Как поссорились Елизавета Петровна и Иоганна- 6

«Она нашла во мне такое большое сходство…»

Нет, это не портрет Анастасии Трубецкой-Кантемир, принцессы Гессен-Гомбургской. На нем - юная принцесса София-Августа-Фредерика Ангальт-Цербстская.
Авторство портрета приписывается придворному живописцу Георгу Грооту; картина датирована 1745 годом. По свидетельству современников этот живописец - один из братьев-художников Гроотов, - отличался достоверной и жизнерадостной подачей внешности портретируемых. И, действительно, в год написания портрета дочери Княгини исполнилось 16 лет, она была прелестна и ещё по-детски непосредственна.
Однако следует уточнить, что годом ранее София-Августа приняла православие, поэтому правильнее будет назвать эту картину портретом Великой княжны (или княгини, если портрет написан после августа 1745 года) Екатерины Алексеевны.
Но это мы несколько забежали вперед, следует вернуться к биографии Анастасии Трубецкой, которую мы оставили в предыдущей главе.

Вот что о ней продолжает излагать «Русский биографический словарь»:
«В 1738 г. княгиня Трубецкая-Кантемир вступила во второй брак с членом одного из германских владетельных домов, состоявшим на русской службе в должности генерал-фельдцейхмейстера, принцем Людвигом-Вильгельмом-Груно Гессен-Гомбургским (родился в 1705 г.). По своим нравственным свойствам он совершенно не подходил к ней, но брак с принцем крови льстил ее самолюбию. Еще в 1732 г. принц мечтал о браке с вдовой Кантемира, которая прекрасно образована, хороша собой, богата и сумеет быть настоящей солдатской женой (eine echte Soldatenfrau), как писал он отцу. Свадьба была торжественно отпразднована в присутствии императрицы (речь о правящей тогда Анне Иоанновне), цесаревны Елизаветы Петровны и принцессы Анны Леопольдовны с супругом. (В этом месте следует поправить Словарь, т.к. последние двое из присутствующих повенчались в июле 1939 г.) В марте 1739 г. принц повез жену за границу знакомить со своими родственниками. Путешествовали они incognito и в конце декабря возвратились в Россию, едва не погибнув в Померании от снежной метели. В 1741 г. принц получил командование над войсками в Финляндии, и принцесса последовала за ним туда, оправдав, таким образом, надежду мужа. Принцесса была очень дружна с цесаревной Елизаветой Петровной, которой приходилась родственницей по Нарышкиным, и принимала большое участие в перевороте, возведшем цесаревну в ночь на 25 ноября 1741 года на престол.
В первый же день своего царствования Елизавета Петровна пожаловала Анастасию Ивановну в статс-дамы и собственноручно возложила на нее снятую с себя ленту ордена святой Екатерины, а также подарила золотой веер, соболью шубу и массивную эмалированную чашу с драгоценными камнями, принадлежавшую великому моголу. По мужу своему принцесса, однако, имела первенство перед всеми статс-дамами, не исключая и обер-гофмейстерины, и не носила обыкновенно статс-дамского портрета. В феврале 1742 г. Анастасия Ивановна сопровождала императрицу в Москву на коронацию и принимала участие в торжествах. Государыня пожаловала ей дом в Немецкой слободе, а 4 октября, в день ее рождения, неожиданно приехала к ней и подарила бриллиантовый перстень и часы в богатой оправе. Принц Гомбургский в день коронации был пожалован в фельдмаршалы. В 1745 г. его болезнь заставила супругов уехать за границу, и 23 октября того же года он скончался в Берлине. После смерти второго мужа  Анастасия Ивановна долго жила у своей дочери княгине Голицыной в Париже, где блистала на придворных балах королевы Марии Лещинской».
К этой статье Словаря следует однако добавить, что принц Людвиг так был восхищен своей невестой Анастасией, что ставил условием своей женитьбы на вдове Кантемира уплату ею его значительных долгов еще до венчания. Но это мы только так заметили, без связи с нашем исследованием...
Ну и какое же отношение обладавшая многими достоинствами Анастасия Трубецкая-Кантемир, принцесса Гессен-Гомбургская могла иметь к ссоре Императрицы и Княгини? Мы, впрочем, уже давно не давали слово самой Иоганне-Елизавете. А поскольку в данный момент мы хотим понять, что связывало Княгиню с Анастасией Ивановной, то следует вернуться ко времени приезда Цербстского семейства в Россию. Да и вспомнить, как произошла первая встреча Императрицы и Княгини.

Вот как излагает это событие, произошедшее в феврале 1744 года, в своих «Записках» сама княгиня Иоганна-Елизавета (сохраняется орфография русского перевода):

     «Нас провезли чрез большой въезд под окнами Ея Императорскаго Величества: в нетерпении увидать нас ближе, она проникла в небольшой проход, где была не замечена, будучи окружена офицерами, и мы проехали мимо нея. Барон Брюммер гофмейстер Ея Величества, камергеры, камер-юнкеры ея, а также Его Императорскаго Высочества (т.е. наследника престола Петра Фёдоровича – двоюродного племянника Иоганны-Елизаветы), гвардейские офицеры, лейб-компанцы встретили нас при выходе из саней. В первой моей приемной мы нашли фрейлин Ея Императорскаго Величества. Я прошла, разцеловавши их, в свою спальню, чтобы сбросить головной убор. В то время как я его отстегивала, Его Императорское Высочество (наследник престола Петр Федорович) вошел внезапно, не сказав ни слова. Услышав шаги за собой, я обернулась — увидать и узнать его было делом одной минуты. Он мне представил принца Гессен-Гомбургскаго, который шел за ним, и многих других. Между тем как мы там были, обер-гофмейстер Ея Императорскаго Величества пришел нам сказать, что Императрица, в нетерпении нас видеть, просит нас перейти в ея покои. И так мы отправились туда. Невообразимо было любопытство всех, как осматривали немок с ног до головы и с головы до ног. Ея Величество сделала несколько шагов вперед в комнате, называемой ея первою приемною и которая рядом со спальнею. Я сняла перчатки, а она поцеловала меня, могу сказать, с нежностию».

 Вот так просто, почти по-домашнему, произошло это судьбоносное знакомство. Но Иоганна, конечно же, заготовила приветственную речь, которую была вынужденна произнести в такой скромной обстановке:

       «Поцеловав у нея руку, я произнесла: я приехала повергнуть к ногам Вашего Величества чувства живейшей моей признательности за благодеяния, которыми вы осыпаете мое семейство и новые знаки которых сопровождали каждый шаг, сделанный мною в вашем государстве. У меня нет других заслуг, кроме того, что я настолько живо чувствую это, чтобы осмелиться просить чести ея покровительства мне, остальному моему семейству и той из моих детей, которой Ея Величество удостоила дозволить сопровождать меня в поездке к ея двору».
        И далее: «Ея Величество ответствовала мне: все, что я сделала, сравнительно очень невелико с тем, что мне хотелось бы сделать для своего родства, моя кровь мне также дорога, как и ваша (следует обратить внимание, как Императрица ценила родственные связи!); намерения мои всегда останутся теми же, и моя дружба будет ценима по моим действиям в пользу всех вас».
 
Но дайте же, наконец, Императрице посмотреть на невесту наследника престола!

 «После этой небольшой речи, Ея Величество обратилась к моей дочери. Поцеловав её, как и меня, она ввела нас в свою спальню и приказала поставить кресла, но так как разговор был оживлен, то никто не думал садиться.  Я заметила, что в продолжение его Ея Величество удалялась на короткое время. Скоро она вернулась, и я думала, что она отдавала какия-нибудь приказания. После я узнала, что рассмотревши меня, она нашла во мне такое большое сходство с покойным моим братом, что не могла удержать своих слез и поэтому удалялась».
Ну как ни пустить слезу при встрече родни, как ни вспомнить не сдюжившего русского хлебосольства бедного Карла Августа Гольштейн-Готторпского!? Как же это по-русски трогательно!
В этом фрагменте, передавая свои впечатления от встречи с Императрицей, Иоганна-Елизавета невольно отмечает, насколько Елизавета Петровна была наблюдательна. Еще раз прочитаем это место: «…она нашла во мне такое большое сходство с покойным моим братом, что не могла удержать своих слез…».

Не есть ли в этой фразе невольное указание на подлинные истоки конфликта, которые мы пытаемся понять?