Яблоневый сад

    Кирилл сидел на лавочке возле бани. Отсюда ему был виден весь его сад: любимое детище, выпестованное им в буквальном смысле этого слова. Взять хотя бы вот эту яблоньку, возле которой он так любил отдыхать. Таких яблок в Сибири не найдёшь.  Высокий дощатый забор с одной стороны, баня – с другой, деревья – с третьей, а сверху солнце, - всё вместе создавало уютную благодать. Здесь он посадил её, для неё и создал эти особые условия. Ярко –жёлтые спелые плоды были будто мёдом накачаны, они и на вкус были медовыми, но не приторными, а приятно сладкими и сочными. Коричневые семечки просвечивали сквозь тонкую кожуру, прятались в перегородках, единственным мутным пятнышком плода. Возьмёшь такое яблочко в рот, а, если вовремя не закроешь его, соком всё стечёт по подбородку! На солнце яблоки, просвеченные насквозь, играли янтарём, дразня и зазывая ребятишек. Уж кто-кто, а Кирилл знал их психологию: не выдержат ведь, не дождутся яблоневого спаса. Хоть один пострелёныш да соблазнится. А, соблазнившись, ненароком сломает хрупкие веточки. Время сбора яблок в его саду всегда превращался в праздник для детворы. Прибегали помогать, ели сочные плоды, что Кирилл бережно снимал с деревьев. А снимал он яблоки и ссыпал в их оттопыренные рубахи или в ведёрки, что приносили они с собой! Каждый раз, как муравьи разбредались они по своим домам со сладким угощением. В этом и заключалась их помощь! А яблоньки, освобождаясь от тяжёлого груза, расправляли веточки, и, будто радостно вздыхая, шелестели освобождённые вверх. Видел бы это его отец….
    Оторванный от родной земли, где выросло не одно поколение Тамбовцевых, переживший душевное потрясение в связи с переселением в холодную Сибирь по его же собственной вине, Василий, отец Кирилла, не мог простить себе слова, что, не подумав, бросил в сторону легкомысленной попадьи. Слова, что вылетев, уже никак не поймалось, зато в корень изменило его жизнь. Был до этого у него небольшой роман с нею. Что между ними произошло, кто знает теперь? Но однажды Василий в ответ на её ехидное замечание в свой адрес взял, да и при всех назвал её б…ю. Обозвал и обозвал. А через несколько дней уютно примостившись на террасе чайной, с кружкой в руках наслаждался утренней свежестью и благодатью. Мимо пробежали мужики, ведя под уздцы коня. Василий даже внимания не обратил на них, так легко и хорошо было на душе. Мужики через некоторое время вернулись, но уже без коня, зато с криками: «Вот он! Это он украл коня!»,-  набросились на казака. На народном собрании Василию был вынесен общий приговор: три года ссылки в Сибирь. Попадья только глазами сверкнула злорадно и насмешливо. Напрасно Василий предлагал отыскать того коня у него, напрасно пытался доказать настоящую причину оговора.
    Его жена Марина, будучи уже на  шестом месяце беременности, не раз пешком ходила в Пятигорскую Управу. Писала прошение государю о помиловании. Всё – всё напрасно. Приговор остался в силе. Так и пострадал Василий за то, чего не совершал. Конокрадство наказывалось строго, а служители церкви были народом неприкосновенным, хотя и не всегда благочестивым.
    В день, когда мужа должны были отправить в ссылку, Марина пришла к отцу. Была она во дворе, когда прибежала запыхавшаяся свекровь и с горьким плачем бухнулась прямо в ноги: «Маринушка - матушка! Васятку сегодня отправляют! Уходят уже они! Помоги! Иди с ним! Иди! Пропадёт он там один!»   
     Как могла Марина отказать той, с которой была очень дружна? Не раз она вместе с нею ходила бить окна любовницам своего рыжеволосого, кудрявого красавца, который так часто влюблялся, а теперь вот и пострадал от этого. Марина, молча, посмотрела на свой прилично округлившийся живот. Скоро родится ребёнок. А как он будет расти без отца? Решение давалось нелегко, а надо решать быстро. До последнего дня все надеялись, что дадут Василию хоть какое-то послабление. Будто в тумане, она всё так же, молча, нагнулась в полупоклоне отцовскому двору, зачерпнула рукой горсть родной земли, да так, в чём была, в том и пошла в далёкую и неизвестную ей Сибирь.
    Долгим оказался тот путь: в четыре месяца. Марина не смогла уберечь ребёнка. Родился и умер в изнурительной дороге. Как и все, ранее рождённые там, на родине под Кисловодском. Вернуться назад? Не было сил. Чтобы выжить, пришлось побираться. Так и прошла она за своим грешником через всю Россию. Так оказались они в деревне Чирки.
    Василий присмирел, словно стал другим человеком: исчез, выветрился за это время весь его бунтарский дух. Пас коров, коней. До конца дней своих чувствовал свою вину перед женой, сожалел о вынужденно покинутых им родных местах, скучал по родителям. Три года ссылки прошли в непривычном для них холоде, и он сейчас готов пешком ли, ползком ли вернуться в родные края, но дети...
    Здесь родились его дети. Вон, каким Кирюша помощником вырос. Прижимая мальчика к себе, он долго гладил его шершавой мозолистой рукой по голове. А Фенечка! А Улита? Василий тяжко вздыхал, опускал голову, качал ею долго и сокрушённо, утирал незаметно набежавшую горячую слезу: стал он таким сентиментальным. Кого винить, как не самого себя? Нет, не вынесут дети трудного долгого пути. И Марина только из-за  них возвращаться не согласится: она так ждала детей. От тяжких раздумий голова чуть не лопалась от боли.
    А потом смерть старшенькой Фени, восьми лет от роду, и вовсе выбила его из колеи. Единственным утешением был Кирюша. Ему-то он и рассказывал о садах, о фруктах. А сын дотошно расспрашивал, как выглядят эти яблоки, сливы, абрикосы, каковы они на вкус.
    Однажды Василий не выдержал тоски по родине: разум его слегка помутился. Теперь часто выйдя из дома, смотрел он на окружающие его деревья в недоумении, задавал вопросы, на которые не в силах был ответить маленький мальчик: «Почему на деревьях нет ни груш, ни яблок, ни слив?». Кирюша смотрел на отца со слезами и тайком утирал их маленькими кулачками. Может быть, в один из таких именно дней и пришла Кириллу мысль-мечта: посадить на этой холодной земле, где люди и яблок-то никогда не видали, большой роскошный сад…
    Маленький Кирюша подрастал и, чтобы хоть чем-то помочь семье, видя нищету родного дома, брал холщовую сумку и шёл просить подаяние. Днём собирал милостыню, а вечером слушал бесконечные рассказы отца о его далёкой-далёкой родине с цветущими по весне деревьями, сладкими сочными яблоками, грушами, сливами, которые осенью опадали на землю. А как бы сейчас хоть одним глазком взглянуть на пышные сады, попробовать хоть одно яблочко, подержать его в руках! Василий вновь и вновь сокрушённо качал головой, закрывая широкой ладонью лицо, втягивал ноздрями воздух, будто представляя аромат того сочного яблока, которое когда-то не задумываясь, просто срывал с дерева, чтобы утолить им жажду. Кирюша долго смотрел в эти минуты на отца, жадно слушал, не перебивая, и гладил-гладил по спине, утешая его, будто маленького ребёнка.
    Шло время. Кирилл окончил Смирновскую церковно-приходскую школу. Поп отметил старания способного юноши и направил его в Бердюжскую школу продолжить обучение. После её окончания  Кирилл был приглашён в школу в качестве преподавателя биологии, ботаники, зоологии, которые стали его любимыми предметами. Ещё один шаг к воплощению детской мечты: поступление в Тимирязевскую академию в городе Орле. Там, в гимназии, он усвоил все уроки почкования и привил к морозоустойчивому хрупкому молодому стволу обычной ранетки те самые нужные почки, чтобы порадовать отца.
   Советскую власть, что дошла и до них, Кирилл принял, как и все. Царь отказался от престола, и к власти пришли большевики. У них-то в деревне от этого ничего не поменялось.
    - Посмотрим, что будет дальше. Поживём – увидим, – говорили мужики, словно успокаивая друг друга.
     А Кирилл, теперь уже Васильевич, женат к этому времени был. Подрастала дочь Маруся с огромными глазами, синими, как небо. Дом свой поставил, а во дворе родительская изба стояла. Марина нянчилась с долгожданными внуками! Море любви, что скопилось у неё в ожидании детей, было, видимо, неиссякаемым. Обрела она здесь душевный покой. Ради этого стоило пройти за мужем такой нелёгкий, такой долгий путь.
     А тут вдруг и восстание вспыхнуло. Перегрелись нервы у ссыльных, а среди них и казаков немало было. У тех и вовсе кровь вперёд кипит, потом уже голова соображает. А зачинщик кто? Да, Гришка Атаманов! Молодой совсем ещё парень, ровесник Кирилла. Раскулачивание началось, да ещё какое! Несправедливо у народа последнее отбирать! Ладно, Гришке есть что терять! Но добрались и до тех, кто только-только на ноги встал, горбом и потом зарабатывая себе и детям на пропитание. Где она справедливость?
     Но Кирилл Васильевич, хоть и был из казацкого рода, но к повстанцам присоединяться не спешил. У него и в голове не укладывалось: «Как можно поднять руку на соседа, на того, что ещё вчера мальчонкой бегал по улицам? А заблуждаются все! Нет того человека, который хоть раз да не ошибся!»
    - Ты эти доводы свои оставь, Кирилла Васильевич! Уважаю я тебя, иначе и не церемонился бы с тобой! Но по-доброму пока предлагаю в отряд вступить! Грамотный человек мне нужен! Не пойдёшь: семью покалечу! Думай! – эти слова прозвучали, как выстрел.
     Выбора не было. Против своей воли стал он в отряде Атаманова писарем, но чужой крови не пролил, ни одной капли. У самого сердце кровью обливалось при виде творящегося бесчинства. Для него было противоестественным отбирать чужую жизнь. А вот жить в мире, радоваться, любить, растить детей, сеять хлеб, разводить сады, собирать урожай, - вот настоящее предназначение человека. Таково было мнение Кирилла.
    Когда восстание подавили, много казачьих голов с плеч слетело. Они губили людские души и их губили. Всех до одного новым властям выдали. Не тронули только Кирилла. Не рубил он ничьих голов, не предавал, а ещё по характеру своему был настолько добрым, что у односельчан даже мысли не возникло показать на него…
    « Да, много воды утекло с тех пор», - Кирилл глубоко вздохнул, огляделся, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, навалившихся на него.
    Здесь, под самой любимой яблонькой, смастерил он когда-то стол и две лавки, вкопав их в землю. Здесь хорошо ему думалось. А подумать ему было о чём: за плечами жизнь, полная событий, не таких гладких, как иной раз хотелось бы. Всё, как испытание на прочность. Вроде и выдержал он это испытание, пройдя через такой длинный путь, во всю жизнь. Мысли роились и роились в седой голове мужчины. Два брака, четыре дочери, два сына и один племянник, любил которого не меньше родных своих детей. И тот отвечал ему тем же. Рос мальчик без отца. Ладным да красивым вырос Николай! Любо-дорого посмотреть! Лицо Кирилла тут же обмякло, расправилась и суровая складочка на лбу от тяжёлых воспоминаний. Теперь и Кирилл порою у племянника поддержки ищет. Понимания! И это очень важно!
    Из-за бани вывернул и подул слабый тёплый ветерок, яблонька шелохнулась слегка и сбросила под ноги Кириллу несколько почти прозрачных плодов. Мужчина, склонившись, подхватил сочное яблочко, лучистыми глазами посмотрел на любимицу. Та вся светилась на солнце ярко-жёлтой спелостью плодов.
    - Пора! Пора пришла собирать урожай! – проговорил он задумчиво, глядя теперь уже на яблоко в руке. Было оно уже прозрачным на вид. И, если бы не коричневые семечки и перегородки между ними, то сквозь него всё видно было бы. Кирилл надкусил яблоко, сладкий сок с янтарной прозрачной мякотью наполнил рот, брызнул на пышные усы, едва успел проглотить всю эту благодатную сочность. Вот и невелико оно, а до чего приятно-сладкое! Нет в нём приторности, зато освежает как! Кирилл с гордостью глянул на деревце. Была у него и ещё одна причина полюбить это место. И, кажется, эта причина приближается. Вот она! Кирилл затаился. Ждать пришлось недолго. Тихий шёпот перешёл уже в тихий разговор, и вот уже вихрастая рыжая голова просунулась вдруг в одну из отодвинутых досок! «Ох, язви их! - чуть не расхохотался Кирилл, - Ведь специально там крапиву не выкосил, думал: испугаются, не полезут! Так нет же!»
    Вихрастая голова между тем шмыгнула носом, ясным взглядом перепуганным сад окинула! А вот и весь уже пострелёныш нарисовался! Подтянул штаны в заплатках, рубаху в них заправил. За забором кто-то тихо свистнул, словно разрешения спросил. Этот рыжий только кашлянул в ответ утвердительно и на месте затаился. Снова доска отодвинулась слегка в сторону. Второй подоспел быстрее! Пока они друг друга подстраховывали, пока один содержимое носа по щекам размазывал, пока и тот, второй штаны перед ответственным делом поддёргивал, - Кирилл наблюдал за ними исподтишка. Яблоки тихонько срывать начали, опускали их прямо за пазуху, отчего тут же будто округлились вдруг животами! Но вот рыжак руку вверх потянул, чтобы ветку любимицы наклонить. А какие ей могут быть наклоны! Деревце-то хрупкое! Сколько времени понадобилось, чтобы найти ей её место в саду, а сколько времени прошло, чтобы вырасти этой веточке?! А тут вдруг раз и всё?
    - А, ну! Стойте! – полуворчливо окликнул он ребят. Те присели, не понимая, откуда голос раздался? В какую сторону бежать?  - И сколько раз я говаривал, лучше придите и попросите! Сам нарву вам яблок! Но не рвите без спроса! Не ломайте! Не губите веточки! Посмотрите, какие они хрупкие! – с этими словами Кирилл яблоньку - ранетницу обогнул, будто из воды вынырнул, предстал перед обомлевшими мальчишками. _ да, и рано их ещё рвать! Ведь знаете, что всех зову яблоки собирать помогать! Что же вы нетерпеливые такие?
- Это всё Мишка! Я ему говорил, что нельзя так делать, а он, - мальчуганы сквозь землю готовы были провалиться, стояли, понуро склонив вихрастые головы, пряча глаза, не зная, куда от стыда деться. Хотели опростаться от ворованного, вытряхнуть из рубах, но Кирилл жестом остановил их.
    - Ладно, пойдёмте! Осторожно только! – и он подводил ребята то к сливе, то к груше, показывал и новые сорта яблонь, по пути ещё добавляя им красные сочные плоды. Одна яблонька и вовсе на земле лежала. Ростом, будто куст на земле, а на деле ствол крепкий настоящего дерева. Это был особый сорт, морозоустойчивый! Благодаря тому, что ствол её не вверх поднимался, а стлался по земле, зимой он не вымерзал. Вдобавок, Кирилл её снегом всю закидывал, будто одеялом укрывал. А ближе к осени вырастали на ней яблоки размером с большой мужской кулак. Такое яблоко можно только с посылкой из тёплых краёв получить, а тут вот живая яблонька – сибирячка! Мальчишки давно и забыли и про свой страх, и про то, зачем они залезли сюда, ходили в полном восторге за Кириллом Васильевичем. Ко всему тянулись их руки, листочки невиданные ими ранее погладить хотелось. Кирилл увидел восхищение в глазах одного из сорванцов, не выдержал и предложил ему саженец в подарок.
    - Будешь растить его с любовью, ухаживать за ним, получишь такие же яблоки, как у меня, - сказал он, обратившись к изумлённому сорванцу – Приходи за саженцем в середине октября! Восторг в глазах у мальчика удвоился: в ответ только смог головой кивнуть. Дыхание едва перевёл: «Уж, не чудится ли ему это? Да, только полный дурак откажется от такого заманчивого предложения: стать хозяином настоящих яблок!».
  Тем временем они до калитки дошли. Кирилл Васильевич попросил передать всем ребятам, какого числа мёд качать будет. Будет нужна ему их помощь. Восторга в глазах детей прибавилось: уж кто-кто, а они-то знали, что ждёт всю деревню настоящий праздник! Кирилл Васильевич не столько помощи всегда ждёт, сколько даёт возможности мёда всем всласть наесться, да ещё и домой в сотах унести! Сказали: «Спасибо!» и пошли с полным достоинством. Да, и не побежишь ведь, сверкая голыми пятками: сразу все яблоки растеряешь.
    А Кирилл вернулся в любимый уголок, заботливо обошёл яблоньку, осмотрел внимательно веточки. Укрепил подпорками яблоньку, присел на любимую скамейку и задумался. Мысли тут же унесли туда, в далёкое время, где вся жизнь его была ещё впереди…
2014г.