Миры Мельпомены. 5

5.
(Это еще не дым?)

- Что с ним? - могла бы робко спросить естество. Это была ее особенность - переживать о других. Или за других?

Но она лежала неподвижно, так же, как психолог, о котором она могла бы сейчас беспокоиться. За белой занавеской был едва различим тонкий силуэт мечты-иллюзии. Если бы кто-нибудь заглянул за занавеску, у него бы все внутри содрогнулось: как исказилось ее лицо! Не было понятно, шрамы ли это, или складочки мучения, которые еще когда-нибудь можно разгладить. Ее глаза были неплотно прикрыты, и из-под век поблескивали два застекленевших, как у фарфоровой куклы, глазных яблока. Что-то было в ней.. как берёзовая бледность, с остановившимися бусинками смолы.
Инстинкт самосохранения сидел в углу. Непонятно было, дышал ли он - как и все, кто находился в этой комнате. Но его глаза зорко и дико всматривались в окно, но не за окно, а как бы в самую раму.
Естество лежала в обнимку с маленькой Ви - точнее с тем, что, скорее всего, было ее тенью и таяло на глазах.
Художник исчез.

Была ночь - или раннее-раннее утро. Всё было черно. Особенно небо - а ничего не было, кроме неба, до того всё было черно, что небесная пропасть будто просто расползлась на предметы и повехности.

Звуки казались побочными - и проваливались в ту же темноту.
- Я думал... Я думал.. - просипел психолог, шевеля пересохшими губами. - Я думал, что нам всем будет лучше. Когда я шел на это... несколько лет назад.

Он помолчал.
- Наверное, я ошибся в том, что увидел в этом профессию. А я мог.. а меня могло не быть.. Был бы художник, сподвигнувшийся проходить личную терапию. Преспокойно разбираться в себе, но не перестраивать свое мышление, с которым затем так трудно жить.. Зачем я все это говорю?
И он замолчал.
- Художник считал себя бесполезным и уступил тебе место. - ответил инстинкт самосохранения.
- Да?
- Да.
- Понятно. Но где же он? Сейчас мог бы быть его выход. Он однажды вытащил всех нас из такой дыры.. похуже этой. Помнишь?
- Как не помнить, - ответил инстинкт самосохранения, - он развесил повсюду свои рисунки и стихи. Он подзывал Ви к зеркалу, чтобы она смотрелась на себя и подхватывалась эстетикой своих черт, наполнялась радостью, что хорошо быть с таким лицом, с такими глазами, носом, бровями, губами. Это маленький-маленький и могущий показаться - другим людям - глупым смысл. Эстетический смысл. Художник приносил нам эстетический смыслы. Вываливал на стол из аптечных пакетов, которые мы натаскали. Он был мне тогда лучшим другом! - с горечью закончил он.
- Он может нас спасти и сейчас. Кто, если не он..
- Знаешь, я больше всего боюсь за тебя. - сверкнул глазами инстинкт самосохранения.
- Почему? - с безжизненным выражением безучастно переспросил психолог.
- Я вижу, вижу, что ты не веришь в то, что сможешь продолжить свое существование.. Но вспомни, как ты был увлечен всеми этими книгами!

Психолог подскочил, пошатываясь, и присел на корточки, прислонившись к батарее. Потрогал ее - холодная. У Ви холодная батарея!.. Он думал, когда это произойдет, это будет означать конец мучениям и начало новой жизни - жизни без Музы. Это должно было значить, что Ви разлюбила Музу, но он этого не чувствовал - а он бы почувствовал, как и все остальные. И им всем не было бы так плохо.
- Я вообще не знаю, что произошло..
Это сказал инстинкт самосохранения.
- Я говорил с Музой.
Пауза.
- Ты всё спросил?
- Всё.
- Несмотря на сон?
- Сон? Он мог значит что угодно... Плен избавил от того, чтобы задохнуться от черного дыма приближающейся лавы.
- А я иногда думаю, что это было бы лучше лавы.
- Задохнуться в дыму - это смерть!
- А плен это не жизнь.
- Ох, старик, и без тебя тошно!..
И психолог осел на пол, ноги не держали его ни в каком положении.
- Ты думаешь, это я всех сведу в могилу? Я?! я?..
Инстинкт самосохранения сочувственно посмотрел на него:

- Нет, нет. Конечно, нет.
- Дело в Ви, не во мне одном, понимаешь? Во всей Ви.
- Да, даже я оказался притуплен...

Психолог вдруг шарахнулся в сторону, остервенело глядя на инстинкт самосохранения:
- А уж не ты ли всё это устроил?
Тот помедлил.

- Знаешь, если бы я это устроил, мы бы сейчас были полны энергии и тусовались на вечеринке художника. Который доказал бы нам, что он бог в этой вселенной Ви и за ним последнее слово - первое из многих черёд новых слов.
- Ну, допустим. Но ты хочешь сказать, ты совсем не причастен? В том, что нам всем крышу снесло, и мы несемся в плен, мы, обдолбанные идиоты, нанюхались этих блёсток... Нам должно было быть хорошо, Иллюзия бы втирала нам свои песни-пляски, затуманивала бы нам мозги. А она вон дохлая сидит!
- Твой стиль речи для тебя не типичен. Ты ли это? Или один ли ты в тебе? Там есть художник?
- Черт его знает, но, держу пари, я просто разочарованный психолог!
- Ладно. Это мы еще проверим.
- Это мы тебя проверим! Сдается мне, ты сейчас всё портишь. Мы должны были ликовать и праздновать. Но ты.. ты не просто насторожен, тебя берет тоска. Ты вдохнул ее в нас всех - вернее, выдохнул в нас, но в тебе самом осталось столько же.
- Ты никогда никого не винил прежде - был конструктивен донельзя. Это не ты!
- Это я, я. И не такими бывают отправляющиеся в мусорку части идентичности..

Молчание. Молчание прерывает инстинкт самосохранения.
- Давай позовём ее!
- Ну начинается...
- Давай встретимся с идентичностью?
- Может, еще с целостностью?
- Можем и с целостностью!
Психолог нахмурился.
- До каких пор Ви будет дробиться, как бусинки вытекшей ртути?.. Нас становится всё больше и больше, и это не помогает.
- В чем-то помогало. Она поняла сон.
- Но с какой целью дробиться?
- Чтобы разлепить комок. Чтобы что-то различить.
- Но целостность нам не нужна.
- Вот так оговорка...
- Я не это хотел сказать.
Психолог устало рассердился.
- И вообще, я хочу спать... Я не хочу ни о чем думать..
Инстинкт самосохранения возразил:
- Посмотри на них... - он обвел жестом оставшиеся разрозненные части - иллюзию, естество.. маленький Ви уже не было. - Они пропадут без нас. Мы с тобой можем объединиться. У меня есть предположение, что когда-то ты появился из-за меня: художник не помогал, художник был растерян, не собран, не уверен в себе. Ты появился как режиссер, как.. В общем, ты появился, думая тут всё наладить. Может быть, мы не знакомы с какими-то частями, которые Ви принимает за деструктивные и усиленно прячет от себя и от нас. Но ты прав, нас слишком много. То, что здесь сейчас не все, говорит о том, что они не все актуальны или пришло время пересмотреть список персонажей, объединив их, сделав меньше действующих лиц. Вообще добиться целостности... Не звать ее как отдельную часть! Ну конечно!
Психолог хотел было сказать: "Нам нельзя объединяться", объяснив это тем, что он намерен уйти за ненужностью. Но, услышав про целостность, отвлёкся.
- Это интересная идея.. Еще на днях нас было двое - я и художник. Мы думали, что конфликтом наших интересов обусловлено состояние Ви. А потом мы искали, что же за часть сопротивляется путешествию тропой Музы, и перебирали разных, кого подозревали в этом. Думали, что естество - она оказалась по-своему за нас, разделявшей нашу направленность. Потом ты! Задача была одна - понять, хотим ли мы пойти за Музой. И в этом ты нас предостерегал. Теперь всем нам плохо, несмотря на то, что тропа Музы свободна для несчастных туристов вроде нас. Но мы не рады! Господи, почему же мы не рады?..
Психолог отчаянно затряс руками и опустил их. Голова поникла. Пылинки беззвучно опускались на корешки книг и листочки фикуса бенжамина. Каждую секунду мили-мили-кусочки пылинок.. оседали..

- Мне кажется, это момент обретения целостности. Надолго ли - неизвестно, но... всем внутренним частям Ви одинаково плохо. Все гаснут. Художника нет, ты готов исчезнуть, ребенка нет. Есть естество - оно суть тот же я. Ее мне труднее всего сейчас пронять. Она должна вернуться в себя, почувствовать себя. Естество - это почти и есть Ви. Художник и мечта - суть одно. Ты... Нет, мы с тобой объединиться, наверно, не сможем. Я тебя призвал, но ты в голове, а я в теле. Художник и мечта - в чувствах..
- Значит, тоже в теле...
- Значит, тоже в теле.
- Ты говоришь, что мы не сможем объединиться с тобой. Но объединиться может всё! Как писал Юнг, человек обладает способностью сопоставлять бессознательное и сознательное, рациональное и эмоциональное.
- Но зачем нам соединяться? Зачем нам целостность сейчас? Нам ведь нужно разобраться, что к чему, разложить все по полочкам.
- Я думаю, целостность не в этом. Она не в том, чтобы все пребывало неразличимым комком, а в том, чтобы сознавая разные свои потенциальные части, иметь согласованность между ними. Смотри, мы практически этого достигли! Нам одинаково плохо. И мы одинаково удивлены, что открытость тропы Музы нас пугает. Значит, разъединение частей - не способ поиска, как быть! Мы можем действовать сообща или можем вернуться в Ви, перестав обозначаться так, как обозначаемся сейчас. Но что ей делать? Разговор частей удобен тем, что создает консилиум для создания новых идей, которые в одиночку трудно породить.
- Мне кажется, мы бесполезны...
- Н-ну, мой друг: ты точно не бесполезен!
- Да в чем от меня польза сейчас? Книги показались безжизненными - в них нет ответов на то, как не любить, когда хочешь любить, как не искать пути к и пути за, если хочешь искать искать.
- Я думаю, важно, что иллюзия опасна.
- Но она все равно есть в каком-то виде как рудимент, как призрак.
- Она больше, чем призрак.
- Но она питала от безнадеги!
- Но не была способна напитать. Она как джинн.
- Послушай, но что же все-таки делать? Ви должна принять волевое решение уйти с тропинки?
- Наверное. Но жизнь всего одна... И в ней сейчас происходит вот это - эти желания и мечты, эти события.
- Это говоришь я или ты?
- Я - ты.
- Не знаю... Может. Ну так что же все-таки делать?
- Ты не знаешь, почему нас штормит от одного решения к противоположному, и обратно?
- Ты не знаешь, почему нас штормит от одного решения к противоположному, и обратно?
- Ты говоришь то же, что и я?
- Ты говоришь то же, что и я?
- О нет, мы стали одним... Мы больше не поговорим...

Ви сидела на полу, встревоженная и грустная. Надо бы полить фикус бенжамина... Или она делала это вчера... Неясно... Хочется спать... Хоть бы приснилась лава, извержение вулкана, до которого она не успела добежать.