Избиение собаки

Запах борща, густой и наваристый, уже давно витал над их скромным домом, предвещая не только сытный ужин, но и неизбежное возвращение отца. Люся и Маша знали этот запах, как и знали, что сегодня, в день зарплаты, он вернется домой пьяным. Это было их маленькое, горькое предчувствие, которое они старались смягчить, сварив огромную кастрюлю борща. Отец, в своем нетрезвом состоянии, страдал от неуемного обжорства, и борщ был его любимым способом утолить эту жажду. Он ел прямо половником, не дожидаясь тарелок, пока икота не начинала сотрясать его тело, а утроба не отказывалась принимать больше ни крошки.

Во дворе, у своей будки, лежала Пальма, их верная собака. Она была на последних месяцах беременности, и девочки с нетерпением ждали появления щенков, мечтая о веселых играх и пушистых комочках счастья. Сейчас Пальма мирно грызла косточку, которую дети бросили ей, ее шерсть блестела на солнце.

Но мирное утро было разорвано. Отец появился на пороге, его шатающаяся фигура была знакома до боли. Он подошел к Пальме, намотал цепь себе на руку и, словно обезумев, начал пинать собаку. Удары сыпались по животу, по голове, куда придется. Пальма визжала, лаяла, извивалась, пытаясь вырваться из рук пьяного тирана.

Девочки выскочили на крыльцо, их детские голоса срывались от криков и слез. "Папа, пожалуйста, отпусти Пальму!" – молили они, но их мольбы лишь распаляли его ярость. Он бил сильнее, агрессивнее, словно вымещая на беззащитном животном всю свою злость и обиду. Пальма перестала визжать. Ее тело, обессилевшее, повисло на цепи, казалось, она совсем умерла.

В этот момент, словно из ниоткуда, на соседское крыльцо вышел дядя Ваня. Его зычный голос, полный праведного гнева, прорезал воздух: "Ты что, изверг, творишь! Отпусти собаку сейчас же, а не то я приду и оторву тебе башку!"

Словно очнувшись, отец бросил Пальму на землю. Оттолкнув дочерей, он вошел в дом, оставив после себя лишь запах перегара и тишину, нарушаемую лишь детскими рыданиями.

Люся и Маша бросились к Пальме. Она лежала, тяжело вздымая бока, из ее ноздрей и ушей тонкой струйкой текла кровь. Девочки осторожно подняли ее, положили на старый половичок и стали гладить, шепча: "Пальмочка, милая, не умирай, пожалуйста!" Собака смотрела на них, ее глаза были полны слез, она пыталась махнуть хвостом, но сил уже не было.

Пальма выжила. Но ее четыре щенка, которых так ждали сестрёнки, родились мертвыми. Девочки с болью в сердце положили их в коробку и похоронили в дальнем углу огорода, как маленькие, нерожденные надежды. Этот день навсегда остался в их памяти.
Зверство отца оставило глубокий шрам в их сердцах. В их детских душах поселился страх, холодный и липкий, перед пьяным отцом. Когда он появлялся, ещё на конце улицы, его шатающаяся походка и грозный вид были предвестниками беды. Девочки, словно по негласному уговору, отвязывали Пальму и убегали с ней в их тайное убежище – старый заброшенный сарай за огородом. Там, в темноте и тишине, они отсиживались, прижимая к себе дрожащую собаку, до тех пор, пока отец не протрезвеет, и угроза не минует. Каждый такой побег был маленькой победой над страхом, но шрам оставался, напоминая о хрупкости их мира и о том, как легко он может быть разрушен.