Отражение в зеркале. 10. Из двух зол

          Повоевав в нескольких ”горячих точках”, Петр давно уже научился  жить без иллюзий и принимал жизнь такой, какая она есть.
 
     Окончив школу, он успешно сдал экзамены в Политех. Но не судьба ему было получить мирную профессию. Хотя, при чем здесь судьба? Произошедшее с Петром послужило всего лишь яркой иллюстрацией к ироничному высказыванию философа* – ”То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей”.

     С Петром и произошла эта самая “глупость”. На первом же курсе, перед весенней сессией, угораздило его всерьез подраться с двумя подвыпившими чернокожими студентами. Одного из них он так разукрасил синяками и ссадинами, что их не смог скрыть даже темный цвет кожи страдальца. Второму, особенно наглому, Петр войдя в раж и будучи детиной рослым и далеко не слабым, умудрился нанести довольно серьезные увечья, уложив того на больничную койку. Запахло уголовным делом. Столь неприятный, можно даже сказать международный конфликт, никому не сулил ничего хорошего - ни руководству Вуза, ни участникам происшествия. Посему были приложены немалые усилия, дабы во избежание позора и катастрофических для всех выводов, дело это любым способом замять.

     Перед Петром замаячил жесткий выбор – тюрьма или армия. Известно, что как ни выбирай из двух зол, все равно выбрать придется зло. Петр выбрал, как он считал тогда, зло меньшее. Но не все оказывается впоследствии таким, каким выглядит вначале. Что и произошло на этот раз. Таков был первый жизненный урок вынесенный Петром из этой пиковой ситуации.

     Второй, не менее важный урок - каждое событие в настоящем рождается из прошлого и неизбежно становится прародителем будущего. Прошлое же у Петра было весьма бурным. Вспыльчивый от природы, в острых ситуациях правоту свою он предпочитал отстаивать кулаками.
    
     Прибыв в тренировочный центр, он пострелял там, побегал, научился ловко "снимать часового", да и в остальном показал себя с самой лучшей стороны. Было решено определить его в спецназ. А спустя время, после непродолжительной подготовки, в составе отдельной группы он отбыл в свою первую “горячую точку”, где ему, совсем еще неопытному и необстрелянному, почти сразу же довелось участвовать в серьезном боестолкновении.

     Их группу из двенадцати человек сбросили с вертолета и не успели еще все они приземлиться, как вокруг начал “насыпать” плотным огнем противник. Лежа в какой-то канаве, вжимаясь в грязь, Петр стрелял, не видя куда, не видя в кого. А когда видел - в кого, когда видел, как этот “кто-то” падал сраженный его выстрелом, голова его взрывалась от панических мыслей – “боже мой, зачем я здесь, что я здесь делаю? Лучше бы мне было не стрелять. Не стрелять? Но тогда убьют меня”!

     Он хотел жить. И он стрелял. Ему было страшно, очень страшно. Все происходящее вокруг казалось ему жутким ночным кошмаром, хотелось поскорее проснуться. А в самой глубине смятенного сознания проплывали неуместные в этот момент образы - дом, сад и Анькина рука зовущая его.

     После, лежа на госпитальной койке, он то впадал в забытье, то на мгновение выплывал из него в какую-то странную, видимую только ему одному реальность. В полубреду грезилась ему его Анька - ее зовущая рука то становилась вдруг совсем тонкой и маленькой, то вдруг вырастала до гигантских размеров, и он снова опрокидывался в мертвую, непроглядную тьму. Удивляясь неправдоподобности странного видения, он изо всех сил старался удержать эту руку, не выпустить ее из своих ладоней. Ему казалось, что если он отпустит ее - умрет.
Он не умер, хотя повоевать в тот раз ему больше не пришлось. Долечиваться  его переправили на Родину.


     Анюта  слишком рано стала заглядываться на мальчиков. Да и они  постоянно вились вокруг юной красавицы унаследовавшей от отца яркие синие глаза в обрамлении густых черных ресниц, а от матери  - пышные формы и веселый нрав.
Такое сочетание было весьма опасным и могло привести к совсем нежелательным последствиям, тем более что симпатии к мальчикам у Анюты менялись весьма скоропалительно – сегодня нравился один, завтра уже другой. Поэтому мать Анюты, директриса медучилища, решила после восьмого класса забрать дочку из школы под свое крыло, дабы любимое чадо могло находиться под постоянным присмотром и не принесло раньше срока “в подоле”. Тем более что парней в училище практически не было и это облегчало задачу.

     Учеба оказалась совсем нелегкой, но к удивлению матери дочь погрузилась в занятия с головой и ранние гулянки хотя бы отчасти прекратились.

     Три с половиной года учебы пролетели быстро, и после успешной сдачи экзаменов Анюта, не без участия в этом процессе матери, получила направление в военный госпиталь. Мать здраво рассудила, что нужно бы поскорее выдать слишком любвеобильную дочку замуж, а уж в госпитале кандидатов найдется предостаточно.  Ничего страшного, что раненые - раненые выздоравливают, думала она, втайне мечтая выдать дочь за какого-нибудь майора, а еще лучше - полковника.

     Но однажды вместе с новой партией раненых привезли в госпиталь молодого красивого сержанта, о котором доктора между собой говорили, что с такими ранениями парень, скорее всего не жилец - вряд ли выкарабкается.

     Операция была тяжелой и длительной. У Аннушки, так ласково называли ее раненые, сердце сжималось от жалости к израненному бойцу. Медсестер не хватало и, отработав свою смену, она не уходила домой, а оставалась около него и на ночь. Прикорнув на составленных стульях, она чутко сторожила каждый его вздох, каждое движение. На каждый шорох вскакивала, вглядывалась в его лицо. Когда казалось ей, что он очнулся, поила, отирала пот с его лба и пыталась говорить с ним.

     В беспамятстве он сжимал ее руку бессильными пальцами и без конца повторял в бреду – “Аня, Анечка, постой, не уходи”, и что-то еще, совсем уж неразборчивое.

     Анюта и сама не заметила, как жалость к нему переросла во что-то большее. Думала она теперь только о нем и сердце ее замирало, когда слышала она, как без конца твердит он ее имя. И в голову не могло ей прийти, что звал он совсем не ее.
Дурочка, говорили ей другие сестры, что ты душу рвешь, зачем он тебе? Даже если и выживет, то наверняка ведь инвалидом отсюда выйдет.
Но она не слушала никого.

     Петр пришел в себя окончательно лишь спустя три недели после операции. Открыв глаза, он смутно увидел склоненное над собою лицо, и, ощутив, что пальцы его сжимает тонкая девичья рука, снова прошептал еле слышно – “Анька, Анечка”.

     - Да, да, это я! Это я, родненький! Теперь все будет хорошо! - радостно воскликнула Аннушка. -  Сейчас доктор придет!

     И медсестра выбежала из палаты прежде, чем смог он понять свою ошибку.

     Постепенно туман перед глазами Петра рассеялся, и он увидел склонившегося к нему, улыбающегося в усы доктора, а рядом с ним хорошенькую медсестричку. Доктор называл ее Аней. Но это была другая Аня, совсем не та, что грезилась ему в забытьи. Сначала Петр огорчился, но огорчения молодости проходят быстро. К тому же, сестричка Аннушка не отходила от него, была ласковой, заботливой, и что греха таить - очень хорошенькой. А та другая, его Аня, потерялась так давно... Письма, которые отсылал он ей перед тем как отправиться в “горячую точку”, возвратились с пометкой “адресат выбыл”. Где искать ее, он не знал, да и не до поисков ему тогда было.

     Так Петькина глупая выходка, из-за которой он неожиданно загремел в армию, а потом попал на войну, развела их на долгие годы. И в то время как Аня приехала на родину в надежде встретиться с ним, а вместо этого оказалась на похоронах любимого деда, Петр уже лежал в грязной канаве, на чужой земле, отстреливаясь от превосходящих сил противника, балансируя на грани жизни и смерти.

     После госпиталя Петр не поехал долечиваться в свой городок. Пока он был на войне, его мать умерла и была похоронена без него. После ее смерти, и после смерти деда Евдокима, ни ему, ни Ане, в родном городке делать было больше нечего, и ехать не к кому. В доме Петра временно поселились квартиранты.

     Постепенно новая любовь заслонила собой давнюю привязанность, подтвердив известную поговорку  - “с глаз долой – из сердца вон”. И остался он долечиваться у Аннушки “в приймах”, в доставшейся ей после смерти бабушки квартире.

     Мать Анюты хоть и не очень была рада такому обороту событий – не полковник ведь и даже не майор – подняла свои связи, и молодых быстренько окрутили законными узами Гименея.

     Вначале все шло хорошо, но очень скоро Аннушка стала проявлять недовольство то тем, то этим, жаловаться на отсутствие денег, недостаток “внимания”, на разбросанные по квартире вещи и носки. А за Петькой, по правде сказать, это водилось. Подливала маслица в огонь и теща, все еще сожалеющая, что ее зять, как она пренебрежительно называла его прямо в лицо, всего лишь "сержантик".

     Мелкие придирки нарастали как снежный ком, к тому же, и поговорить с Анютой Петру было не о чем - читать она не любила и не интересовалась ничем кроме нарядов да развлечений. А постоянно проводить время в постели, как ей этого хотелось, после тяжелого ранения Петр не мог - был слаб.
И когда спустя время он вновь был признан годным к службе, Петр почти с радостью отправился в очередную горячую точку. И эта длительная командировка окончательно поставила точку в его скороспелом романе и необдуманной женитьбе.

     Между тем в госпиталь поступил новый раненый - красивый черноглазый полковник средних лет - воплощенная мечта Аннушкиной матери. Ранение у него было не очень серьезным, был он весельчак и балагур. И снова сработала все та же поговорка. Петр был далеко, а полковник был холост, хваток, при этом очень галантен, чем полностью покорил легкомысленную Аннушку и все у них очень быстро сладилось.

     А еще через месяц возвратился Петр. Решив сделать сюрприз, он не предупредил молодую жену, и, открыв квартиру своим ключом, застал там эротическую сцену, поразившую его в самое сердце.

     Как уже известно, Петр был вспыльчив. Случись подобная ситуация в прежние времена, не преминул бы он разрешить ее при помощи кулаков, но побывав на грани жизни и смерти он понял, что вся мелкая житейская возня, наподобие этого предательства - ничто перед лицом смерти. Заметив на спинке стула форменную куртку с полковничьими погонами, он лишь криво усмехнулся и, не сказав ни единого слова замершим в страхе любовникам, вышел вон.
____________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/06/1640
Предыдущая глава http://proza.ru/2020/05/05/1642
* Шопенгауэр – немецкий философ. 1788-1860гг.


Рецензии
Очень легким, "летящим" слогом написана эта глава. И при этом насколько живо и ярко выписаны образы, насколько достоверно происходящее... Читая, не торопишься "заглянуть вперед", но как бы следишь за событиями, просто отдаешься ощущению собственного присутствия в них. Впрочем, это же можно сказать и о других главах романа.

Грустны строки, рассказывающие о том, как на время разошлись пути Анны и Петра, но это - жизнь и далеко не всегда она дарует нам "счастливый конец".

Спасибо, Светлана, за труд души и мысли Вашей.

Дмитрий Новиков Винивартана   29.06.2023 05:10     Заявить о нарушении
"Читая, не торопишься "заглянуть вперед", но как бы следишь за событиями, просто отдаешься ощущению собственного присутствия в них." - что может быть ценнее таких слов для автора!
Спасибо Вам от души, Дмитрий, за высокую оценку! Спасибо, что читаете!

Светлана Лескова   29.06.2023 15:32   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.