Алжирка

В дверь сочно постучали, ручка многострадально повернулась.
– Можно? – не дожидаясь ответа, в кабинет ввалилась дородная тетка средних лет и окинула меня взглядом перекормленной хищницы. –  Я классом не ошиблась? Слишком уж ты молод.
Я натянул улыбку и пригласил новенькую присесть.
– Вы на французский?
Та уверенно кивнула, обнажив нижние слои подбородка, и водрузилась на стул напротив. Прогнувшееся сиденье взмолило о пощаде.
– Зовут меня Оксаной, можно без отчества, – заявила она прокуренным альтом. – Про тебя уже знаю, в офисе вашей конторы рассказали. И очень похвалили – надеюсь, не впустую.
Я не знал, что сказать, хотя ответа пока и не требовалось: было ясно, что когда Оксана вещала, пространство вокруг должно было мироточить вниманием. Я пытался представить, кем она работает. Деловой костюм и невероятный апломб вступали в конфликт с пергидрольной соломой на голове и колхозным выражением лица. Недешевый парфюм воевал с застоялым запахом табака. Завхоз? Кастелянша? Врач? Боже упаси!
– Предупреждаю тебя сразу, – продолжила она, собрав в кулак пальцы-сосиски с несвежим маникюром. – Развлекаться здесь не собираюсь, поскольку я – женщина серьезная!
Важная хлебница! И почему такие спокойно переходят на «ты»?
 Я решил перебить Оксану, пока ее владение ситуацией не зашло слишком далеко: кто, в конце концов, здесь главный?!
– Оксана, скажу вам честно: вы – необычный экземпляр. Колитесь сразу – зачем вам французский, да еще и индивидуальные занятия по три раза в неделю?
Явно привыкшая к отсутствию воли у собеседника, Оксана на секунду опешила. В этот момент я почувствовал, как эмоции этой скалы переключились на что-то абстрактное. Оксана потупила взгляд – весь ее напор исчез, а на одутловатом лице проявилась неуклюжая нежность.
– Видишь ли, со мной случилась любовь…
Вот это поворот! Моя больная фантазия тут же обрисовала соитие бегемотов.
– Не вздумай ржать! – грозно упредила Оксана, будто прочитав мои мысли; ее свинячьи глазки снова блеснули оборонительным гонором. – Я сама в шоке. Думала: все, туши свет – налюбилась, пора на пенсию. Сын взрослый, два развода. Одна уже привыкла быть – знаешь, как здорово? Мужиков считала чем-то ненужным. Сволочи вы все!
На слове «сволочи» из редких зубов чуть шепелявой Оксаны вылетела едва заметная капля слюны, опустившись на стол прямо передо мной. 
– В общем, как-то поздним вечером я, как обычно, бомбила…
Таксистка! Ну конечно!
– Подвозила одного из ресторана до отеля. Сразу поняла: иностранец. Смуглый такой, импозантный арабчик. Смотрел на меня всю дорогу. Потом в телефоне что-то писал. Оказалось – через электронный переводчик послание мне толковал. Ты, мол, вся такая – пышная, прекрасная, и, говорит, МОЯ! Понимаешь? Меня это и зацепило – МОЯ! Никто меня так еще не называл. Просит: оставь номер, будем общаться…
Я начал догадываться, какая роль в этой Санта-Барбаре отводилась мне.
– Ну, я, конечно, посмеялась, – продолжала сердцеедка Оксана. – Как же, будешь ты общаться, куда там! Завтра наутро в своем отеле и забудешь о том, кто тебя подвозил. Так я подумала. Но номер свой оставила – не знаю, зачем. Разглядеть-то не успела его толком. Помню зато, что экзотикой от него несло – такой, что у меня внизу, прости господи, все мокрело!
Я закашлялся. Да уж – эта в карман за словом не полезет… Что же он в ней нашел? Я, конечно, слышал, что восточным мужчинам интересны наши дамы с формами, за которые можно ухватиться. Пардон, формы Оксаны грозили ухватиться за кого-нибудь сами. 
Из остальной истории выяснилось, что Оксана, к своему же удивлению, продолжила общение с алжирцем по имени Зафар. В городе они больше не виделись: Зафар, приезжавший на пару дней по делам фирмы – он занимался установкой какого-то инженерного оборудования – вернулся домой, оставив надежду в сердце провинциальной русской таксистки и загадочный аромат пряного парфюма в прокуренном салоне ее старой «Тойоты».
Первое время общались через электронный переводчик. Отправляли друг другу сообщения с затерявшимся в глубинах машинного перевода смыслом. Потом перешли на видеозвонки – видимо, тогда Оксане и начала мерещиться настоящая любовь. 
– Оно, конечно, совсем не то: как соевое мясо, не по-настоящему, – поморщившись, говорила она. – Вроде близко, а дотянуться нельзя. Не могу понюхать его терпких духов, накормить борщом, да и приласкать – тоже никак.
Зафара, к этой части рассказа ставшего «Зефирчиком», по-видимому, тоже вгоняла в тоску невозможность приголубить свою сибирскую принцессу, отчего он, недолго думая, пригласил ее в гости. Оксана, поначалу принявшая идею в штыки, через какое-то время согласилась. Ехать не торопилась: выдумала себе «горы дел», среди которых – изучение французского. Осилить язык любви решила штурмом, записавшись сразу на три занятия в неделю.
– Почему не английский? – спросил я. – Было бы легче. Тем более, с такой работой Зафар должен понимать его.
Оксана усмехнулась, немного прихрюкнув.
– Понимаешь, какое дело – я ни разу в жизни не учила языков. Поэтому решила – если браться за эту беду, то пусть будет французский. Есть что-то притягательное в этой картавой херне. У них в Алжире французский популярней английского. Зефирчик начал немного учить русский – знаешь, как приятно! Вот и я решила сделать ответный жест. Так и скажу ему – шерше ля фам, мать твою за ногу!
Оксана зычно расхохоталась над своей шуткой. Ее гигантская грудь согласно завибрировала, ерзая по столу. Я же воспользовался паузой и мысленно попытался перевести «мать твою за ногу» на французский. Страшное дело!
Оксана продолжала:
– Ты пойми, мне ведь этого не надо! Какая любовь, какой, нахрен, французский?! Подруги ржут надо мной, да отговаривают. Я вся на нервах в последнее время… Курить у вас тут можно?
Она огляделась по сторонам, будто в поиске пепельницы. Мой логичный отказ немного удивил ее.
– Жаль. Я вот дома курю. Мне так легче думается. Может, и обучение лучше пойдет с сигаретой в зубах?
– Отчего ж не пойдет? Я и сам папиросами балуюсь. Только за это нас обоих из школы попросят.
Оксана хитро улыбнулась. Меня обдал запах зубного камня.
– Слушай, а может ну ее – школу эту? Приходи заниматься ко мне по вечерам. Деньги платить буду те же, на этот счет не переживай. Если надо – я на колесах, заберу и довезу куда надо. Соглашайся. Дома я тебя и накормлю и закурить дам.
«Ага, и просто дам», – с ужасом подумал я. Но, разумеется, согласился. Не в первый раз я так поступал - половину денег отдавать дяде не придется.
Мы обменялись номерами. Я взглянул на часы: занятие подходило к концу.
– Мы, может, хоть пару фраз запишем? – предложил я, оправдывая свое предназначение.
Оксана яростно замотала головой.
– Оставь ты! У меня и так стресс. Хорошо, что выслушал и понял. Мне стало намного легче. Спасибо. Или как там по-французски? Merci, бляха муха.
– Je t’en prie, – включив все свое обаяние, ответил я.
– Господи, во что я вляпалась… – пробубнила Оксана и захлопнула за собой дверь.
Воздух в классе был наэлектризован, а я – вымотан. Токсичная энергетика Оксаны вытянула все соки из моего тщедушного тела. В тот же вечер в компании друзей я рассказал об Оксане: «женщина серьезная» – почти как хомо сапиенс, человек разумный. Подвыпившая братия тут же нарекла ее алжиркой – с тех пор мы так и стали ее звать.
На первое занятие у себя дома алжирка повезла меня на машине. Салон немолодой «ласточки» был завален хламом. Оксана вела с босыми ногами. Ступни 45-го размера растекались по педалям.
 По дороге Оксана рассказала, что бомбить начала недавно – и совершенно этого не стесняется. Прогоревший бизнес, развод и безработный детина моего возраста перевернули ее взгляды на деньги.
– Этот охламон еще и жениться надумал. Ты бы видел его макитру! Сразу же мне не понравилась. Не приведи боже, чтобы она залетела… Они же все на моей шее сидеть будут. Куда ты прешь, говноед?!
Последняя фраза была адресована другому водителю. Тот попытался крикнуть что-то в ответ, но дорого поплатился: Оксана ловко подрезала его, покрыв богомерзким матом. Езда ее была мучительной и вызывала желание молиться. Оксана вела себя на дороге так же нагло, как и в жизни, пытаясь обогнать, нахамить и обвинить всех вокруг в сложившейся ситуации.
Тошнотворную поездку венчал пеший подъем на девятый этаж, поскольку лифт не работал. На середине пути запыхавшаяся Оксана послала все к богу и устроила перекур на лестничной клетке. У входа в ее квартиру нас встречал старый мопс. Оксана пустила его домой:
– Игорь, нагулялся? Будем сегодня купаться.
Дурно пахнущий Игорь оказался единственным живым существом в квартире Оксаны, сильно напоминавшей салон ее авто. Разбросанные вещи, немытая посуда, стойкий запах псины и табака. Хозяйка объяснила весь этот бардак полным отсутствием времени. Мол, весь день за рулем, а тут еще и ты со своим французским – извиняй.
 На самом деле я понимал, насколько комфортно ей было одной. Черт с беспорядком, кто на это будет смотреть? После работы – рюмочка, сигарета с запрокинутыми на стол ногами и звонок подругам. Засыпай себе под бубнящий телевизор в обнимку с Игорем – и пусть в душе хотелось бы, чтобы это был мужчина, а не смердящий мопс. Оксана будет заставлять себя думать, что никто ей не нужен, ведь она сама – вселенная.
Алжирка молча налила нам по тарелке супа – ужасного на вид и вкус. Я был страшно голоден, отчего с полузакрытыми глазами проглотил варево и предложил приступить к занятию. Мы выкурили по сигарете и начали учить французские фразы.
– Как там будет «не за что»? Я уже забыла, – зычно отрыгнув, сказала Оксана.
– Je t’en prie.
- Жё… тан … при, – Оксана со смаком растягивала каждый слог. – Красота! Вот скажет мой Зефирка «мерси», а я ему в ответ – «жё тан при». Во удивится!
Мы разговорились и выпили по две рюмки водки. Это не помешало Оксане отвезти меня домой. По дороге она громогласно выпустила газы. Я не смог удержаться от хохота.
– Ты уж бога ради извини, иногда сил нет сдерживать в себе эту гадость, – попыталась оправдаться Оксана. – Я однажды приняла заказ и думала, что клиенты будут долго выходить. Хорошенько поддала, забыв открыть окна. В эту же секунду в машину садится пожилая семейная пара, представляешь? Ну все, думаю, сейчас засекут. Те пару секунд поморщили носы, а потом мужик говорит: у вас в салоне мышь подохла? 
Заразительный смех Оксаны казался очень естественным. Было странно оттого, что мне нравилась ее раскованность в моем присутствии. Через пару секунд до меня дошла соль пердёжной истории, и возникло острое желание опустить окно. 
Занятия стали регулярными. Поскольку Зафар настаивал на ее скором приезде, Оксана, несмотря на хроническую усталость, никогда не отменяла наши встречи. Правда, с желанием выучить французский язык боролся ее страх неудачи, не позволявший ей подходить к вопросу серьезно. Поэтому момент непосредственно обучения она оттягивала разговорами на отвлеченные темы.
Со временем отношения стали менее формальными, я превратился в личного психолога незадачливой алжирки. Она без конца описывала свои тревоги по поводу поездки, бытовые трудности и онлайн-отношения с «Зефиркой», порой вдаваясь в слишком уж интимные пикантности:
– Ну, проведем мы время в постели. А говорить потом о чем будем? Через программу-переводчик каждый раз, что ли? Тебя рядом не будет, кто нам сможет толмачить?
Я поперхнулся и случайно выплюнул кусок колбасы, которую Оксана заботливо нарезала перед занятием – к слову, даже это у нее получалось невкусно. Все время клянчивший еду, вонючий мопс Игорь тут же подбежал слизывать добычу с пола.
Оксана увлеченно слушала о моих заграничных поездках и стажировках во Франции. Ей, как человеку, не выезжавшему дальше дачи на шашлыки, было интересно все – она выпытывала детали вплоть до того, как проходят таможенный контроль в аэропорту. Ее озабоченность по поводу предстоящей поездки была объяснима: какой бы суровой она ни казалась, перспектива ехать одной в арабскую страну, да еще и неизвестно к кому, изрядно щекотала нервы.
 Языковая наука давалась «женщине серьезной» крайне тяжело. Неспособность запомнить иностранные слова и перестроить речевой аппарат на экзотичное произношение заставляли ее комплексовать, отчего она порой краснела, нервно улыбалась и прикрывала рот рукой.
Я с умилением наблюдал за этим несуразным созданием. Чудесным образом в Оксане смешивались хабальство с материнской нежностью, уверенность танка со школьной закомплексованностью, серьезность взглядов с наивностью. За своей грубостью она прятала боязнь показаться ранимой, непонятой и высмеянной.
Обучение свелось к тому, что мы отказались от работы над фонетикой и грамматикой: Оксана просто пыталась списками запоминать основную лексику и доносить свою мысль через топорные предложения. Получалось что-то вроде "вчера я ходить магазин покупать картошка". Ее все устраивало. Словно ребенок, она хихикала над уморительными для русского уха perdu и sortir. На ее неизменное merci с раскатистым русским «р» в конце урока я отвечал «жё тан при», валясь с ног от усталости. Вечерние занятия с алжиркой выкачивали из меня последние силы.
Помимо изучения французского, Оксана готовила Зафару еще несколько сюрпризов. Работая без выходных, она копила деньги на дантиста, маникюр и интимную стрижку. Последняя должна была стать вишенкой на многоярусном сибирском торте. Перед походом в салон депиляции Оксана жутко нервничала, как обычно делясь мыслями со мной, отчего я горько морщился.
Подруги алжирки разделились на два лагеря: одни пытались отговорить ее от авантюры, другие искренне завидовали и советовали хватать быка за все, что можно. Муки выбора она топила в алкоголе и бесконечных разговорах со мной. Оксана все меньше интересовалась занятиями, во время которых, вымотанная после работы, начинала засыпать. Было заметно, что ее грузило что-то еще. В последнее время она почти перестала говорить о своем алжирском принце. На мои вопросы лишь отмахивалась: не лезь, мол, разберемся. Мерси – жё тан при.
Во время очередной поездки до моего дома подвыпившая Оксана задремала. Машина съехала в кювет на безлюдном шоссе. Никогда не пристегивавшая ремень безопасности, Оксана ударилась о руль, оставшись лежать лбом на клаксоне. Перепуганный до смерти, я начал было звонить в «скорую», но тут алжирка стала приходить в себя. Она застонала и подняла голову. Из расквашенного носа обильно текла кровь. Постепенно приходя в сознание, она пыталась понять, что произошло.
– Твою мать! – наконец заорала она. – Только не это! Мы кого-то сбили?!
Не дожидаясь ответа, Оксана вывалилась из авто, чтобы оценить ущерб. Бампер «Тойоты» был разбит, переднее колесо – вывернуто. 
– Господи, ну за что?! – завопила она. – Только этого мне не хватало!
Оксана принялась отчаянно пинать сломанное колесо. Больно ударившись о что-то, она села на траву и зарыдала, пуская кровавые пузыри из носа. Я приземлился рядом и обнял ее за плечи.
– Это все с самого начала было нелепостью! – всхлипывая, продолжала она. – Скажи мне, чего я выдумала? Какой, на хер, Алжир? Да кому я там нужна!
– Успокойся, – отрезал я, в первый раз перейдя на «ты». – Ты классная баба. Настоящая. Интересная. За тебя еще побиться нужно.
Оксана замолчала, вытирая лицо.
– У него уже есть жена, – неожиданно спокойно произнесла она.
– О чем ты?
– У Зефира уже есть жена. Он же араб, хрен ему в задницу! Как я сразу не догадалась? Выяснилось это недавно. Говорит, бояться ничего не нужно – любить будет меня по-настоящему, а она – так, в кладовке про запас поваляется.
Оксана закурила. Я тоже достал сигарету, но поджег ее с неправильной стороны. Запах подпаленного фильтра ударил в нос. Я затушил его о траву, попав рукою в собачью каку.
– Все вы одинаковые, – сказала Оксана.
– Кто – мы?
– Мужчины.
– В чем же? – спросил я.
– Бабники, козлы и уроды. Самое смешное – я, калач тертый, не раз на все это натыкалась. И вот на тебе – влезла в очередное дерьмо.
«Не ты одна», – подумал я. Рука жутко пахла.
– Счастье, – шепеляво просвистев «щ», закончила свою мысль Оксана. – Счастье, понимаешь? Всем хочется счастья. И кривому, и косому, и горбатому. Я уже забыла, что это такое. И придумала себе, что по-прежнему его заслуживаю. 
Я открыл рот, чтобы сказать, что так и есть. Оксана лишь махнула рукой. Разговорившись, мы не заметили, как у обочины остановились гаишники. Один из них подошел к нам и спросил, что случилось. Оксана, не трудно догадаться, нагрубила ему в ответ, на что обиженный страж порядка ответил ей предложением подышать «в трубочку».
– В пердак себе эту трубочку засунь, – сказала Оксана, а я схватился за голову.
Перепалка, в которой я старался угомонить разъяренную алжирку, закончилась тем, что гаишники попытались увезти Оксану в отделение. Растянувшись звездой на траве, она стала покрывать их матом и клясться богом, что с места не сдвинется. «Волки позорные» схватили ее с обеих сторон – за руки и ноги – с целью отнести к своему авто. Трехтонная Оксана клятву сдержала: запыхавшиеся гаишники не сдвинули ее ни на сантиметр.
Я отвел обоих в сторону и уболтал оставить нас в покое. Предварительно выдал каждому по купюре с изображением Хабаровска испачканной в собачьем дерьме рукой.
Вернувшись к Оксане, я заказал эвакуатор для разбитой «Тойоты» и такси – для нас.
– Поехали, отвезу тебя домой, – сказал я.
– Мерси…
– Жё тан при.
Уставший, я остался ночевать у Оксаны на диване, засыпая под храп Игоря и его хозяйки. С утра вонючий мопс разбудил меня лобзаньями. Оксана еще спала. Я тихо собрался и ушел.
После этой истории Оксана надолго пропала. На мои звонки она стала отвечать все реже, ссылаясь на большое количество работы – ремонт «ласточки», неоплаченные штрафы, квитанции и упущенные недели работы сильно ударили по ее карману. На предложения позаниматься французским бесплатно она ответила категорическим отказом.
Прошло несколько месяцев после нашего последнего телефонного разговора. Нашлись общие знакомые, от которых я узнал, что она отказалась ехать в Алжир, а через какое-то время и вовсе прекратила связь с Зафаром.
Однажды Оксана мне приснилась. Несколько раз она повторила свое шепелявое «щастье», а я почему-то поблагодарил ее по-французски.
Возвращаясь домой с работы поздним вечером, я заказал такси. Водителем оказалась она – я узнал Оксану по могучей спине, пережженным  волосам и голосу с хрипотцой. «Без сдачи будет?» – спросила она, не рассмотрев меня в зеркале заднего вида. Я не стал выдавать себя, почему-то подумав, что поставлю ее в неловкое положение. Голые ступни Оксаны усердно давили на педали, а сама она материлась на всех, кто попадался под руку. Я расплатился и, выходя из машины, сказал «мерси». 
– Жё тан при, – послышалось в ответ до того, как я успел захлопнуть дверь.