Её последний вальс

   Раньше я часто представляла себе эту картину – очень живо, так, словно видела когда-то своими глазами. Время, заботы и проблемы постепенно стёрли её из памяти, и лишь совсем недавно, наткнувшись на одном из телеканалов на старый, очень старый фильм, снова, как когда-то, заплакала под неподражаемый голос Милицы Корьюс и поняла – оно ещё живо, воспоминание о воспоминании, просто спряталось поглубже и ждало удобного случая. И так будет всегда, пока я есть... 
   Лес. То тут, то там разбросаны палатки болотного цвета. Они разные – и побольше, и поменьше, но на каждой обязательно имеется красный крест. Военно-полевой передвижной госпиталь № 101. Сегодня тихо – и в воздухе пахнет миром. Никто не знает, когда он настанет, этот мир, но все надеются и ждут. И уверены в скорой победе. В нашей победе! А когда есть надежда и уверенность, молодость устраивает праздник.
   На большой поляне бал. Без дам в модных кринолинах и без кавалеров в доломанах и ментиках, без блеска зеркал и чада свечей, но самый настоящий, со звучащим из патефона вальсом. Впрочем, кто сказал, что эти барышни и эти офицеры чем-то отличаются от былых? Да, вместо пышных платьев – галифе или строгие юбки по колено, вместо гусарского блеска – простые гимнастёрки, но бессмертные звуки те же, что и раньше, те же, что и всегда. Вальс царит над поляной, стирая различия между веками и между рангами. Простую медсестричку кружит в танце майор с рукой на перевязи, пожилой врач ангажирует молоденькую старшину-связистку.
   Пашенька сегодня не танцует, хотя очень любит вальс, любит эти, казалось бы, простые «раз-два-три, раз-два-три», любит ветер в лицо и ощущение полёта, когда ноги едва касаются земли. Паша сейчас не операционная сестра ППГ, она сама выздоравливающая. А ещё она самая красивая девушка в их госпитале, так все подружки говорят. Это чистая правда, ведь для лести и зависти здесь нет места – они давно стали сёстрами, породнившись своей и чужой кровью... Но её не приглашают: осколочное ранение, нога загипсована. Нога в гипсе, а душа в слезах – очень хочется танцевать!
   Среди ожидающих своей очереди мелькает новое лицо. Пашенька приглядывается, узнаёт – и краснеет. Лётчик Сергей ухаживает за ней уже пару месяцев, а совсем недавно ради неё даже совершил должностное преступление – посадив боевую машину в неположенном месте, помог девушке сбежать из тылового госпиталя и вернуться в родную часть. Как она залезала в самолёт с загипсованной ногой, как летела, выставив наружу негнущуюся конечность – целая история, и Пана почти смеётся, думая об их приключении. Судя по улыбающемуся лицу Сергея, он тоже весело вспоминает об этом полёте, хоть и чуть не лишился из-за него звёздочек на погонах. Обошлось – поорали, но замяли. Воевать надо, а не наказывать за глупости.
   – Танцевать не тяжелее, чем в самолёт залезать? – лётчик уже возле Паши, протягивает ей руку. – Наш вальс следующий!
   И вот уже Пашенька кружит под любимую мелодию. Нет, конечно, не кружит, а смешно прыгает на одной ноге, но разве это так важно?..

   Я не знаю точно, был ли этот «одноногий» танец в действительности, не помню, как звали лётчика. Но влюблённый пилот – был! Он не дожил до Победы, сгорел в своём самолёте. И побег с загипсованной ногой – чистая правда. А ещё был вальс – вечная страсть моей бабушки, Прасковьи Дмитриевны Пушкарёвой, операционной сестры ППГ 101 Пашеньки Стасевич. Она пронесла эту любовь через всю жизнь, передав её мне по наследству. И по сей день я подпеваю и кружусь, если есть такая возможность. А некоторые вальсы – самые ею любимые, написанные великим Иоганном Штраусом – неизменно вызывают слёзы. Бабушки не стало 19 лет назад, 5 мая 2001 года. Её хоронили в самый любимый праздник – в День Победы. Я не была на похоронах, но в этом виновата не я, другой человек. Бог судья, как говорится… Но я точно знаю, что для неё в этот скорбный день звучала её любимая музыка. Её последний вальс.
   Люблю. Скучаю. Помню. А если вдруг что-то забуду… Знакомая мелодия напомнит!