Как-то раз. Х. М. Кулиев

Лежу я, как-то раз, на шикарном диване, в шикарной гостиной, в  шикарной собственной вилле. На мне шикарный пёстрый халат, в зубах шикарная сигара и передо мной стоит шикарная женщина в брючном ансамле. Кофта и брюки. Оба с разрезом. Брюки до бедра, кофта до пупка. Она победительница конкурса «Мисс Вселенная» и по совместительству, моя жена Манька. Вот! 
    -Милый,- говорит она,- есть хочешь? Цыплёнка будешь?  В ореховом соусе с креветочным гарниром?
-Нет,- говорю я капризно. - Не хочу.  Надоело.
-А может форель, зажаренную в сметане?
-Нет,- я презрительно надуваю губы, - и форель надоела, и чёрную икру видеть не могу, подай –ка мне лучше анчоусы.
- А что это такое,- спрашивает жена. –Я такое блюдо не знаю.
 Вот тебе на! Оказывается даже она не знает, что такое  анчоусы.
  -Видишь ли, -говорю, -я тоже не знаю, но  я,  месяц назад в ресторане хвастанул перед новым своим другом, что ем эти анчоусы тоннами и запиваю вином,  который пил ещё Александр Македонский. На это мой новый друг, вытер руки вместо салфетки долларом и чуть от смеха не лопнул. –Эх ты,- говорит,- лопух! Кто,- говорит,- сейчас такое пьёт? Только нищий. У кого доход не больше миллиона баксов в месяц. Сашка-то Македонский пил молодое вино отчего и коньки раньше времени откинул. Запомни!- наклоняется он ко мне,- французы говорят,-женщина как вино, чем старее тем лучше, а я скажу – нет, это  вино как женщина. И чем старее,  тем лучше. Хотя, конечно, французы  правы. Насчёт знания женщин они доки.    
  Но тут я уже засмеялся.- Ты что,- говорю,-несёшь? Значит по ихнему выходит нам старух надо любить.
  -Старух!- серьёзно говорит друг. – Они тебе хоть рогов не наставят. И в любви они дадут сто очков вперёд любой молодке. Понял? Ну, а насчёт вина, тоже запомни,    уважающий себя человек пьёт только вино, которое  гнали ещё  неандертальцы. Или кроманьонцы.
  Ну, тут, Мань,  прямо скажу, я сел в лужу. Потому что впервые слышал об этих виноделах. И не только не пил их вина, но и их самих не видел.  Уффф! А ты видела?
    -Кого? Жена хватается за голову и хохочет.- Милый,  они ведь жили чёрте когда! Как я могла их видеть?
    -Да?- удивляюсь я.- То-то и я  их не видел. Ни анчоусов не видел, ни кроманьонцев этих не видел! Ладно,- чешу я  затылок- скажи нашему дворецкому,  пусть хотя бы  эти анчоусы найдёт, раз кроманьонцев нам не достать. 
-Хорошо,- говорит жена,- я распоряжусь,  а пить что будешь? Я так люблю, когда ты пьёшь, дорогой.  Ты становишься тогда такой хороший, такой хороший! Ну прямо прелесть! Может, коньячок  принести? Марочный? По тысячу долларов за бутылку.
  - Ты что? –  сержусь я.,- шмурдяк мне суёшь? Я тебе кто? Алкаш какой-нибудь? Я, дорогуша….    Ладно, неси «Бургундское», которое выпущено во времена мушкетёров. Мне ящик этого вина по моему заказу  привезли особым рейсом из Парижа.  Будем надеяться, что Д, Артаньян не мог пить какой-нибудь самопал, как-никак  самой королеве услужил, какие-то побрякушки ей вовремя подвёз.  Без этих побрякушек было бы ей хана. Не могла же она после этого дать ему бормотуху. Вот. Да,   и распорядись  пусть мне сделают тайский массаж. Пришли этих троих  таитянок.  Поняла?
  -Поняла,- говорит жена. –  Сейчас  пришлю.
–И ещё,- говорю я,- скажи пушкарям, чтобы произвели ряд салютов, когда я буду пить.-На каждый бокал, отдельный залп.
-А  я уже это заказала,- улыбается Манька. Пушкари уже заряжают. Одеваться будешь? Сейчас домработниц позову.
   Да, -говорю,- чуть не забыл  насчёт домработниц?  Кто из них сегодня на дежурстве?
-Пятеро,- отвечает жена.- Остальных я послала по делам. Кого к портнихе,  кого….
  Хорошо хорошо,- перебиваю я,- пусть придёт та, у которой родинка под левой грудью, пусть она сегодня меня обслужит. Оденет и… разденет. Поняла? А парикмахер где?
-За дверями ждёт,- говорит жена,-   вместе с маникюрщицей и банщицей.
    Водитель  и пилот тоже там.
    Отлично,- говорю,- пилоту скажи, пусть сегодня лайнер приготовит. Может после обеда на Канары слетаю. Посмотрю  как там   моя новая вилла. Скажи, лайнер номер пять. На четвёртом душ сломался. Вода слишком горячая. И стюардессу пусть предупредит. Пусть берёт ту, у каторой родинка под правой грудью.  Вот. А сейчас давай,  завтрак, костюм и домработницу. Шевелись!
    А костюм какой?- Спрашивает жена.-   А может смокинг принести? Или фрак?
-Какой ещё фрак,- кричу я.- Кто с утра надевает фрак и смокинг? Спятила  что ль?  Эта вечерняя одежда, чтоб ты знала! А сейчас принеси тот голубой костюм с золотистым отливом. И туфли голубые. И носки. Ну, и трусы, конечно.
- А зубы,- спрашивает жена,- тоже голубые?
- Нет,- говорю,- зубы белые. Золотые надоели, чёрные не то, а с красными на вурдалака похож. Так что, давай  сегодня  белые.
-А глаз?
-А глаз зелёный. Вчера я надел красный, и друг спрашивает,- сколько я тяпнул, глаз говорит у тебя кроличий.   Я говорю,- нет, это искусственный, согласно теперешней моде, а настоящий справа. А почему,- говорит,-  и он красный? Я- говорю, -плакал только что. 
-Почему?-друг ошарашен.
 -А потому,- говорю, -что не знаю этих  кроманьонцев, о которых ты говорил.  Я   у них всё вино бы закупил.
- Дура,- говорит друг,- ты знаешь  сколько это вино стоит?  И он мне объяснил. Оказывается бутылка этого вина стоит  сто тысяч долларов. Представляешь,  какое оно старое.
- И хорошее,  -говорит жена,- иначе не стоило бы столько. Надо попробовать.
Попробуешь, -говорю.- Сегодня обещали бутылок десять. Больше у них нет.
Ладно. Иди «Бургундское» тащи. Да и «Абсолют» захвати. Хряпну рюмок пять.
-Сейчас,- говорит жена, -бегу,  и…вдруг….и вдруг  бьёт  меня па щеке. «Бааац».   
  Щека у меня сразу  пухнет, а глаз тухнет.Тухнет от слёз и я ничего не вижу  и ничего не понимаю. –Ты что! – ору, - обалдела? Что ты делаешь?
  Вместо ответа она даёт мне  по второй щеке и я….. и я просыпаюсь!  Оказывается  я лежу на  полу, в своей старой рваной фуфайке, в нашей старой, ветхой избушке и моя уродина  жена в грязном халате, стоит надо мной и лупит меня, почём зря.
  Вставай, -кричит,- алкаш проклятый,  вставай подлец, не успела я на минутку уйти, а ты уже нализался, идиот! Вставай, иди сарай чистить. Чтобы он  к вечеру  блестел,   а то ты у меня так заблестишь, тошно станет! Я, кряхтя и держась то за правую, то за левую щеку, плетусь в сарай, а в голове стучит:  Шиш тебе
"Бургундское"!  Шиш тебе салют!  Шиш тебе анчоус и ореховый соус.
   Ээээх!- чуть не плачу я,- какой сон был. Какой сон! Сказка,  а не сон!