпотом она несла уже совсем несуразный бред:

– С вами зашёл холод… скопление масс убивает… берегите лёгкие… – А потом и вовсе перешла на латынь.

Тельце малышки приобрело золотистый цвет, словно было вылито из воска…

Боясь войти, толпа толковала, можно ли выманить юродивую наружу, или безопасней будет поджечь её жилище. Их остервенённые физиономии поплыли пред глазами, когда ярь застлала свет, швырнув меня в их гущу. Сломав рёбра зазевавшемуся старосте и взмахом топора отогнав смутьян, я заслонил спиной вход в хижину, переводя дух.

– Хватит!.. Знахарка – уважаемый человек, она незаменима для нас!..

Живое кольцо уплотнилось, не отводя взглядов от моего оружия.

– Скверна к скверне! Ты волен присоединиться к ней, как и любой из вас! – вдохновенно гласил проповедник, затем обратившись к толпе. – Пред Высшим Судом тайный бес легко выдаёт себя! – Признавайтесь без утайки, есть ещё сообщники ведьмы среди вас?!

 – Стойте, эй! – Расталкивал беснующихся людей наш кожевник. – Я тоже с ними: мои родители, которых вы сожгли, обязаны долгими жизнями Знахарке!

И ещё два человека присоединились к нам из толпы.

– Слава Небесам! – воскликнул Аврелий. – Наконец-то маски сняты и сам Нечистый явил нам свои человеческие обличия! Но не смутит нас его коварство: это – скверна, поразившая ваш край чёрными язвами! Искореним изъян в душе общества! Ибо лишь сильные верой достойны Царствия Его и земной жизни во здравии! Благословляю вас именем самого…

В бегающем взгляде старика читались только страх, и мелочная бесовская злоба, когда он учащённо, как молитву сыпал безосновательные эпитеты, указывая на нас перстом… Не заметив угрозы у себя перед носом.

– Имя тебе – Раздор! – Громыхнул могучий бас, потрясший толпу, и проповедник был сбит на землю, задыхаясь от боли. Над ним нависла рослая фигура монаха, появившегося совершенно внезапно.

– Ты?! – В ужасе прохрипел проповедник…

Несколько месяцев назад, туманным осенним вечером, в наш городок прибыл сурового вида монах. Он плавно рассекал густую пелену затхлости между домов и ринулся к корчме. И словом не обмолвившись о том, что ищет здесь, он явно понимал, что, прибыл в аккурат посередине мора но и не думал покидать нас. Мы не часто встречаем гостей, да и народ, нельзя назвать гостеприимным, но парень быстро вошёл в доверие к корчмарю, и тот дал ему ночлег на всё это время. Он не был разговорчивым, но, словно завораживал слушателей глубокими и высокопарными измышлениями. Это, не смотря на не совсем опрятный вид избитого трудом мужчины. Таким мы впервые узнали отца Витоша.

Никто не предполагал, что они с проповедником могли быть в ссоре. В момент инцидента, его сознанием завладела ярость. На секунду, обыденно спокойное лицо сменилось яростной гримасой. Этот момент застыл у меня в памяти, и я смог различить каждую необычайно ровную и острую линию лица. Его инфернальный взор напролом прошибал пространство, забирая себе всё внимание народа. Странник нанёс старику сокрушительный удар в грудь и повалил того в снег.

– Постыдитесь, люди, – вскричал монах, – все святые смотрят на вас в час испытаний! Лекарь не поддержала вас в скорби, лишь потому, что ей самой нужна поддержка.

Тишина застыла среди расступившейся свиты поверженного лидера, лишь звук горящих факелов выдавал присутствие побледневших людей. И в минуту их замешательства монах продолжил:

– Пусть жар Преисподней восстал над туманом, а, жизнь догорает с пришествием бездны – негоже вам думать о мести бесовской, но лишь о спасении душ многоценных! А по сему… – он перевёл свой страшный взгляд на проповедника, – и Господь, и страждущий люд простят твоё бездушие, Преподобный Аврелия, и ты сможешь посвятить жизнь покаянию, если поклянёшься… что не ты принёс смертельную заразу в эти земли!

Никто не помог подниматься кряхтящему старику.

– Он обращается к Вам, пан Аврелий! – Раздалось из толпы.

– Клянусь десницей Святого Михаила… – бросил проповедник, – что все мои деяния и каждый помысел были направлены на благо праведных христиан…

Но долго ещё после этого униженный старик грозил бедствующему местечку скорой карой Господней и, чуть свет, покинул заражённое место.

И в самом деле, удивительно было, что в ту ночь Всевышний уберёг наши жизни, ведь настоящая угроза исходила не от тщедушия безумцев… а от сражённого болезнью дитя. Потом только я вспомнил, почему Знахарка так скрупулёзно постигала искусство врачевания: почти все дети в её роду умирали от наследственной болезни печени…


* * *

Но бунтарям, нарушившим карантин, повезло куда меньше. И вот, их неприкаянные призраки стояли предо мной, скрипя зубами… И, после всех раздумий, ответ им был дан:

– Да, мой грех очевиден: если бы я не напился и не допустил паники, то вы остались бы живы… быть может, все.

Растущий ропот ненависти охватил толпу обступивших меня душ. И я продолжил:

– Но на скитания вас обрекла лишь собственная порочность, подмена покаяния местью – вот почему мне дарована жизнь ради искупления, а вы прячетесь от Чистилища на своём болоте.

Пронзительные вопли их бессильной злобы наполнили моё сознание порывистым звоном, растворяясь во мгле; низкие, прыткие тени заметались среди чёрных стволов леса…

– Проснись, рыцарь… проснись!.. – Донёсся до моего слуха далёкий плач Лючии. – Реальность здесь, перед тобой!

Её тёплые руки вновь удержали моё разумение над бездной…

– Разве ты не помнишь, о чём мы молились дни и ночи лишений, как надеялись однажды вдохнуть тепло весны… а не скорбного пепелища? Но посмотри вокруг: лопнул лёд души и жизнь возродилась из пепла туманов! Почему ты до сих пор пребываешь в забвении?

– Не знаю, что со мной произошло, моя благодушная Люча… Но если бы ты не пришла, я был бы не живее, чем они…

Больше всего я боялся, что по прошествии всех ужасов, принесённых на Землю бескрайним туманом, мне некого будет прижать к сердцу… Вот почему спасение страшило меня больше, чем сама погибель.

И сквозь поредевший туман алое солнце вскользь взглянуло на нас с чистого неба.  И… призраки прошлого отступили.