Казачий лабиринт. Глава 5

Накануне большевистского переворота, генерал Мартынов получил из Казачьего отдела Главного Штаба отношение на своё имя, где было сказано, что Временное Правительство представление о переименовании названий: Уральского казачьего войска в «Яицкое казачье войско», города Уральска в город «Яицк» и реки Урал, в пределах войсковой территории сего войска, в реку «Яик», – постановило отклонить.

"Ну и ладно", – подумал Мартынов: "Уральцем родился, Уральцем и помру. Да, это и не столь важно сейчас. Главное, Съезд созвать"

– Значит, и отделение войсковых земель от Уральской области не узаконят, – сказал Маркелов, навестивший Мартынова по приезду в Уральск. – Нам бы покладистого председателя на Съезд посадить. Есть кто у тебя на примете, Василий Патрикеевич?

– Лучше, чем Чуреев, Павел Иванович, и не сыскать, – ответил Мартынов. – Бывало, он меня без слов понимал, по одному взгляду глаз.

– Вот и ладно, – согласился Маркелов. – Нам на этот съезд удалось провести большинство своих депутатов, благо станичные атаманы в том помогли. Так, что готовься Войсковым Атаманом стать, Василий Патрикеевич!

К происходившим в Петрограде событиям уральские казаки выказывали явную апатию, так как столица бывшей империи была от них далеко. Были далеки и сами они от политики. Их головы чаще будоражил брюшной тиф, потому что областной комиссар Г. К. Бизянов, в виду появления в Уральске этого заболевания, издал обязательное постановление, в котором предлагал гражданам обращать особое внимание на вывозку нечистот.

– Ты бы, Ипатий, меньше по городу разгуливал, – посоветовал фельдшер Веселов. – Не ровен час, ещё, тифом заразишься.

– Ништо люди правду болтают, что в городе эпидемия? – с опаской спросил Дудаков. – Слышал, даже купец какой – то умер. Пстрели – те, заразой!   

 – Правда твоя, Ипатий, – ответил фельдшер. – Ещё, на днях скончался молодой человек, сын врача г. Рыкова. О бедноте, при недостатке у нас больниц, да ещё с тифозными отделениями, я, вообще, молчу… 

Плавенное войско не имело ветеринарного врача, между тем как казаки имели в нём надобность почти на каждом рубеже. Скот, убиваемый на мясо для продажи на плавенных базарах, не подвергался, согласно санитарным правилам, осмотру ветеринарного врача, а резался прямо на постоялых дворах, где ночевали ехавшие за плавенным войском мясники. Также, по пути следования войска, нередко встречались вблизи дорог трупы павших лошадей и верблюдов, которые разлагались и заполняли воздух зловонием, а местная поселковая и станичная администрация, вероятно, не считала нужным принимать надлежащих мер к их уборке.

– Первый раз очутился в плавенном войске, где нет врача – ветеринара, – удивился Чалусов. – Ништо все ветеринары, как и агрономы, по митингам разъехались или же, на низ не захотели ехать? 

– Зеленцов сказал, что и не посылали никого, – заметил Фокин. – А моей лошадке, как бы врач нужен был. Мокрец «сел» на старые раны и совета спросить не у кого. Пстрели – те, заразой!

– Смазывай струпья растопленным коровьем маслом, – посоветовал Чалусов. – Я, ведь, младшим ветеринарным фельдшером в полку служил.    

Хотя, нынешняя плавня по расписанию Съезда должна была закончиться 14 октября, однако войско уже 7 – го числа, вечером, после Редутского рубежа, «вспорхнуло». Уже в этот день отдельные связки снялись с мест, а на другой день, в воскресенье, начался настоящий разъезд. Опасение плохой погоды и недостаток хлеба заставили стариков поспешить к родным домам, совсем не считаясь ни с оставшимся обилием рыбы в Урале, ни с её дороговизной.

– Плавня для меня уже вышла удачной, тогда зачем досиживать до срока, – рассуждал в слух Иван Фокин. – Ты тоже едешь, Порфирий?

– Моя артель остаётся! – ответил Чалусов. – Деньги лишними не будут, а домой завсегда успеем…

Войсковая газета «Яицкая воля» помещала на своей передовице острые полемические материалы на злобу дня, информировавшие уральцев о тяжести нынешнего положения в России, зовущие на борьбу за свободу и созыв Учредительного Собрания:

«Большевики уже объявили Временное Правительство низложенным и захватили верховную власть в свои руки. Угроза большевиков велика, они, захватив власть и царствуя теперь, приложат все усилия к тому, чтобы воспрепятствовать открытию Учредительного Собрания. Борьба может быть тяжелой, но не без надежной, так как вся здоровая Россия, в лице различных организаций и политических партий, осудила уже выступление большевиков. Народ не позволит погубить Родину, народ не допустит самочинств, самосудов, беззаконий. Народ должен выявить волю свою в Учредительном Собрании.
Взоры всех в эти грозные минуты обращаются к казачеству, зовущему всех примкнуть к нему, для общей работы спасения Родины. Казаки сливаются в общий Союз, клянутся в верности народу и свободе, и мы верим, что все здоровые элементы страны придут и сплотятся вокруг казачества, как здорового ядра, и на остатках темной разрушенной империи воскресят новую, свободную и светлую Русь».

Однако, «станичная апатия» к переживаемому моменту бросалась в глаза и у представителей городских учреждений и организаций, собранных в здании Войскового Правления для обсуждения вопроса о текущих событиях. Когда Председатель И. А. Кожевников огласил ряд телеграмм, принесших известия о грозной анархии в стране, и спросил областных руководителей о мерах для предотвращения могущих возникнуть в Уральской области беспорядков, то последние заявили, что большевистские выступления станут возможны, если только эта волна дойдёт до области путём наплыва агитаторов из соседних губерний, уже охваченных большевистскими восстаниями. Поэтому решили принять меры, лишь, осведомительного и предупредительного характера для сохранения спокойствия в области.

Руководителей области, как и всех горожан, более волновал недостаток муки в Уральске, вследствие чего было решено ограничить её отпуск населению до 20 фунтов на душу, в период с 20 октября до 20 ноября. Даже, жестокое избиение рабочими хозяина завода Атласова, которого грозились убить, не вызвал сильного ажиотажа в городе. Самосуд этот, вечером 23 октября, удалось предотвратить прапорщику Козину, случайно проходившему мимо, который доставил пострадавшего в милицию, где тому оказали врачебную помощь. Милиция назвала это преступление злостным хулиганством.

"Слава Богу, без смертоубийства окончилось", – подумал Ипатий Дудаков.

В субботу, 28 октября, из Саратова возвратился его управляющий Василий, который, хотя, и ездил по своим личным делам, но испросил прежде на то согласие Ипатия Ипатьевича. Учитывая трудности времени, Дудаков добыл для Василия официальную справку от Продовольственной Управы, якобы тот занимался закупками продовольствия для нужд Уральской области.

– В Саратове восстание большевиков! – с порога выпалил Василий. – Власть в их руках. На каждом шагу стоят часовые с винтовками и задерживают всех встречных и поперечных. На некоторых улицах баррикады…

– А здесь про это молчат, как будто там всё тихо и мирно, – удивился Ипатий.

– Да уж, такая мирная обстановка, что страшно нос за ворота высунуть, – заметил Василий. – По Саратову, везде погромы и грабежи богачей…

– Приедешь на хутор, сразу прячь зерно в ямы, – приказал Ипатий. – Новая власть снова грозится изымать хлебные излишки.

На постоялые дворы вблизи рыбного базара стали ежедневно подходить обозы с плавенной рыбой из Гурьева. Извозчиками были исключительно киргизы, приезжающие на верблюдах. Благодаря им, стоимость извоза на предпоследнем рубеже понизилась почти на треть, – до 8 руб. 50 коп. Вобла, в нынешнее плавенное рыболовство, совсем не ловилась, очень мало было и сома. Некоторые рыбопромышленники отправляли закупленную на Гурьевском рубеже рыбу, сразу в Астрахань. Поэтому в Уральске приезжих покупателей из других городов, пока не замечалось.

Экстренный Войсковой Съезд должен был собраться 27 октября 1917 года. Однако, большинство депутатов от станиц не смогли вовремя прибыть в Уральск, поэтому открытие Съезда перенесли на следующий день.
Наконец, в субботу, 28 октября, Съезд приступил к работе, избрав своим председателем П. И. Чуреева. На Съезде присутствовали представители Донского, Оренбургского и Астраханского казачьих войск. На первом же заседании, было рассмотрено предложение Совета Союза казачьих войск о расформировании Казачьего отдела Главного Штаба. После длинных прений Съезд единогласно согласился с этим предложением.
Выслушав доклад делегата на казачью конференцию во Владикавказе А. Н. Савичева, Съезд единогласно постановил примкнуть к Юго – Восточному Союзу казачьих войск, Горцев Кавказа и вольных народов степей, ассигновав на это дело 10 тысяч рублей. Затем было принято предложение Донского войска об образовании общеказачьего банка.

"Братцы, казакам надо вместе держаться!" – дружно заявляли депутаты.

Под конец первого дня работы, Съездом было рассмотрено ходатайство Товарищества братьев Нобель о разрешении пропуска парохода, остановленного в Антонове. После жарких споров, ходатайство отклонили.

"Пароход до весны не пущать!" – требовали депутаты – старики из низовых станиц.

Экстренный Съезд решил восстановить должность Войскового Атамана.

В воскресенье, 29 октября, на заседании Съезда громадным большинством голосов, депутатами был избран Войсковой Атаман генерал – майор В. П. Мартынов. После выборов председатель Съезда П. И. Чуреев с двумя депутатами отправился в Присутствие Войскового Правления, где находился Василий Патрикеевич, которому и сообщил об его избрании. Войсковой Атаман под дружные аплодисменты депутатов и публики вошёл в зал заседания. Депутаты встали с места.

Мартынов, когда наступила тишина, обратился к Съезду с благодарственной, продолжительной речью: "Господа! Позвольте принести вам низкий поклон и от всего моего искреннего уральского сердца поблагодарить за честь, какую вы оказали мне своим избранием. Я вас давно знаю, и вы меня знаете. И я заявляю, что готов служить вам!"

В зале раздались аплодисменты, и депутаты от души захлопали в ладоши. Позади депутатов, в глухом углу, тихонько сидел и слушал Карп Маркелов. Всё шло по его замыслу и, он был доволен работой Экстренного Съезда.

"Но вы сами видите в какое тяжелое время я вступаю на это высокое место!" – продолжал Мартынов: "И потому я прошу у вас помощи! С нею, я надеюсь, мы поведём наше Войско вперёд! И я верю, что вы будете настоящим хозяином, а, я и Войсковое Правительство только исполнители вашей воли, готовые сделать всё, что надо для нашего войска. Я боюсь, что могу не справиться, а поэтому ещё раз прошу у вас помощи, у вас, настоящих представителей нашей казачьей земли. С вами можно будет устроить жизнь нашу в духе наших казачьих пожеланий".

В зале снова раздались бурные аплодисменты, давая Войсковому Атаману передохнуть и собраться с мыслями.

"Могу сказать твёрдо: всегда я делал по совести и чести; так же буду служить войску и дальше", - завершая речь, сказал Мартынов.

"Постарайтесь!" – раздались голоса, во время бурных аплодисментов.

"Войсковому Атаману, ура!" – возглашает председатель Съезда.

Ура!" – и долго звучат мощные звуки выражения любви, преданности и радости. У всех стариков лица сияющие, довольные.

Первым документом нового Войскового Правительства стало воззвание к казакам:
«Тяжелые смутные дни переживает Россия. Мятеж охватил многие города… Кучка безумцев и людей, подкупленных немецким золотом, взбунтовала темную солдатскую массу, прельстив её несбыточными обещаниями, и захватила власть в свои руки. Страшными погромами, убийствами и насилиями с первого момента ознаменовала себя эта власть. Ужасом охвачено население городов, захваченных большевиками…
Наше Яицкое войско отрезано восставшими городами от всей России. Сообщение с Правительством прервано. И, в виду этого, вся полнота государственной власти в войске возложена Войсковым Съездом на Войсковое Правительство во главе с Войсковым Атаманом. Войско Яицкое  идёт рука об руку с другими казачьими войсками и со всеми верными сынами России. Оно приложит все силы к восстановлению порядка в стране и возвращения власти Правительству, свободно избранному всем народом.
Для осуществления этого, может быть, придётся всем казакам, способным носить оружие, встать на защиту родины… Опасность грозит самым пределам войска, опасность грозит семьям и домам казаков…».

В понедельник, 30 октября, в Уральск приехал Н. А. Бородин, который возглавил казачий список № 3, на выборах в Учредительное Собрание. Депутат от Уральской станицы, Николай Андреевич Бородин, намеревался присутствовать и на заседаниях Экстренного Съезда Выборных.

– Вот, интересно, Ипатий, в нашем войске Бородиных много, и все такие разные, – задумчиво проговорил Маркелов. – Но, только один Николай Андреевич, из них, с юных лет шёл против власти. Чего ему не хватало в жизни, не пойму. Казалось бы, занимайся рыбоводством и будь доволен. Так, нет же, ему непременно политику подай.

– Так, его родитель полицмейстером Уральска служил, – заметил Ипатий. – Никак, при наказном атамане Столыпине, дело было…

– Думаешь, известный конфликт «Отцы и дети» поспособствовал этому? – спросил Маркелов и его бородатое лицо озарила улыбка.

– Не берусь судить, Карп Маркович, тебе видней, – уклончиво ответил Ипатий. – Я, Тургеневых не читал, но Вера рассказывала об этом деле.

– Всё бы ничего, но Николай Андреевич интеллигент с головы до пят, а политику в «белых перчатках» не делают, – подытожил Маркелов. – Вся политика из грязи сложена и на крови замешана!

В пятницу, 4 ноября, во дворе здания Войскового Правительства был выстроен 10 – й запасной полк. Вышедший к полку Войсковой Атаман, получив рапорт от командира полка, после команды: «Смирно!», произнёс следующую речь:
"Совершаются страшные события в России, кругом идёт мятеж, волнения охватывают всё государство и для того, чтобы объявить вам это всё, Съезд поручил обратиться к вам нескольким старикам".

"Товарищи!" – обратился к полку Н. А. Бородин: "Наступил грозный час, когда каждый воин, не только на фронте, но и в тылу должен проникнуться долгом защитника Родины от гибели!" – далее последовал длинный монолог, в котором оратор стал нахваливать американских солдат, с которыми ему довелось недавно познакомиться, а затем высказался за открытие против большевиков Саратовского фронта.

"Да здравствует верное своему воинскому долгу казачество и успех его оружия!" – с пафосом закончил свою речь Николай Андреевич Бородин.

"Стратег, мать его в душу!" – подумал Мартынов: "С кем Бородин собрался Саратовский фронт открывать? Самых боеспособных, 260 казаков, ещё месяц назад отправили на фронт, а с малолетками и стариками много не навоюешь. Сейчас самое разумное, сидеть и не рыпаться".

Затем говорили депутаты – старики Валушев, Харчев, Панкратов, представитель Дона Янов и Оренбургского войска Иванов, член Войскового Правительства Савичев. Речи их дышали любовью и искренностью. Все они призывали к единению и порядку в тяжелые дни. На вопрос представителя Донского войска Янова, можно ли рассчитывать на помощь Яицкого войска? В ответ послышались бурные голоса: "Вместе с вами спасём Россию! Ура!!!"

Продолжался подвоз плавенной рыбы с низовой линии на базар. По дороге в Уральск тянулись целые обозы. Задержали рыба на ватагах, расположенных по Уралу вблизи Сарайчиковского, Редутского и других посёлков, и даже под Гурьевом. Большею частью подвозилась чёрная рыба: судак, сазан, жерех, изредка сом. Леща, на нынешней плавне, ловилось сравнительно мало и то, лишь, на Гурьевском рубеже. Постоялые дворы, расположенные вблизи рыбного базара, переполнены подводами с прибывающей с низу солёной рыбой. В садки, за минувшую плавню, также удалось напускать очень много чёрной и красной рыбы, последняя ловилась даже на прежних плавенных рубежах – это рыба, ушедшая с нижних предпоследних рубежей – Редутского, Кондауровского, так как плавня производилась заездом.

– Рыбы то много заловили, а покупателей нет! – возмущался Маркелов. – Мы почти совершенно отрезаны от всех городов. Ништо не ждать нам рыботорговцев в такое смутное время?

– Твоя правда, Карп Маркович, – согласился Мартынов. – Вот уже неделя, как Уральск не получает ни телеграмм, ни столичных газет. Привозят, лишь, из Астрахани. По моим сведениям, рыбопромышленники всё же прибудут.

Во вторник, 8 ноября, в день войскового праздника, у старого Михайло – Архангельского собора состоялся воинский парад. Торжество дня было ознаменовано вручением булавы вновь избранному войсковому атаману В. П. Мартынову. При этом историческом акте присутствовали все депутаты Экстренного Съезда с председателем П. И. Чуреевым во главе. Среди прочих находились Н. А. Бородин и все члены Войскового Правительства.

– Матри – ка, наш Николай Андреевич то, везде в первых рядах, – заметил классный фельдшер Веселов. – Ни одно мероприятие без него не обходится.

– И то правда, Прохор Палыч, – согласился Ипатий. – Верно выборы на носу, раз красуется во всей красе наш кандидат Бородин. Пстрели – те, заразой!

– Говорят, вроде, последний перенос был, на 24 – 26 ноября, – ответил Веселов. – Куда уж дальше то тянуть, раз большевики власть взяли.

– Сдаётся мне, никакого толка из этой «Учредилки» не выйдет, – заключил Ипатий. – Лишь, говорильня одна выйдет. Пстрели – те, заразой!

После торжественной литургии к выстроившемуся 10 – му полку вынесено было войсковое знамя, после которого вышел и сам атаман.

Старейший из генералов войска Г. П. Любавин встретил его с булавой и приветствовал следующей речью: "Глубокоуважаемый Василий Патрикеевич! Яицкое войско поручило мне вручить вам, как первому войсковому атаману, избранному самим народом, знак атаманской власти – насеку. Считаю для себя за счастье исполнить это, может быть, последнее поручение войска".

После этих слов Гавриил Павлович прослезился и некоторое время молчал.

"Верю, что вы вступаете на поприще войскового атамана в страшно тяжелое время", – продолжал свою речь Любавин: "Войско возлагает на вас тяжелый крест", – и вновь комок подкатил к горлу Любавина и слёзы выступили на его глазах: "Вам придётся пройти тернистый путь. Но я не сомневаюсь, что вы, будучи здоровы духом и телом, при помощи Божьей и помощи Яицких орлов сумеете повести наше войско вперёд для устроения новой жизни, для спасения нашей истерзанной, многострадальной Родины. Вручая вам знак атаманской власти, я говорю вам: работайте по совести, чести, по правде и справедливости!"

После этого войсковой атаман взял насеку и троекратно поцеловался с Гавриилом Павловичем Любавиным.

Войсковой атаман, сделавши шага три вперёд, обратился к Съезду, членам Войскового Правительства, выстроившимся казакам и к многочисленной публике со следующей пространственной речью:
"Дорогие мои сородичи!
К вам обращаюсь я – здесь присутствующим, а в лице вас – я обращаюсь ко всему родному нашему войску!
142 года прошло с тех пор, как у предков наших отнято было право выбирать себе «вольными и согласными голосами» атаманов из своей среды. После этого некоторое время атаманы хотя и назначались властью правительства, но, по крайней мере, из числа казаков же. Но затем и это было отнято у войска, и оно более 80 лет видело атаманами своими людей, ему совершенно чужих.
И, вот, настало знаменательное для войска время, когда оно вновь получило старинное право своё – самому избирать себе атаманов чрез своих представителей на войсковом съезде!
На мою долю выпала высокая честь – получить от них этот знак атаманской должности и, вдобавок, получить его первому после долгого промежутка времени. Вы поймёте поэтому, с какими чувствами, с каким волнением душевным я принимаю его!
Но в страшное время совершается это: родина наша охвачена пожаром восстания; люди одичали, озверели; идёт братоубийственная борьба, проливается кровь людей русских такими же русскими людьми; разрушаются исторические святыни русские и русские люди грабят свои же собственные древние церкви. Россия окончательно погибает!
Но среди этого бушующего моря есть скала – твёрдая и незыблемая. Скала эта – казачество! На него теперь обращены взоры всей истерзанной, измученной родины нашей, в надежде, что от него придёт её спасение. Не в первый уже раз казакам приходится делать это. Так и теперь оправдаем же мы эту надежду. Забудем мелкие домашние наши счеты, будем помогать друг другу, кто чем может, соединимся как можно теснее в одно могучее целое и тогда мы будем несокрушимы!
Доблестному русскому казачеству, а в ряду его – нашему родному славному войску Яицкому – Ура!"

"Ура!!!" – дружно подхватили уральцы клич своего выборного атамана. У некоторых стариков навернулись на глазах слёзы, многие сняли шапки и любовно махали ими.

Едва только замолкли раскаты могучего «ура», как к Войсковому атаману подошёл уполномоченный от Съезда депутат – старик Валушев.

"Войсковой наш Атаман!" – заявил Валушев: "Съезд Выборных, как высший орган управления Уральского войска, в день войскового Праздника, в этот знаменательный день Небесного Воеводы Архистратига Михаила, вручая вам жезл, как символ власти атаманской, надеется, вы будете путеводной звездой на благо нашего родного казачества!"

Василий Патрикеевич расцеловал старика при мощных кликах «Ура!».

Затем войско приветствовал представитель Дона Г. П. Янов. Его красивая речь была выслушана с большим вниманием и покрыта дружным мощным «ура» в честь Яицкого казачьего войска.

"В честь наших союзников, Донцов – ура!" – провозгласил в ответ Мартынов.

"Ура!!!" – кричали казаки, снимая шапки, а представитель Дона с искренней благодарностью раскланивался на все стороны.

После этого Съезд Выборных выстроился впереди Старого Собора и принял парад. Войсковое Правительство во главе с Войсковым Атаманом прошло впереди стройных рядов 10 – го полка. Молодецкая выправка, правильный строй чуть – чуть напоминали недавние старые времена дисциплины. Дух радовался глядеть на тот порядок, который заметен был в церемониальном марше. Верилось, что эти Яицкие орлы, не потерявшие воинского духа, не забывшие казачества – защитят порядок не только у себя, но и в других местах, где это будет нужно.

"Лишь бы большевистские агитаторы в полку не завелись", – подумал Мартынов: "С фронта уже поступали тревожные вести о большевистской агитации. Пока, только бригаду Бородина, вроде, Бог миловал"

Вечером в помещении коммерческого клуба состоялся праздничный ужин, на котором присутствовали Войсковой Атаман, члены Войскового Правительства, депутаты Съезда, представители Оренбургского и Донского казачьих войск и прочие лица по приглашению. Хозяином был избран Н. А. Бородин. Говорились речи войсковым атаманом, представителем Дона и отдельными депутатами. Во всех их словах чувствовалось стремление к порядку. Атаман же просил у Съезда поддержки в его трудной, ужасно трудной работе.

– Ништо устал наш Николай Андреевич от длинных речей, раз сегодня молчит весь день, – с иронией заметил Ипатий, сидевший за столом рядом с Карпом Маркеловым. – Говорят, третьего дня он пред казаками запасного полка уж так нахваливал американских солдат, будто служил с ними сам.

– Язык то без костей, Ипатий, пущай болтает до поры до времени, – успокоил его Маркелов. – Выборы вот пройдут и уедет Бородин в Петроград, сидеть в Учредительном Собрании, а потом, даст Бог, и, вовсе, там останется.

Ужин затянулся до десяти часов. Старики – депутаты вспомнили «Яикушку – Горыныча»:

Круты бережки, низки долушки
У нашего пресловутого Яикушки,
Костьми белыми казачьими усеяны,
Кровью алою, людецкою упитаны,
Горючьими слезами матерей и жен поливаны…

А потом, ещё, и «Иканских героев» пропели:

Хвала вам, уральцы, герои Икана!
Вы славу умножили предков своих,
Давно победивших врага – басурмана
За быстрым Уралом, в пустынных степях…
 
Песни стройным потоком лились из уст сплоченного уральского казачества: выборной власти и простого народа.
В конце не забыли и знаменитого «казачка». Заиграла бандура и зазвучала удалая песня, под которую пустились в пляс и молодежь и старики.

Казынька – казачок,
Казак миленький дружок…
Не я тебя поила,
Не я тебя кормила,
На ножки поставила,
Танцевать заставила.
Коротеньки ножки,
Сафьяновы сапожки…
Делай!!!

Особенно интересным было выступление стариков: Чаганова, Сладкова и Дудакова, из которых первый удостоился за свою «молодость» того, что молодежь его покачала. Ипатий Ипатьевич вовремя юркнул за спины Карпа Маркелова и войскового атамана Мартынова, а то бы тоже испытал счастье полёта. Потом Маркелов вызвал легкового извозчика, который довёз Ипатия до дома, где у ворот его встретила экономка Катерина.

– Наплясался от души! – хвастался пьяненький Ипатий. – Праздник удался на славу, вино лилось рекой, и закуска приличная была. Атаман – орёл! Я, тоже ещё не промах, отплясывал «казачка» до конца. Пстрели – те, заразой!

– Иди уж спать, Ипатий Ипатьевич! – увещевала Катерина. – Завтра, ведь, болеть будешь сильно. Не забывай, что старик давно уже…

– Завтра будет завтра, – отмахнулся Ипатий, наливая водки в рюмку. – А теперь, Катерина, не мешай мне праздновать. В душе, я себя молодцем ощущаю! И, вообще, душа праздника просит! Пстрели – те, заразой!

– Я тогда спать пошла, Ипатий Ипатьевич, – обиженно заявила Катерина и, повернувшись спиной, шепотом добавила. – Когда же ты остепенишься, старый дурак. А, всё водка эта проклятая…

– Катерина, не спишь? – спросил Ипатий, заходя в комнату экономки. – Я, мириться к тебе пришёл. Пусти, что ли?

– Ложись уж, Ипатий, да не дыши на меня вином, – сонливо проговорила Катерина, отворачиваясь к стене, на которой висел дорогой персидский ковёр ручной работы…

Благодаря перепадавшим за последнее время дождям, дорога по низовой линии на Гурьев сильно испортилась. Шедшие из Гурьева обозы с рыбою на верблюдах, часто застревали в пути, из – за чего подвоз солёной рыбы на уральский базар сделался нерегулярным. Появившиеся на днях в Уральске, приезжие рыбопромышленники сомневались закупать ли здесь рыбу, так как отправить её по железной дороге, в виду возникших там беспорядков, вряд ли удалось бы. Между тем, в Гурьеве, морское рыболовство имело очень хорошие заловы красной рыбы.

– Тут, Василий Патрикеевич, как не крути, а договариваться с Саратовским Советом надо, – заметил Карп Маркелов. – Нам бы пустить поезда, хотя бы до Покровска, чтоб рыбу от нас вывозили. Ведь, впереди, ещё, и багренье и режаки. Куда рыбу девать то будем, ума не приложу.

– Правда твоя, Карп Маркович, – согласился Мартынов. – Думаю, что нужно с Советами затевать переговоры. Хочешь, не хочешь, а время тянуть надо. Глядишь, и большевиков к тому времени из Петрограда прогонят… 

– Пока суть да дело, пошлю – ка я в Саратов племянника своего, Григория, – заявил Маркелов. – Думаю, что вожаки саратовских большевиков не станут особо нос воротить от нашей икры и рыбы. Попробуем им глаза «замазать», а там видно будет, чем дело кончится. Пстрели – те, заразой!

В середине декабря из Смольного распорядились: «всем казачьим частям не давать ни денежного, ни вещевого довольствия». А уже, 15 декабря, главой Уральского совета крестьянских и иногородних депутатов Колостовым был издан «приказ» об отмене для проживающих в пределах Уральской области переселенцев и иногородцев военного положения, введенного ранее, Командующим войсками оной области Мартыновым, по обстоятельствам текущих событий. Последним был дан однозначный ответ Совета, кто «хозяин» в Уральске.

"Надеюсь, что граждане сами поймут, насколько нелеп подобный приказ", – объявил Мартынов: "Но вместе с тем считаю не лишнем предупредить, что военное положение остаётся в полной силе для всех, и призываю не верить самочинным воззваниям, ведущим к нарушению порядка, который в переживаемое нами время, нужен всем нам более, чем когда – либо".

Войсковое Правительство созвало на 14 декабря Малый Круг Яицкого войска, который начал работу под председательством Е. И. Климова. Самым зримым делом депутатов Малого Круга, был вывоз всей муки с уральских мельниц в хлебные лавки. Вечером, 22 декабря, Малый Круг имел своё последнее заседание. Для вывоза хлеба, Войсковое Правительство вызвало извозчиков, пообещав оплату. Запись их велась в хлебном отделе Правительства.

"До багренья, подрядился хлеб возить", – похвалялся Фокин: "Глядишь, и мне какая краюха перепадёт. Рыбы то полно, а муки совсем нет в доме".

На Туркестанской площади, на базаре замечался крайне незначительный подвоз резных багровищ к предстоящему багренью, почему цены на багровища стояли неслыханно высокие: яровые продавались по 4 руб. и 4 руб. 50 коп. за штуку, полуяровые – 3 руб., саромные – 2 руб., навязи по 50 коп. штука. Пуховища для пешен, имелись в продаже только лишь прошлогодние, новых совсем не было, не было и багров, водышек и подбагренников. Покупали, багровища и навязи к ним, большею частью приезжие из посёлков казаки.

Накануне Рождественских праздников, в Уральск приехал Карп Маркелов. В одном возке с ним была Анна Смолова, которую из Калмыкова в Соколиный доставили близкие родственники, где оставили вдову войскового старшины на попечение старика Маркелова, собиравшегося отправиться в Уральск.

– Слыхал ли, Карп Маркович, наш то, первый кандидат в Учредительное Собрание, Николай Андреевич Бородин, находящийся в Петрограде, со дня на день ожидает ареста большевиками? – спросил фельдшер Веселов.

– Только об этом и разговоров было на Чаганном мосту, – ответил Маркелов. – Сказывали, будто дома не ночует в ожидание ареста.

– Жалко будет, если большевики его в тюрьму посадят, – беспокоился  Прохор Палыч. – Такой интеллигентный и воспитанный человек…

– Ему в тюрьме не привыкать! – зло отрезал Маркелов. – Нечего было этому интеллигенту против царя – батюшки выступать, тогда бы и теперь не пришлось от большевиков прятаться. Пстрели – те, заразой!

На 1 января 1918 года было назначено багренное рыболовство, на котором впервые не будет «презентного» дня и уральским казакам не придётся рыбачить на царя – батюшку. Однако, весь район рыболовства, как и прежде, был разбит на два участка, в старых его границах.
Режаковое рыболовство в багренном районе назначалось с 9 января и должно окончится 28 января. С 29 января 1918 года можно было произвести неводную тягу по реке Уралу, а с 6 февраля допускалось рыболовство сижами, режаками и прочими снастями до 15 марта, согласно с правилами.
Атаманом рыболовства в 1 – м участке был назначен есаул Зеленцов, с помощником – урядником Ковригиным, а на 2 – м участке – урядник Чаганов. Атаманам, на основании протокола Съезда № 7 – 1914 г., предоставлено право лишать рубежа каждого, нарушившего порядок рыболовства. При отсутствии санного пути, Войсковое Правительство могло отложить начало багренного рыболовства.

– Ты уж прости, Василий Патрикеевич, но плохую весть для тебя привёз, – начал издалека Маркелов. – Вернулся из Саратова племянник Григорий и сообщил, что Совет готов вести с войском переговоры, но без тебя лично. Вспомнили, как ты усмирял крестьян и разгонял демонстрации рабочих в Саратовской губернии десять лет назад. И, вообще, не хотят они с атаманом ни о чем говорить. Для них ты, царский генерал! Велят тебя убрать, тогда и дальнейший разговор вести с войском.

– Ну и, дела! – удивленно проговорил Мартынов. – То – то, я смотрю, наш Совет стал «зубы» мне показывать. Неужели, команду из Саратова получил товарищ Колостов? Разогнать бы их всех разом и делу конец!

– Самому хочется, да не время пока, – посетовал Маркелов. – Фронтовики наши, ещё только едут с фронта, а все пути – дороги ведут чрез Саратов. Так, что придётся и с нашим советом мириться и с Саратовом договариваться. А главное, про рыбу забывать нельзя, иначе войско без денег останется.

– И сам понимаю, Карп Маркович, что надо усыпить бдительность советов, но кто сможет с Саратовом переговоры вести от всего войска? – спросил Мартынов. – Ведь, они с главой правительства захотят говорить…

– Мы меж собою покумекали и решили Фомичева во главе правительства поставить, – заявил Маркелов. – Он социалист и в Саратове его знают по работе в Продовольственном Комитете. Так, что пускай наш агроном «тянет волынку» с большевиками, а генерал Мартынов займётся другим делом.

– Экстренный Съезд наметим на январь, тогда и проведём перевыборы, – согласился Мартынов. – Сегодня эшелон с казаками 7 – го полка прибывает на станцию. Едут все без оружия, большевики по пути отобрали…

Рождественские праздники в Уральске омрачились «пьяными» погромами магазинов и мелких лавок, не обошлось и без человеческих жертв. Один доморощенный поэт откликнулся на эту нелепую трагедию стихотворением, поместив его в местной газете:

Тяжко тот пред Богом,
Тяжко согрешил,
Кто спустить в канаву
Спиртик разрешил.
Зашумели люди
Как пчелиный рой,
Даровой подарок
Понесли домой.
Выпивши изрядно
Спиртику – винца,
Многим захотелось
Выпить и пивца.

И вот змий зелёный
Показал себя,
Начались погромы
С первого же дня.
Много магазинов,
Лавочек простых
Понесли убытки
От людей лихих…

Большой ущерб был причинен магазину готового платья А. М. Шубникова – около 10 тысяч рублей, магазину обуви Стулова, железной лавке Кучина и другим торговым заведениям. Выстрелы по ночам долго не прекращались.

– В городе всё ещё беспорядки! – объявил домочадцам Ипатий. – Магазин Стулова растащили, причем платили по 10 рублей за валенки, а некоторые и вовсе без платы брали. К вечеру, 29 декабря, пришли казаки с нагайками и разогнали весь народ у магазина.

– Говорят, в тот день и спектакль в городском театре отменили, – добавила Вера. – Вроде, ждали собрания иногородних против казаков…

Во вторник, 26 декабря, Войсковой Атаман Уральского казачьего войска, генерал – майор В. П. Мартынов подал в отставку, а 12 января 1918 года, собравшийся до багренья, Войсковой Съезд его отставку принял. Тогда же, в январе 1918 года, уважаемый и широко известный всему Уральскому войску агроном, Гурьян Макарович Фомичев, на Экстренном Войсковом Съезде был избран Председателем Войскового Правительства. Вся его деятельность на этом посту сосредоточилась на переговорах с Саратовским Совдепом, которому не терпелось подчинить своей власти непокорных уральских казаков.

26 декабря 1917 года, № 1 и 8 Уральские казачьи полки во главе с генерал – майором М. Н. Бородиным, с оружием выступили в поход с целью возвращения на родину. По пути их ожидали многочисленные провокации большевистских агитаторов, попытки красногвардейских отрядов разоружить казаков и, даже, большой победный бой под Воронежем, унёсший жизни нескольких уральцев. А после Воронежа был тяжелейший переход на войсковую территорию. Генерал Бородин не стал следовать по железной дороге в Саратов, где уральских казаков поджидали красногвардейцы, а загодя ссадил свои полки с поездов и обошёл город стороной. Форсировав Волгу по льду, уральцы на станции Мокроус вновь сели в свои вагоны, продолжив путь на Уральск по железной дороге.

Есаул Вениамин Алаторцев следовал с казаками своей особой команды, переодевшись в гражданскую одежду, впереди бригады и разведывал путь. Во многом, благодаря ему и его казакам, два уральских полка, сохранив всё оружие, смогли возвратиться в Уральск. На этот раз, приехать неожиданно домой ему не довелось. Семьи, этой партии «фронтовиков», готовились к встрече своих героев заблаговременно, ведь, их сыновья и братья покинули германский фронт последними из уральцев.