Миры Мельпомены. 3

3.
(Отважность сердца, сомнения духа и сияние муз)

- Знаете мне что интересно.. - начинает художник, скребя пластмассовый стаканчик по дну, выдворяя остатки йогурта, - если естество не сопротивлялась нашему следованию за Музой, то кто сопротивлялся?.. Кто-то же сопротивлялся?
- Хороший вопрос. - Отрывает голову от книги, психолог. Он сидит, облокотившись на стену, скрестив вытянутые ноги. На этот раз на нем простая малиновая футболка, даже немного помятая - никаких претендующих на идеальность формы складок шалей.
- А где естество? - интересуется художник, озираясь по сторонам.
- Видимо, еще спит. Ты посмотри на время - пол возьмого.. И зачем мы так рано встали?
- Нда..

Из окна потянуло свежестью. Мягкий свет поднимающегося слева солнца размазывал облака по небу, как подтаявший пломбир. Ах, кажется, такое небо бывает только утром на море!
Стук колёс трамвая через дорогу. Через минуту - еще раз. Птичьи тембры дополняют объемность пространства, мир снаружи забирается в комнату, будто бог природы перелезает через окно, ступая на пол уютными вязаными носочками. Деревья такие зелёные, что сводит с ума необходимость сидеть дома на изоляции. Сидите, сидите, а то эволюция с ее саморегуляцией численности населения и до вас доберется!

- Нет, я не понимаю, кто это может быть! - не успокаивается художник.
- Я есть хочу.. - морщится художник.
- А разве ты можешь хотеть есть? Я думал, за желания тела у нас отвечает естество.
- Как бы не так! Ты же съел сейчас йогурт. Думаю, мы все можем все, просто ипостаси одного человека, только и всего. Целое больше, чем сумма частей, но принцип холизма в том и состоит, что каждая часть обладает признаками целого.
- Ты иногда такой зануда..
- ..Это тебе так в детстве говорили, - улыбается психолог.
- ..И слово "иногда" я добавляю только из вежливости, чтобы смягчить. - смеется художник.
- А ты - агрессивный! - показывает язык психолог.

Теперь говорит тишина - бессловесностью, но не беззвучностью. Художник отвлекается на мысли о том, мог бы он опубликовать свою прозу или организовать концерт своих песен. Психолог подбрасывает какой-то предмет.

- Что у тебя там? Монетка? Решил сбросить ответственность за судьбу - судьбе?
- Да мы же все решили, разве нет? - отвечает тот.
- Хм, не знаю. Я вчера опять что-то такое почувствовал.
- Что?
- Да может, и не я это чувствовал... Это исходит от какой-то другой части, которая прячется. Часть Ви не хочет, чтобы мы шли на риск. Не хочет экспериментов над своей психикой.
- Может, это инстинкт самосохранения?
- Да!
- Да нет, всё же странная мысль... Он срабатывает в экстримальных ситуациях - когда надо уплыть от крокодила в реке или что-то вроде того.
- А кто тебе сказал, что эта ситуация - не экстремальная?
- Ну просто это... - психолог морщится и щурится, делая рукой жест, означающий подбор слов, - это не такая ситуация. Здесь нет реальной внешней и внезапной угрозы. Угроза внутри.
- Да это сложно так разделить, все не однозначно.
- Да, неоднозначно, и все же...
- Ну, если ты говоришь, что угроза внутри, то инстинкт самосохранения подходит. Аутоиммунная штучка, выходит: определенные желания и стремления Ви какой-то ее частью воспринимаются как опасные. Пока не познакомимся с этой частью, целостности не будет.
- А если это не инстинкт самосохранения?
- Ну и пофиг. Естество тоже сначала нам казалась материнской частью, а она оказалась не такой, как мы ее представляли.

- Так, ну хорошо. Инстинкт самосохранения, покажись!
Тишина.
- Хе-хей! Где ты есть?
Откуда-то сверху доносится покашливание. Или кряхтенье - не разберешь.
- Ты чего туда забрался? - восклицает художник.
Инстинкт самосохранения нехотя слезает с верхней книжной полки, прочно привинченной к несущей стене.
- А мы тебя и не заметили. И давно ты там сидишь? Ты вообще слушал наши разговоры на днях?
- Ну, я дремал. Чувствовал, как вздрагивал во сне.

Разглядывают соседа. По виду - ничего примечательного, какой-то обычный. Казалось, что должен появиться кто-нибудь вроде чеховского человека в футляре, не меньше. Разве что мимика - хмурится, щурится, но периодически делает движение бровями, напоминающее движение дворников на лобовом стекле автомобиля, после которого, как капли на окне, складочки напряжений разглаживаются.

- Я тут такой сон видел на выходных. - начинает рассказывать Инстинкт самосохранения. - В нем Ви была будто бы в гостинице на Кавказе (или где-то в других краях), и объявили угрозу извержения вулкана. Она, как и все вокруг, долго собирала вещи, не могла сосредоточиться. Выбежала из здания вместе с каким-то двойным персонажем...
- Что значит "двойным"?
- Ну, таким, который одновременно кажется двумя людьми сразу. В данном случае это был не то один ее друг, не то старый знакомый. И вот они видят вдали красную полоску лавы, а над ней слой черного дыма, и как побегут... Ви понимает, что, кажется, они могут не успеть добежать, и тогда они задохнутся от этого дыма. Почему-то про лаву она вообще не думает.
- Интересно про дыхание... - вставляет психолог, - задержка дыхания говорит о сдерживании себя и каком-то трудном месте, а тут страх задохнуться.. Страх сдерживать себя?
- Погоди, там еще про дыхание было. - продолжает инстинкт самосохранения. - Они бегут, но вдруг впереди видят людей, которые заберут их в рабство.
- Откуда они об этом заранее знают? - удивляется художник.
- А они видели в гостинице других таких же рабов, только старались на них не смотреть, потому что знали, что ничем не смогут им помочь. Ну вот, и Ви со своим спутником падают на землю, чтобы притвориться, что они уже умерли от столкновения с лавой. И те подходят совсем близко, и Ви задерживает дыхание - боится, что так они поймут, что она живая. И тут ее спутник поднимает голову и реагирует на какие-то слова этих людей, словно хотел отвлечь внимание на себя или просто забыл о конспирации. Ви, не дожидаясь, что из этого выйдет, решает, что все пропало, и вскакивает. Их забирают в плен.
- Ничего себе начало... - протягивает художник.
- Я уже прикинул, что, может быть, приближение захватчиков - это встреча с Музой? Которой Ви нельзя показать, что она живая, и надо не дышать.
- А что тогда лава? - спрашивает художник.
- А извержение вулкана - это что-то, что грядет как те условия, о которых мы с тобой и с естеством говорили - путь тропой Музы, блестки ее мудрости собирать, вдохновляться ими и интеллектуально обогащаться.
- А почему она боялась задохнуться?
- Вероятно, потому что, идя этой тропой, Ви придется сдерживать себя, казаться не живой, а такой, как нужно для дела. - размышляет психолог.
- Но вулкан и плен - это разные опасности.. Может, они не связаны.. - добавляет художник.
- Отчего же не связаны! - возражает психолог. - Просто разные формы одного и того же отражают. Вулкан, лава - это что-то горячее. Извержение вулкана - это, может быть, наплыв сильных чувств, с которыми не получается справиться. И Ви предлагается эвакуироваться, но она долго собирается, долго тянет. А когда она убегает, возникает препятствие убежать - вот-вот возьмут в плен, надо только задержать дыхание, сдержаться, чтобы миновало... И угроза быть поглощенными лавой и дымом будто останавливается.
- Да, знаете, - вставляет инстинкт самосохранения, - меня удивило, что в этом сне не фигурировала Муза. А я ждал, что она там должна была выскочить, Ви ведь про нее много думает. Если так, то ситуация с Музой была в образах и символах, а не в буквальном появлении Музы. Надо же, как сложно... Почему во снах бессознательное не может просто показывать проблему, как она есть? Называть вещи своими именами.
- Вероятно, не может. В этом его специфика - через образы... Через связь с креативностью, творчеством.
- Подождите, я не понял, - говорит художник, - но почему она боялась задохнуться от дыма, а не сгореть от лавы? Почему лава ее не заботила.
Психолог отвечает:
- Предположу, что лава - это ее чувства, которых она не боится. А задохнуться.. как я уже говорил, дыхание останавливается, когда сдерживаешь себя в трудном месте. Приближаясь к источнику вызываемых чувств, она знает, что нужно будет сдерживаться, ведь не сдерживаться означает.. означает..
- Означает активно воплощать мои мечты. - заканчивает за него естество, появившаяся откуда ни возьмись рядом со всеми. Она устраивается на ковре в позе лотоса.
- Да, двигаться к Музе, склонять Музу к отношениям, проявлять свои чувства открыто.
- А что там дальше, во сне? - спрашивает художник.
- Ну, дальше она попадает в плен, - продолжает инстинкт самосохранения, - и тот двойственный персонаж, который, кстати сказать, ее не особо интересует как мужчина, вдруг превращается в мальчика лет семи. Кажется, что он брат, но не брат - опять двойственность. Но с этого момента Ви не помнит, что он был другим, что он напоминал не то друга, не то старого знакомого. И ее раздражает почему-то, что надо хлопотать и за этого мальчика, тащить его с собой во время планируемого побега. Ви разбирает свои вещи, чтобы взять по минимуму (а то заметят, да и бежать тяжело с огроменными сумками - вон из гостиницы с каким трудом они бежали, нагроможденные), и обнаруживает, что в ее сумках прихватила много чужих вещей. Причем каких-то бесполезных - журналы, типа "Дача" или сборников судоку... Всякий хлам, в общем. И этот хлам заставляет тратить на сборы для побега больше времени. И мальчик этот еще просит взять его вещи, мешает сосредоточиться только на себе. И хотя он ее раздражает, все же у Ви к нему чувства, как к брату. Она только себе напоминает, что он вроде не брат, чтобы о нем заботиться - с другой стороны, он маленький и без нее не справится.
- Боже... И оно ей надо? - присвистнул художник.
- Интереснее, кто этот человек.. - говорит психолог.
- Дальше, дальше! - просит естество.
Инстинкт самосохранения, разминая плечо, продолжает:
- Она идет не то в прачечную, не то на кухню этого места, где их держат в плену. А там будто бы куча людей, по ощущениям, - ну, как в гостинице, только в гостинице все были свободные. И видит на столе свои деньги и планшет - все, что нужно для экстренного звонка о помощи и расходов на дорогу. Стол - за спиной надзирателя, который моет посуду. Она болтает с ним, не чувствуя к нему никакой ненависти, воспринимая его как часть системы - но все же понимая, что он надзиратель. Она берет не все свои деньги, а часть (чтобы не заметили, не заподозрили, что она хочет сбежать). Возвращается в комнату, где брат-не-брат и пытается отправить сообщение. Первым попадается контакт ее психолога, и ей кажется странным писать ему, но, дабы не терять время, она пишет ему сообщение в mail.ru с таким примерно текстом: "Мне нужна помощь, я в плену". Оправляет его, но думает, что мало данных написала - по сообщению никак не сориентироваться, где ее искать, и психолог не сможет помочь. И что надо написать маме. Ищет ее адрес в почте, но почему-то не может найти, не может связаться с мамой. И тут до нее доходит, что на планшете нет интернета и связаться ни с кем не получится - но есть уверенность, что письмо ее психологу ушло.
- Как так?
- Значит, ушло, раз уверена. - говорит психолог. - Во сне другие законы, логика другая, символьная. Связаться со своим психологом смогла (вернее, сказать ему что-то), а вот связаться с другими не надеется. И маму в списке контактов не нашла, возможно, потому что мама в этом деле не помощник.

- А чем заканчивается сон? - хором спрашивают художник и естество.
Инстинкт самосохранения замялся, припоминая.
- Да вроде бы на этом всё, - проговорил он. - надо же, не думал о нем как о незавершенности. Слишком заинтересовался фигурами из сна и тем, что он такой подробный. Ви его записала голосовым вводом сразу, как проснулась.
Психолог выставляет вперед ладонь, прежде чем заговорить, как будто он размышляет о какой-то зацепке:
- В общем, можно сказать, что в целом сон про выживание. Во всяком случае, это одна из центральных фигур на фоне других символов и образов. Так что не удивительно, что этот сон приснился тебе, а не художнику или мне. Хотя естеству тоже могло бы такое присниться.
- Я, если и бываю напугана, все равно больше сосредоточена на моих желаниях, на смыслах, которым хотела бы найти место в жизни, воплотить их. - поясняет та.
- Многое стало понятней, - говорит художник.
- Ну да, если только мы верно всё это дело интерпретировали. - с улыбкой замечает психолог.
- А чего ты боишься, спрашивает естество у инстинкта самосохранения, подсаживаясь ближе к нему и внимательной лаской на него взглядывая.
- Да, в общем-то, всего, о чем вы и так говорили без меня... Точнее, говорил психолог: что можно застрять на этой очарованности Музой. Что естественные импульсы не будут находить выхода, и нам придётся переместить свое существование в мечты и иллюзии. "Умей мечтать, не став рабом мечтанья", как писал Киплинг в "Заповеди".
- Мой друг, но мы все в растерянности о том, как нам быть. - проговорила естество. - Мы чувствуем то, что чувствуем - это здесь и сейчас происходит с нами, с Ви. Нам хочется не быть пессимистами и рисковать, протестовать.
- Но ваш протест затрагивает другого человека. Неужели было бы лучше захватить его в плен?
- Но это мы в плену у него! - воскликнул художник.
- Мы потому и думали, что собирать блестки мудрости Музы, настраиваясь на познание и личностный рост, а не на фантазии о ней, лучше. - пожал плечами психолог.
- Ну а хотеть не вредно, что ж нам делать, если мы желаем быть с нашей Музой и она нам так нравится? - прощебетала естество тоненьким голосом, почти птичьим тембром.
Инстинкт самосохранения с минуту помолчал.
- Да вы меня вообще слышите?!! - взорвался он. - Я всех вас понимаю, но этот ваш "Титаник", организованный в жизни, на котором вы так лихо и быстро плывете, пойдет ко дну. Вы устроили балаган, прыгая на мостике психики Ви - прыгая над пропастью и гадая: выдержит, не выдержит? А если посильнее попрыгаем? А вот так? А вот эдак?.. А пойдемте-ка прогуляемся к извергающемуся вулкану! Мы все можем задохнуться, но зато будем пробовать эту жизнь, словно жить стоит ради риска!
- Да мы не задохнемся.. - примирительно и заискивающе произнесла естество, - мы же можем попробовать, а если будет трудно, мы соскочим, соскользнем. Никогда не поздно уйти потом. Ты забыл что ли, что можно уйти с тропы Музы в любой момент?

Художник и психолог не спешили высказываться.

- Ничего я не забыл. Но если вы не соскакиваете сейчас, почему я должен вам верить, что вы соскочите потом? Вы, как завороженные, будете гоняться за этими блестками. У вас в глазах ничего не будет, кроме блёсток.
- Но они такие красивые... - мечтательно протянул художник. - Не могу себе представить, что можно вот так взять и бросить эти прекрасные блёстки, пока другие - другие - могут их собирать и разглядывать, запечатлевать...
- ...Познавать их мудрость! - подхватил психолог. - Да, почему другим можно их собирать, а нам нет?
- Может, потому что естество других не откликается на это своей женской сущностью? - мягко сказала естество.

Помолчали.

- Ну и что! - брякнул художник.
- Ну и что.. - чуть менее уверенно повторил психолог.
Естество пожала плечами.
Инстинкт самосохранения не мигая смотрел на них, чуть мотая головой, как бы не веря своим ушам и глазам. Казалось, он считал их идиотами и не видел смысла спорить, хотя в нем оставалась крупица надежды вразумить их.
- Друг, может, воды? Или ягодного морса? - предложил психолог, видя его состояние.

Тот кивнул.

Принесенный стакан морса инстинкт самосохранения выпил крупными глотками. Подержав стакан в руке и неподвижно глядя вперед, он наконец вышел из оцепенения и со стуком поставил его на стол.

Художник, психолог и естество занялись своими делами.