1000 эпитетов из поэзии иеромонаха Романа. Словарь

               
               




                А. П. Безперстых
               
                1000 ЭПИТЕТОВ
                из поэзии иеромонаха Романа (Матюшина)

                словарь


               


      Словарь эпитетов из поэзии иеромонаха Романа (Ма-тюшина-Правдина) систематизирует и иллюстрирует цита-тами эпитеты, выраженные именами прилагательными, причастиями, определительными наречиями на -о, -е и  именами существительными (приложениями).
      Эпитеты в Словаре рассматриваются в 2-х аспектах: литературоведческом и лингвистическом; к эпитетам отно-сятся как образные определения (тропы), так и логические определения.
      Большинство цитат дано в развёрнутом виде, что поз-волит читателю по достоинству оценить красоту, лаконичность,  афористичность, образность и мудрость великого русского языка в великолепной поэзии иеромонаха Романа.
Словарь предназначен как почитателям таланта отца Романа, так и всем любителям образного Русского Слова.



                ОТ СОСТАВИТЕЛЯ


      Родная речь – Отечеству основа.
      Не замути Божественный родник,
      Храни себя: душа рождает слово –
      Великий святорускiй* наш язык.
                (Иеромонах Роман)

     «Хочется сказать о продолжении традиции Тютчева в поэзии: человек перед лицом мироздания один на один с ним. Это прослеживается в творчестве многих замечатель-ных поэтов-современников (А. Прасолова, Н. Рубцова и других), но только oтцу Роману удалось подняться до таких высот поэтической проповеди, где граница между стихом и молитвой исчезает… Творческий принцип: «Мысль – Образ – Музыка» всегда считался идеальной тройственно-стью, к ней стремились поэты, но только выдающимся удавалось этого достигнуть. А поэзия отца Романа построена на образности, утончённой живописности, гармонической звукописи» (Лилия Смирнова. Пасхальные чтения. 2009).
    Имя выдающегося русского поэта иеромонаха Романа (Матюшина-Правдина), который, без всякого сомнения, бу-дет признан нашими потомками как классик русской ду-ховной поэзии, хорошо знакомо не только любителям поэ-зии, но и миллионам русских людей. «Его стихи, как отмечает исследователь творчества поэта Александр Корольков, – это голос глубинной памяти и высочайшей любви к Рос-сии, голос исповедальной молитвы и вдохновенной пропо-веди».
При составлении словаря мы рассматривали эпитет в широком смысле, в 2-х аспектах: литературоведческом и лингвистическом, относя к эпитетам как образные опреде-ления (тропы), так и логические определения. В роли эпи-тетов в нашем Словаре, кроме имён прилагательных, вы-ступают также причастия, определительные наречия на -о, -е  и существительные-приложения.
Каждое значение эпитета (логического определения) иллюстрируется цитатами из поэтических произведений отца Романа. Однако по техническим причинам (в целях сокращения объёма Словаря) введены некоторые ограниче-ния лексического и цитатного материала. Как правило, в одной словарной статье цитаты не повторяются. Не вклю-чены прилагательные, не содержащие качественных харак-теристик (нужен, должен, целый и т. п). Эпитеты, являю-щиеся логическими определениями,  даются выборочно.
    В Словаре, в зависимости от употребления в тексте, указывается краткая форма прилагательного. Отмечаются как обособленные полные формы эпитетов-прилагательных, так и полные прилагательные, выполня-ющие предикативную функцию, а также эпитеты-сравнения.
Некоторые слова со звёздочкой * даются в дореформенной (1918 г.) русской орфографии. Это мiр, Росiя и рускiй (с буквой i «десятеричной»); слова с приставкой без- (безсловесный, безпощадно и др.); слова в предложном падеже на -ье (в мерцаньи, в повиновеньи и др.)
Большинство цитат дано в развёрнутом виде, что поз-волит читателю по достоинству оценить красоту, лаконичность,  афористичность, образность и мудрость великого русского языка в великолепной поэзии иеромонаха Романа.








                УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ

 [ ] – пояснительные слова, извлечённые из контекста
<…> – сокращение внутри цитаты
; – краткая форма прилагательного
; – полная форма прилагательного в предикативной функции; наречный предикатив
; – обособленная полная форма прилагательного
* – в  дореформенном (1918 г.) написании
;  – наречие на –о (–е)
; – редкий, индивидуально-авторский эпитет
; – прилагательное и наречие в сравнительной степени
; – эпитет-приложение





                СЛОВАРЬ


      А

     АНГЕЛЬСКИЙ
     Собор. Какие нынче облака Собою синь засеребрили! И хоть не слышно ветерка, Плывут светящиеся крылья. А если крылья… Нет, не вздор, Высокое всегда врачует! Как будто Ангельский Собор С луной в полуночи кочует (Чудо-облака).

     АРХИЕРЕЙСКИЙ, –ая
     Молва. Листвой, одеждой застилают Дорогу в Иеруса-лим! Шумят, бегут, провозглашают… День ликованья! А за ним – Демократичный суд Пилата, Архиерейская молва, Правозащитные солдаты, И терноносная Глава! (Вход Господень в Иерусалим).

    АФОНСКИЙ
    Инок. Оставив дом, родных, своё наследство, Покинув мiр* в благословенный час, Афонский инок по веленью сердца Сложил молитву, плача по ночам: «Скоро я умру, И окаянная душа моя Снидет в тесный мрачный ад. И там бу-ду один я томиться И плакать о Господе. – Где Ты, где Ты, Свет души моей? Почто оставил меня, Я не могу жить без Тебя» («Оставив дом, родных, своё наследство...»).

     Б

     БАГРОВЫЙ
     Круг. Луна в багровом круге. Не пойму. На небесах подобие сиянья. К морозу, что ли? Видно по всему. А соло-вьи? Распелись – ноль вниманья. А вдруг зима? – Поют се-бе в кустах. А ну завьюжит? – Пуще рассвистались! Душе; моя, гляди на этих птах: Как просто жить, на Бога полага-ясь! («Луна в багровом круге…»).

     БЕЗВЕРНЫЙ, –ая
     Тревога. Гудят шмели. Мой край подобен Раю, Где не живёт безверная тревога. Вдыхаю райский дух и выды-хаю: Прекрасна старость, славящая Бога! (У старой ябло-ни).

     БЕЗГРЕШНЫЙ
     Спящий. ; Безгрешен. Совсем не падает лежащий, И вообще, безгрешен спящий. Остановись, пророче лгу-щий! Одна есть Правда – Правда свыше... (Сомненье – чадо маловерья…»).

     БЕЗДОМНЫЙ, –ая
     Собака. Не мешайте мне сегодня плакать. Прочь, дру-зья. Прошу меня простить: Может же бездомная собака Хоть однажды норов проявить («Не мешайте мне сегодня плакать…»).

     БЕЗДОННЫЙ
     Купол. Святая ночь! Блаженство и покой! Стою один под куполом бездонным. И Млечный Путь Над мирною рекой Несёт себя к туманам отдалённым («Святая ночь!..»).

     БЕЗЖАЛОСТНО
     Палить. И будет огнь безжалостно палить Запечат-ленных смертною печатью (Глаголы вещие).

     БЕЗЗАБОТНО
     Лопочет. …Беззаботно кленёнок лопочет Языком предпоследним своим («Красотой октября запорошен...»).
Пасётся. Земля полна благодарений! Себя сомненьями не рань, Коль за окном, в кустах сирени, Пасётся безза-ботно лань (Лань).

     БЕЗЗАЩИТНЫЙ, –ая
     Ты. ; Беззащитна. О лилия! Благословенна ты: Из всех цветов тебя возвысил Бог. <…> Ты беззащитна пред любой рукой, Доверясь, как дитя, руке любой! Я от-плываю молча, не дыша, Веслом волнуя зыбкие листы. Хвала Творцу! Жива моя душа, Пока ещё взыскует чистоты («Земное воплощенье чистоты...»).

     БЕЗЗВУЧНЫЙ
     Крик. Как жуток ты, беззвучный крик!  Ужель и он простится?.. И жмутся к матери внутри, Не зная: мать – убийца! («Вели невинных убивать...»).

     БЕЗКОНЕЧНЫЙ*
     Жизнь. ;  Не безконечна*. И знают – жизнь не без-конечна*, Но мнят от старости сбежать И рвутся к моло-дости вечной С одним желанием – прельщать («И знают – жизнь не безконечна*…»).

     БЕЗЛЮДНЫЙ
     Скит. А звезда осиротелая Опечаленно глядит… Белой ночью розы белые Сторожат безлюдный скит (Белые ро-зы).

     БЕЗМЕРНО
     Прост. Обилие и полногласность звёзд. Мерцание, созвучное хваленье. И необъятен, и безмерно прост Под-лунный мiр* в полночном просветленьи* («Луна и снег…»).

     БЕЗМОЛВНО
     Говорит.  Безмолвно роза говорит: Не всё добро, что око просит. И запах мил, и нежен вид, Одна беда – не плодоносит (Роза).
Кровоточить. Хочу молчать, за всех и вся смиряясь, Вбирать в себя целительную боль. Не словоблудить, знань-ем надмеваясь, – Кровоточить безмолвно пред Тобой («Хочу молчать, за всех и вся смиряясь...»).

     БЕЗМОЛВНЫЙ, –ая
     Крик. Отчизне не бывать великой, Недолго простоит вселенная, Когда кричат безмолвным криком Родителя-ми убиенные (Право выбора).
Пустыня. Ночь. Полнолунье. Божья благостыня. Душа вбирает неземной покой, Где светлая безмолвная пусты-ня Искрит над головой и под ногой («А мне зима всё более по нраву...»).

     БЕЗНАДЁЖНО
     Обвисли. Язык мой косен. Спутаны напевы, Любое слово ложью отдаёт. Обвисли чётки безнадёжно в левой, Но сердце чует, знает Твой приход («Хочу молчать, за всех и вся смиряясь...»).

     БЕЗОТВЕТНЫЙ
     Родник. Жёлтое, красное – всё  разноцветное, Золо-том, золотом устланы рвы. Прямо в лицо роднику безот-ветному Ветер повыбросил мелочь листвы (Радость моя…).

     БЕЗПОЩАДНО*
     Порушу. Что во имя своё сотворил – безпощадно* порушу И, восстав поутру, побреду, умаляя молву. Золотым омофором молитвы окутаю Душу, Огнезрачным венцом покаянья украшу главу («Что во имя своё сотворил – без-пощадно* порушу...»).

     БЕЗПРАВНЫЙ*, –ые
Деревья. Затосковали деревья безправные*, В ри-зах растерзанных гибели ждут. Лишь золотые Кресты Пра-вославные, Радость моя, нас в безсмертье* зовут (Радость моя…).

     БЕЗРАССУДНО
     Действовать. ;  Ледоход. Шумит, гудит Десна моя, Крыги льда несёт безумство вод. Ребятня, отчаянная самая, От восторга прыгает на лёд. Следом я. И понесло стреми-тельно... Слава Богу, вытащил сосед. Так познал я: не все-гда спасительно Безрассудно действовать, как все («В отчем доме, старом и заброшенном…»).

     БЕЗРОДНЫЙ, –ые
     Лизоблюды. И пускай лизоблюды безродные Распинателей Родины славили, И в неволе мы были свободнее, По-тому как мы – не лукавили! («Как мы жили?..).

     БЕЗРОПОТНО
     Летят. Пора пожаров над травой зелёной, Огни с ветвей безропотно летят. Здесь не бывает грусти просвет-лённой, Здесь до единой все кровоточат (Осиновая роща).

     БЕЗРОПОТНЫЙ, –ая
     Мольба. Молю безропотной мольбой: Всели её в места прохлады, Прими в Превечную Любовь, Оставь на мне её неправды (Памяти матери моей монахини Зосимы).

     БЕЗСЛОВЕСНО*
     Поёт. А душа безсловесно* поёт: Как не петь в бо-гозданном краю? И калина калинку даёт, Как последнюю лепту свою («Ни забот, ни печали, ни дум…»).

     БЕЗСЛОВЕСНЫЙ*, –ая, –ые
     Зрители. Белые Церкви исполнены кротости, Ими доднесь освящается свет. Радость моя, что кручинишься попусту, Белым Церквам нынче тысяча лет. Выжили Вы, безсловесные* Зрители, Бури прошли, расточились вра-зи. Сколько всего за века перевидели Белые Церкви, Осколки Руси? (Радость моя…).
Тварь. Что страсти помрачают житие, Наверно, насе-комые не знают. И ястие, и сон, и питие, Когда по естеству – не повреждают. Тварь безсловесная* всегда права: Довольствуется данною основой, Не покидает рамок естества – Там соловей не замычит коровой («Что страсти помрачают житие...»).

    БЕЗСМЕРТНЫЙ*, –ая
    Душа. Безсмертная* [душа] не знала б слепоты, Когда б повязку страсти не надела. Когда бы не дела нечи-стоты, Любовь Святую присно б лицезрела («А в Царстве Света чувства не нужны...»). Не распрощаться с детством, не расстаться. Безсмертная* душа, тебе ль стареть? Хо-чу дитём к сырой земле прижаться И в небеса глядеть, гля-деть, глядеть! (Из детства).

    БЕЗУДЕРЖНЫЙ, –ая
    Корчь. Окропить бы Крещенской водой Одержимых безудержной корчью. Русь моя! Боль моя! Что с тобой? Кто навёл эту тяжкую порчу? («Дорогие мои, это всё!..»).

    БЕЗУМНЫЙ, –ое
    Кто. ;  Безумен. Всезнайства ослепляющие блики! Безумен, кто идёт по острию И льстит себе, цитируя ве-ликих, Их правду выдавая за свою («Всезнайства ослепля-ющие блики!..»).
    Чело. Определенье выше всяких Истин? Оборотись, прельщённый, на сады. Цена садам – не бормотанье листьев, А дерева гнетущие плоды. Но он не внемлет. Сам себе дивится, Опять в мечтах куда-то унесло. И жалкий луч, пронзающий темницу, Слепит его безумное чело («Надменный разум к Истине стремится…).

    БЕЗЦЕННЫЙ*, –ая
    Душа. Кто погнался за счастьем, и только, Тот в нача-ле пути захромал. И нисколько, поверьте, нисколько О безценной* душе не узнал («Мы не любим и хаем ненастья...»).

    БЕЗШУМНО*
    Застыл. Забыв о вёслах, погрузился в думы, Головуш-ку руками обхватив. В дорожке лунной чёлн застыл безшумно*, Знать, не к кому и незачем грести («И Млеч-ный Путь, и кроткий полумесяц…»).

    БЕЛОКРЫЛЫЙ
    Ангел. Кишинёв. Тюрьма. Одна из камер, Возле нар горюнится портрет; Дочка, убиенная руками Той, что родила её на свет.
Девушка, как Ангел белокрылый … («Кишинёв. Тюрьма. Одна из камер...»).

    БЕЛООБРАЗНЫЙ, –ая
    Душа. Не сохранила Божье, не сумела, И страстию, и гордостью дыша, Поземленела ныне, почернела Моя белообразная душа. Потерянная драхма при дороге, Священное достоинство в пыли... Душе моя, воспомяни о Боге, Слезя и плача Спаса умоли (Не сохранила Божье, не суме-ла...»).

    БЕЛОСНЕЖНЫЙ, –ые
    Затон. Подымаю лицо и ладони, О душа, ни о чём не грусти! Утони в белоснежном затоне, Чтобы вынырнуть в Млечном Пути (Снег идёт!).
Розы. Белоснежные розы С белой ночью в родстве. Голубые стрекозы На зелёной траве! (Лето красное!).

   БЕЛЫЙ, –ая, –ые
   Грусть. И лес стоит величественно-нем, И посыпает кочи белой грустью. Вбираю в грудь поэму из поэм И радуюсь, что вырос в Святорусьи* (Прогулка).
Конь. И белый конь, и рыж, и вороной, Почуяв волю, понеслись на землю (Глаголы вещие).
   Край. И снова говорю – прощай, Не простирая речи. Благословляю Белый Край И тех, кого не встречу («Про-щаюсь, не успев обресть…»).
Ночь. А звезда осиротелая Опечаленно глядит… Белой ночью розы белые Сторожат безлюдный скит (Белые розы). Белоснежные розы С белой ночью в родстве. Голубые стрекозы На зелёной траве! (Лето красное!).
Одежды. Порою снятся Царские Чертоги, Плоды са-дов, цветов благоуханье, Одежды белые, Любовь Отца, Который ждёт и ныне возвращенья Своей заблудшей дочери. Аминь («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).
    Парусник. Не говори – любовь своё отпела, Была и нет, что поминать о ней? Любовь проходит парусником белым, Где ширь и глубь, ни мели, ни камней («Не говори – любовь своё отпела...»).
    Розы. А звезда осиротелая Опечаленно глядит… Белой ночью розы белые Сторожат безлюдный скит (Белые розы).
    Рубаха. Тихо иду В белой рубахе по полю. И журав-ли, Словно кресты колоколен. Ноги босые. За плечом сума. Люди косятся, Мол, сошёл с ума («Сон мне приснился...»).
   Рубашка. Пробил мой час. Пора приспела. Пойду, забыв отца и мать, Своё нутро рубашкой белой В воде юродства полоскать («Пробил мой час...»).
   Ручки. Матушка Добрынюшке наказывала, Государы-ня Добрынюшке наговаривала: – Ой ты сын мой любезный, свет Деменьтьевич, Что повесил, кручинясь, буйну голову? Ты бы взял в свои ручки белые Гусли звонкие, сладко-гласные, Стал бы петь да потряхивать кудрями, Да меня потешать, матерь старую («Матушка Добрынюшке наказы-вала...»).
   Саван. Зачем дожди из лепестков? Не оставляй меня, Любовь! Не отымай своей руки: Душе как саван лепестки! Не отвратить разлуки час, Всё отымается от нас! И саван белый, что на мне, Напомнит Вам о той весне («Не стану розы обрывать...).
Свет. Нет меня. Забудьте обо мне. Умер я. Кому какое дело? Видно, вам пригрезилось во сне, Что я жил и пел на свете белом («Затворюсь, закроюсь, замолчу…»). ; Бел. Белый свет! Так отчего ж ты бел? От висков, тобою убелённых? Или есть ещё мрачней удел – Мiр* иной, геенной опалённый? Там же.
Скатерть. Белой скатертью стол застелили, Пона-ставили яств и вино, Целый день веселились и пили. И ни-кто не взглянул за окно («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).
   Храм. За родником – белый храм, Кладбище старое. Этот забытый край Русь нам оставила (Родник).
   Цвет. О лилия! Благословенна ты: Из всех цветов тебя возвысил Бог. Невинность, непорочность – всепокой. Мой белый цвет, склоняюсь над тобой («Земное воплощенье чистоты...»).
   Церкви. Поглядел вокруг и на землю пал, И лежал, как труп, на сырой земле, Об одном просил, об одном молил: – Расступись земля, приюти меня! Видел я на Руси оскуде-ние, Видел мерзость кругом запустения, Церкви белые осквернённые; Басурманами разорённые («Матушка Доб-рынюшке наказывала...»). Белые Церкви плывут в Безконечности*, О, Кладенцы неземной Чистоты! Непокорённые Граждане Вечности, Белые Церкви, Святые Кресты (Ра-дость моя…).

   БЕСОВСКИЙ, –ие
   Капища. Сатана восстал на Святую Русь, Понаставил бесовские капища, Поклоняются люди идолам, Как один спешат на позорища («Матушка Добрынюшке наказыва-ла...»).
Страсти. Ты дух от Духа, свет от паче Света, Дочь царская, пленённая по воле Ничтожными бесовскими страстями. И вот уже, расслабленная пойлом, Сидишь со свиниями у корыта, Питаешься рожцами и считаешь, Что многие живут гораздо хуже («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).

   БИБЛЕЙСКИЙ
   Ной. Вьюга ноет, тоскливо так ноет, Надоела кромешная мгла, Что от Ноя, библейского Ноя Между мной и тобой пролегла! («Вьюга ноет, тоскливо так ноет…»).

   БЛАГОГОВЕЙНЫЙ
   Слух. Блажен, кто, наполняясь тишиной И внемля ей благоговейным слухом, В обыденном постигнет мiр* иной – Дыханье созидающего Духа («Блажен, кто, напол-няясь тишиной...).

   БЛАГОВОННЫЙ, –ые
   Цветы. У окна цветут нежнейшие, Благовонные цветы. Словно облако чистейшее Опустилось на кусты (Бе-лые розы).

   БЛАГОДАРНО
   Склоняю главу. Всё добро, если совесть чиста! По-гляжу, прикоснусь – не сорву! …Пред заснеженной веткой куста Благодарно склоняю главу («Ни забот, ни печали, ни дум…»).

   БЛАГОДАТНЫЙ
   Вечер. Туман, туман, туман, и ты не вечен, Ещё чуть-чуть – растаешь, отдымишь. Не потому ли в благодатный вечер Росой живою на листах дрожишь (Туман).

   БЛАГОЙ, –ая
   Весть. Чем больше слов, тем меньше смысла. Увы, глашатаев не счесть. Во дни художественных свистов Освистана Благая Весть (Перед бедой). Росiя* – лазурное слово, Свечение Вести благой, Последняя пристань Хри-стова, И нет во Вселенной другой (Росiя*).

   БЛАГООБРАЗНЫЙ
   Вид. А старость может быть прекрасной, Иметь благообразный вид… Любые лекари напрасны, Когда душа грехом смердит! («И знают – жизнь не безконечна*…»).

   БЛАГОРОДНЫЙ
   Сизарь. Туман, туман, туман покрыл просторы, С лица земли стёр отчий старый дом. И на кресте могильном ста-рый ворон Глядится благородным сизарём (Туман).

   БЛАГОСЛОВЕННЫЙ, –ая, –ое
   Всё. ; Благословенно. Благословенно всё на белом свете! Благословен и ты, коль всё приял. А серости унылой не приметит, Кто серость из души своей изгнал («Мы гово-рим: Унылая погода!..»).
   Идущий к Богу. ; Благословен. И я шепчу, теряя силы, Кровавя скользкую дорогу: Вода стоячая – трясина. Благословен идущий к Богу (Сомненье – чадо малове-рья…»).
Ты. ; Благословен. («Мы говорим: Унылая погода!..»). ; Благословенна. Земное воплощенье чистоты, Дыханье вод, божественный цветок. О лилия! Благословенна ты: Из всех цветов тебя возвысил Бог («Земное воплощенье чи-стоты...»).
Час. Оставив дом, родных, своё наследство, Покинув мiр* в благословенный час, Афонский инок по веленью сердца Сложил молитву, плача по ночам: «Скоро я умру, И окаянная душа моя Снидет в тесный мрачный ад. И там бу-ду один я томиться И плакать о Господе. – Где Ты, где Ты, Свет души моей? Почто оставил меня, Я не могу жить без Тебя» («Оставив дом, родных, своё наследство...»). Про-зренья час. ; Благословен. Душа забыла оправданья, Приговорённою жила. А тут – лесов очарованье! <…> Да кто же руку подымает На Божью чудо-красоту! Нет, не случайны эти встречи, Благословен прозренья час! (Лань).

   БЛАЖЕННЫЙ, –ое, –ые
   Вид. Почему так меня растревожил Твой блажен-ный, задумчивый вид («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).
   Время. О, блаженное время покоя, Одиночества и чистоты! Холодея в серёжках стекольных, У канавы стол-пились кусты («Ах, оставьте, не нужно тревожить...»).
   Кто. ; Блажен. Блажен, кто Истину не продал, Блажен, кто в Правде устоял («Блажен, кто Истину не продал...»). Людская память – вешняя вода, Она умрёт, как город осаждённый. Блажен, кто никого не осуждал, Но преблажен за Правду осуждённый (Екклесиаст).
   Просторы. Я гляжу на великий погост, Исполняюсь звучаньем особым. Здравствуй, Косово! Я твой гость. Отчего же прискорбны оба? Этой встречи так долго ждал! Но прости, собирался не споро. И на столько веков опоздал, Что не умер в блаженных просторах (У поля Косова).

   БЛИЖАЙШИЙ
   Стог. Из этих мест до Вечности – рукой. Её дыханье за ближайшим стогом... Святая ночь! Блаженство и покой. Стою один. И сердце знает Бога («Святая ночь!..»).

   БЛИЗКИЙ, –ая
   Радость. ; Заскрипят полозья деревянные, Выбегу навстречу наконец, И краюху хлеба долгожданную Топо-ром отрубит мне отец. И на ней, попыхивая искрами, Оживут снежинки под луной. Радость детства, чистую и близкую, Я увижу в отчее окно («В отчем доме, старом и заброшенном…»).
Цвет. Цвет голубой и цвет зелёный, Что боле радости виной? Иль тот небесный, отдалённый, Иль этот близкий нам, земной? («Цвет голубой и цвет зелёный…»).

   БЛИЗЛЕЖАЩИЙ, –ие
   Веси. И, крестами себя пообвесив, Побреду неизвестно куда, Заходя в близлежащие веси, Стороной обходя города («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).

   БЛИЗНЕЦ, –ы
   Берёзки-близнецы. Брожу в последний раз Задвор-ками, полями, Смотрю на огоньки Ещё не спящих хат. Берёзки-близнецы С поникшими плечами У дома моего поникшие стоят («Хочу в последний раз...»).
Сёстры-близнецы. И тот [врач] глядится чудодеем, Раз красотою дарит всех… Да Чистотою молодеют! А безобразит, старит грех! (Хоть безобразие и старость Отнюдь не сёстры-близнецы. И старость не всегда усталость, Об этом знают чернецы) («И знают – жизнь не безконечна*…»).

   БЛУДНЫЙ, –ые
   Братья. Воли вольной никто не лишён! Все мы блуд-ные, меньшие братья… Но куда б от Отца ни пошёл, Всё равно ты в Отцовских объятьях! («А над нами всегда – Не-беса!..»).
   Сын. Эту скорбь не измерить, Тяжко сетуют басы: «Покаяния отверзи ми двери», Горько плачет блудный сын («Отложим попечение...»).

   БОГОБОРНЫЙ
   Князь тьмы. Ночь зажгла огни, шум затих почти, В ожиданьи* дремлют холмы... Он к тебе грядёт, он уже в пути, Богоборный князь тьмы (Иерусалим).

   БОГОДАННЫЙ
   Звук. А дождь идёт… вовсю слезятся окна, Но это не помеха грибнику. Оденусь так, что в речке не промокну – Пусть барабанит по дождевику. Стучи, стучи, омой лицо и руки, На мох и листья небеса рассыпь. О, сколько мира в Богоданном звуке! О, сколько света в капельках росы! (Дождик).

   БОГОЗДАННЫЙ
   Край. А душа безсловесно* поёт: Как не петь в бого-зданном краю? И калина калинку даёт, Как последнюю лепту свою («Ни забот, ни печали, ни дум…»).

   БОГОЛЮБИВЫЙ
   Муж. Боголюбивый муж не знает мрака, С губителем не сядет на совет. Не тако нечестивии, не тако: Но яко прах, что возметает ветр («Боголюбивый муж не знает мрака...»).

   БОГОУГОДНЫЙ
   Гнев. Со мною скажет всяк живой В богоугодном гневе: Страшнее всех прошедших войн – Убийство душ во чреве! («Вели невинных убивать...»).

   БОЖЕСТВЕННЫЙ
   Лад. Зелень мая так нежна в апреле! Всё живёт в Бо-жественном ладу. Словно в память мартовской метели, Забелела вишенка в саду («Зелень мая так нежна в апре-ле!..»).
   Родник. Родная речь – Отечеству основа. Не замути Божественный родник. Храни себя: душа рождает слово – Великий святорускiй* наш язык! (Родная речь).

   БОЖИЙ, –ия (ья), –ие (ье), --ие
   Благостыня. Ночь. Полнолунье. Божья благостыня. Душа вбирает неземной покой, Где светлая безмолвная пустыня Искрит над головой и под ногой («А мне зима всё более по нраву...»).
   Веленье. Внимая Божьему веленью, Его Десницей одарён, Поэт приходит на мученья В земной удел – Ли-фостротон («Внимая Божьему веленью….»).
   Глас. А в Царстве Света чувства не нужны: Всё внеш-нее существенно до срока. И здесь, когда коснёмся тишины, Излишни слух, язык и даже око. Сие дано пособием для нас, Чтоб внутреннее внешним постигали, Чтоб слушали немолчный Божий глас И душу, как дитя, оберегали («А в Царстве Света чувства не нужны...»). Ничто под звёздами не ново. Тварь заглушает Божий глас. Но коль слова не ради Слова – Тогда они осудят нас (Перед бедой).
   Гнев. Она [звезда] дрожит, пока ещё дрожит, Желан-ный свет бросая пешеходу... О, сколько мрака на земле и лжи, Что Божий гнев коснётся небосвода («И вижу в окровавленной луне...»).
   Дом. Росiя* – Свет! Росiя* – Предстоянье! И Грех, и Плен, и всё же – Божий Дом. Росiя* – Православное ды-ханье, Препона плоти на пути земном («Росiя* – Свет!..»).
   Достоянье. Кто с гордостью и спесью не знаком, Не наблюдал печальные картины? Ну что ты выступаешь гусаком! Ведь это Церковь, а не двор гусиный! Тут твоего – что только на тебе, А Храм и люди – Божье достоянье. Молчи о Правде, о Любви Небес: В устах спесивца всё как поруганье («Кто хочет поразить собою мiр*…»).
   Дух. Две головешки жалобно чадили, Но люди тороп-ливо проходили. Вдруг налетел случайный ветерок, Взметнулись искры, ожил огонёк – И путник одинокий отогрел Озябшие ладони на костре. Присловица закончена уже, Напрасно в ней выискивать усмешки: Коль нету Духа Бо-жьего в душе, Талант и труд – простые головешки («Две головешки жалобно чадили…»).
Имя. Христианин! Какое слово! В нём Имя Божие звучит, В нём свет Сияния Христова, Венец тому, кто устоит! Христианин! И ад трясётся, Услышав, Кто твой Госпо-дин. Нет выше звания под солнцем, Чем звание Христиа-нин! («Христианин! Какое слово!..»).
   Красота. Душа забыла оправданья, Приговорённою жила. А тут – лесов очарованье! <…> Да кто же руку подымает На Божью чудо-красоту! Нет, не случайны эти встречи, Благословен прозренья час! (Лань).
Милость. И вроде бы всё – Божья милость, И радостен шёпот весны. Но что-то в ночи изменилось, А что? Не понять без луны (Ночью).
Мудрость. Пожалей, дорогой, пожалей Всё кругом до последней былинки. Мудрость Божия здесь на земле Познаётся не только в великом («Пожалей, дорогой, пожа-лей…»).
   Образ. Общенье – тоже утешенье: В садах Господних купно жить. И, затворясь в уединеньи*, Мы начинаем всех любить. За то, что на себя похожи, За то, что любят приве-чать, За то, что носят образ Божий, За то, что учатся про-щать («Общенье – тоже утешенье...»).
   Рука. Что мудрить? Кто живёт не утробно – Всё прии;мет из Божьей руки: Ведь несчастье и счастье по-добны Берегам нашей жизни-реки («Мы не любим и хаем ненастья...»).
   Сад. Нам бы духа достало Божий сад уберечь (На природе).
   Слово. В отчем доме, старом и заброшенном, Сяду у окна, уединюсь, Напитаю душу словом Божиим, Предрассветной тишиной напьюсь («В отчем доме, старом и за-брошенном…»).
   Страх. Когда теряем Божий страх, Питаем спеси дух лютейший. Грек – «всесвятейший» патриарх – Устал, наверно, быть святейшим (Человеческое).
   Суд. Когда неправда обвиняет, Мы поминаем Божий суд: Напрасно молнии сверкают, Людские громы не убь-ют… (Вход Господень в Иерусалим).
Церкви. И пока в Церквах Божиих молятся, Панихиду не правь по Святой Руси («Матушка Добрынюшке нака-зывала...»).

   БОЛЬНОЙ, –ая, –ые
   Душа. Всё происходит в сокровенном, Не годы, а душа виной. О, сколько юных и растленных С душою дряхлой и больной! («И знают – жизнь не безконечна*…»). Души. Ах, оставьте, не нужно тревожить Эту воду у мокрых обочин. Лужи спят на раскисшем ложе И, конечно, мечтают о большем. В их мечтах – одинокий месяц, Капли звёзд, придорожные кущи. И никто до утра не месит Сапогами больные их души («Ах, оставьте, не нужно трево-жить...»).
   Певец. Но те, кто обитает на помойках, Кто кормится отбросами гнилыми, Кто чистоты совсем не принимает, Приветствуют его, как чудодея, Поют хвалу, звездою вели-чают. А если бы отмылись в трёх потоках, Увидели бы, что звезда – окурок, Что чудодей – больной певец помоек… Познали бы – душе нечистой, скверной Никак нельзя плодить, тем паче – слово! («Стихи должны быть отраженьем Света…»).
   Птица. Не осуждай, покрой мои увечья, Больную птицу не брани за то, Что не стремится с братией далече, А смотрит на летящих из кустов («Не поминай ни хорошо, ни плохо...»).

   БОЛЬШИЙ, –ая
   Честь. Нет большей чести – быть Христовым! У каждого надежда есть, И, если жизнью не готовы, Хоть смертью оправдаем честь! («Христианин! Какое слово!..»).

   БОЛЬШОЙ, –ая
   Река. Живи с распахнутой душою, Встречая зори бо-сиком. Не можешь стать рекой большою – Будь малым чистым родником («Живи с распахнутой душою...»).
Свеча. Не потому ль так тянется прохожий На огонёк, светящийся в ночи? …Огарок, но горящий, мне дороже Большой непламенеющей свечи («Всезнайства ослепляющие блики!..»).

   БОСОЙ, –ые
   Ноги. Тихо иду В белой рубахе по полю. И журавли, Словно кресты колоколен. Ноги босые. За плечом сума. Люди косятся, Мол, сошёл с ума («Сон мне приснился...»).
   Я. ; Бегу босой. И я бегу на улицу босой. В мои глаза созвездия летят. И звёздную отбористую соль Хочу собрать с зелёного ломтя! («Горит звезда над головою клёна…»).

БРАНИМЫЙ, –ая
Дорога. ; Бранима. О, путь-дорога! Не проехать мимо, Не обойти – ты всюду под ногой. Бранима, ненавистна и любима... Я не хотел бы шествовать другой («При слове «сорок» что-то оборвалось…»).

   БРАТСКИЙ, –ая
   Могила. Деревни и сёла, похоже, У братской моги-лы стоят. Но женщины в Праздники всё же, Как могут, молитвы творят. О муже, который гуляет, О сыне, который сидит, О дочке, что тяжко хворает – За всех её свечка горит (Русские женщины).
   Хор. Колокольный звон Над землей плывёт, А в монастыре
Братский хор поёт: – Господи, помилуй (Колокольный звон).

   БРАЧНЫЙ, –ое
   Облаченье. Нам никуда от старости не деться, Так для чего за молодость держаться? А яблоня цветёт – не наглядеться! А яблоня цветёт – не надышаться! И что ей годы? В брачном облаченьи*, Играя светом, юных лет не просит… (У старой яблони).

   БУЙНЫЙ, –ая
   Голова. Усеч. ф. Буйна. Матушка Добрынюшке нака-зывала, Государыня Добрынюшке наговаривала: – Ой ты сын мой любезный, свет Деменьтьевич, Что повесил, кру-чинясь, буйну голову? Ты бы взял в свои ручки белые Гусли звонкие, сладкогласные, Стал бы петь да потряхи-вать кудрями, Да меня потешать, матерь старую («Матуш-ка Добрынюшке наказывала...»).

   БЫЛОЙ, –ые
   Славы. Иерусалим, Город городов, Колыбель былых слав, Припади к Христу, Он принять готов, Не помянет язв и зла (Иерусалим).

В

ВЕКОВОЙ, –ая, –ые
Липы. Луна и снег. И шорохи вдали. Искрят покойно липы вековые. Окошки от мороза поросли Невиданною, сказочной ковылью («Луна и снег…»).
Основа. Всё рождено, чтоб восхвалять Дарующего жизнь творенью. Не знала б пошлости земля, Когда б не знала опошленья. Когда б основой вековой Хранили ду-ши – жили б чисто. Нет пошлости как таковой, Есть разрушенье благочинства («Всё рождено, чтоб восхва-лять…»).
Усталость. Давно позабытые слёзы Размазали мiр* голубой, И вдруг я увидел, что звёзды, Как в детстве, галдят меж собой. И вмиг от того не осталось, Что прежде давило тоской. Луны вековая усталость Сменилась на ясный покой («Луна обречённо скиталась…»).

; ВЕЛЕГЛАСНО
Внушает. Сомненье – чадо маловерья. Оно искусно в словопреньи*, Оно внушает велегласно, Что все стара-ния напрасны... (Сомненье – чадо маловерья…»).

ВЕЛИКИЙ, –ая, –ое
Вавилон. И с небеси явися Ангел ин, И землю просве-ти своею славой. И возопи: – Паде кромешный сын, Паде великий Вавилон кровавый… (Глаголы вещие).
Крещение. Дерева; предчувствуют, наверное, Жаль и ради Праздника губить. Не сломаю вербочку на Вербное: Как же ей до Пасхи не дожить? Прошепчу молитву освя-щения Золотым, пушистым бубенцам И водой Великого Крещения Окроплю в честь каждого Лица (Вербочка).
Погост. Я гляжу на великий погост, Исполняюсь звучаньем особым. Здравствуй, Косово! Я твой гость. Отче-го же прискорбны оба? (У поля Косова).
Пост. Послушаем, братие, пение Дней Великого по-ста («Отложим попечение...»).
Прозрачность. Царит луна в прозрачности великой. Ей хорошо с премирной высоты Пылающей хрустальною веригой Одаривать деревья и кусты («А мне зима всё более по нраву...»).
Старец. И, как бы отовсюду ни грозили, Не ужаснёмся тучам грозовым – Спасение приидет от Росiи*! – Сказал великий Старец Серафим («Росiя* – Свет!..»).
Тишь. …Стынет великая тишь, Сердце кровавя, как нож. Что ж ты молчишь? Что ж ты молчишь? Родина, что ж не встаёшь? («Лунное око в ночи…»).
Ты. ; Велика. Другим довольно зрелищ, хлеба: Душа – рабыня кошелька. Но ты не надышалась Небом И потому так велика! (Росiя*).
Час испытаний. Вижу – тучи собираются Слышу – вороньё раскаркалось. Только б Ты нас не оставила В час великий испытания («Ты Покровом покрываеши...»).
Язык. Родная речь – Отечеству основа. Не замути Бо-жественный родник. Храни себя: душа рождает слово – Великий святорускiй* наш язык! (Родная речь). Пишу стихи, отыскивая слово В устах пророка или ямщика: За Библией лежит словарь толковый Великого живого языка («Пишу стихи, отыскивая слово...»).

ВЕЛИЧАВЫЙ, –ые
Разливы. Величавы. ; Утонули по макушку ивы, Словно не купались целый век. Величавы вёснами разли-вы В общем-то не величавых рек («Утонули по макушку ивы...»).
Реки. Не величавые. Там же.

; ВЕЛИЧЕСТВЕННО-НЕМОЙ
Лес. ; Величественно-нем. И лес стоит величественно-нем, И посыпает кочи белой грустью. Вбираю в грудь поэму из поэм И радуюсь, что вырос в Святорусьи* (Прогулка).

ВЕРНЫЙ
Ангел. Мой верный Ангел, далеко стоя, Скорбит и плачет о моём лукавстве. Не оттолкни ж, Владычице моя, Когда пойду, убогий, по мытарствам (Пускай по мне зло-радствуют в аду...).

ВЕРТЛЯВЫЙ, –ое
Племя. Скоморохам житье – лучше некуда, Приосани-лось племя вертлявое, Позабыли напевы родимые. И гу-дят гудцы непотребное («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

 ;ВЕСЕЛО
Вместе. ; Веселей. Ликуй, посланец, бормочи мне что-то, Сопутствуй зримо, вместе веселей. Лесной тропинкой выйдем на болото Благословить летящих журавлей… (Дождик).
Жить.  ;  Не намного веселее. Пожил я. Чего греха таить, И такую истину взлелеял: Умирать не в радость, да и жить Тоже не намного веселее («Тридцать семь – хоро-шее число...»).
Не потряхивать. Матушке Добрынюшка наказывал, Государыне Добрынюшка наговаривал: – Ты прости, государыня-матушка. Не поётся мне, не играется, Не пощипывать мне струн серебряных, Не потряхивать весело куд-рями («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

ВЕСЕННИЙ, –яя, –ие
Гам. Мети, мети, российская пурга, Следы мои зали-зывая рьяно. Земля иная под весенний гам Покроет холм полынью и бурьяном («Я к вам приду от северных зе-мель…»).
Пора. Я устало к окну приникаю И, уставясь в вечернюю муть, Магдалиной прозревшею каюсь, Что весенней поры не вернуть («Вьюга ноет, тоскливо так ноет…»).
Сосульки. Послушай подлунные звуки! Им только до завтра звенеть. Весенние свечи-сосульки, Не вам этот мiр* обогреть! (Ночью).
Цветы. Не долго будут красоваться в белом Ликую-щие майские сады… Не старый умирает, а поспелый – Нам говорят весенние цветы («Не долго будут красоваться в белом…»).

ВЕСЁЛЫЙ, –ая
Сойка. Жить на вольной природе Да у чистой реки! Нет, не барина вроде И не как мужики. А весёлою сойкой! Вон, сидит на ветру, Не печалясь нисколько, Что кле-вать поутру (На природе).

ВЕТХИЙ
Человек. Меня всегда влекло уединенье, Но жил в мiру*, который не отверг. И это раздиранье-раздвоенье Вещало мне: «Ты ветхий человек» («Как я стремился к иноческой доле!..»).

ВЕЧЕРНИЙ, –яя
Муть. Я устало к окну приникаю И, уставясь в ве-чернюю муть, Магдалиной прозревшею каюсь, Что ве-сенней поры не вернуть («Вьюга ноет, тоскливо так но-ет…»).

ВЕЧНЫЙ, –ая, –ое
Древо. О, Древо Вечное, Живое! Источник мой, дышу мольбой, Чтоб отпадающей листвою Не оказаться пред Тобой («Когда вода самозамкнётся...»).
Душа. Лазурь небес, тюльпаны, мурава! Подснежники сугробятся в овраге. Душа вбирает волны Торжества – Она мечтой давно уже на Браке. Её ничем не нужно утешать, Хотя по-прежнему несовершенна. Блаженства ищет веч-ная душа, Не зная о себе, что преблаженна! («Лазурь не-бес, тюльпаны, мурава!..»).
Молодость. И знают – жизнь не безконечна*, Но мнят от старости сбежать И рвутся к молодости вечной С од-ним желанием – прельщать («И знают – жизнь не безко-нечна*…»).
Покой. Радость моя, эта суетность грешная Даже на паперть швыряет листы. Но возжелали покоя нездешнего Белые Церкви, Святые Кресты. Их не прельщают купюры фальшивые, Не привлекает поток золотой, Нужно ли Вам это золото лживое, Вам, лобызающим вечный покой?! (Радость моя…).
Путь. Успеем ли сказать: «Прости!» – И помолиться в Храме? Начало Вечного пути Всегда не за горами (Не страшно ль?).
Ты. ; Не вечен. Туман, туман, туман, и ты не вечен, Ещё чуть-чуть – растаешь, отдымишь. Не потому ли в бла-годатный вечер Росой живою на листах дрожишь (Туман).

ВЕШНИЙ, –яя
Вода. Людская память – вешняя вода, Она умрёт, как город осаждённый. Блажен, кто никого не осуждал, Но преблажен за Правду осуждённый (Екклесиаст).

ВИНОВНЫЙ
Сам. ; Виновен. Завязали Ивану глаза, Рот забили и уши заткнули – Ни увидеть ему, ни сказать. Обобрали всего и швырнули! Даже руки скрутили назад (Сам виновен – на горькую падок!) И глумятся ещё, говорят: – Это ж надо! Какой безпорядок*! («Завязали Ивану глаза…»).

; ВНЕЗАПНО
Взлетают. Лето красное! Гро;зы Гонят сон деревень. Золотые стрекозы Над рекой целый день. То к воде припа-дают, Искры гасят крылом, То внезапно взлетают И ви-сят над веслом (Лето красное!).

ВОЛЬНЫЙ, –ая
Воля. Столько боли кругом, столько боли! Горькородна вода бытия. Только радости – вольная воля, Да сомнительна радость сия («Столько боли кругом, столько бо-ли!..»). Воли вольной никто не лишён! Все мы блудные, меньшие братья… Но куда б от Отца ни пошёл, Всё равно ты в Отцовских объятьях! («А над нами всегда – Небеса!..»).
Природа. Жить на вольной природе Да у чистой ре-ки! Нет, не барина вроде И не как мужики. А весёлою сойкой! Вон, сидит на ветру, Не печалясь нисколько, Что кле-вать поутру (На природе).

ВОРОНОЙ
Конь. И белый конь, и рыж, и вороной, Почуяв волю, понеслись на землю (Глаголы вещие).

ВРАГИ
; Враги-предатели. Какое преступленью право? Са-мим себе враги-предатели: Уничтожается Держава Убийством чад во чреве матери! (Право выбора).

ВСЕВОЗМОЖНЫЙ, –ые
Награды. – Вот всевозможные награды, Всё чаю нобелевский бант, Оставить мiру* что-то ж надо… – Вы протщеславили талант! (Знаменитость).

ВСЕМIРНЫЙ*
Торг. И когда на всемiрном* торгу Кто трухой, кто душой торговал, Слава Богу, я не был в долгу: Никого не купил, не продал («Я пойду, где стоят корабли...»).

ВЫСОКИЙ, –ая, –ое
Волна. Настроясь на высокую волну, Омыв уста от праздного глагола, Я снова осязаю тишину Под лунным убывающим осколом («Настроясь на высокую волну...»).
Дума. Стихи должны быть отраженьем Света, Высо-кой думы, чистоты лазури, Где слово – одеянье чуда – Духа, Где берег – рифма – мысли обрамляет… («Стихи долж-ны быть отраженьем Света…»).
Мечта. Живи всегда мечтой высокой, За всё Творца благодари. Не можешь стать звездой далёкой – Хотя б огарком, но – гори! («Живи с распахнутой душою...»).
Отличье. Величье рек – в покое вод. Покой – высокое отличье. Несёт река – не шелохнёт Своё глубинное величье («Величье рек – в покое вод…»).
Порыв. Красотой октября запорошен, Лес в высоком порыве затих. Лишь осина предсмертною дрожью Нагоняет тоску на других («Красотой октября запорошен...»).
Слог. И пусть на трон взойдет любой, Глаголющий высоким слогом. Толпа останется толпой, Пока не обратится к Богу! («Без Бога нация – толпа…»).
Смирение. Лучшая молитва – покаяние, Покаянье тщетно без прощения. Лучшее пред Богом предстояние – В глубине высокого смирения («Страх Господень – авва воздержания...»).
Холм. Я вчера скакал по Святой Руси, Я стрелой летел ниже облака, На высоком холме свой раскинул шатёр Поглядеть орлом землю русскую («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

; ВЫСОКО
Не летал. Я не ставил чины ни во грош, Потому состоял в гордецах. Высоко не летал, ну и что ж? Но зато не ходил в подлецах («Я пойду, где стоят корабли...»).

ВЫСШИЙ, –ая
Поэзия. Я забудусь в таинстве молчания Пред иконой чудной «УМИЛЕНИЕ». Да очистят слёзы покаяния Высшую поэзию – моление («Страх Господень – авва воздер-жания...»).
Правда. Бог лукавых не терпит – слышали. Кто про-дался – уже не выстоял. Ну а мы не случайно выжили, Веру в Высшую Правду выстрадав! («Как мы жили?..).

Г

ГЕРОИЧЕСКИЙ, –ие
Маски. Я вызвал нарекание в народе То чётками, то лирой на груди. Но шёл, как мог, и при любой погоде Святошам всё равно б не угодил. Не мерил героические маски, И грешен тем, что, на свою ж беду, Кровавые и гнойные повязки Стирал у проходящих на виду («При слове «сорок» что-то оборвалось…»).

ГЛАВНЫЙ, –ая
Особость. О, сколько ты в себя вместила! <…> И не-растраченную совесть, И тайну Млечного моста. Но глав-ная твоя особость – Тебе не выжить без Христа (Росiя*).

ГЛУБИННЫЙ, –ое
Величье. Величье рек – в покое вод. Покой – высокое отличье. Несёт река – не шелохнёт Своё глубинное величье («Величье рек – в покое вод…»).

ГЛУМЯЩИЙСЯ, –аяся
Однобокость. Глумящаяся однобокость, Готовая и Небо выпороть: Убить щенка – для всех – жестокость, Убить ребёнка – право выбора! (Право выбора).

ГЛУПЫЙ, –ая
Душа. Всё внимает Богу не дыша, Господи, дела Твои святы. Что ж ты плачешь, глупая душа, Иль и ты коснулась чистоты? («Слава Богу, снова я один…»).
Нация. ;  Глупа. Без Бога нация – толпа, Объединённая пороком, Или слепа, или глупа, Иль что ещё страш-ней, жестока («Без Бога нация – толпа…»).
Сын. Матушка Добрынюшке наказывала, Государыня Добрынюшке наговаривала: – Ох и глупый ты сын, свет Деменьтьевич, Не набрался поди уму-разуму. Не пришла ещё ночка тёмная, Ночка тёмная, тьма кромешная. Есть ещё на земле сыны русские, Православную веру хранящие («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

ГЛУХОЙ, –ое
Уединенье. Никто Творцом не позабыт. И я помянут в мiрозданье*: Все чаще в келии гостит Её Величество Страданье. Иных гостей не жду, не вем: Боюсь, не верю, недо-стоин. Не отверзаю двери всем Зевакам, ищущим застолий. А эту – призываю сам В глухом своём уединеньи*. К Рас-пятью устремив глаза, Благодарю за посещенье («За всё приходится платить…»).

ГНЕТУЩИЙ, –ие
Плоды. Определенье выше всяких Истин? Оборотись, прельщённый, на сады. Цена садам – не бормотанье листь-ев, А дерева гнетущие плоды («Надменный разум к Ис-тине стремится…).

ГНИЛОЙ, –ые
Отбросы. Но те, кто обитает на помойках, Кто кор-мится отбросами гнилыми, Кто чистоты совсем не при-нимает, Приветствуют его, как чудодея, Поют хвалу, звез-дою величают… («Стихи должны быть отраженьем Света…»).
Речи. Поистине беда из бед, Венец ожесточе-нья! Врачи учились столько лет – И лишь для убиенья! Вот палачи из палачей! Вот нож в живот Державе!  Довольно же гнилых речей  О личности и праве! Как можно руки подымать На тех, кто познан Богом! Они [нерождённые дети] ведь даже закричать  И отползти не могут! («Вели не-винных убивать...»).

ГНОЙНЫЙ, –ые
Повязки. Я вызвал нарекание в народе То чётками, то лирой на груди. Но шёл, как мог, и при любой погоде Святошам всё равно б не угодил. Не мерил героические маски, И грешен тем, что, на свою ж беду, Кровавые и гнойные повязки Стирал у проходящих на виду («При слове «сорок» что-то оборвалось…»).

ГОЛОДНЫЙ, –ая
Смерть. Да не умрёшь голодной смертью, друже! Остави нрав неверного раба... (Тот богослов, кто Правосла-вью служит). Смирись – и ограждай свои хлеба («А жатвы много…»).

ГОЛУБОЙ, –ая, –ые
Вода. Не могу никак налюбоваться Голубой водою без оков. ...Помогайте людям разливаться, Выходить из узких берегов («Утонули по макушку ивы...»).
Мiр*. Давно позабытые слёзы Размазали мiр* голу-бой, И вдруг я увидел, что звёзды, Как в детстве, галдят меж собой («Луна обречённо скиталась…»).
Свет. Опускаю ладонь, размываю своё отражение, И отходят круги, и волнуется свет голубой. И в святые часы одиночества, изнеможения Принимаю и пью всё, что по-слано свыше Тобой («Наполняется скорбью душа…»).
Стрекозы. Белоснежные розы С белой ночью в родстве. Голубые стрекозы На зелёной траве! (Лето красное!).
Цвет. Цвет голубой и цвет зелёный, Что боле радости виной? Иль тот небесный, отдалённый, Иль этот близкий нам, земной? («Цвет голубой и цвет зелёный…»).
Чистота. И земля, не зная суеты, Дышит чистотою голубой. Дерев;, дороги и кусты – Всё кругом исполнено Тобой («Слава Богу, снова я один…»).

ГОЛЫЙ, –ые
Пятки. Пятки голые к горячим кирпичам, И не надобно таскаться по врачам. Ну а если друг сердечный забегал, То и он ко мне на печку залезал (Русская печка).

ГОРДЫЙ, –ая
Спина. Тебе своё давно уже не мило, Забыл о том, что все на нас войной, И к той земле, которая вскормила, Обо-ротился гордою спиной («А жатвы много…»).
Человек. Всезнайство говорит о мелководьи*, О скудости несудоходных рек. Слывущий мудрецом в простонародьи*, Что знаешь ты, о гордый человек? («Всезнайства ослепляющие блики!..»).
[Я]. ; Прослыву гордым. Прослыву на мiру* нелюдимым, угрюмым и гордым, Схоронясь ото всех в заповедных, пустынных местах. Коль нельзя без молвы, именуйте меня кем угодно, Оправданья излишни, зачем, всё понятно и так («Прослыву на мiру*…»).

ГОРЕ
; Горе-мама. Горе-мама, что ты натворила! Не себя ль зарезала в тот час? Что суды? Что эти приговоры! Дочке было восемнадцать лет… («Кишинёв. Тюрьма. Одна из камер...»).

ГОРЕЛЫЙ
Грош. Что над собой не вытворяют! – А толку – на горелый грош. Морщины, складки выступают – И вот уже к врачу под нож («И знают – жизнь не безконечна*…»).

ГОРОХОВЫЙ
Шут. Басурмане те не из тартара, А своих кровей, лыком шитые. И любой холоп, шут гороховый Над рабами Христовыми тешится («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

ГОРТАННЫЙ
Язык. ; Вы слышите, мой говор не похож На ваш язык, певучий иль гортанный. Я не таков, наверное, и что ж? Я не надолго, если и останусь («Я к вам приду от северных земель…»).

ГОРЬКИЙ, –ая, –ое, –ие
Аплодисменты. ; Горьки. Всё выступленье кажется моментом, Соединились пекло и мороз. И до чего ж горь-ки; аплодисменты, Аплодисменты нефальшивых слёз! Кто мнёт платок, кто держится за сердце, Кто просто отрешён-но смотрит вниз. Как на обычном праздничном концерте… Да только здесь не вызовут на бис («Все перед смертью говорят стихами...»).
Доля. То, что срамом слыло, стало славою, То, что славою было – оплёвано. А князья одну думку думают, Как без Бога им мiром* правити. Эх, князья, князья, доля горькая, Вам придётся жать то, что сеете («Матушка Добрынюшке наказывала...»).
Мечта. Иерусалим, Иерусалим, Горькая моя мечта. Иерусалим, Иерусалим, Город моего Христа (Иерусалим).
Пойло. Наши души пускают на слом. Нам шипят, указуя на стойло. И молчим, позабыв обо всём, Всё меняя на горькое пойло («Дорогие мои, это всё!..»).
Речи. А завтра… а нужно ль об этом? И время ли горьким речам? Вы [сосульки] были пронизаны светом, А в свете какая печаль? (Ночью).
Час. Не стану розы обрывать, А буду розами дышать. И на прощанье, в горький час, Осыплю лепестками Вас («Не стану розы обрывать...»).

; ГОРЬКО
Рыдаю. О Боже мой, я весь – проказа! Целуя Твой кровавый пот, Гвоздиные целуя язвы, Рыдаю горько, аки Пётр («Прибит на крест моей неправдой…»).
Сетуют. Эту скорбь не измерить, Тяжко сетуют басы: «Покаяния отверзи ми двери», Горько плачет блудный сын («Отложим попечение...»).

; ГОРЬКОРОДНЫЙ, –ая
Вода бытия. ; Горькородна. Столько боли кругом, столько боли! Горькородна вода бытия. Только радости – вольная воля, Да сомнительна радость сия («Столько бо-ли кругом, столько боли!..»).

ГОСПОДАРЬ
; Месяц-господарь. А про;синец известен как январь. Горят снега под солнцем – загляденье. Начало года. Месяц-господарь Сияет облачением Крещенья («А про;синец из-вестен как январь...»).

ГОСУДАРЫНЯ
; Государыня-матушка. Матушке Добрынюшка наказывал, Государыне Добрынюшка наговаривал: – Ты прости, государыня-матушка. Не поётся мне, не играется, Не пощипывать мне струн серебряных, Не потряхивать весело кудрями («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

ГРЕХОВНЫЙ
Мiр*. Хотя и рядом, да не вместе И грех, и святость столько лет. Но капля Правды перевесит Греховный мiр* – прельщённый свет (Капля правды перевесит мiр*...).

ГРЕШНЫЙ, –ая
Жизнь. Сознавая, что рано иль поздно Минет также и осень души, Я стираю оконные звёзды, Как Господь мою грешную жизнь («Вьюга ноет, тоскливо так ноет…»).
Суетность. Радость моя, эта суетность грешная Да-же на паперть швыряет листы. Но возжелали покоя нездешнего Белые Церкви, Святые Кресты (Радость моя…).
Я. ; Грешен. Я вызвал нарекание в народе То чётками, то лирой на груди. Но шёл, как мог, и при любой погоде Святошам всё равно б не угодил. Не мерил героические маски, И грешен тем, что, на свою ж беду, Кровавые и гнойные повязки Стирал у проходящих на виду («При слове «сорок» что-то оборвалось…»).

ГРОЗОВОЙ, –ые
Тучи. И, как бы отовсюду ни грозили, Не ужаснёмся тучам грозовым – Спасение приидет от Росiи*! – Сказал великий Старец Серафим («Росiя* – Свет!..»).

ГРУСТНЫЙ
Глас. Свечи, образа, Мантии, кресты. Братия поёт Грустный глас шестый – Господи, помилуй (Колоколь-ный звон).

ГРУСТЬ
; Грусть-печаль. И лобзаю лобзаньем тебя, грусть-печаль несусветная, И хлебаю взахлеб то, что в юности сам замешал. И камыш не шумит, и деревья стоят непримет-ные, И до этой звезды лишь один только шаг («Наполняет-ся скорбью душа…»).

Д

ДАЛЁКИЙ, –ая
Звезда. Живи всегда мечтой высокой, За всё Творца благодари. Не можешь стать звездой далёкой – Хотя б огарком, но – гори! («Живи с распахнутой душою...»).
Звон. И только звон, далёкий звон Живой душе при-бавит сил. Как он похож на тихий стон Нас покидающей Руси! (Васильки).

ДАЛЬНИЙ, –яя
Гряда. А помнится: давным-давненько (Для старожи-лов – не давно), В глуши стояла деревенька С названием Копылино;. Признаться, в детстве там я не был, Пять кило-метров – не дорос. Но знал – где начиналось небо, За дальнею грядой берёз (Копылино;).
Звезда. Как отрешённо-чутки дерева, Не шелохнут Рождественской фатою. Попыхивает инеем трава, Пере-кликаясь с дальнею звездою («Настроясь на высокую волну...»).

ДЕМОКРАТИЧНЫЙ
Суд. Листвой, одеждой застилают Дорогу в Иеруса-лим! Шумят, бегут, провозглашают… День ликованья! А за ним – Демократичный суд Пилата, Архиерейская мол-ва, Правозащитные солдаты, И терноносная Глава! (Вход Господень в Иерусалим).

ДЕРЕВЕНСКИЙ, –ая, –ие
Музыка. Мать моя затопит печку русскую, Заиграют блики на стене. Треск поленьев деревенской музыкой Отзовётся с дрёмою во мне («В отчем доме, старом и за-брошенном…»).
Церквушки. О, сколько ты в себя вместила! <…> И почернелые избушки, И тихие разливы вод, И деревен-ские церквушки, И многостраждущий народ (Росiя*).

ДЕРЕВЯННЫЙ, –ые
Полозья. Заскрипят полозья деревянные, Выбегу навстречу наконец, И краюху хлеба долгожданную Топо-ром отрубит мне отец («В отчем доме, старом и заброшен-ном…»).

ДЕРЖАВНЫЙ, –ая, –ые
Владычица. Ты Покровом покрываеши Русь мою мно-гострадальную, Русь мою многораспятую О Владычице Державная, <…> Умоли за землю Русскую Сына Своего Сладчайшего, Да воздаст Он нам по милости – Не по нашему неверию («Ты Покровом покрываеши...»).
Мужи. О вы, державные мужи! Чем крохи согреши-ли? Не дайте посягать на жизнь,  Ведь вас же не убили! («Вели невинных убивать...»).

ДЕТСКИЙ
Мiр*. Длиною с детство счастие земное, Пройдёт оно – и каждый станет сир… А яблони, посаженные мною, Так разрослись!.. Им тесен детский мiр* (Яблони детства).
Смех. Земное счастье – в доме детский смех. О, если б душегубство прекратили! Но вопиет на Небо страшный грех, А все живут, как белены хватили («Земное счастье – в доме детский смех...»).

ДИВНЫЙ
Покой. Служит Богу весь подлунный мiр*. Тихий лес над спящею рекой. О места, забытые людьми, Лобызаю дивный ваш покой («Слава Богу, снова я один…»).

ДОЛГИЙ
Дождь. Мы говорим: Унылая погода! Заволокло, не видно ничего… Унылый дух клевещет на природу, Которая не мыслит своего. Нам не чета – всегда в повиновеньи*, В любое время, осенью, весной. И долгий дождь, и ветра дуновенье Нужны земле, как солнце с тишиной («Мы гово-рим: Унылая погода!..»).

ДОЛГОЖДАННЫЙ, --ая
Колодец. Как жаждет изнывающий от солнца Водою освежиться за труды! Но брызгам долгожданного ко-лодца Не заменить колодезной воды («Не разрывайте Ис-тину на мнения…»).
Краюха хлеба. Заскрипят полозья деревянные, Выбегу навстречу наконец, И краюху хлеба долгожданную То-пором отрубит мне отец («В отчем доме, старом и забро-шенном…»).
Сын. Но здесь известные препоны Чинит ему извест-ный льстец, Как судия Лифостротона Даёт лавровый свой венец: «Прими! Мой долгожданный сыне, Освободись ненужных пут, Иначе славящие ныне Тебе иное поднесут» («Внимая Божьему веленью….»).

ДОЛЬНИЙ
Мiр*. И грустит под Полярной звездой Дольний мiр* и в погибель несётся... «Первый мiр* был потоплен водой, А второй для огня бережётся» («Пожалей, дорогой, пожа-лей…»).

ДОРОГОЙ, –ие
Други. И опускаю руки В невыносимый час. Да, до-рогие други, Я не святее вас («И обошли стороною…»).

ДРОЖАЩИЙ, –ая
Звезда. И звёзды, сотрясаясь, ниспадут, И будет ужас и тоска в народе... Не потому ль дрожащую звезду, Уеди-нясь, ищу на небосводе? («И вижу в окровавленной луне...»).
Роса. Любое отраженье – искажение, Любое осужде-ние – не суд... Не разрывайте Истину на мнения, Взгляните на дрожащую росу («Не разрывайте Истину на мне-ния…»).

ДРУЖНЫЙ, –ая
Семья. Не миновать войны и гроз, Пока живём единым хлебом. Мне по душе страна берёз: Вон как берёзы рвутся к небу! Земная ширь им ни к чему, Растут одной семьёю дружной, Избрали свет, и потому Им воевать совсем не нужно (Страна берёз).

ДРЯХЛЫЙ,–ая
Душа. Всё происходит в сокровенном, Не годы, а душа виной. О, сколько юных и растленных С душою дряхлой и больной! («И знают – жизнь не безконечна*…»).

ДУХОВНЫЙ, –ая
Бой. Оранжевой зарёй звонят колокола Над русскою землёй двуглавого орла. Бодры душа и плоть, сияет крест златой, Сбирает Русь Господь вести духовный бой (Ду-ховная война).
Война. Духовная война, молитвой и постом. Ду-ховная война, за право быть с Христом. Духовная вой-на, нам быть или не быть. Духовная война за право побе-дить. Там же.

; ДУХОНОСНЫЙ, –ая
Лазурь. Цвета, любимые доселе, Причина тишины и бурь,  Жизнеликующая зелень И духоносная лазурь («Цвет голубой и цвет зелёный…»).

ДУШЕВНЫЙ, –ая, –ые
Беседа. Вечерами кто-то в гости приходил И душев-ные беседы заводил. Керосиновая лампа – светел дом! Мужики и бабы за столом (Русская печка).
Тьма. В твоём сердце молитва святая Разгоняет ду-шевную тьму. Может, скоро и я, все оставив, Помолясь, посох в руки возьму («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).
Увечья. Смеяться бы, да не смешно: Гнетут душев-ные увечья. Мiр* перевёрнут, и на дно Ведут высоты че-ловечьи (Человеческое).

ДУШЕРАЗДИРАЮЩИЙ
Портрет. И глядит на мать немым укором Душераз-дирающий портрет («Кишинёв. Тюрьма. Одна из камер...»).

ДУШИСТЫЙ, –ая
Повилика. Мой подарок будет невеликим. Положу те-бе я на колени Не охапку розовой сирени, А цветы души-стой повилики (Повилика).

Е

ЕГИПЕТСКИЙ, –ая
Тьма. Похоже, осень возвратилась, Последний снег прибрал туман. И ночь на землю опустилась, Не ночь – египетская тьма! (Похоже, осень возвратилась…»).

ЕДИНСТВЕННЫЙ
Друг. Радость моя, наступает пора покаянная, Радость моя, запожарилась осень вокруг, Нет ничего на земле по-стоянного, Радость моя, мой единственный друг (Ра-дость моя…).
Слушатель. …Ты что ж натворила, пичуга? Приник-нув к стволу головой, Рыдал, как последний пьянчуга, Единственный слушатель твой… («Луна обречённо скиталась…»).

Ж

ЖАЛКИЙ
Луч. Определенье выше всяких Истин? Оборотись, прельщённый, на сады. Цена садам – не бормотанье листь-ев, А дерева гнетущие плоды. Но он не внемлет. Сам себе дивится, Опять в мечтах куда-то унесло. И жалкий луч, пронзающий темницу, Слепит его безумное чело («Надменный разум к Истине стремится…).
Свет. О тишина! О мрак Богопознанья, Затмивший жалкий человечий свет. Истаял я от Твоего дыханья. И изнемог: Тебя уж боле нет («Хочу молчать, за всех и вся смиряясь...»).

; ЖАЛОБНО
Чадили. Две головешки жалобно чадили, Но люди торопливо проходили. Вдруг налетел случайный ветерок, Взметнулись искры, ожил огонёк – И путник одинокий отогрел Озябшие ладони на костре («Две головешки жалоб-но чадили…»).

ЖГУЧИЙ, –ие
Шипы. О роза, роза – сладость соловью, Вид непри-ступный остужает пыл. Торжественную царственность твою Зачёркивают жгучие шипы («Обилие цветений по-левых...»).

ЖЕЛАННЫЙ
Дом. Утешенье! На кругу земном Сквозь мои просачи-валось пальцы. Дом печали, мой желанный дом, Прини-мал меня как постояльца («Тридцать семь – хорошее чис-ло...»).
Свет. Она [звезда] дрожит, пока ещё дрожит, Же-ланный свет бросая пешеходу... О, сколько мрака на зем-ле и лжи, Что Божий гнев коснётся небосвода («И вижу в окровавленной луне...»).

ЖЕСТОКИЙ, –ая, –ое
Нация. ;  Жестока. Без Бога нация – толпа, Объеди-нённая пороком, Или слепа, или глупа, Иль что ещё страш-ней, жестока («Без Бога нация – толпа…»).
Оцепленье. Вели невинных убивать В жестоком оцепленье. Кричали, кто хотел кричать, Крик был сопро-тивленьем. Мужчины принимали Крест В молчаньи*, а старухам –  Хоть слабый всё-таки протест, Пусть не от силы духа («Вели невинных убивать...»).
Февраль. ; Жесток. Февраль лютует, вьюгами же-сток, Но иногда и мо;креть напускает, Подводит зиму к ле-ту на денёк И Симеону Господа вручает («А про;синец изве-стен как январь...»).

ЖЕСТОКОСЕРДЫЙ
Мiр*. ; Жестокосерд. Но вот убитую лисицу Увидел на чужих санях. И что-то в мiре* изменилось, Как будто солнышко зашло. – За что её? Чем провинилась? – Давился горюшком без слов. И всё глядел на бедолагу (Большущий хвост, а кончик сед) И, может быть, впервые плакал, Узнав, что мiр* жестокосерд (Лисичка).

ЖЁЛТЫЙ, –ая
Смородина. Жёлтая смородина потянется Ветками в раскрытое окно. Всё худое где-то там останется, Светлое останется со мной («В отчем доме, старом и заброшен-ном…»).

ЖИВОЙ, –ая, –ое, –ые
Всё. Листопада сокрытая боль Под покровом зимы за-тихает... За тебя, дорогой, и с тобой Всё живое, томясь, воздыхает («Пожалей, дорогой, пожалей…»).
Древо. О, Древо Вечное, Живое! Источник мой, ды-шу мольбой, Чтоб отпадающей листвою Не оказаться пред Тобой («Когда вода самозамкнётся...»).
Душа. И только звон, далёкий звон Живой душе при-бавит сил. Как он похож на тихий стон Нас покидающей Руси! (Васильки). ; Жива. И в храме, пред иконой строгой, Склоняюсь, позабыв слова... И вновь я не отринут Богом, И вновь душа моя жива («Уже не жажду исцеленья…»).
Огонёк. Гони кручину, призывая Бога, Остави отра-жение-тоску, Под небом звёздным лунною дорогой Плыви к тому живому огоньку («И Млечный Путь, и кроткий по-лумесяц…»).
Проповедники. ; Живы. Белые Церкви светлеются издали, Благовествуя о мiре* ином, Живы ещё Пропове-динки Истины, Радость моя, не скорби ни о чём (Радость моя…).
Роса. Туман, туман, туман, и ты не вечен, Ещё чуть-чуть – растаешь, отдымишь. Не потому ли в благодатный вечер Росой живою на листах дрожишь (Туман).
Русь. ; Жива. Странники стоят, Молится народ. Русь ещё жива, Русь ещё поёт. – Господи, помилуй (Колоколь-ный звон).
Уста. А на этой земле никому не успеть. Богатящийся много оставит, Ублажаю тебя, сотаинница Смерть, Убла-жаю живыми устами («А на этой земле никому не успеть…»)
Цветы. Что; красота живых цветов, Когда приходит лихолетье? Не зря цветенье без плодов Зовут в народе пу-стоцветьем (Роза).
Язык. Пишу стихи, отыскивая слово В устах пророка или ямщика: За Библией лежит словарь толковый Великого живого языка («Пишу стихи, отыскивая слово...»).

ЖИВОТВОРЯЩИЙ
Крест. Уже огонь по избам и полям, Одну рябину вре-сень оставляет. Сентябрь дарует мiру* Мариам И Крест Животворящий воздвигает («А про;синец известен как январь...»).

; ЖИЗНЕЛИКУЮЩИЙ, –ая
Зелень. Цвета, любимые доселе, Причина тишины и бурь,  Жизнеликующая зелень И духоносная лазурь («Цвет голубой и цвет зелёный…»).

ЖУРАВЛИНЫЙ
Клин. О, сколько ты в себя вместила! И грусть неме-реных равнин, И причитанья у могилок, И сирый журав-линый клин (Росiя*).

ЖУТКИЙ
Крик. ; Жуток. Как жуток ты, беззвучный крик!  Ужель и он простится?.. И жмутся к матери внутри, Не зная: мать – убийца! («Вели невинных убивать...»).

ЖУХЛЫЙ, –ая
Листва. На кладбище покойно и привольно, Не будит думы отрешённый звук: Осколок лунный возле колокольни Стрижёт на землю жухлую листву («На кладбище покой-но и привольно…»).
Трава. А в ночь, когда плывет пороша, Скрывая жух-лую траву, Устану я в полях и рощах Искать, где прикло-нить главу («Пробил мой час...»).

З

ЗАБЛУДШИЙ, –ая
Дочь. Порою снятся Царские Чертоги, Плоды садов, цветов благоуханье, Одежды белые, Любовь Отца, Который ждёт и ныне возвращенья Своей заблудшей дочери. Аминь («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).

ЗАБРОШЕННЫЙ
Дом. ; В отчем доме, старом и заброшенном, Сяду у окна, уединюсь, Напитаю душу словом Божиим, Предрас-светной тишиной напьюсь («В отчем доме, старом и за-брошенном…»).

ЗАБЫТЫЙ, –ые
Край. За родником – белый храм, Кладбище старое. Этот забытый край Русь нам оставила (Родник).
Места. ; Служит Богу весь подлунный мiр*. Тихий лес над спящею рекой. О места, забытые людьми, Лобы-заю дивный ваш покой («Слава Богу, снова я один…»).
Мотив. Земля от весны заболела. От сырости – лужи и грязь. Но птица какая-то пела, Меж мокрых ветвей затаясь. И я, это пенье услышав, Не в силах поверить ушам, Скорее увериться вышел, Как чья-то ликует душа.  Мотив незатей-ливый, милый, Забытый, немодный, простой… Но что-то тотчас защемило В душе моей тяжко-пустой («Луна обре-чённо скиталась…»).
Народ. Снег идёт! Сколько мира в глаголах! Не тре-вожься, забытый народ: Славосне;жие в замерших сёлах Упование свыше несёт (Снег идёт!).
Скит. Ни ветерка, ни звука, ни души. Снега, снега по-всюду под луною. Забытый скит. Свеча в окне дрожит. Следы зверей, ещё не зримых мною («Святая ночь!..»).

ЗАДРИПАННЫЙ, –ые
Клячонки. Я учился мужеству не у людей. Я учился мужеству у лошадей. Знаете, таких задрипанных клячо-нок! Им хребты ломают каждый день, Раздирают губы каждый день, А они храпят лишь обречённо, Но идут навстречу борозде! («Я учился мужеству не у людей…»).

ЗАДУМЧИВЫЙ
Вид. Почему так меня растревожил Твой блаженный, задумчивый вид («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).

; ЗАЖИВО
Не похоронен. Спас Господь! Не похоронен заживо, Лёд сошёл, и отпустило дно. И сижу, переживая заново Жизнь свою сквозь отчее окно («В отчем доме, старом и заброшенном…»).

ЗАЗДРАВНЫЙ, –ая
Песня. Чудо-Косово. Райская цветь. Что сказать мне в своё оправданье? Жаждал песню заздравную спеть, Да душа в погребальном рыданьи*! (У поля Косова).

; ЗАЗЫВНО
Светит. Забыв о вёслах, погрузился в думы, Головуш-ку руками обхватив. В дорожке лунной челн застыл безшумно*, Знать, не к кому и незачем грести. Иль не тебе сейчас зазывно светит Огнями одинокое жильё? Но он глядит не на красоты эти, А в отраженье чёрное своё («И Млечный Путь, и кроткий полумесяц…»).

ЗАМЕРШИЙ, –ие
Лист. В торжественную пору увяданья – Величие без-грешности кругом... И, постигая тайны мiрозданья*, Скло-няюсь перед замершим листом («На кладбище покойно и привольно…»).
Сёла. Снег идёт! Сколько мира в глаголах! Не тре-вожься, забытый народ: Славосне;жие в замерших сёлах Упование свыше несёт (Снег идёт!).

ЗАМОРДОВАННЫЙ
Народ. Мой замордованный народ! Печальна по-лоса невзгод, Прискорбна общая разруха, Но страшно по-руганье духа! («Мой замордованный народ!..»).

ЗАМОРСКИЙ, –ая, –ие
Даль. Потом пришлось мне побывать за морем, Уви-деть красоту заморской дали, Но я уже смотрел, не вос-торгаясь: Насытился красотами земными. Но Небом я ещё не надышался, И до сих пор, и до сих пор, как в детстве, Люблю смотреть на звёзды и лазурь («Прекрасен мiр*, зе-ло-зело прекрасен!..»).
Страны. Из заморских стран едут нехристи И с со-бой везут нравы срамные, Всем заморским Русь заполони-ли, Так что духу нет православного («Матушка Добры-нюшке наказывала...»).

ЗАОБЛАЧНЫЙ, –ые
Выси. Я и не тёк в заоблачные выси. (И на земле не всякий устоит.) Шёл напрямик, а ежели разбился, Надеюсь, что Господь меня простит («Как я стремился к иноческой доле!..»).

ЗАПОВЕДНЫЙ, –ые
Места. Прослыву на мiру* нелюдимым, угрюмым и гордым, Схоронясь ото всех в заповедных, пустынных местах. Коль нельзя без молвы, именуйте меня кем угодно, Оправданья излишни, зачем, всё понятно и так («Прослыву на мiру*…»).

ЗАПРЕТНЫЙ, –ая
Высь. О, богослов! В запретной выси роясь, За муд-рованье Царства не лишись. ...Кто после Правды продолжа-ет поиск, Тот ищет лжи (Любая крайность – в пагубу доро-га...»).

ЗАСЕРЕБРЁННЫЙ
Лес. Не день, а сказка! Солнце и лазурь! Блистанье снега непосильно оку! В засеребрённом царственном лесу Всё светится поэзией высокой (Прогулка).

ЗАСНЕЖЕННЫЙ, –ая
Ветка. Всё добро, если совесть чиста! Погляжу, при-коснусь – не сорву! …Пред заснеженной веткой куста Благодарно склоняю главу («Ни забот, ни печали, ни дум…»).

ЗАПЫЛЁННЫЙ
Скиталец. Я к вам приду от северных земель Запы-лённым, неузнанным скитальцем. Ничто мне не напом-нит о зиме, В которой я не захотел остаться («Я к вам приду от северных земель…»).

ЗВЁЗДНЫЙ, –ая, –ое, –ые
Дрожь. Лунное око в ночи Смотрит на звёздную дрожь. Что ж ты молчишь? Что ж ты молчишь? Родина, что ж не поёшь? («Лунное око в ночи…»).
Небо. Гони кручину, призывая Бога, Остави отраже-ние-тоску, Под небом звёздным лунною дорогой Плыви к тому живому огоньку («И Млечный Путь, и кроткий полу-месяц…»).
Осколки. Ночь сегодня так ясна, Хоть ищи иголки. Ветер, полная луна, Звёздные осколки («Ночь сегодня так ясна...»).
Праздник. И окончится звёздный праздник Под но-гами зевак и растяп. И захаркают лужи грязью, За раздав-ленный месяц мстя («Ах, оставьте, не нужно трево-жить...»).
Псалом. Ряды деревьев чернецами Внимали звёзд-ному псалму (Молитва).
Соль. И я бегу на улицу босой. В мои глаза созвездия летят. И звёздную отбористую соль Хочу собрать с зелё-ного ломтя! («Горит звезда над головою клёна…»).

ЗВОНКИЙ, –ие
Гусли. Матушка Добрынюшке наказывала, Государы-ня Добрынюшке наговаривала: – Ой ты сын мой любезный, свет Деменьтьевич, Что повесил, кручинясь, буйну голову? Ты бы взял в свои ручки белые Гусли звонкие, сладко-гласные, Стал бы петь да потряхивать кудрями, Да меня потешать, матерь старую («Матушка Добрынюшке наказы-вала...»).

ЗЕЛЁНЫЙ, –ая
Ломоть. И я бегу на улицу босой. В мои глаза созвез-дия летят. И звёздную отбористую соль Хочу собрать с зелёного ломтя! («Горит звезда над головою клёна…»).
Трава. Белоснежные розы С белой ночью в родстве. Голубые стрекозы На зелёной траве! (Лето красное!). Пора пожаров над травой зелёной, Огни с ветвей безро-потно летят. Здесь не бывает грусти просветлённой, Здесь до единой все кровоточат (Осиновая роща).
Цвет. Цвет голубой и цвет зелёный, Что боле радо-сти виной? Иль тот небесный, отдалённый, Иль этот близ-кий нам, земной? («Цвет голубой и цвет зелёный…»).

ЗЕМНОЙ, –ая, –ое, –ые
Воплощенье красоты. Земное воплощенье чистоты, Дыханье вод, божественный цветок. О лилия! Благословен-на ты: Из всех цветов тебя возвысил Бог («Земное воплоще-нье чистоты...»).
Краски. Внимая Божьему веленью, Его Десницей ода-рён, Поэт приходит на мученья В земной удел – Ли-фостротон. Не воспевать земные краски, Не восхвалять мятежный путь, Боренью ночи Гефсиманской Открыть в уединеньи* грудь («Внимая Божьему веленью….»).
Красоты. Потом пришлось мне побывать за морем, Увидеть красоту заморской дали, Но я уже смотрел, не вос-торгаясь: Насытился красотами земными. Но Небом я ещё не надышался, И до сих пор, и до сих пор, как в дет-стве, Люблю смотреть на звёзды и лазурь («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).
Круг. Утешенье! На кругу земном Сквозь мои про-сачивалось пальцы. Дом печали, мой желанный дом, При-нимал меня как постояльца («Тридцать семь – хорошее число...»).
Народы. Пред тобою враги, яко дым – Новоросiя*! Свет надежды народам земным – Новоросiя*! (Гимн Но-воросiи*).
Путь. Росiя* – Свет! Росiя* – Предстоянье! И Грех, и Плен, и всё же – Божий Дом. Росiя* – Православное дыха-нье, Препона плоти на пути земном («Росiя* – Свет!..»).
Рай. Я пресытился раем земным, Надышался красо-тами всласть. И душа исстрадалась одним: В этом рае так просто пропасть («Я пойду, где стоят корабли...»).
Счастье (счастие). Земное счастье – в доме детский смех. О, если б душегубство прекратили! Но вопиет на Небо страшный грех, А все живут, как белены хватили («Земное счастье – в доме детский смех...»). Длиною с дет-ство счастие земное, Пройдёт оно – и каждый станет сир… А яблони, посаженные мною, Так разрослись!.. Им тесен детский мiр* (Яблони детства).
Удел. Внимая Божьему веленью, Его Десницей одарён, Поэт приходит на мученья В земной удел – Лифостротон («Внимая Божьему веленью….»).
Цвет. ; Цвет голубой и цвет зелёный, Что боле радо-сти виной? Иль тот небесный, отдалённый, Иль этот близ-кий нам, земной? («Цвет голубой и цвет зелёный…»).
Ширь. Не миновать войны и гроз, Пока живём единым хлебом. Мне по душе страна берёз: Вон как берёзы рвутся к небу! Земная ширь им ни к чему, Растут одной семьёю дружной, Избрали свет, и потому Им воевать совсем не нужно (Страна берёз).
Юдоль. Отовсюду печаль, отовсюду томление, И рож-дается в муках дитя, вопия. О земная юдоль, о купель очищения, Смертоносна без Господа горечь твоя! («Если б я не познал тайну Богообщения…»).

ЗЛАТОЙ, –ая
Верста. Ещё февраль чистейшей манной Голу;бит зем-лю пред постом, Но март лазурью трисиянной Напомнит всем о Дне Святом. Загадка русская простая: Раскинут мост да на семь вёрст. В конце моста верста златая – Ведёт к седмице Света пост («Ещё февраль чистейшей манной...»).
Крест. Оранжевой зарёй звонят колокола Над русскою землёй двуглавого орла. Бодры душа и плоть, сияет крест златой, Сбирает Русь Господь вести духовный бой (Ду-ховная война).

ЗЛОЙ, –ые
Лица. Как холодно! И нечего одеть. Пронизывают вет-ры – не укрыться. И впереди – неужто только смерть И эти злые неземные лица? («Какая ширь, и некуда бежать…»).

; ЗЛОРАДНО
Волокут. Плоть ликует. Дух уничижен, Суета пере-черкнула Вечность. И страну десницею чужой Волокут злорадно на увечья («Сеем рожь, а косим лебеду…»).

ЗНАМЕНИТЫЙ
Звонарь. А звонарь знаменитый Навевает звоном грусть, Разве ты была убита, О, моя Святая Русь? («Отло-жим попечение...»).

ЗОЛОТОЙ, –ые
Бубенцы. Дерева; предчувствуют, наверное, Жаль и ради Праздника губить. Не сломаю вербочку на Вербное: Как же ей до Пасхи не дожить? Прошепчу молитву освя-щения Золотым, пушистым бубенцам И водой Великого Крещения Окроплю в честь каждого Лица (Вербочка).
Кресты. Затосковали деревья безправные*, В ризах растерзанных гибели ждут. Лишь золотые Кресты Право-славные, Радость моя, нас в безсмертье* зовут (Радость моя…).
Омофор. Что во имя своё сотворил – безпощадно* по-рушу И, восстав поутру, побреду, умаляя молву. Золотым омофором молитвы окутаю Душу, Огнезрачным венцом покаянья украшу главу («Что во имя своё сотворил – без-пощадно* порушу...»).
Поток. Радость моя, эта суетность грешная Даже на паперть швыряет листы. Но возжелали покоя нездешнего Белые Церкви, Святые Кресты. Их не прельщают купюры фальшивые, Не привлекает поток золотой, Нужно ли Вам это золото лживое, Вам, лобызающим вечный покой?! (Радость моя…).
Стрекозы. Лето красное! Гро;зы Гонят сон деревень. Золотые стрекозы Над рекой целый день. То к воде при-падают, Искры гасят крылом, То внезапно взлетают И ви-сят над веслом (Лето красное!).

ЗРЕЛЫЙ
Виноград. Что впереди? Цветущий сад Иль пепелище вместо дома? Да был ли зрелым виноград, Когда во рту одна оскома? (Будущее).

; ЗРИМО
Сопутствуй. ; Ликуй, посланец, бормочи мне что-то, Сопутствуй зримо, вместе веселей. Лесной тропинкой выйдем на болото Благословить летящих журавлей… (Дождик).

ЗРИМЫЙ, –ая
Благодать. Застыла Церковь Благодатью зримой И слушает тревогу дубняка. Её Кресты стоят неколебимо – О, если б так стояли и века! («Ветра, ветра! Куда вы поскака-ли?..»).

ЗЫБКИЙ, –ие
Листы. О лилия! Благословенна ты: Из всех цветов те-бя возвысил Бог. <…> Невинность, непорочность – всепо-кой. Мой белый цвет, склоняюсь над тобой. Ты беззащитна пред любой рукой, Доверясь, как дитя, руке любой! Я от-плываю молча, не дыша, Веслом волнуя зыбкие листы. Хвала Творцу! Жива моя душа, Пока ещё взыскует чистоты («Земное воплощенье чистоты...»).

И

ИЗБРАННЫЙ, –ые
Персты. И если Бог святую лиру В персты избран-ные вложил, Не оскверни служеньем мiру*, Ему, Единому, служи («Блажен, кто Истину не продал...»).

ИЗВЕСТНЫЙ, –ые
Лицедей. А человек – известный лицедей, Какую только маску не напялит! Сегодня добрый, завтра он злодей – И сам доволен, и другие хвалят («Красивости не терпит Красота...»).
Льстец. Но здесь известные препоны Чинит ему из-вестный льстец, Как судия Лифостротона Даёт лавровый свой венец: «Прими! Мой долгожданный сыне, Освободись ненужных пут, Иначе славящие ныне Тебе иное поднесут» («Внимая Божьему веленью….»).
Препоны. Там же.

ИЗВЕЧНЫЙ
Закон. Идущим в пропасть оправданья нет, Закон из-вечный разумеет всяк: Свет просвещает возлюбивших Свет, Мрак поглощает возлюбивших Мрак (Два пути).

ИЗЛИШНИЙ, –яя, –ее
Любовь. ; Излишня. Я любви к живому не нарушу. Жизнь свою любовью окрылив, Обнажаю голову и душу Перед вашей скорбью, журавли. Только вам любовь моя излишня. И стою, отчаявшись понять: Как же так? Ну как же это вышло, Что и вы летите от меня? («Я любви к живо-му не нарушу…»).
Око. ; Излишне. А в Царстве Света чувства не нужны: Всё внешнее существенно до срока. И здесь, когда коснём-ся тишины, Излишни слух, язык и даже око. Сие дано по-собием для нас, Чтоб внутреннее внешним постигали, Чтоб слушали немолчный Божий глас И душу, как дитя, обере-гали («А в Царстве Света чувства не нужны...»).
Слух. ; Излишен. Там же.
Язык. ; Излишен. Там же.

ИСКАЛЕЧЕННЫЙ, –ые
Родники. …Спите, лужи. Обиды в прошлом. Блеск и гладь, хоть неси коньки. Спите, спите до первой подошвы, Искалеченные родники («Ах, оставьте, не нужно тре-вожить...»).

ИСКУСНЫЙ, –ое
Сомненье. ; Искусно. Сомненье – чадо маловерья. Оно искусно в словопреньи*, Оно внушает велегласно, Что все старания напрасны... (Сомненье – чадо малове-рья…»).

ИСПОВЕДАЛЬНЫЙ
Лад. И этот свежий дух Обобранного сада, И запах от костров Картофельной ботвы. Исповедальный лад Ноч-ного листопада Доверен бытию опятовой братвы («Хочу в последний раз...»).

ИСТИННЫЙ, –ая, –ые
Свобода. Безстрастие* – удел немногих, Познай, зо-вущий в никуда: Свобода истинная в Боге, Она – Хри-стом и для Христа! («Блажен, кто Истину не продал...»).
Сыновья. Ду;ши не пачкают лестью Истинные сы-новья. Если Росiя* в безчестьи* – Что там известность твоя! Все за Отчизну в ответе, Всем за нее воздадут. Если кругом лихолетье – Что наш покой и уют! (Ду;ши не пачка-ют лестью…»).

ИЮЛЬСКИЙ, –ая
Трава. А помню, в детстве… лягу на пригорок И в не-беса гляжу, гляжу, гляжу! Лазурь, лазурь! Не мог налюбо-ваться! Душа моя парила наяву! И так боялся в облака со-рваться – Цеплялся за июльскую траву (Из детства).

К


КАИНОВ, -а
Гордость. Какие неуютные края! Язычество и каино-ва гордость. Земля моя, ты, как душа моя, Таишь и благо-дать, и безысходность («Какая ширь, и некуда бежать…»).

КЕРОСИНОВЫЙ, –ая
Лампа. Вечерами кто-то в гости приходил И душевные беседы заводил. Керосиновая лампа – светел дом! Му-жики и бабы за столом (Русская печка).

КЛЕЙМЁНЫЙ, –ые
Листочки. И пишет осень паутинной строчкой: Настанет день – последний отпадёт. И так дрожат клей-мёные листочки, Что я винюсь за человечий род (Осино-вая роща).

КЛЕНОВЫЙ, –ые
Слёзы. Прозрев необратимо поздно, Что лето зеленело зря, Кленовые роняя слёзы, Молилась полночь октября (Молитва...).

КОЛОДЕЗНЫЙ, –ая
Вода. Как жаждет изнывающий от солнца Водою освежиться за труды! Но брызгам долгожданного колодца Не заменить колодезной воды («Не разрывайте Истину на мнения…»).

КОЛОКОЛЬНЫЙ
Звон. Звон колокольный летит сквозь столетия, Встретим же в Храме молитвенный час: Радость моя, мы с тобой не заметили: Осень уже за порогом у нас (Радость моя…).

КОМАРИНЫЙ, –ое
Пенье. Лето красное – чудо! В одуванчиках луг. Раз-ноцветье повсюду, Славословье вокруг. Соловьиное бденье Нам о Рае гласит. Комариное пенье О грехе говорит (Лето красное!).

КОМНАТНЫЙ
Цветок. О воспитании короткий стих. Во многих се-мьях видывали часто: Сдувают пыль с наследников своих, Растят пустых, никчёмных и несчастных. И говорили, но слова не впрок, Что первым гибнет комнатный цветок («О воспитании короткий стих...»).

КОРОТКИЙ, –ие
Дни. ; Коротки. Неясен грудень, сумрачен зело;, Дни коротки, печалится синица. Но и ноябрь не пасмурит че-ло, Когда ведет во Храм Отроковицу («А про;синец известен как январь...»).
Стих. О воспитании короткий стих. Во многих семь-ях видывали часто: Сдувают пыль с наследников своих, Растят пустых, никчёмных и несчастных. И говорили, но слова не впрок, Что первым гибнет комнатный цветок («О воспитании короткий стих...»).

КОСНЫЙ
Язык. ; Косен. Язык мой косен. Спутаны напевы, Любое слово ложью отдаёт. Обвисли чётки безнадёжно в левой, Но сердце чует, знает Твой приход («Хочу молчать, за всех и вся смиряясь...»).

КРАСИВЫЙ, –ая
Жизнь. Всё, что нужно для гибели, дали – Ящик бе-сится в красном углу. Да, красивую жизнь показали – Пей, блуди и садись на иглу (Лучше сяду, но в стойло не встану!..»).

КРАСНЫЙ, –ое
Лето. Лето красное! Гро;зы Гонят сон деревень. Зо-лотые стрекозы Над рекой целый день (Лето красное!).
Угол. Всё, что нужно для гибели, дали – Ящик бесится в красном углу. Да, красивую жизнь показали – Пей, блу-ди и садись на иглу (Лучше сяду, но в стойло не встану!..»).

КРЕСТНЫЙ
Ход. Поэт – кто, суету отбросив, Перечеркнёт плотское «Я». Поэт – всегда хоругвеносец На крестном ходе бытия («Блажен, кто Истину не продал...»).

КРЕЩЕНСКИЙ, –ая
Вода. Окропить бы Крещенской водой Одержимых безудержной корчью. Русь моя! Боль моя! Что с тобой? Кто навёл эту тяжкую порчу? («Дорогие мои, это всё!..»).

КРОВАВЫЙ, –ая, –ые
Вавилон. И с небеси явися Ангел ин, И землю просве-ти своею славой. И возопи: – Паде кромешный сын, Паде великий Вавилон кровавый… (Глаголы вещие).
Идол. Права! Права! Кровавый идол, Как встарь, младенцами питается, Но окровавленного вида Ни стар, ни мал не ужасается (Право выбора).
Повязки. Я вызвал нарекание в народе То чётками, то лирой на груди. Но шёл, как мог, и при любой погоде Свя-тошам всё равно б не угодил. Не мерил героические маски, И грешен тем, что, на свою ж беду, Кровавые и гнойные повязки Стирал у проходящих на виду («При слове «сорок» что-то оборвалось…»).
Пот. О Боже мой, я весь – проказа! Целуя Твой кро-вавый пот, Гвоздиные целуя язвы, Рыдаю горько, аки Пётр («Прибит на крест моей неправдой…»).
Слеза. Я старался держать по прямой, Невзирая на сложность пути. И таранил подчас головой То, что было б легко обойти. И не знал, не хотел, не умел, Как порою по-ладить с собой: Иль солёным столпом каменел, Или плакал кровавой слезой («Я пойду, где стоят корабли...»).

КРОМЕШНЫЙ, –ая
Ад. И если мiр* отвержется спасенья, Подвигнется с мечом, как на парад, Нам со Христом и смерть – приобре-тенье! Им без Христа и жизнь – кромешный ад! («Росiя* – Свет!..»).
Мгла. Вьюга ноет, тоскливо так ноет, Надоела кро-мешная мгла, Что от Ноя, библейского Ноя Между мной и тобой пролегла! («Вьюга ноет, тоскливо так ноет…»).
Мрак. Слишком рано выстрадал ответ, Не изгнав му-чительную жажду, И кромешный мрак, и Чистый Свет Довелось увидеть не однажды («Тридцать семь – хорошее число...»).
Сын. И с небеси явися Ангел ин, И землю просвети своею славой. И возопи: – Паде кромешный сын, Паде великий Вавилон кровавый… (Глаголы вещие).
Тьма. Матушка Добрынюшке наказывала, Государыня Добрынюшке наговаривала: – Ох и глупый ты сын, свет Деменьтьевич, Не набрался поди уму-разуму. Не пришла ещё ночка тёмная, Ночка тёмная, тьма кромешная. Есть ещё на земле сыны русские, Православную веру хранящие («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

КРОТКИЙ
Полумесяц. И Млечный Путь, и кроткий полумесяц, И звёзды, и вода, и эта тишь. Всё хорошо, что ж кормчий наш невесел? Душе моя, душе, и ты молчишь («И Млечный Путь, и кроткий полумесяц…»).

; КУПНО
Жить. Общенье – тоже утешенье: В садах Господних купно жить. И, затворясь в уединеньи*, Мы начинаем всех любить. За то, что на себя похожи, За то, что любят привечать, За то, что носят образ Божий, За то, что учатся прощать («Общенье – тоже утешенье...»).
 
КУРИНЫЙ, –ые
Мозги. И задирают клювы и хвосты, И квохчут огол-тело под ногами. Наседка во пророках – код? – кады? Хо-рош пророк с куриными мозгами! (Наседки).

Л

ЛАЗУРНЫЙ, –ое
Слово. Росiя* – лазурное слово, Свечение Вести благой, Последняя пристань Христова, И нет во Вселенной другой (Росiя*).

ЛГУЩИЙ
Пророк. Совсем не падает лежащий, И вообще, без-грешен спящий. Остановись, пророче лгущий! Одна есть Правда – Правда свыше... (Сомненье – чадо маловерья…»).

; ЛЕГКО
Дышать. ; Словно в сказке иль во сне – Так легко дышать! Чистый воздух, чистый снег, Чистая душа! (Пред Рождеством).
Обойти. Я старался держать по прямой, Невзирая на сложность пути. И таранил подчас головой То, что было б легко обойти. И не знал, не хотел, не умел, Как порою по-ладить с собой: Иль солёным столпом каменел, Или плакал кровавой слезой («Я пойду, где стоят корабли...»).

ЛЕДЯНОЙ, –ые
Чётки. Сосны клонят головы свои, Совершая воздея-нье рук И перебирают в забытьи Чётки ледяные на ветру («Слава Богу, снова я один…»).

ЛЕСНОЙ, –ая
Тропинка. Ликуй, посланец, бормочи мне что-то, Со-путствуй зримо, вместе веселей. Лесной тропинкой вый-дем на болото Благословить летящих журавлей… (Дож-дик).

ЛЖИВЫЙ, –ое, –ые
Глаглящие. ; Лживы. Когда глаголящие лживы, Когда все силы – для наживы, Когда забыто благородство, Когда любуются уродством, Когда в чести самцы и самки, А целомудрие на свалке, Когда содомляне вещают И нормой срам провозглашают, Когда священное обрыдло, Тогда ты не народ, а быдло! («Мой замордованный народ!..»).
Золото. Радость моя, эта суетность грешная Даже на паперть швыряет листы. Но возжелали покоя нездешнего Белые Церкви, Святые Кресты. Их не прельщают купюры фальшивые, Не привлекает поток золотой, Нужно ли Вам это золото лживое, Вам, лобызающим вечный покой?! (Радость моя…).

ЛИВЕНЬ, –ни
; Дожди-ливни. А месяц рос, как на дрожжах. Единый вид ему наскучил: То он серпом созвездья жал, То долькой зависал над тучей. С дождями-ливнями полнел… («А ме-сяц рос, как на дрожжах…»).

ЛИКУЮЩИЙ, –ие
Сады. Не долго будут красоваться в белом Ликую-щие майские сады… Не старый умирает, а поспелый – Нам говорят весенние цветы («Не долго будут красоваться в белом…»).

;  ЛУКАВО
Живущий. Рече Господь: Светильник телу око. Воис-тину – Аминь! Аминь! Аминь! Живущему лукаво мало проку В обилии намоленных Святынь («Рече Гос-подь: Светильник телу око...»).
Прикрывать. Я вызвал нарекание в народе То чётка-ми, то лирой на груди. Но шёл, как мог, и при любой погоде Святошам всё равно б не угодил. Не мерил героические маски, И грешен тем, что, на свою ж беду, Кровавые и гнойные повязки Стирал у проходящих на виду. Здесь что-то от ущербности? Вы правы. Но лучше в поношеньи* пре-бывать, Чем смрад и гной тщеславно и лукаво Нарядною рубахой прикрывать («При слове «сорок» что-то оборва-лось…»).

ЛУКАВЫЙ, –ые
Старцы. И лукавых старцев лицезреть Во святых обителях случалось. (Где была тогда подруга-смерть, Что ж тогда некстати затерялась?) («Тридцать семь – хорошее число...»).

ЛУННЫЙ, –ая, – ое
Воздух. Лунный воздух и млечную сыпь Вобрала, за-светясь золочёным, Обречённая капля росы На последнем листе обрёченном («Пожалей, дорогой, пожалей…»).
Дорога. Гони кручину, призывая Бога, Остави отраже-ние-тоску, Под небом звёздным лунною дорогой Плыви к тому живому огоньку («И Млечный Путь, и кроткий полу-месяц…»).
Дорожка. Забыв о вёслах, погрузился в думы, Голо-вушку руками обхватив. В дорожке лунной чёлн застыл безшумно*, Знать, не к кому и незачем грести. Там же.
Ночь. Ещё любил морозной лунной ночью Встать под берёзой и глядеть на Небо. О Небо, Небо! Что; мы без тебя? («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).
Око. Лунное око в ночи Смотрит на звёздную дрожь. Что ж ты молчишь? Что ж ты молчишь? Родина, что ж не поёшь? («Лунное око в ночи…»).
Оскол. Настроясь на высокую волну, Омыв уста от праздного глагола, Я снова осязаю тишину Под лунным убывающим осколом («Настроясь на высокую волну...»).
Осколок. На кладбище покойно и привольно, Не будит думы отрешённый звук: Осколок лунный возле колоколь-ни Стрижёт на землю жухлую листву («На кладбище по-койно и привольно…»).

ЛУЧШИЙ, –ая, –ее
Молитва. Лучшая молитва – покаяние, Покаянье тщетно без прощения. Лучшее пред Богом предстояние – В глубине высокого смирения («Страх Господень – авва воз-держания...»).
Молчание. Страх Господень – авва воздержания, Воз-держанье дарит исцеление. Лучшая поэзия – молчание, Лучшее молчание – моление. Там же.
Поэзия. Там же.
Предстояние. Там же.

ЛЮБЕЗНЫЙ
Сын. Матушка Добрынюшке наказывала, Государыня Добрынюшке наговаривала: – Ой ты сын мой любезный, свет Деменьтьевич, Что повесил, кручинясь, буйну голову? Ты бы взял в свои ручки белые Гусли звонкие, сладкоглас-ные, Стал бы петь да потряхивать кудрями, Да меня поте-шать, матерь старую («Матушка Добрынюшке наказыва-ла...»).

ЛЮБИМЫЙ, –ая, –ые
Дорога. ; Любима. О, путь-дорога! Не проехать мимо, Не обойти – ты всюду под ногой. Бранима, ненавистна и любима... Я не хотел бы шествовать другой («При слове «сорок» что-то оборвалось…»).
Места. О воды, воды, други поднебесья! Вы разлива-лись и в моей душе. (Не знаю, как бы мне сейчас гляделось В местах любимых детства: говорят, Разливы уж не те, Десна другая…) («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).
Цвета. ; Цвета, любимые доселе, Причина тишины и бурь,  Жизнеликующая зелень И духоносная лазурь («Цвет голубой и цвет зелёный…»).

ЛЮБОДЕЙ
; Мiр*-любодей. Мiр*-любодей на возношенье скор, Оставишь честь – ныряй в рукоплесканье. Но Слава без Достоинства – позор! Любовь без Чистоты – блудодея-нье! («Мiр*-любодей на возношенье скор…»).

ЛЮДСКОЙ, –ая, –ие
Взгляды. И где-то безо всякой злобы Камнями изобь-ют меня. Но, встав, по весям и по градам Продолжу пре-рванный свой путь. Шпицрутены – людские взгляды – Со всех сторон, не продохнуть («Пробил мой час...»).
Громы. Когда неправда обвиняет, Мы поминаем Бо-жий суд: Напрасно молнии сверкают, Людские громы не убьют… (Вход Господень в Иерусалим).
Память. Людская память – вешняя вода, Она умрёт, как город осаждённый. Блажен, кто никого не осуждал, Но преблажен за Правду осуждённый (Екклесиаст).

ЛЮТЕЙШИЙ
Дух. Когда теряем Божий страх, Питаем спеси дух лютейший. Грек – «всесвятейший» патриарх – Устал, наверно, быть святейшим (Человеческое).

М

МАЙСКИЙ, –ие
Сады. Не долго будут красоваться в белом Ликующие майские сады… Не старый умирает, а поспелый – Нам говорят весенние цветы («Не долго будут красоваться в белом…»).

; МАЛО
Нужно. ; Как мало нужно человеку! – Покой душе. И чтобы малость Небесным Светом озарялась. Как мало нуж-но человеку! – Безмолвие. И чтобы малость В Любви Хри-стовой растворялась («Как мало нужно человеку!..»).

МАЛОВЕРНЫЙ, –ые
Глаза. Случайно выглянул и замер, Не зная, верить ли глазам? И маловерными глазами Невольно волю дал слезам (Лань).

МАЛЫЙ, –ое
Родник. Живи с распахнутой душою, Встречая зори босиком. Не можешь стать рекой большою – Будь малым чистым родником («Живи с распахнутой душою...»).
Служенье. Нет, не мгновение шлёт вдохновение, А с Благодатью души венчание. Служенье малое – стихосло-жение, Оно сверяется с Богослужением И осеняется святым молчанием («Нет, не мгновение шлёт вдохновение...»).

МАРТОВСКИЙ, –ая
Метель. Зелень мая так нежна в апреле! Всё живёт в Божественном ладу. Словно в память мартовской мете-ли, Забелела вишенка в саду («Зелень мая так нежна в ап-реле!..»).

МАТЬ
; Родина-Мать. Народ мой! Довольно дремать. Помо-лись перед Подвигом Богу. Православная Родина-Мать, Двери ада тебя не возмогут! («Дорогие мои, это всё!..»).

МЕЛКИЙ, –ая
Стекляшка. Стекляшка мелкая лежала И устремля-ла к солнцу взор. А зеркало – какая жалость! – Лишь отра-жало скотный двор («Мiр* принимает на ура...»).

МЕЛКОВОДНЫЙ, –ые
Речушки. Не всем подобное дано, Есть мелковод-ные речушки, Они за рябью прячут дно, Скрывая тину, и ракушки («Величье рек – в покое вод…»).

МЕНЬШИЙ, –ие
Братья. Воли вольной никто не лишён! Все мы блуд-ные, меньшие братья… Но куда б от Отца ни пошёл, Всё равно ты в Отцовских объятьях! («А над нами всегда – Не-беса!..»).

МЕРЦАЮЩИЙ, –ая
Роса. Не разрывайте Истину на мнения. Вы скажете: отчасти правы все? Но это полнолуние осеннее Не отразить мерцающей росе («Не разрывайте Истину на мне-ния…»).

МЁРТВЫЙ, –ая, –ое
Величие. ; Мертво. Величие мертво без тишины. Она таит пути Богопознанья. Созвездия застыли у сосны, Снежинки озаряя ликованьем («Святая ночь!..»).
Душа. ; Мертва. И я, перебирая листья, Шептал рас-каянья слова: «Очисти, Господи, очисти! Душе моя, почто мертва?» (Молитва).

; МИЛОСЕРДНО
Изгладь. Суесловие мiра* и прелесть его отметая, Стану днём скоморошить и досыта плакать в ночи: «Пре-пояши меня целомудрием, о Пресвятая, И вино очищенья Своею мольбой источи. Напои, убели, оживи! Сотвори мя готовым, Грехоплётство моё милосердно из сердца из-гладь. Начертай в нём навеки Сладчайшее Имя Христово, О Пречистая Дево, молящихся Чудная Мать» («Что во имя своё сотворил – безпощадно* порушу...»).

МИЛЫЙ, –ое, –ые
Запах. ; Мил. Безмолвно роза говорит: Не всё добро, что око просит. И запах мил, и нежен вид, Одна беда – не плодоносит (Роза).
Мотив. Земля от весны заболела. От сырости – лужи и грязь. Но птица какая-то пела, Меж мокрых ветвей затаясь. И я, это пенье услышав, Не в силах поверить ушам, Скорее увериться вышел, Как чья-то ликует душа. Мотив незатей-ливый, милый, Забытый, немодный, простой… Но что-то тотчас защемило В душе моей тяжко-пустой («Луна обре-чённо скиталась…»).
Облака. ; Милы. Последний сбор – лисички, зеле-нушки. Прощальный дар последним грибникам. Ноябрь-ский дождь, затихли и лягушки, А нам милы любые обла-ка (Последнее).
Солнце. Жду тебя напрасно я И в метель и в дождь, Солнце моё Ясное, Скоро ль ты взойдёшь? Душу исцелило бы, Заглушило б крик. Солнце моё милое, Покажись на миг («Жду тебя напрасно я…»).

МИРНЫЙ, –ая
Река. Святая ночь! Блаженство и покой! Стою один под куполом бездонным. И Млечный Путь Над мирною рекой Несёт себя к туманам отдалённым («Святая ночь!..»).

МIРОВОЙ*, –ая
Блудница. О Франция! Печальные дела! И не зовут, и сам туда не лезу. Что окромя безбожия дала И мiровой* блудницы Марсельезы?  (Прогулка).

МЛЕЧНЫЙ, –ая
Мост. О, сколько ты в себя вместила! <…> И нерас-траченную совесть, И тайну Млечного моста. Но главная твоя особость – Тебе не выжить без Христа (Росiя*).
Сыпь. Лунный воздух и млечную сыпь Вобрала, за-светясь золочёным, Обречённая капля росы На последнем листе обрёченном («Пожалей, дорогой, пожалей…»).

МНИМЫЙ, –ая
Свобода. В Испанию не тянет и в бреду: Там живодёр-ня при свободе мнимой. Я одиноко по лесу бреду И ра-дуюсь сторонушке родимой (Прогулка).

; МНОГОПЕТЫЙ, –ая
Роза. ; Чем он хуже многопетой розы, Непримет-ный полевой цветок? Может, тем, что не особо розов, Что не ломит запахом висок? (Повилика).

; МНОГОРАСПЯТЫЙ, –ая
Русь. Ты Покровом покрываеши Русь мою многостра-дальную, Русь мою многораспятую О Владычице Дер-жавная, <..> Умоли за землю Русскую Сына Своего Слад-чайшего, Да воздаст Он нам по милости – Не по нашему неверию («Ты Покровом покрываеши...»).

МНОГОСТРАДАЛЬНЫЙ, --ая
Русь («Ты Покровом покрываеши...»).

МНОГОСТРАЖДУЩИЙ
Народ. О, сколько ты в себя вместила! <…> И почер-нелые избушки, И тихие разливы вод, И деревенские церк-вушки, И многостраждущий народ (Росiя*).

МОГИЛЬНЫЙ
Крест. Туман, туман, туман покрыл просторы, С лица земли стёр отчий старый дом. И на кресте могильном старый ворон Глядится благородным сизарём (Туман).

МОКРЫЙ, –ые
Ветви. Земля от весны заболела. От сырости – лужи и грязь. Но птица какая-то пела, Меж мокрых ветвей зата-ясь («Луна обречённо скиталась…»).
Обочины. Ах, оставьте, не нужно тревожить Эту воду у мокрых обочин. Лужи спят на раскисшем ложе И, ко-нечно, мечтают о большем. В их мечтах – одинокий месяц, Капли звёзд, придорожные кущи. И никто до утра не месит Сапогами больные их души («Ах, оставьте, не нужно тре-вожить...»).
Ясень. Я сегодня уже не усну. Разве это с тобой не бы-вает? Мокрый ясень глядит на луну, Под луною чему-то внимает («Я сегодня уже не усну…»).

МОЛЕБНЫЙ, –ые
Прошенья. Уже не жажду исцеленья, Хотя надежды не отверг. Свои молебные прошенья В молчанье скорб-ное облек... («Уже не жажду исцеленья…»).

;  МОЛИТВЕННО
Поминать. А в отчий дом меня уже не тянет: В других местах мои отец и мать. Пока живу, язык мой не престанет Молитвенно их души поминать («А в отчий дом меня уже не тянет…»).

МОЛИТВЕННЫЙ, –ые
Гимн. Какая беда б ни грозила – Всегда посрамятся враги. Росiя*! Росiя*! Росiя*! – Надежды молитвенный гимн (Росiя*).
Строки. Я заучил молитвенные строки, Простые покаянные слова. Стою один, совсем не одинокий. Душе; моя, жива ли ты? Жива! («Оставив дом, родных, своё наследство...»).
Час. Звон колокольный летит сквозь столетия, Встре-тим же в Храме молитвенный час: Радость моя, мы с то-бой не заметили: Осень уже за порогом у нас (Радость моя…).

МОЛОДОЙ
Звонарь. Молодой звонарь, Пробуди простор, Посильней ударь. – Господи, помилуй (Колокольный звон).

; МОЛЧАЛИВО
Склонись. Так склонись, молчаливо склонись Пред судами Творца в покаяньи*. Помолись, дорогой, помолись, Да замедлит Господь с воздаяньем («Пожалей, дорогой, пожалей…»).

МОРОЗНЫЙ, –ая
Ночь. Ещё любил морозной лунной ночью Встать под берёзой и глядеть на Небо. О Небо, Небо! Что; мы без тебя? («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).
Обод. В окно глядит, не наглядится, В морозном ободе луна. На пожелтелые страницы Вливает чистый свет она (Раскрою я псалтирь Святую...).
Столбец. Стою, гляжу на чудное свеченье Прилунного морозного столбца… Прекрасен мiр*! Зело добро творе-нье! Но что сказать о Красоте Творца? («А мне зима всё бо-лее по нраву...»).

МРАЧНЫЙ
Ад. Оставив дом, родных, своё наследство, Покинув мiр* в благословенный час, Афонский инок по веленью сердца Сложил молитву, плача по ночам: «Скоро я умру, И окаянная душа моя Снидет в тесный мрачный ад. И там буду один я томиться И плакать о Господе. – Где Ты, где Ты, Свет души моей? Почто оставил меня, Я не могу жить без Тебя» («Оставив дом, родных, своё наследство...»).
Удел. ; Мрачней. Белый свет! Так отчего ж ты бел? От висков, тобою убелённых? Или есть ещё мрачней удел – Мiр* иной, геенной опалённый? («Затворюсь, закроюсь, замолчу…»).

МУДРЫЙ, –ая
Природа. Красивости не терпит Красота, Не знает по-зы мудрая природа: Она невинна, потому проста И радует в любое время года («Красивости не терпит Красота...»).

МУТНЫЙ, –ые
Истоки. А мне остался поворот, и только, А далее – прямая и простор. Обозревая мутные истоки, Обозреваю устью приговор («А мне остался поворот, и только…»).

МУЧИТЕЛЬНЫЙ, –ая
Жажда. Слишком рано выстрадал ответ, Не изгнав мучительную жажду, И кромешный мрак, и Чистый Свет Довелось увидеть не однажды («Тридцать семь – хо-рошее число...»).

МЯГКИЙ, –ая
Осень. Если тебя неудача постигла, Если не в силах развеять тоску. Осенью мягкой, осенью тихой, Выйди скорей к моему роднику (Родник).

МЯТЕЖНЫЙ
Путь. Внимая Божьему веленью, Его Десницей одарён, Поэт приходит на мученья В земной удел – Лифостротон. Не воспевать земные краски, Не восхвалять мятежный путь, Боренью ночи Гефсиманской Открыть в уединеньи* грудь («Внимая Божьему веленью….»).

Н

НАДМЕННЫЙ
Критик. Все перед смертью говорят стихами, Стихами наивысшей простоты. Не потому ли, не посмев охаять, Надменный критик положил цветы? («Все перед смер-тью говорят стихами...»).
Разум. Надменный разум к Истине стремится, Но без смиренья он – самоубийца («Надменный разум к Ис-тине стремится…).

НАДМIРНЫЙ*, –ая
Суть. А Церковь – нечто более, чем мы. Не высказать Её надмiрной* сути. Она – Источник, не подвластный мути, Она Надежда посреди чумы («А Церковь – нечто бо-лее, чем мы…»).

НАИВЫСШИЙ, –ая
Простота. Все перед смертью говорят стихами, Сти-хами наивысшей простоты. Не потому ли, не посмев охаять, Надменный критик положил цветы? («Все перед смертью говорят стихами...»).

; НАПРАСНО
Злорадствует. Но напрасно злорадствует враг, Оты-мая и горы, и долы. Сердце Сербии, сербский стяг! Ты уже у Христова престола! (У поля Косова).

НАПРАСНЫЙ, –ые
Лекари. ; Напрасны. А старость может быть пре-красной, Иметь благообразный вид… Любые лекари напрасны, Когда душа грехом смердит! («И знают – жизнь не безконечна*…»).
Старания. ; Напрасны. Сомненье – чадо маловерья. Оно искусно в словопреньи*, Оно внушает велегласно, Что все старания напрасны... (Сомненье – чадо малове-рья…»).

НАРОДНЫЙ, –ая
Душа. Сколько былей-небылиц, тепла; Мне душа народная дала! Слушал я, Россию познавал И по разго-вору засыпал (Русская печка).

НАРЯДНЫЙ, –ая
Рубаха. Я вызвал нарекание в народе То чётками, то лирой на груди. Но шёл, как мог, и при любой погоде Свя-тошам всё равно б не угодил. Не мерил героические маски, И грешен тем, что, на свою ж беду, Кровавые и гнойные повязки Стирал у проходящих на виду. Здесь что-то от ущербности? Вы правы. Но лучше в поношеньи* пребы-вать, Чем смрад и гной тщеславно и лукаво Нарядною рубахой прикрывать («При слове «сорок» что-то оборва-лось…»).

НЕБЕСНЫЙ, –ая
Душа. Не может тем, что ищет плоть, Душа небес-ная живиться (Роза).
Купель. Вчера зима, сегодня осень снова, Снега рас-кисли, лужи и капель. И вот уж нет воздушного покрова, Опять чиста небесная купель («Ветра, ветра! Куда вы поскакали?..»).
Отсвет. Страданьем отзеркалив бисер, Небесным отсветом сиять И с высоты Голгофской выси К Творцу народы призывать («Внимая Божьему веленью….»).
Свет. Как мало нужно человеку! – Покой душе. И что-бы малость Небесным Светом озарялась. Как мало нужно человеку! – Безмолвие. И чтобы малость В Любви Христо-вой растворялась («Как мало нужно человеку!..»).
Цвет. Цвет голубой и цвет зелёный, Что боле радости виной? Иль тот небесный, отдалённый, Иль этот близкий нам, земной? («Цвет голубой и цвет зелёный…»).

НЕВЕЛИКИЙ
Подарок. Будет невеликим. ; Мой подарок будет не-великим. Положу тебе я на колени Не охапку розовой си-рени, А цветы душистой повилики (Повилика).

НЕВЕРНЫЙ
Раб. Да не умрёшь голодной смертью, друже! Остави нрав неверного раба... (Тот богослов, кто Православью служит). Смирись – и ограждай свои хлеба («А жатвы мно-го…»).

НЕВЕСЁЛЫЙ, –ые
Кормщик. ; Невесел. И Млечный Путь, и кроткий по-лумесяц, И звёзды, и вода, и эта тишь. Всё хорошо, что ж кормчий наш невесел? Душе моя, душе, и ты молчишь («И Млечный Путь, и кроткий полумесяц…»).
Лица. Я сегодня уже не усну. Разве это с тобой не бы-вает? Мокрый ясень глядит на луну, Под луною чему-то внимает Утомился и он на ветру Различать невесёлые лица. И ему нелегко на мiру*, Отрешаясь, в молитве за-быться («Я сегодня уже не усну…»).
Я. ; Невесел. Брожу в последний раз Задворками, по-лями, Смотрю на огоньки Ещё не спящих хат. Берёзки-близнецы С поникшими плечами У дома моего поникшие стоят. И сам невесел я. С чего тут веселиться? Прощайте, лес, поля, И ты, Десна-река. …Наверно, с тем же чувством Подстреленная птица Глядит из лопухов на облака («Хочу в последний раз...»).

НЕВЕЧЕРНИЙ
Свет. Всматриваюсь пристально, Но просвета нет. Ра-дость моя чистая, Невечерний Свет («Жду тебя напрас-но я…»).

НЕВИДАННЫЙ, –ая
Ковыль. Луна и снег. И шорохи вдали. Искрят покой-но липы вековые. Окошки от мороза поросли Невидан-ною, сказочной ковылью («Луна и снег…»).

НЕВИННЫЙ, –ая
Она. ; Невинна. Красивости не терпит Красота, Не знает позы мудрая природа: Она невинна, потому проста И радует в любое время года («Красивости не терпит Кра-сота...»).

; НЕВОЛЬНО
Волю дал слезам. Случайно выглянул и замер, Не зная, верить ли глазам? И маловерными глазами Неволь-но волю дал слезам (Лань).

НЕВЫНОСИМЫЙ
Час. И опускаю руки В невыносимый час. Да, доро-гие други, Я не святее вас («И обошли стороною…»).

; НЕДВИЖИМО
Сверкали. ; Ветра, ветра! Куда вы поскакали? Тре-вожный гул идёт от дубняка, И звёзды, что недвижимо сверкали, Несутся за луной сквозь облака («Ветра, ветра! Куда вы поскакали?..»).

НЕЖНЕЙШИЙ, –ие
Цветы. У окна цветут нежнейшие, Благовонные цветы. Словно облако чистейшее Опустилось на кусты (Бе-лые розы).

НЕЖНЫЙ, –ая
Вид. ; Нежен. Безмолвно роза говорит: Не всё добро, что око просит. И запах мил, и нежен вид, Одна беда – не плодоносит (Роза).
Зелень. ; Нежна. Зелень мая так нежна в апреле! Всё живёт в Божественном ладу. Словно в память мартов-ской метели, Забелела вишенка в саду («Зелень мая так нежна в апреле!..»).

НЕЗАМЕТНЫЙ, –ая
Пылинка. Нет ничего ненужного под солнцем! И даже незаметная пылинка Основа гор, Земли, планет – Все-ленной… И только человек с душою пошлой Творит не-нужные свои исчадья – Уродливые, смрадные деянья (Что может быть страшней уродства духа?) («Стихи должны быть отраженьем Света…»).

НЕЗАТЕЙЛИВЫЙ
Мотив. Земля от весны заболела. От сырости – лужи и грязь. Но птица какая-то пела, Меж мокрых ветвей затаясь. И я, это пенье услышав, Не в силах поверить ушам, Скорее увериться вышел, Как чья-то ликует душа. Мотив неза-тейливый, милый, Забытый, немодный, простой… Но что-то тотчас защемило В душе моей тяжко-пустой («Луна обречённо скиталась…»).

НЕЗДЕШНИЙ
Покой. Радость моя, эта суетность грешная Даже на паперть швыряет листы. Но возжелали покоя нездешне-го Белые Церкви, Святые Кресты (Радость моя…).

НЕЗЕМНОЙ, –ая, –ые
Красота. И зовут купола к неземной красоте, Но толпе по нутру больше злато тельца. И коснётся ль кого? – Обратитесь в детей, Обратитесь в детей и услышите голос Отца («Нас куда-то несёт в непроглядную темь…»). И го-речи нет от разлуки: Под этой же самой луной Опять за-мерцают сосульки – Служа Красоте неземной (Ночью).
Лик. Твой образ доныне унижен, Но всё отпадёт пеле-ной: Под пылью и копотью вижу Таинственный Лик не-земной (Росiя*).
Лица. Как холодно! И нечего одеть. Пронизывают вет-ры – не укрыться. И впереди – неужто только смерть И эти злые неземные лица? («Какая ширь, и некуда бе-жать…»).
Покой. Ночь. Полнолунье. Божья благостыня. Душа вбирает неземной покой, Где светлая безмолвная пусты-ня Искрит над головой и под ногой («А мне зима всё более по нраву...»).
Чистота. Белые Церкви плывут в Безконечности*, О, Кладенцы неземной Чистоты! Непокорённые Граждане Вечности, Белые Церкви, Святые Кресты (Радость моя…).

НЕИЗБЫВНЫЙ, –ая
Скорбь. Наполняется скорбью душа, как вода темно-тою полночною, Одинокой звезде так понятна моя неиз-бывная скорбь. И сижу, и гляжу в чёрный омут порой не-урочною, И звезда подо мной над моей головой высоко-глубоко («Наполняется скорбью душа…»).

НЕИЗВЕСТНЫЙ
Прохожий. Кто же ты, неизвестный прохожий, Да-леко ль путь-дорога лежит? Почему так меня растревожил Твой блаженный, задумчивый вид («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).

НЕКАЗНЁННЫЙ, –ая
Красота. Колыхнётся верба на мгновение И, сверкая каплями, замрёт, И, благодаря за Обновление, Неказнён-ной красотой качнёт (Вербочка).

; НЕКОЛЕБИМО
Стоят. ; Застыла Церковь Благодатью зримой И слу-шает тревогу дубняка. Её Кресты стоят неколебимо – О, если б так стояли и века! («Ветра, ветра! Куда вы поскака-ли?..»).

НЕЛЁГКИЙ
Путь. И, быть может, не стану пророчить, Где-то пут-ник в нелёгком пути, Но под светлую исповедь ночи Он надеется всё же дойти («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).

НЕЛЮДИМЫЙ
[Я]. ; Прослыву нелюдимым. Прослыву на мiру* нелюдимым, угрюмым и гордым, Схоронясь ото всех в заповедных, пустынных местах. Коль нельзя без молвы, именуйте меня кем угодно, Оправданья излишни, зачем, всё понятно и так («Прослыву на мiру*…»).

НЕМЕРЕННЫЙ, –ые
Равнины. О, сколько ты в себя вместила! И грусть немереных равнин, И причитанья у могилок, И сирый журавлиный клин (Росiя*).

НЕМЕРКНУЩИЙ
Свет. Во всём – отображенье Красоты, Свечение Не-меркнущего Света. И сердце тает, тает в эту стынь Бла-годареньем Первому Поэту («Луна и снег…»).

НЕМОДНЫЙ
Мотив. Земля от весны заболела. От сырости – лужи и грязь. Но птица какая-то пела, Меж мокрых ветвей затаясь. И я, это пенье услышав, Не в силах поверить ушам, Скорее увериться вышел, Как чья-то ликует душа. Мотив незатей-ливый, милый, Забытый, немодный, простой… Но что-то тотчас защемило В душе моей тяжко-пустой («Луна обре-чённо скиталась…»).

НЕМОЙ, –ое
Воздеянье рук. Моё неутолимое Желанье! Прими немое воздеянье рук. Слова, понятья поглотит молчанье, Лишь Ты и я, и никого вокруг («Хочу молчать, за всех и вся смиряясь...»).
Укор. И глядит на мать немым укором Душеразди-рающий портрет («Кишинёв. Тюрьма. Одна из камер...»).

НЕМОЛЧНЫЙ
Глас. А в Царстве Света чувства не нужны: Всё внеш-нее существенно до срока. И здесь, когда коснёмся тиши-ны, Излишни слух, язык и даже око. Сие дано пособием для нас, Чтоб внутреннее внешним постигали, Чтоб слушали немолчный Божий глас И душу, как дитя, оберегали («А в Царстве Света чувства не нужны...»).

НЕНАВИСТНЫЙ, –ая
Дорога. ; Ненавистна. О, путь-дорога! Не проехать мимо, Не обойти – ты всюду под ногой. Бранима, нена-вистна и любима... Я не хотел бы шествовать другой («При слове «сорок» что-то оборвалось…»).

НЕНУЖНЫЙ, –ые
Исчадья. Нет ничего ненужного под солнцем! И даже незаметная пылинка Основа гор, Земли, планет – Вселен-ной… И только человек с душою пошлой Творит ненуж-ные свои исчадья – Уродливые, смрадные деянья (Что мо-жет быть страшней уродства духа?) («Стихи должны быть отраженьем Света…»).
Путы. Но здесь известные препоны Чинит ему извест-ный льстец, Как судия Лифостротона Даёт лавровый свой венец: «Прими! Мой долгожданный сыне, Освободись не-нужных пут, Иначе славящие ныне Тебе иное поднесут» («Внимая Божьему веленью….»).

; НЕОБРАТИМО
Поздно. Прозрев необратимо поздно, Что лето зе-ленело зря, Кленовые роняя слёзы, Молилась полночь ок-тября (Молитва...).

НЕОБЪЯТНЫЙ
Мiр*. ; Необъятен. Обилие и полногласность звёзд. Мерцание, созвучное хваленье. И необъятен, и безмерно прост Подлунный мiр* в полночном просветленьи* («Луна и снег…»).

НЕОПАЛЬНЫЙ
Огонь. Щемяще недолго искрили, Огнём неопаль-ным горя. А всё ж, красоту отразили, И, значит, являлись не зря! (Ночью).

;  НЕОТМІРНЫЙ*
Дух. ; Кадят и Богу, и кумирам. Забыли овцы и пастух: Пропитываясь духом міра*, Теряем Неотмірный* Дух (Перед бедой).

НЕПЛАМЕНЕЮЩИЙ, –ая
Свеча. Не потому ль так тянется прохожий На огонёк, светящийся в ночи? …Огарок, но горящий, мне дороже Большой непламенеющей свечи («Всезнайства ослеп-ляющие блики!..»).

НЕПОКОРЁННЫЙ, –ые
Граждане. Белые Церкви плывут в Безконечности*, О, Кладенцы неземной Чистоты! Непокорённые Граждане Вечности, Белые Церкви, Святые Кресты (Радость моя…).

НЕПОЛНЫЙ, –ая
Правда. Нет ничего на свете окаянней Неполной правды – в ней всегда обман, А капля оживает в океане И гибнет, оставляя океан («Не разрывайте Истину на мне-ния…»).

; НЕПОНЯТНО
Счастливые. ; Под табачный угар и галдёж Непо-нятно счастливых людей, Я начну выковыривать ложь Неустроенной жизни моей («Я пойду, где стоят кораб-ли...»).

; НЕПРЕМЕННО
Вернусь. Родина, моя Родина, Родниковая тихая Русь! Родина, моя Родина, Я вернусь, непременно вернусь (Яблони детства).
 
; НЕПРЕСТАННО
Глядит. В Твоей любви спасенье чаю, Молясь, прошу только о том, Чтоб жизнь минутою молчанья Прошла перед Твоим Крестом. А на Распятье непрестанно Глядит Пре-высшая Небес, И со скорбящим Иоанном Сораспинается Тебе («Прибит на крест моей неправдой…»).

НЕПРИМЕТНЫЙ, –ые
Деревья. ; И лобзаю лобзаньем тебя, грусть-печаль несусветная, И хлебаю взахлеб то, что в юности сам заме-шал. И камыш не шумит, и деревья стоят неприметные, И до этой звезды лишь один только шаг («Наполняется скорбью душа…»).
Цветок. Чем он хуже многопетой розы, Непримет-ный полевой цветок? Может, тем, что не особо розов, Что не ломит запахом висок? (Повилика).

НЕПРИСТУПНЫЙ
Вид. О роза, роза – сладость соловью, Вид непри-ступный остужает пыл. Торжественную царственность твою Зачёркивают жгучие шипы («Обилие цветений поле-вых...»).

НЕПРОГЛЯДНЫЙ, –ая
Темь. Нас куда-то несёт в непроглядную темь, И погибельным вехам не видно конца. Ложь и Смута окрест. Обратитесь в детей!.. Обратитесь в детей и услышите голос Отца («Нас куда-то несёт в непроглядную темь…»). Ах, какая луна поднялась Развевать непроглядную темь. И звезда, одиноко искрясь, Говорит об иной Красоте («Я пой-ду, где стоят корабли...»).

НЕПРОШЕНЫЙ, –ые
Помыслы. Возжадала душа приобщиться из Чаши мо-ления, Затворилась от всех, от непрошеных помыслов, чувств. Затаилась во тьме, испросила слезами прощения И, смирясь до зела, приступила к Искусству искусств (Моле-ние).

НЕРАСТРАЧЕННЫЙ, –ая
Совесть. О, сколько ты в себя вместила! <…> И не-растраченную совесть, И тайну Млечного моста. Но главная твоя особость – Тебе не выжить без Христа (Росiя*).

НЕСКАЗАННЫЙ, –ая
Чистота. О, Цвете несказанной чистоты! Душа моя к Тебе взывает стоном: Заступнице моя, когда б не Ты, К кому б ещё прибегнул недостойный? (Пускай по мне зло-радствуют в аду...).

НЕСОВЕРШЕННЫЙ, –ая
Она. ; Несовершенна. Лазурь небес, тюльпаны, мура-ва! Подснежники сугробятся в овраге. Душа вбирает волны Торжества – Она мечтой давно уже на Браке. Её ничем не нужно утешать, Хотя по-прежнему несовершенна. Бла-женства ищет вечная душа, Не зная о себе, что преблажен-на! («Лазурь небес, тюльпаны, мурава!..»).

НЕСУДОХОДНЫЙ, –ые
Реки. Всезнайство говорит о мелководьи*, О скудости несудоходных рек. Слывущий мудрецом в простона-родьи*, Что знаешь ты, о гордый человек? («Всезнайства ослепляющие блики!..»).

НЕСЫТЫЙ, –ая
Душа. Какая ширь, и некуда бежать. Повсюду ждут, и не к кому податься. За всё своё, несытая душа, Я обречён, как Вечный Жид, скитаться («Какая ширь, и некуда бе-жать…»).

НЕТЁПЛЫЙ, –ая
Полярная звезда. Хочу в последний раз Запечатлеть до гроба И твой собачий лай, И церковь без креста… Род-ная сторона! Здесь теплится особо Нетёплая Полярная звезда («Хочу в последний раз...»).

НЕУЗНАННЫЙ
Скиталец. Я к вам приду от северных земель Запы-лённым, неузнанным скитальцем. Ничто мне не напом-нит о зиме, В которой я не захотел остаться («Я к вам приду от северных земель…»).

НЕУРОЧНЫЙ, –ая
Пора. Наполняется скорбью душа, как вода темнотою полночною, Одинокой звезде так понятна моя неизбывная скорбь. И сижу, и гляжу в чёрный омут порой неуроч-ною, И звезда подо мной над моей головой высоко-глубоко («Наполняется скорбью душа…»).

НЕУСТРОЕННЫЙ, –ая
Жизнь. Под табачный угар и галдёж Непонятно счаст-ливых людей, Я начну выковыривать ложь Неустроен-ной жизни моей («Я пойду, где стоят корабли...»).

НЕУТОЛИМЫЙ, –ое
Желанье. Моё неутолимое Желанье! Прими немое воздеянье рук. Слова, понятья поглотит молчанье, Лишь Ты и я, и никого вокруг («Хочу молчать, за всех и вся смиря-ясь...»).

НЕУЮТНЫЙ, –ые
Края. Какие неуютные края! Язычество и каинова гордость. Земля моя, ты, как душа моя, Таишь и благодать, и безысходность («Какая ширь, и некуда бежать…»).

НЕФАЛЬШИВЫЙ, –ые
Слёзы. Всё выступленье кажется моментом, Соедини-лись пекло и мороз. И до чего ж горьки; аплодисменты, Ап-лодисменты нефальшивых слёз! Кто мнёт платок, кто держится за сердце, Кто просто отрешённо смотрит вниз. Как на обычном праздничном концерте… Да только здесь не вызовут на бис («Все перед смертью говорят стиха-ми...»).

НЕЧИСТЫЙ, –ая
Душа. Но те, кто обитает на помойках, Кто кормится отбросами гнилыми, Кто чистоты совсем не принимает, Приветствуют его, как чудодея, Поют хвалу, звездою вели-чают. А если бы отмылись в трёх потоках, Увидели бы, что звезда – окурок, Что чудодей – больной певец помоек… Познали бы – душе нечистой, скверной Никак нельзя плодить, тем паче – слово! («Стихи должны быть отра-женьем Света…»).

НЕЯСНЫЙ
Грудень. ; Неясн. Неясен грудень, сумрачен зело;, Дни коротки, печалится синица. Но и ноябрь не пасмурит чело, Когда ведет во Храм Отроковицу («А про;синец изве-стен как январь...»).

НИЖАЙШИЙ
Поклон. – Мой авва шлёт тебе поклон нижайший И просит непременно посетить (Похвала непослушанию).

НИЧТОЖНЫЙ, –ые
Страсти. Ты дух от Духа, свет от паче Света, Дочь царская, пленённая по воле Ничтожными бесовскими страстями. И вот уже, расслабленная пойлом, Сидишь со свиниями у корыта, Питаешься рожцами и считаешь, Что многие живут гораздо хуже («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).

НОБЕЛЕВСКИЙ
Бант. – Вот всевозможные награды, Всё чаю нобе-левский бант, Оставить мiру* что-то ж надо… – Вы протщеславили талант! (Знаменитость).

НОВЫЙ, –ое
Мiр*. ; Не нов. И обошли стороною Некогда верные, что ж, Разве замечено мною – Всяк человек ложь? Правда сия сдавила, Словно венец тернов. Впрочем, и Это было, Нет, этот мiр* не нов («И обошли стороною…»).
Ничто. Не ново. ; Ничто под звёздами не ново. Тварь заглушает Божий глас. Но коль слова не ради Слова – То-гда они осудят нас (Перед бедой).
Поколенье. А ложь над новым поколеньем Восходит Истиной, как встарь. И хулит Бога в ослепленьи* Из праха созданная тварь (Капля правды перевесит мiр*...).
Стиль. Декабрь, иль студень, реки заковал, Кончает год и зиму начинает. Хоть новый стиль его обворовал, Он Рождество по-старому встречает («А про;синец известен как январь...»).

; НОРМАЛЬНО
Живу. – Живу нормально, что лукавить! Хожу за музой в ресторант: Пегаса надо ж подзаправить… – Да вы проели свой талант! (Знаменитость).

НОЧНОЙ
Листопад. И этот свежий дух Обобранного сада, И за-пах от костров Картофельной ботвы. Исповедальный лад Ночного листопада Доверен бытию опятовой братвы («Хочу в последний раз...»).

НОЯБРЬСКИЙ
Дождь. Последний сбор – лисички, зеленушки. Про-щальный дар последним грибникам. Ноябрьский дождь, затихли и лягушки, А нам милы любые облака (Последнее).

О

ОБЛЕТЕЛЫЙ, –ая
Ветвь. За окном листопад пред зимой расстилает одежды. Я один... И темна под дождём облетелая ветвь («Прослыву на мiру*…»).

ОБОБРАННЫЙ
Сад. И этот свежий дух Обобранного сада, И запах от костров Картофельной ботвы. Исповедальный лад Ноч-ного листопада Доверен бытию опятовой братвы («Хочу в последний раз...»).

; ОБРЕЧЁННО
Скиталась. Луна обречённо скиталась, Не зная, ку-да себя деть. Ее вековая усталость Светилась во мне, как в воде («Луна обречённо скиталась…»).
Храпят. Я учился мужеству не у людей. Я учился му-жеству у лошадей. Знаете, таких задрипанных клячонок! Им хребты ломают каждый день, Раздирают губы каждый день, А они храпят лишь обречённо, Но идут навстречу борозде! («Я учился мужеству не у людей…»).

ОБРЕЧЁННЫЙ, –ая
Капля росы. Лунный воздух и млечную сыпь Вобрала, засветясь золочёным, Обречённая капля росы На по-следнем листе обрёченном («Пожалей, дорогой, пожа-лей…»).
Лист. Там же.
Луна. Какая обречённая луна! Молчит земля тре-вожно и сурово. И в Вечность устремилась тишина, Внимая Откровенью Богослова (Глаголы вещие).

ОБЩИЙ, ая
Разруха. Мой замордованный народ! Печальна полоса невзгод, Прискорбна общая разруха, Но страшно поруга-нье духа! («Мой замордованный народ!..»).

ОБЫЧНЫЙ
Концерт. Всё выступленье кажется моментом, Соеди-нились пекло и мороз. И до чего ж горьки; аплодисменты, Аплодисменты нефальшивых слёз! Кто мнёт платок, кто держится за сердце, Кто просто отрешённо смотрит вниз. Как на обычном праздничном концерте… Да только здесь не вызовут на бис («Все перед смертью говорят сти-хами...»).

; ОБЯЗАТЕЛЬНО
Придёт. Что избираем, то и воздаёт. К чему винить превратности судьбы, Коль путник обязательно придёт Туда, куда направлены стопы? (Два пути).

; ОГНЕЗРАЧНЫЙ
Венец. Что во имя своё сотворил – безпощадно* пору-шу И, восстав поутру, побреду, умаляя молву. Золотым омофором молитвы окутаю Душу, Огнезрачным венцом покаянья украшу главу («Что во имя своё сотворил – без-пощадно* порушу...»).

ОГНИСТЫЙ
Снег. Ни забот, ни печали, ни дум, И вокруг безобра-зия нет. По огнистому снегу иду, И вбираю в себя чуд-ный свет («Ни забот, ни печали, ни дум…»).

; ОГОЛТЕЛО
Квохчут. И задирают клювы и хвосты, И квохчут оголтело под ногами. Наседка во пророках – код? – кады? Хорош пророк с куриными мозгами! (Наседки).

ОДИНОКИЙ, –ая, –ое
Жильё. Забыв о вёслах, погрузился в думы, Головушку руками обхватив. В дорожке лунной челн застыл безшум-но*, Знать, не к кому и незачем грести. Иль не тебе сейчас зазывно светит Огнями одинокое жильё? Но он глядит не на красоты эти, А в отраженье чёрное своё («И Млечный Путь, и кроткий полумесяц…»).
Звезда. Наполняется скорбью душа, как вода темно-тою полночною, Одинокой звезде так понятна моя неиз-бывная скорбь. И сижу, и гляжу в чёрный омут порой не-урочною, И звезда подо мной над моей головой высоко-глубоко («Наполняется скорбью душа…»).
Месяц. Ах, оставьте, не нужно тревожить Эту воду у мокрых обочин. Лужи спят на раскисшем ложе И, конечно, мечтают о большем. В их мечтах – одинокий месяц, Кап-ли звёзд, придорожные кущи. И никто до утра не месит Са-погами больные их души («Ах, оставьте, не нужно тре-вожить...»).
Путник. Две головешки жалобно чадили, Но люди то-ропливо проходили. Вдруг налетел случайный ветерок, Взметнулись искры, ожил огонёк – И путник одинокий отогрел Озябшие ладони на костре («Две головешки жалоб-но чадили…»).
Я. ;  Стою не одинокий. Я заучил молитвенные стро-ки, Простые покаянные слова. Стою один, совсем не оди-нокий. Душе; моя, жива ли ты? Жива! («Оставив дом, род-ных, своё наследство...»).

; ОДИНОКО
Идущий. Благодати исполнены кущи, Пруд заросший туманом кадит. Мир тебе, одиноко идущий, И тому, кто тебя приютит («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).
Торчащий. Ничего не растёт просто так, Потому не сломай без потребы Одиноко торчащий сорняк, Прослав-ляющий землю и небо («Пожалей, дорогой, пожалей…»).

ОЖИВЛЯЮЩИЙ, –ая
Сила. В любой букашке и любом листе, В мерцаньи* звёзд и на земле унылой, Куда ни глянь – повсюду и везде Таится Оживляющая Сила («Блажен, кто, наполняясь тишиной...).

ОЗЯБШИЙ, –ая, –ие
Душа. Замерзая, пытался согреть Теплотою озябшей души. И готов был за всех умереть, Не умея для каждого жить («Я пойду, где стоят корабли...»).
Ладони. Две головешки жалобно чадили, Но люди то-ропливо проходили. Вдруг налетел случайный ветерок, Взметнулись искры, ожил огонёк – И путник одинокий отогрел Озябшие ладони на костре («Две головешки жа-лобно чадили…»).

ОКАЯННЫЙ, –ая
Душа. Оставив дом, родных, своё наследство, Покинув мiр* в благословенный час, Афонский инок по веленью сердца Сложил молитву, плача по ночам: «Скоро я умру, И окаянная душа моя Снидет в тесный мрачный ад. И там буду один я томиться И плакать о Господе. – Где Ты, где Ты, Свет души моей? Почто оставил меня, Я не могу жить без Тебя» («Оставив дом, родных, своё наследство...»).

ОКОННЫЙ, –ые
Звёзды. Сознавая, что рано иль поздно Минет также и осень души, Я стираю оконные звёзды, Как Господь мою грешную жизнь («Вьюга ноет, тоскливо так ноет…»).

ОКРОВАВЛЕННЫЙ, –ая
Вид. Права! Права! Кровавый идол, Как встарь, мла-денцами питается, Но окровавленного вида Ни стар, ни мал не ужасается (Право выбора).
Луна. И вижу в окровавленной луне, Что от племён языческих сокрыто: Сгорит земля и все дела на ней, И не-беса совьются, яко свиток («И вижу в окровавленной луне...»).

ОКТЯБРЬСКИЙ
Пир. Вас не касаются запахи тленные, Этот ок-тябрьский отчаянный пир. Белые Церкви – Твердыни Вселенныя*, Не устоите – развалится мiр* (Радость моя…).

ОПАСНЕЙШИЙ
Бой. Возьмёт из нас любой святую высоту, Пожертво-вав собой, чтоб подражать Христу. В опаснейшем бою не сможет умереть За Родину свою решившийся на смерть (Духовная война).

; ОПЕЧАЛЕННО
Глядит. А звезда осиротелая Опечаленно глядит… Белой ночью розы белые Сторожат безлюдный скит (Белые розы).

ОРАНЖЕВЫЙ, –ая
Заря. Оранжевой зарёй звонят колокола Над рус-скою землёй двуглавого орла. Бодры душа и плоть, сияет крест златой, Сбирает Русь Господь вести духовный бой (Духовная война).

ОСЕННИЙ, –яя, –ее, –ие
Душа. За окном никакого ненастья, Листопад не шур-шит в этот час, Словно душу осеннюю настежь Отворила природа для нас («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).
Лес. Осенний лес прозрачен в самой гуще, Не свист-нет птица, сердце веселя. Но говорит порою о живущих Вокруг дубов изрытая земля (Последнее).
Листы. Всему предел, всему свой срок назначен, И никому цветенья не продлить! Во всём Премудрость! Бы-ло бы иначе – Никто плодов не стал бы приносить. И не случайно в роще пожелтелой Покоен лик предсмерт-ной красоты… Не старый умирает, а поспелый – Нам гово-рят осенние листы («Не долго будут красоваться в белом…»).
Полнолуние. Не разрывайте Истину на мнения. Вы скажете: отчасти правы все? Но это полнолуние осеннее Не отразить мерцающей росе («Не разрывайте Истину на мнения…»).
Пора. А на Руси осину все полощут, Клеймят Иудой за игру листвой. Но я люблю осиновую рощу, Особенно осеннею порой (Осиновая роща).

ОСИНОВЫЙ, –ая
Роща. А на Руси осину все полощут, Клеймят Иудой за игру листвой. Но я люблю осиновую рощу, Особенно осеннею порой (Осиновая роща).

ОСИРОТЕЛЫЙ, –ая
Звезда. А звезда осиротелая Опечаленно глядит… Белой ночью розы белые Сторожат безлюдный скит (Белые розы).

ОСКВЕРНЁННЫЙ, –ые
Церкви. Поглядел вокруг и на землю пал, И лежал, как труп, на сырой земле, Об одном просил, об одном молил: – Расступись земля, приюти меня! Видел я на Руси оскуде-ние, Видел мерзость кругом запустения, Церкви белые осквернённые; Басурманами разорённые («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

ОСЛЕПЛЯЮЩИЙ, –ие
Блики. Всезнайства ослепляющие блики! Безумен, кто идет по острию И льстит себе, цитируя великих, Их правду выдавая за свою («Всезнайства ослепляющие бли-ки!..»).

; ОСОБО
Теплится. Хочу в последний раз Запечатлеть до гроба И твой собачий лай, И церковь без креста… Родная сторо-на! Здесь теплится особо Нетёплая Полярная звезда («Хо-чу в последний раз...»).

ОСОБЫЙ, –ое, –ые
Звучанье. Я гляжу на великий погост, Исполняюсь звучаньем особым. Здравствуй, Косово! Я твой гость. От-чего же прискорбны оба? (У поля Косова).
Утраты. И не чуя особых утрат, Мы таскаем чужие обноски, И в припадках заходимся в лад Жеребцам и кобы-лам с подмостков («Дорогие мои, это всё!..»).

ОСТАЛЬНОЙ, –ое
Всё. Не упивайся болью – Прошлого не вернёшь. Был бы Господь с тобою, Всё остальное – ложь! («И обошли стороною…»).

ОСТАТНИЙ, –ие
Мосты. Река моя, душа моя, отныне Не торопи движе-ние воды, Не потопляй последние святыни, Не порушай остатние мосты! («А мне остался поворот, и только…»).
Строй. Таинственно светозвучанье В победном остатнем строю – Играют живым на прощанье Послед-нюю песню свою! (Ночью).

; ОСТОРОЖНО
;  Отстоялись, забылись лужи. Осторожно, смотри не задень! Ведь и так их усталые души Суетой испохабит день («Ах, оставьте, не нужно тревожить...»).

ОТБОРИСТЫЙ, –ая
Соль. И я бегу на улицу босой. В мои глаза созвездия летят. И звёздную отбористую соль Хочу собрать с зе-лёного ломтя! («Горит звезда над головою клёна…»).

ОТДАЛЁННЫЙ, –ые
Туманы. Святая ночь! Блаженство и покой! Стою один под куполом бездонным. И Млечный Путь Над мирною ре-кой Несёт себя к туманам отдалённым («Святая ночь!..»).
Цвет. Цвет голубой и цвет зелёный, Что боле радости виной? Иль тот небесный, отдалённый, Иль этот близкий нам, земной? («Цвет голубой и цвет зелёный…»).

ОТРАЖЕНИЕ
; Отражение-тоска. Гони кручину, призывая Бога, Остави отражение-тоску, Под небом звёздным лунною дорогой Плыви к тому живому огоньку («И Млечный Путь, и кроткий полумесяц…»).

; ОТРЕШЁННО
Глядеть. Буду я отрешённо глядеть, Всем ветрам подставляя лицо, Ощущая в такой красоте На глазах своих влажную соль («Я пойду, где стоят корабли...»).
Смотрит. Всё выступленье кажется моментом, Соеди-нились пекло и мороз. И до чего ж горьки; аплодисменты, Аплодисменты нефальшивых слёз! Кто мнёт платок, кто держится за сердце, Кто просто отрешённо смотрит вниз. Как на обычном праздничном концерте… Да только здесь не вызовут на бис («Все перед смертью говорят сти-хами...»).

; ОТРЕШЁННО-ЧУТКИЙ, –ие
Дерева. ; Отрешённо-чутки. Как отрешённо-чутки дерева, Не шелохнут Рождественской фатою. По-пыхивает инеем трава, Перекликаясь с дальнею звездою («Настроясь на высокую волну...»).

ОТРЕШЁННЫЙ
Звук. На кладбище покойно и привольно, Не будит думы отрешённый звук: Осколок лунный возле коло-кольни Стрижёт на землю жухлую листву («На кладбище покойно и привольно…»).

ОТЦОВСКИЙ, –ие
Объятия. Воли вольной никто не лишён! Все мы блудные, меньшие братья… Но куда б от Отца ни пошёл, Всё равно ты в Отцовских объятьях! («А над нами всегда – Небеса!..»).

ОТЧАЯННЫЙ, –ая
Пир. Вас не касаются запахи тленные, Этот октябрь-ский отчаянный пир. Белые Церкви – Твердыни Вселен-ныя*, Не устоите – развалится мiр* (Радость моя…).
Ребятня. ; Ледоход. Шумит, гудит Десна моя, Крыги льда несёт безумство вод. Ребятня, отчаянная самая, От восторга прыгает на лёд («В отчем доме, старом и забро-шенном…»).

ОТЧИЙ, –ее
Дом. В отчем доме, старом и заброшенном, Сяду у окна, уединюсь, Напитаю душу словом Божиим, Предрас-светной тишиной напьюсь («В отчем доме, старом и за-брошенном…»). Лучше сяду, но в стойло не встану! Лучше смерть, чем дорога раба! Не по сану тебе, не по сану, Сын Росiи*, такая судьба! Посмотри, что с тобой сотворили! Оглянись на свою нищету. В отчем доме тебя полонили За святую твою простоту! (Лучше сяду, но в стойло не вста-ну!..»).

Окно. Заскрипят полозья деревянные, Выбегу навстречу наконец, И краюху хлеба долгожданную Топо-ром отрубит мне отец. И на ней, попыхивая искрами, Ожи-вут снежинки под луной. Радость детства, чистую и близ-кую, Я увижу в  отчее окно. Там же.

П

ПАРАДНЫЙ
Шаг. Бом, бом, бом – где ж вы, сыны русские, Бом, бом, бом – почто забыли Мать? Бом, бом, бом – не вы ль под эту музыку Бом, бом, бом – шли парадным шагом умирать?! («Бом, бом, бом – утро растревожено...»).

ПАУТИННЫЙ, –ая
Строчка. И пишет осень паутинной строчкой: Настанет день – последний отпадёт. И так дрожат клеймё-ные листочки, Что я винюсь за человечий род (Осиновая роща).

ПЕВУЧИЙ
Язык. ; Вы слышите, мой говор не похож На ваш язык, певучий иль гортанный. Я не таков, наверное, и что ж? Я не надолго, если и останусь («Я к вам приду от север-ных земель…»).

ПЕЧАЛЬНЫЙ, –ая, –ые
Дела. О Франция! Печальные дела! И не зовут, и сам туда не лезу. Что окромя безбожия дала И мiровой* блудницы Марсельезы?  (Прогулка).
Картины. Кто с гордостью и спесью не знаком, Не наблюдал печальные картины? Ну что ты выступаешь гусаком! Ведь это Церковь, а не двор гусиный! («Кто хо-чет поразить собою мiр*…»).
Настоящее. ; Печально. Не только в нашей стороне – Повсюду было изначально: И прошлое всегда в огне, И настоящее печально (Будущее).
Полоса. ; Печальна. Мой замордованный народ! Пе-чальна полоса невзгод, Прискорбна общая разруха, Но страшно поруганье духа! («Мой замордованный народ!..»).

ПЛАКАТНЫЙ
Матерьял. А ты, поэт? О чём вещаешь, Держа пла-катный матерьял? К какой свободе призываешь, Свою свободу потеряв? («Блажен, кто Истину не продал...»).

ПЛОТСКИЙ, –ое
«Я». Поэт – кто, суету отбросив, Перечеркнёт плот-ское «Я». Поэт – всегда хоругвеносец На крестном ходе бытия («Блажен, кто Истину не продал...»).

ПОБЕДНЫЙ
Строй. Таинственно светозвучанье В победном остатнем строю – Играют живым на прощанье Последнюю песню свою! (Ночью).

ПОГИБЕЛЬНЫЙ, –ые
Вехи. Нас куда-то несёт в непроглядную темь, И по-гибельным вехам не видно конца. Ложь и Смута окрест. Обратитесь в детей!.. Обратитесь в детей и услышите голос Отца («Нас куда-то несёт в непроглядную темь…»).

ПОГРЕБАЛЬНЫЙ, –ое
Звон. Сон мне приснился, Очень странный сон. Будто я слышу Погребальный звон («Сон мне приснился...»).
Рыданье. Чудо-Косово. Райская цветь. Что сказать мне в своё оправданье? Жаждал песню заздравную спеть, Да душа в погребальном рыданьи*! (У поля Косова).

ПОДВЛАСТНЫЙ
Источник. ; Не подвластный мути. А Церковь – не-что более, чем мы. Не высказать Её надмiрной* сути. Она – Источник, не подвластный мути, Она Надежда посреди чумы («А Церковь – нечто более, чем мы...»).

ПОДЛУННЫЙ, –ые
Звуки. Послушай подлунные звуки! Им только до завтра звенеть. Весенние свечи-сосульки, Не вам этот мiр* обогреть! (Ночью).
Мiр*. Обилие и полногласность звёзд. Мерцание, со-звучное хваленье. И необъятен, и безмерно прост Под-лунный мiр* в полночном просветленьи* («Луна и снег…»). Служит Богу весь подлунный мiр*. Тихий лес над спящею рекой. О места, забытые людьми, Лобызаю дивный ваш покой («Слава Богу, снова я один…»).
Приют. Попеченья сгубили Наш подлунный приют. Люди Небо забыли, Хоть под Небом живут! (На природе).

ПОДРУГА
; Подруга-смерть. И лукавых старцев лицезреть Во святых обителях случалось. (Где была тогда подруга-смерть, Что ж тогда некстати затерялась?) («Тридцать семь – хорошее число...»).

ПОДСТРЕЛЕННЫЙ, –ая
Птица. Брожу в последний раз Задворками, полями, Смотрю на огоньки Ещё не спящих хат. Берёзки-близнецы С поникшими плечами У дома моего поникшие стоят. И сам невесел я. С чего тут веселиться? Прощайте, лес, поля, И ты, Десна-река. …Наверно, с тем же чувством Под-стреленная птица Глядит из лопухов на облака («Хочу в последний раз...»).

ПОДСУДНЫЙ, –ое
Всё. ; Подсудно. Без отраженья Света всё подсудно: Он – Оправдатель бытия творенья, Пока творенье отражает Свет, Имеет смысл его существованье… («Стихи должны быть отраженьем Света…»).

ПОЖЕЛТЕЛЫЙ, –ая, –ые
Роща. Всему предел, всему свой срок назначен, И никому цветенья не продлить! Во всём Премудрость! Бы-ло бы иначе – Никто плодов не стал бы приносить. И не случайно в роще пожелтелой Покоен лик пред-смертной красоты… Не старый умирает, а поспелый – Нам говорят осенние листы («Не долго будут красоваться в белом…»).
Страницы. В окно глядит, не наглядится, В морозном ободе луна. На пожелтелые страницы Вливает чистый свет она (Раскрою я псалтирь Святую...).

ПОЗОРНЫЙ
Век. И в век позорный, разногласный Христианин из россиян Пред всеми крестится показно И держит свечку, как стакан (Перед бедой).

; ПОКАЗНО
Крестятся. И в век позорный, разногласный Христиа-нин из россиян Пред всеми крестится показно И держит свечку, как стакан (Перед бедой).

ПОКАЯННЫЙ, –ая, –ые
Пора. Радость моя, наступает пора покаянная, Ра-дость моя, запожарилась осень вокруг, Нет ничего на земле постоянного, Радость моя, мой единственный друг (Ра-дость моя…).
Слова. Я заучил молитвенные строки, Простые пока-янные слова. Стою один, совсем не одинокий. Душе; моя, жива ли ты? Жива! («Оставив дом, родных, своё наслед-ство...»).

; ПОКОЙНО
Искрят. Луна и снег. И шорохи вдали. Искрят по-койно липы вековые. Окошки от мороза поросли Неви-данною, сказочной ковылью («Луна и снег…»).
На кладбище. ; На кладбище покойно и привольно, Не будит думы отрешённый звук: Осколок лунный возле колокольни Стрижёт на землю жухлую листву («На клад-бище покойно и привольно…»).

ПОКОЙНЫЙ, –ые
Воды. Осталось мне – скитаться по Руси Без племени, без роду и без званья, На папертях Пречистую просить Ис-пить от вод покойных покаянья («Какая ширь, и некуда бежать…»).
Лик. ; Покоен. Всему предел, всему свой срок назна-чен, И никому цветенья не продлить! Во всём Премудрость! Было бы иначе – Никто плодов не стал бы приносить. И не случайно в роще пожелтелой Покоен лик пред-смертной красоты… Не старый умирает, а поспелый – Нам говорят осенние листы («Не долго будут красоваться в белом…»).

ПОЛНОЧНЫЙ, –ая, –ое
Просветленье*. Обилие и полногласность звёзд. Мер-цание, созвучное хваленье. И необъятен, и безмерно прост Подлунный мiр* в полночном просветленьи* («Луна и снег…»).
Темнота. Наполняется скорбью душа, как вода темно-тою полночною, Одинокой звезде так понятна моя неиз-бывная скорбь. И сижу, и гляжу в чёрный омут порой не-урочною, И звезда подо мной над моей головой высоко-глубоко («Наполняется скорбью душа…»).

ПОЛНЫЙ, –ая, –ое
Забвенье. Полное забвенье Обо всём живом, Умиро-творенье В царстве снеговом («Вечер. Ветки сада…»).
Земля. ; Полна благодарений. Земля полна благода-рений! Себя сомненьями не рань, Коль за окном, в кустах сирени, Пасётся беззаботно лань (Лань).
Луна. И знамение велие познах: Жена явися, в солнце облеченна. И под ногами – полная луна. И на главе венец от звезд вечерних (Глаголы вещие). Ночь сегодня так ясна, Хоть ищи иголки. Ветер, полная луна, Звёздные осколки («Ночь сегодня так ясна...»).
Старость. ; Полна цветенья. Прекрасна старость, коль полна цветенья, Прекрасна старость, если плодоно-сит (У старой яблони).
Тишина. И в этой полной тишине Сквозит торже-ственная сила, Что полумесяц в полусне И Млечный Путь в ночи носила («Величье рек – в покое вод…»).

ПОЛУНОЩНЫЙ
Мiр*. Мiр* полунощный затаился, Во мраке чая бе-лый свет. Стоит ветряк, отлопотился: В моем Ветрове ветра нет (Похоже, осень возвратилась…»).

ПОЛЬЗИТЕЛЬНЫЙ, –ое
Вино. ; Пользительно. – Домой заявишься под утро. Как говорил старчишка Кант: Вино пользительно пре-мудрым… – Да вы пропили свой талант! (Знаменитость).

ПОНИКШИЙ, –ие
Берёзки. ; Стоят поникшие. Брожу в последний раз Задворками, полями, Смотрю на огоньки Ещё не спящих хат. Берёзки-близнецы С поникшими плечами У дома мое-го поникшие стоят («Хочу в последний раз...»). 
Плечи. Там же.

ПОРОЧНЫЙ, –ая
Судьба. И я стою, свидетель третий, Повесив на плечо клобук. Звонарь вещает, аки петел, Мою порочную судь-бу («Прибит на крест моей неправдой…»).

ПОРУГАННЫЙ, –ая
Радость. Прибит на крест моей неправдой, Чем оправ-даюсь пред Тобой? Моя поруганная Радость, Моя распя-тая Любовь! («Прибит на крест моей неправдой…»).

; ПОСИЛЬНЕЙ
Ударь. ; Молодой звонарь, Пробуди простор, По-сильней ударь. – Господи, помилуй (Колокольный звон).

ПОСЛЕДНИЙ, –яя, –ее, –ие
Былинка. Пожалей, дорогой, пожалей Всё кругом до последней былинки. Мудрость Божия здесь на земле По-знаётся не только в великом («Пожалей, дорогой, пожа-лей…»).
Грибники. Последний сбор – лисички, зеленушки. Прощальный дар последним грибникам. Ноябрьский дождь, затихли и лягушки, А нам милы любые облака (По-следнее).
Дождь. Там же.
Лепта. А душа безсловесно* поёт: Как не петь в бого-зданном краю? И калина калинку даёт, Как последнюю лепту свою («Ни забот, ни печали, ни дум…»).
Оправданье. О, как предстану я пред Судией? (Замри, душе, заранее рыдая.) О, Дево, будь поддержкою моей, Пред Ним моим последним Оправданьем (Пускай по мне злорадствуют в аду...).
Песня. Таинственно светозвучанье В победном остат-нем строю – Играют живым на прощанье Последнюю песню свою! (Ночью).
Пристань. Росiя* – лазурное слово, Свечение Вести благой, Последняя пристань Христова, И нет во Вселен-ной другой (Росiя*).
Пьянчуга. …Ты что ж натворила, пичуга? Приникнув к стволу головой, Рыдал, как последний пьянчуга, Един-ственный слушатель твой… («Луна обречённо скита-лась…»).
Святыни. Река моя, душа моя, отныне Не торопи дви-жение воды, Не потопляй последние святыни, Не пору-шай остатние мосты! («А мне остался поворот, и толь-ко…»).
Сбор. Последнее.
Снег. Похоже, осень возвратилась, Последний снег прибрал туман. И ночь на землю опустилась, Не ночь – египетская тьма! (Похоже, осень возвратилась…»).

ПОСТОЯННЫЙ, –ое
Паденье. И отверзается толкущим, И обретает тот, кто ищет. Почто злорадствует лежащий, Он – постоянное паденье (Сомненье – чадо маловерья…»).

;  ПОСТЫДНО
Жил. Как холодно! И нечего одеть. Пронизывают вет-ры – не укрыться. И впереди – неужто только смерть И эти злые неземные лица? Иного я, увы, не заслужил, Своею жизнью зачеркнул иное. Прости, Господь, что так по-стыдно жил, Простите все, обманутые мною («Какая ширь, и некуда бежать…»).

ПОТЕРЯННЫЙ, –ая
Драхма. Не сохранила Божье, не сумела, И страстию, и гордостью дыша, Поземленела ныне, почернела Моя бе-лообразная душа. Потерянная драхма при дороге, Свя-щенное достоинство в пыли... Душе моя, воспомяни о Боге, Слезя и плача Спаса умоли (Не сохранила Божье, не суме-ла...»).

ПОЧЕРНЕЛЫЙ, –ые
Избушки. О, сколько ты в себя вместила! <…> И по-чернелые избушки, И тихие разливы вод, И деревенские церквушки, И многостраждущий народ (Росiя*).

ПОШЛЫЙ, –ая
Душа. Нет ничего ненужного под солнцем! И даже не-заметная пылинка Основа гор, Земли, планет – Вселен-ной… И только человек с душою пошлой Творит ненуж-ные свои исчадья – Уродливые, смрадные деянья (Что мо-жет быть страшней уродства духа?) («Стихи должны быть отраженьем Света…»).

ПРАВОЗАЩИТНЫЙ, –ые
Солдаты. Листвой, одеждой застилают Дорогу в Иерусалим! Шумят, бегут, провозглашают… День ликова-нья! А за ним – Демократичный суд Пилата, Архиерейская молва, Правозащитные солдаты, И терноносная Глава! (Вход Господень в Иерусалим).

ПРАВОСЛАВНЫЙ, –ая, –ое, –ые
Вера. Стар и мал равны, все с ума сошли, Отреклись от Бога, безумные, Православную веру забросили И живут, жуют будто вечные («Матушка Добрынюшке наказыва-ла...»).
Дух. Из заморских стран едут нехристи И с собой ве-зут нравы срамные, Всем заморским Русь заполонили, Так что духу нет православного («Матушка Добрынюшке наказывала...»).
Дыханье. Росiя* – Свет! Росiя* – Предстоянье! И Грех, и Плен, и всё же – Божий Дом. Росiя* – Православное дыханье, Препона плоти на пути земном («Росiя* – Свет!..»).
Кресты. Затосковали деревья безправные*, В ризах растерзанных гибели ждут. Лишь золотые Кресты Право-славные, Радость моя, нас в безсмертье* зовут (Радость моя…).

ПРАВЫЙ, –ые
Все. ; Правы. Не разрывайте Истину на мнения. Вы скажете: отчасти правы все? Но это полнолуние осеннее Не отразить мерцающей росе («Не разрывайте Истину на мнения…»).

ПРАЗДНИЧНЫЙ
Концерт. Всё выступленье кажется моментом, Соеди-нились пекло и мороз. И до чего ж горьки; аплодисменты, Аплодисменты нефальшивых слёз! Кто мнёт платок, кто держится за сердце, Кто просто отрешённо смотрит вниз. Как на обычном праздничном концерте… Да только здесь не вызовут на бис («Все перед смертью говорят сти-хами...»).

ПРАЗДНЫЙ, –ые
Вопрос. Не праздный. Мы не любим и хаем ненастья, Нас тревожат явления гроз. Что нужнее – несчастье иль счастье? Это вовсе не праздный вопрос («Мы не любим и хаем ненастья...»).
Гимн. Увы, увы! Хвалиться нечем И тем, и этим, и другим. Одни и те же лица, речи, Один и тот же празд-ный гимн («Блажен, кто Истину не продал...»).
Глагол. Настроясь на высокую волну, Омыв уста от праздного глагола, Я снова осязаю тишину Под лунным убывающим осколом («Настроясь на высокую волну...»).
Речи. Уже вечер, друзья, уже вечер, И луна свою лам-пу зажгла. Так оставим же праздные речи, Оторвёмся на миг от стола («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).

ПРЕБЛАЖЕННЫЙ, –ая
Душа. ; Преблаженна. Лазурь небес, тюльпаны, му-рава! Подснежники сугробятся в овраге. Душа вбирает вол-ны Торжества – Она мечтой давно уже на Браке. Её ничем не нужно утешать, Хотя по-прежнему несовершенна. Бла-женства ищет вечная душа, Не зная о себе, что пребла-женна! («Лазурь небес, тюльпаны, мурава!..»).
Осуждённый за правду. ; Преблажен. Людская па-мять – вешняя вода, Она умрёт, как город осаждённый. Блажен, кто никого не осуждал, Но преблажен за Правду осуждённый (Екклесиаст).

ПРЕВЕЧНЫЙ, –ая
Истина. О, неделимость Истины Превечной, Пре-мудрость и Препростость бытия, Почто дробит тебя дух че-ловечий Безумством человеческого «я»? («Не разрывайте Истину на мнения…»).
Любовь. Молю безропотной мольбой: Всели её в места прохлады, Прими в Превечную Любовь, Оставь на мне её неправды (Памяти матери моей монахини Зосимы).

ПРЕДПОСЛЕДНИЙ
Язык. …Беззаботно кленёнок лопочет Языком пред-последним своим («Красотой октября запорошен...»).

ПРЕДРАССВЕТНЫЙ, –ая
Тишина. В отчем доме, старом и заброшенном, Сяду у окна, уединюсь, Напитаю душу словом Божиим, Пред-рассветной тишиной напьюсь («В отчем доме, старом и заброшенном…»).

ПРЕДСМЕРТНЫЙ, –ая
Дрожь. Красотой октября запорошен, Лес в высоком порыве затих. Лишь осина предсмертною дрожью Нагоняет тоску на других («Красотой октября запоро-шен...»).

ПРЕКРАСНЫЙ, –ая, –ое, –ые
Бытие. ; Прекрасно. Искусственность всегда второго сорта, Прекрасно бытие и без прикрас. Ах, фонари, со-здатели комфорта, Фальшивый свет окрадывает нас («Ис-кусственность всегда второго сорта...»).
Воды. Я пойду, где стоят корабли, Поплыву просто так, в никуда. От прекрасной, но чуждой земли, По пре-красным и чуждым водам («Я пойду, где стоят кораб-ли...»).
Земля. Там же.
Мiр*. ; Прекрасен. Стою, гляжу на чудное свеченье Прилунного морозного столбца… Прекрасен мiр*! Зело добро творенье! Но что сказать о Красоте Творца? («А мне зима всё более по нраву...»). Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен! Я помню в детстве, на холмах Рябчёвска, Глядел часами на разлив Десны («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).
Палисад. ; Прекрасен. Обилие цветений полевых. Прекрасен многоцветьем палисад. Но красота без добро-ты, увы, Всегда несовершенство и разлад («Обилие цвете-ний полевых...»).
Старость. ; Прекрасна. Прекрасна старость, коль полна цветенья, Прекрасна старость, если плодоносит (У старой яблони). Гудят шмели. Мой край подобен Раю, Где не живет безверная тревога. Вдыхаю райский дух и выды-хаю: Прекрасна старость, славящая Бога! (У старой яб-лони). ; Может быть прекрасной. А старость может быть прекрасной, Иметь благообразный вид… Любые лекари напрасны, Когда душа грехом смердит! («И знают – жизнь не безконечна*…»).

ПРЕЛЬЩЁННЫЙ
Свет. Хотя и рядом, да не вместе И грех, и святость столько лет. Но капля Правды перевесит Греховный мiр* – прельщённый свет (Капля правды перевесит мир...).

ПРЕМИРНЫЙ, –ая
Высота. Царит луна в прозрачности великой. Ей хо-рошо с премирной высоты Пылающей хрустальною веригой Одаривать деревья и кусты («А мне зима всё более по нраву...»).

ПРЕЧИСЫЙ, – ая
Риза. На поле сенозорник и страдник, В июле за тру-дом не видно лета, И все же удосужился, приник К Пре-чистой Ризе Матери Всепетой («А про;синец известен как январь...»).

ПРЕЧУДНЫЙ, –ая
Сила. Увы, неправда не престанет Собой вселенную питать... И всё же капля перетянет – Пречудной силою Креста (Капля правды перевесит мiр*…).

; ПРИВОЛЬНО
На кладбище. ; На кладбище покойно и приволь-но, Не будит думы отрешённый звук: Осколок лунный возле колокольни Стрижёт на землю жухлую листву («На кладбище покойно и привольно…»).

ПРИГОВОРЁННЫЙ, –ая
Душа. ; Жила приговорённою. Душа забыла оправда-нья, Приговорённою жила. А тут – лесов очарованье! <…> Да кто же руку подымает На Божью чудо-красоту! Нет, не случайны эти встречи, Благословен прозренья час! (Лань).

ПРИДОРОЖНЫЙ, --ые
Кущи. Ах, оставьте, не нужно тревожить Эту воду у мокрых обочин. Лужи спят на раскисшем ложе И, конечно, мечтают о большем. В их мечтах – одинокий месяц, Капли звёзд, придорожные кущи. И никто до утра не месит Сапогами больные их души («Ах, оставьте, не нужно тре-вожить...»).

ПРИЛУННЫЙ
Столбец. Стою, гляжу на чудное свеченье Прилун-ного морозного столбца… Прекрасен мiр*! Зело добро творенье! Но что сказать о Красоте Творца? («А мне зима всё более по нраву...»).

; ПРИНАРОДНО
Оголялись. Не потому ли, по заказу, Выносят мер-зость и заразу? Чтоб жрали и хлебали пойло, Чтоб горни-цей казалось стойло, Чтоб принародно оголялись И без конца совокуплялись, Теряя разум в наслажденьях И утопая в испражненьях, Чтоб, обезумев от зловонья, За-были о простом законе: Толпе, без чести, без стыда, Не стать народом никогда! («Мой замордованный народ!..»).

ПРИСКОРБНЫЙ, –ая, –ые
Оба. ;  Прискорбны. Я гляжу на великий погост, Ис-полняюсь звучаньем особым. Здравствуй, Косово! Я твой гость. Отчего же прискорбны оба? (У поля Косова).
Разруха. ; Прискорбна. Мой замордованный народ! Печальна полоса невзгод, Прискорбна общая разруха, Но страшно поруганье духа! («Мой замордованный народ!..»).

; ПРИСТАЛЬНО
Всматриваюсь. Всматриваюсь пристально, Но про-света нет. Радость моя чистая, Невечерний Свет («Жду те-бя напрасно я…»).

ПРИШЛЫЙ, –ая
Погань. Завязали Ивану глаза, Рот забили и уши за-ткнули – Ни увидеть ему, ни сказать. Обобрали всего и швырнули! Даже руки скрутили назад (Сам виновен – на горькую падок!) И глумятся ещё, говорят: – Это ж надо! Какой безпорядок*! Эй, соседи! Взгляните, как жил, Не светёлка, а просто берлога… Эх, Иван, дорогой! Развяжись, Чтобы выставить пришлую погань! («Завязали Ивану гла-за…»).

ПРОЗРАЧНЫЙ
Лес. ; Прозрачен. Осенний лес прозрачен в самой гуще, Не свистнет птица, сердце веселя. Но говорит порою о живущих Вокруг дубов изрытая земля (Последнее).

ПРОЗРЕВШИЙ, –ая
Магдалина. Я устало к окну приникаю И, уставясь в вечернюю муть, Магдалиной прозревшею каюсь, Что весенней поры не вернуть («Вьюга ноет, тоскливо так но-ет…»).

ПРОСВЕТЛЁННЫЙ, –ая
Грусть. Пора пожаров над травой зелёной, Огни с вет-вей безропотно летят. Здесь не бывает грусти просвет-лённой, Здесь до единой все кровоточат (Осиновая роща).

; ПРОСТО
Жить ; Луна в багровом круге. Не пойму. На небесах подобие сиянья. К морозу, что ли? Видно по всему. А соло-вьи? Распелись – ноль вниманья. А вдруг зима? – Поют се-бе в кустах. А ну завьюжит? – Пуще рассвистались! Душе; моя, гляди на этих птах: Как просто жить, на Бога полага-ясь! («Луна в багровом круге…»).

ПРОСТОЙ, –ая, –ые
Братия. Пела братия простая, Как в обители поют. И мелодия святая Утешала скорбный люд («Отложим попе-чение...»).
Быт. Так давайте ж подымем бокалы, Своим бытом простым дорожа, Чтоб его теплотой обласкала Сердо-больная чья-то душа («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).
Головешки. Две головешки жалобно чадили, Но люди торопливо проходили. Вдруг налетел случайный ветерок, Взметнулись искры, ожил огонёк – И путник одинокий отогрел Озябшие ладони на костре. Присловица закончена уже, Напрасно в ней выискивать усмешки: Коль нету Духа Божьего в душе, Талант и труд – простые головешки («Две головешки жалобно чадили…»).
Загадка. ; Ещё февраль чистейшей манной Голу;бит землю пред постом, Но март лазурью трисиянной Напом-нит всем о Дне Святом. Загадка русская простая: Раски-нут мост да на семь вёрст. В конце моста верста златая – Ведёт к седмице Света пост («Ещё февраль чистейшей манной...»).
Закон. Не потому ли, по заказу, Выносят мерзость и заразу? Чтоб жрали и хлебали пойло, Чтоб горницей ка-залось стойло, Чтоб принародно оголялись И без конца со-вокуплялись, Теряя разум в наслажденьях И утопая в испражненьях, Чтоб, обезумев от зловонья, Забыли о простом законе: Толпе, без чести, без стыда, Не стать народом никогда! («Мой замордованный народ!..»).
Истина. Вовсю [берёзы] стремятся к высоте, Являя ис-тину простую: Что никогда не тесно тем, Кто возлюбил лазурь святую (Страна берёз).
Мотив. Земля от весны заболела. От сырости – лужи и грязь. Но птица какая-то пела, Меж мокрых ветвей затаясь. И я, это пенье услышав, Не в силах поверить ушам, Скорее увериться вышел, Как чья-то ликует душа. Мотив незатей-ливый, милый, Забытый, немодный, простой… Но что-то тотчас защемило В душе моей тяжко-пустой («Луна обре-чённо скиталась…»).
Мiр*. ;  Прост. Обилие и полногласность звёзд. Мер-цание, созвучное хваленье. И необъятен, и безмерно прост Подлунный мiр* в полночном просветленьи* («Луна и снег…»).
Она. ; Проста. Красивости не терпит Красота, Не знает позы мудрая природа: Она невинна, потому проста И радует в любое время года («Красивости не терпит Кра-сота...»).
Слова. Я заучил молитвенные строки, Простые по-каянные слова. Стою один, совсем не одинокий. Душе; моя, жива ли ты? Жива! («Оставив дом, родных, своё наслед-ство...»).
Стекляшка. Стекляшка мелкая лежала И устремляла к солнцу взор. А зеркало – какая жалость! – Лишь отражало скотный двор. Ужели зеркалу не тяжко Жующих жвачку ублажать? Не лучше ли простой стекляшкой Лежать и солнце отражать? («Мiр* принимает на ура...»).

ПРОЩАЛЬНЫЙ
Дар. Последний сбор – лисички, зеленушки. Про-щальный дар последним грибникам. Ноябрьский дождь, затихли и лягушки, А нам милы любые облака (Последнее).
Час. Последний дождь. Назавтра обещали Ветра, сне-га, и то сказать – пора! …Как обреченно смотрят в час прощальный Лисички, зеленушки из ведра! (Последнее).

ПУСТОЙ, –ое, –ые
Всё. Луны блестящее кадило Курилось дымкой обла-ков. И всё пустое отходило Затихнуть где-то далеко (Мо-литва).
Дом. ; Пуст. Он к тебе пришёл – Богочеловек, – Ис-целяя кротостью уст. Не признав Христа – Господа отверг, Потому твой дом пуст (Иерусалим).
Закрома. ; Пусты. А вот и червень. Закрома пусты, Конец пролетья, лето наступает. В июне хороводятся цветы И Троицу берёзки ублажают («А про;синец известен как ян-варь...»).

ПУСТЫННЫЙ, –ые
Места. Прослыву на мiру* нелюдимым, угрюмым и гордым, Схоронясь ото всех в заповедных, пустынных местах. Коль нельзя без молвы, именуйте меня кем угодно, Оправданья излишни, зачем, всё понятно и так («Прослыву на мiру*…»).

ПУТЬ
; Путь-дорога. О, путь-дорога! Не проехать мимо, Не обойти – ты всюду под ногой. Бранима, ненавистна и лю-бима... Я не хотел бы шествовать другой («При слове «со-рок» что-то оборвалось…»).

ПУШИСТЫЙ, –ые
Бубенцы. Дерева; предчувствуют, наверное, Жаль и ради Праздника губить. Не сломаю вербочку на Вербное: Как же ей до Пасхи не дожить? Прошепчу молитву освя-щения Золотым, пушистым бубенцам И водой Великого Крещения Окроплю в честь каждого Лица (Вербочка).

ПЫЛАЮЩИЙ, –ая
Верига. Царит луна в прозрачности великой. Ей хоро-шо с премирной высоты Пылающей хрустальною вери-гой Одаривать деревья и кусты («А мне зима всё более по нраву...»).

Р

РАБСКИЙ, –ая
Смерть. Страстну;ю знаем наперёд. И к смерти раб-ской и ужасной Жребя; Царя царей несёт (Вход Господень в Иерусалим).

РАЗДАВЛЕННЫЙ
Месяц. И окончится звёздный праздник Под ногами зевак и растяп. И захаркают лужи грязью, За раздавлен-ный месяц мстя («Ах, оставьте, не нужно тревожить...»).

РАЗДИРАНЬЕ
; Раздиранье-раздвоенье. Меня всегда влекло уеди-ненье, Но жил в мiру*, который не отверг. И это раздира-нье-раздвоенье Вещало мне: «Ты ветхий человек» («Как я стремился к иноческой доле!..»).

РАЗНОГЛАСНЫЙ
Век. И в век позорный, разногласный Христианин из россиян Пред всеми крестится показно И держит свечку, как стакан (Перед бедой).

РАЙСКИЙ, –ая
Дух. Гудят шмели. Мой край подобен Раю, Где не жи-вет безверная тревога. Вдыхаю райский дух и выдыхаю: Прекрасна старость, славящая Бога! (У старой яблони).
Цветь. Чудо-Косово. Райская цветь. Что сказать мне в своё оправданье? Жаждал песню заздравную спеть, Да душа в погребальном рыданьи*! (У поля Косова).

РАСКИСШИЙ, –ее
Ложе. Ах, оставьте, не нужно тревожить Эту воду у мокрых обочин. Лужи спят на раскисшем ложе И, ко-нечно, мечтают о большем. В их мечтах – одинокий месяц, Капли звёзд, придорожные кущи. И никто до утра не месит Сапогами больные их души («Ах, оставьте, не нужно тре-вожить...»).

РАСПАХНУТЫЙ, –ая
Душа. Живи с распахнутой душою, Встречая зори босиком. Не можешь стать рекой большою – Будь малым чистым родником («Живи с распахнутой душою...»).

РАСПЯТЫЙ, –ая
Любовь. Прибит на крест моей неправдой, Чем оправ-даюсь пред Тобой? Моя поруганная Радость, Моя распя-тая Любовь! («Прибит на крест моей неправдой…»).
Христос. Ещё не все объезжены места, Не до послед-ней выплаканы строфы. И всюду – Лик Распятого Хри-ста, И всюду – продолжение Голгофы («Ещё не все объез-жены места…»).

РАСТЕРЗАННЫЙ, –ые
Ризы. Затосковали деревья безправные*, В ризах рас-терзанных гибели ждут. Лишь золотые Кресты Право-славные, Радость моя, нас в безсмертье* зовут (Радость моя…).

РЕЗНОЙ, –ые
Украшения. Стёкла в украшениях резных, Замер под сугробами погост. На верхушке стынущей сосны Птицами таится стайка звёзд («Слава Богу, снова я один…»).

РЕКА
; Жизнь-река. Что мудрить? Кто живёт не утробно – Всё прии;мет из Божьей руки: Ведь несчастье и счастье по-добны Берегам нашей жизни-реки («Мы не любим и хаем ненастья...»).

РЕЧНОЙ, –ая
Излука. Затворюсь, закроюсь, замолчу В старом доме у речной излуки. Упокоюсь от молвы чуть-чуть, Напита-юсь досыта разлукой («Затворюсь, закроюсь, замолчу…»).

РОДИМЫЙ, –ая, –ые
Люд. Дорогие мои, это всё! Отовсюду хула и глумле-нье! Нас теперь только чудо спасёт, Да хотим ли мы сами спасенья? Где Народ мой? Ау! Что со мной? Я не вижу ро-димого люда. Потому-то и правят страной Подлецы, про-ходимцы, иуды («Дорогие мои, это всё!..»).
Напевы. Скоморохам житье – лучше некуда, Приоса-нилось племя вертлявое, Позабыли напевы родимые. И гудят гудцы непотребное («Матушка Добрынюшке наказы-вала...»).
Сторонушка. В Испанию не тянет и в бреду: Там жи-водёрня при свободе мнимой. Я одиноко по лесу бреду И радуюсь сторонушке родимой (Прогулка).

РОДНИКОВЫЙ, –ая
Вода. Словно воздуха свежий поток – Новоросiя*! Как воды родниковой глоток – Новоросiя*! (Гимн Ново-росiи*).
Русь. Родина, моя Родина, Родниковая тихая Русь! Родина, моя Родина, Неужели к тебе не вернусь? (Яблони детства).

РОДНОЙ, –ая
Речь Родная речь – Отечеству основа. Не замути Бо-жественный родник. Храни себя: душа рождает слово – Ве-ликий святорускiй* наш язык! (Родная речь).
Сторона. Сколько мучеников, исповедников Пред Престолом стоят Вседержителя, День и ночь умоляют с Пречистою О родной стороне, об Отечестве («Матушка Добрынюшке наказывала...»). Хочу в последний раз Запе-чатлеть до гроба И твой собачий лай,
И церковь без креста… Родная сторона! Здесь теплится особо Нетёплая Полярная звезда («Хочу в последний раз...»).
Сторонка. Давным-давно, совсем еще ребёнком, Когда мечтой и чистотой дышал, При матушке, да на родной сторонке, Под листопадом яблоньки сажал (Яблони дет-ства).
Язык. Нет, я совсем не против Киргизстана, А также прочих самостийных стран. Но никогда уродовать не стану Родной язык наростом Кыргызстан («Нет, я совсем не против Киргизстана...»).

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ, –ая
Фата. Как отрешённо-чутки дерева, Не шелохнут Рождественской фатою. Попыхивает инеем трава, Пе-рекликаясь с дальнею звездою («Настроясь на высокую волну...»).

РОЗОВЫЙ, –ая
Сирень. Мой подарок будет невеликим. Положу тебе я на колени Не охапку розовой сирени, А цветы душистой повилики (Повилика).
Телёнок. Горит звезда над головою клёна. Луна по-висла каплей над окном. Но утро – этот розовый телёнок – Её слизнёт шершавым языком («Горит звезда над голо-вою клёна…»).

РУСКIЙ*, –ая, –ое, –ие
Доля. Храм кругами обхожу Снежной коркой хруст-кой. О себе уж не прошу, А о доле русской. Столько горя на Руси! Кто его развеет? О себе чего просить – Всё душа имеет! («Ночь сегодня так ясна...»).
Женщины. В заглавии стихотворения (Русские женщины).
Загадка. Ещё февраль чистейшей манной Голу;бит землю пред постом, Но март лазурью трисиянной Напом-нит всем о Дне Святом. Загадка русская простая: Раски-нут мост да на семь вёрст. В конце моста верста златая – Ведёт к седмице Света пост («Ещё февраль чистейшей манной...»).
Земля. Я вчера скакал по Святой Руси, Я стрелой ле-тел ниже облака, На высоком холме свой раскинул шатёр Поглядеть орлом землю русскую («Матушка Добрынюш-ке наказывала...»). Оранжевой зарёй звонят колокола Над русскою землёй двуглавого орла. Бодры душа и плоть, сияет крест златой, Сбирает Русь Господь вести духовный бой (Духовная война). Горе, горе над Русской Землёй! Разгулялись в открытую бесы. Размелькались, под хохот и вой, И рога, и копыта, и пейсы («Дорогие мои, это всё!..»). Ты Покровом покрываеши Русь мою многострадальную, Русь мою многораспятую О Владычице Державная, <..> Умоли за землю Русскую Сына Своего Сладчайшего, Да воздаст Он нам по милости – Не по нашему неверию («Ты Покровом покрываеши...»).
Печка. Мать моя затопит печку русскую, Заиграют блики на стене. Треск поленьев деревенской музыкой От-зовётся с дрёмою во мне («В отчем доме, старом и забро-шенном…»). Печка Русская! Кормилица Руси! Не тебе ль ребёнком глину я месил? Хоть к работе сызмала привык – Да не за; день-два сложил тебя печник (Русская печка).
Поле. Продано русское поле, Нет земледельцу жи-тья! Если Росiя* в неволе – Что мне свобода моя! (Ду;ши не пачкают лестью…»).
Речь. Погибаешь за Русскую речь – Новоросiя*! Святорусью защита и меч – Новоросiя*! (Гимн Новоросiи*).
Селенья. Поплачет, вздохнет с облегченьем, И вроде не давит беда… Есть женщины в русских селеньях! И верим, что будут всегда! (Русские женщины).
Сыны. Матушка Добрынюшке наказывала, Государы-ня Добрынюшке наговаривала: – Ох и глупый ты сын, свет Деменьтьевич, Не набрался поди уму-разуму. Не пришла ещё ночка тёмная, Ночка тёмная, тьма кромешная. Есть ещё на земле сыны русские, Православную веру храня-щие («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

РЫЖИЙ
Конь. Усеч. ф. Рыж. И белый конь, и рыж, и вороной, Почуяв волю, понеслись на землю (Глаголы вещие).

; РЬЯНО
Зализывая. Мети, мети, российская пурга, Следы мои зализывая рьяно. Земля иная под весенний гам Покроет холм полынью и бурьяном («Я к вам приду от северных зе-мель…»).

С

САМОСТИЙНЫЙ, –ые
Страны. Нет, я совсем не против Киргизстана, А так-же прочих самостийных стран. Но никогда уродовать не стану Родной язык наростом Кыргызстан («Нет, я совсем не против Киргизстана...»).

СВЕЖИЙ
Дух. И этот свежий дух Обобранного сада, И запах от костров Картофельной ботвы. Исповедальный лад Ночного листопада Доверен бытию опятовой братвы («Хочу в по-следний раз...»).
Поток. Словно воздуха свежий поток – Новоросiя*! Как воды родниковой глоток – Новоросiя*! (Гимн Ново-росiи*).

СВЕТЛЫЙ, –ая
Безпросветность*. ; Не станет светлей. И уже, как ни думай, ни охай, Безпросветность* не станет светлей... Я назвал бы Росiю* Голгофой, Но Голгофа одна на земле («Столько боли кругом, столько боли!..»).
Дом. ; Светел. Вечерами кто-то в гости приходил И душевные беседы заводил. Керосиновая лампа – светел дом! Мужики и бабы за столом (Русская печка).
Исповедь. И, быть может, не стану пророчить, Где-то путник в нелёгком пути, Но под светлую исповедь ночи Он надеется всё же дойти («Уже вечер, друзья, уже ве-чер...»).
Мечта. Иерусалим, Иерусалим, Светлая моя мечта. Иерусалим, Иерусалим, Город моего Христа (Иерусалим).
Ночь. ; Светла. Ночь светла. Среди берёзок месяц Поразлил мелодии свои («Ночь светла...»).
Пустыня. Ночь. Полнолунье. Божья благостыня. Душа вбирает неземной покой, Где светлая безмолвная пусты-ня Искрит над головой и под ногой («А мне зима всё более по нраву...»).

СВЕТЯЩИЙСЯ
Лёд. Не слышно собачьего лая, Как будто повымер народ. Восходит луна, оживляя И снег, и  светящийся лёд (Ночью).

СВЕЧА, –и
; Свечи-сосульки. Послушай подлунные звуки! Им только до завтра звенеть. Весенние свечи-сосульки, Не вам этот мiр* обогреть! (Ночью).

СВОБОДНЫЙ, –ые
Мы. ; Были свободнее. И пускай лизоблюды безрод-ные Распинателей Родины славили, И в неволе мы были свободнее, Потому как мы – не лукавили! («Как мы жи-ли?..).
Я. ; Свободен. Свободен я от сыновства земного! Готов нести иное сыновство. Светоприемлю у холма сыро-го: Господь живых! Я без остатка Твой! («А в отчий дом меня уже не тянет…»).

СВЯТОЙ, –ая, –ое, –ые
Высота. Возьмёт из нас любой святую высоту, По-жертвовав собой, чтоб подражать Христу. В опаснейшем бою не сможет умереть За Родину свою решившийся на смерть (Духовная война).
Дела. ; Святы. Всё внимает Богу не дыша, Господи, дела Твои святы. Что ж ты плачешь, глупая душа, Иль и ты коснулась чистоты? («Слава Богу, снова я один…»).
День. Ещё февраль чистейшей манной Голу;бит землю пред постом, Но март лазурью трисиянной Напомнит всем о Дне Святом («Ещё февраль чистейшей манной...»).
Достоинство. До неприличья от корней отстали, И только слово нас ещё корит. Зачем нам заикаться в этом Таллинн? Пущай себе он Талином стоит! Угодничанье и гроша не стоит, Зато влечёт со всех сторон нажим… Кто сохранил достоинство святое, Не подражает грамотам чужим! («Нет, я совсем не против Киргизстана...»).
Кресты. Радость моя, эта суетность грешная Даже на паперть швыряет листы. Но возжелали покоя нездешнего Белые Церкви, Святые Кресты (Радость моя…).
Кто. ; Свят. О, как бы нам не погрешить, Хваля или пороча! Не страстному уму судить – Кто свят, а кто не очень. Мы все стоим на острие, Желая совершенства… Не за талант – за житие И святость, и блаженство (О свято-сти).
Лазурь. Вовсю [берёзы] стремятся к высоте, Являя ис-тину простую: Что никогда не тесно тем, Кто возлюбил ла-зурь святую (Страна берёз). Свята. ; Но почему лазурь свята; И шлёт земле благословенье? Где высота, там чи-стота, Где чистота, там освященье. Там же.
Любовь. Безсмертная* [душа] не знала б слепоты, Ко-гда б повязку страсти не надела. Когда бы не дела нечисто-ты, Любовь Святую присно б лицезрела («А в Царстве Света чувства не нужны...»).
Мелодия. Пела братия простая, Как в обители поют. И мелодия святая Утешала скорбный люд («Отложим по-печение...»).
Молитва. В твоём сердце молитва святая Разгоняет душевную тьму. Может, скоро и я, все оставив, Помолясь, посох в руки возьму («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).
Молчание. Нет, не мгновение шлёт вдохновение, А с Благодатью души венчание. Служенье малое – стихосло-жение, Оно сверяется с Богослужением И осеняется свя-тым молчанием («Нет, не мгновение шлёт вдохнове-ние...»).
Ночь. Святая ночь! Блаженство и покой! Стою один под куполом бездонным. И Млечный Путь Над мирною ре-кой Несёт себя к туманам отдалённым («Святая ночь!..»).
Обители. И лукавых старцев лицезреть Во святых обителях случалось. (Где была тогда подруга-смерть, Что ж тогда некстати затерялась?) («Тридцать семь – хорошее число...»).
Правда. И, вступая с фашистами в бой – Новоросiя*! Знаешь: Правда Святая с тобой – Новоросiя*! (Гимн Но-воросiи*).
Прелесть. Прелесть по наружности святая, Но сми-ренья ей не понести. Из одной в другую попадаем, Чтобы третью встретить на пути («Прелесть – уклонение от Правды...»).
Простота. Лучше сяду, но в стойло не встану! Лучше смерть, чем дорога раба! Не по сану тебе, не по сану, Сын России, такая судьба! Посмотри, что с тобой сотворили! Оглянись на свою нищету. В отчем доме тебя полонили За святую твою простоту! (Лучше сяду, но в стойло не вста-ну!..»).
Псалтирь. Раскрою я псалтирь Святую, Свечой лам-паду затеплю, Наброшу мантию худую, С Давидом вместе воспою (Раскрою я псалтирь Святую...).
Русь. А звонарь знаменитый Навевает звоном грусть, Разве ты была убита, О моя Святая Русь? («Отложим по-печение...»).
Слова. ; Святы. Не возноситесь, Судия воздаст, И это будет бедствие из бедствий. Святы твои слова, Екклеси-аст: «Всё, что без Бога – суета суетствий!» (Екклесиаст).
Часы. Опускаю ладонь, размываю своё отражение, И отходят круги, и волнуется свет голубой. И в святые часы одиночества, изнеможения Принимаю и пью всё, что по-слано свыше Тобой («Наполняется скорбью душа…»).
Я. ; Не святее вас. И опускаю руки В невыносимый час. Да, дорогие други, Я не святее вас («И обошли сто-роною…»).

СВЯТОРУССКIЙ*
Язык. Родная речь – Отечеству основа. Не замути Бо-жественный родник. Храни себя: душа рождает слово – Ве-ликий святорускiй* наш язык! (Родная речь).

СЕВЕРНЫЙ, –ые
Земли. Я к вам приду от северных земель Запылён-ным, неузнанным скитальцем. Ничто мне не напомнит о зиме, В которой я не захотел остаться («Я к вам приду от северных земель…»).

СЕДОЙ
Кончик хвоста. ; Сед. Но вот убитую лисицу Увидел на чужих санях. И что-то в мiре* изменилось, Как будто солнышко зашло. – За что её? Чем провинилась? – Давился горюшком без слов. И всё глядел на бедолагу (Большущий хвост, а кончик сед) И, может быть, впервые плакал, Узнав, что мiр* жестокосерд (Лисичка).

СЕРБСКИЙ
Стяг. Но напрасно злорадствует враг, Отымая и горы, и долы. Сердце Сербии, сербский стяг! Ты уже у Христо-ва престола! (У поля Косова).

СЕРДЕЧНЫЙ
Друг. Пятки голые к горячим кирпичам, И не надобно таскаться по врачам. Ну а если друг сердечный забегал, То и он ко мне на печку залезал (Русская печка).

СЕРДОБОЛЬНЫЙ, –ая
Душа. Так давайте ж подымем бокалы, Своим бытом простым дорожа, Чтоб его теплотой обласкала Сердо-больная чья-то душа («Уже вечер, друзья, уже вечер...»).

СЕРЕБРЯНЫЙ, –ые
Струны. Матушке Добрынюшка наказывал, Госуда-рыне Добрынюшка наговаривал: – Ты прости, государыня-матушка. Не поётся мне, не играется, Не пощипывать мне струн серебряных, Не потряхивать весело кудрями («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

СЕРЁЖКА, –и
; Серёжки-сосульки. Снега, что на солнце сгорают, Морозец повывесил в ряд – Под старою крышей сарая Се-рёжки-сосульки искрят (Ночью).

СВЯЩЕННЫЙ, –ое
Безмолвье. И в священном безмолвьи*, узнав при-ближенье Желанного, Позабыла мольбы, чем готовилась Гостя принять. Воспарила душа, ощущая в себе несказан-ное, И истаяла в Нём, не успев даже слова сказать («Как я стремился к иноческой доле!..»).
Достоинство. Не сохранила Божье, не сумела, И стра-стию, и гордостью дыша, Поземленела ныне, почернела Моя белообразная душа. Потерянная драхма при дороге, Священное достоинство в пыли... Душе моя, воспомяни о Боге, Слезя и плача Спаса умоли (Не сохранила Божье, не сумела...»).

СИЛЬНЫЙ, –ее
Покаяние. ; Сильней греха. Псалмы Давида – радость и рыданье. Царь показал и жизнью, и в стихах, Что за паде-ньем следует восстанье, Что покаяние сильней греха («Боголюбивый муж не знает мрака...»).

СИРЫЙ
Каждый. ; Станет сир. Длиною с детство счастие земное, Пройдёт оно – и каждый станет сир… А яблони, посаженные мною, Так разрослись!.. Им тесен детский мiр* (Яблони детства).
Клин. О, сколько ты в себя вместила! И грусть неме-реных равнин, И причитанья у могилок, И сирый журав-линый клин (Росiя*).

СКАЗОЧНЫЙ, –ая
Ковыль. Луна и снег. И шорохи вдали. Искрят покой-но липы вековые. Окошки от мороза поросли Невиданною, сказочной ковылью («Луна и снег…»).

СКВЕРНЫЙ, –ая
Душа. Но те, кто обитает на помойках, Кто кормится отбросами гнилыми, Кто чистоты совсем не принимает, Приветствуют его, как чудодея, Поют хвалу, звездою вели-чают. А если бы отмылись в трёх потоках, Увидели бы, что звезда – окурок, Что чудодей – больной певец помоек… Познали бы – душе нечистой, скверной Никак нельзя плодить, тем паче – слово! («Стихи должны быть отра-женьем Света…»).

СКОЛЬЗКИЙ, –ая
Дорога. И я шепчу, теряя силы, Кровавя скользкую дорогу: Вода стоячая – трясина. Благословен идущий к Бо-гу (Сомненье – чадо маловерья…»).

СКОРБНЫЙ, –ая, –ое
Глава. Ангеле, хранитель, не отрини. Что склоняешь скорбную главу? Иль меня Господь из Книги жизни Вы-черкнул, как сорную траву? (Что, Адам, сидишь ты против Рая…).
Люд. Пела братия простая, Как в обители поют. И ме-лодия святая Утешала скорбный люд («Отложим попе-чение...»).
Молчанье. Уже не жажду исцеленья, Хотя надежды не отверг. Свои молебные прошенья В молчанье скорб-ное облек... («Уже не жажду исцеленья…»).

СКОРБЯЩИЙ
Иоанн. В Твоей любви спасенье чаю, Молясь, прошу только о том, Чтоб жизнь минутою молчанья Прошла перед Твоим Крестом. А на Распятье непрестанно Глядит Пре-высшая Небес, И со скорбящим Иоанном Сораспинается Тебе («Прибит на крест моей неправдой…»).

СКОРЫЙ
Мiр*. ; Скор на возношенье. Мiр*-любодей на возно-шенье скор, Оставишь честь – ныряй в рукоплесканье. Но Слава без Достоинства – позор! Любовь без Чистоты – блу-додеянье! («Мiр*-любодей на возношенье скор…»).

СЛАБЫЙ, –ое
Отличье. Чем человек отличен от скота? Имеет слово? Слабое отличье. В наш век, когда кругом нечистота, Ско-тов словесных – аж до неприличья («Чем человек отличен от скота?..»).
Протест. Вели невинных убивать В жестоком оцепле-ньи*. Кричали, кто хотел кричать, Крик был сопротивлень-ем. Мужчины принимали Крест В молчаньи*, а старухам –  Хоть слабый всё-таки протест, Пусть не от силы духа («Вели невинных убивать...»).

СЛАДКОГЛАСНЫЙ, –ые
Гусли. Матушка Добрынюшке наказывала, Государы-ня Добрынюшке наговаривала: – Ой ты сын мой любезный, свет Деменьтьевич, Что повесил, кручинясь, буйну голову? Ты бы взял в свои ручки белые Гусли звонкие, сладко-гласные, Стал бы петь да потряхивать кудрями, Да меня потешать, матерь старую («Матушка Добрынюшке наказы-вала...»).

СЛАДЧАЙШИЙ, –ее
Имя. Суесловие мiра* и прелесть его отметая, Стану днём скоморошить и досыта плакать в ночи: «Препояши меня целомудрием, о Пресвятая, И вино очищенья Своею мольбой источи. Напои, убели, оживи! Сотвори мя гото-вым, Грехоплётство моё милосердно из сердца изгладь. Начертай в нём навеки Сладчайшее Имя Христово, О Пречистая Дево, молящихся Чудная Мать» («Что во имя своё сотворил – безпощадно* порушу...»).

СЛЕПОЙ, –ые
Наставники. Не слепые. Прекрасно, если юное созда-нье К наставникам попало не слепым. А то бывает и не-послушанье Превыше послушанья таковым (Похвала непо-слушанию).
Нация. ;  Слепа Без Бога нация – толпа, Объединён-ная пороком, Или слепа, или глупа, Иль что ещё страш-ней, жестока («Без Бога нация – толпа…»).

; СЛИТНО
Пел. И моему настрою слитно Со всех сторон, со всех концов Пел «Да исправится молитва...» Хор придо-рожных чернецов (Молитва...).

СЛОВЕСНЫЙ, –ые
Скоты. Чем человек отличен от скота? Имеет слово? Слабое отличье. В наш век, когда кругом нечистота, Скотов словесных – аж до неприличья («Чем человек отличен от скота?..»).

; СЛУЧАЙНО
Выглянул. Случайно выглянул и замер, Не зная, ве-рить ли глазам? И маловерными глазами Невольно волю дал слезам (Лань).
Выжили. Бог лукавых не терпит – слышали. Кто про-дался – уже не выстоял. Ну а мы не случайно выжили, Веру в Высшую Правду выстрадав! («Как мы жили?..).
Покоен. Не случайно. Всему предел, всему свой срок назначен, И никому цветенья не продлить! Во всём Пре-мудрость! Было бы иначе – Никто плодов не стал бы при-носить. И не случайно в роще пожелтелой Покоен лик предсмертной красоты… Не старый умирает, а поспелый – Нам говорят осенние листы («Не долго будут красоваться в белом…»).

СЛУЧАЙНЫЙ, –ые
Ветерок. Две головешки жалобно чадили, Но люди то-ропливо проходили. Вдруг налетел случайный ветерок, Взметнулись искры, ожил огонёк – И путник одинокий отогрел Озябшие ладони на костре («Две головешки жалоб-но чадили…»).
Встречи. ; Не случайны. Душа забыла оправданья, Приговорённою жила. А тут – лесов очарованье! <…> Да кто же руку подымает На Божью чудо-красоту! Нет, не случайны эти встречи, Благословен прозренья час! (Лань).

; СМЕРТЕЛЬНО
Озяб. Без листвы он [ясень] смертельно озяб, Но обрёл откровенье столетий И скользит, запоздало слезя, Пятернёй по стихирам созвездий («Я сегодня уже не усну…»).

СМЕРТНЫЙ, –ая, –ое
Ложе. Туманен путь всея земли, Не разглядеть, и всё же: Куда б ни ехали, ни шли – Конец на смертном ложе (Не страшно ль?).
Печать. И будет огнь безжалостно палить Запечатлен-ных смертною печатью (Глаголы вещие).

СМЕРТОНОСНЫЙ, –ая
Горечь. ; Смертоносна. Отовсюду печаль, отовсюду томление, И рождается в муках дитя, вопия. О земная юдоль, о купель очищения, Смертоносна без Господа горечь твоя! («Если б я не познал тайну Богообщения…»).

; СМЕШНО
; Не смешно. Смеяться бы, да не смешно: Гнетут душевные увечья. Мiр* перевёрнут, и на дно Ведут высоты человечьи (Человеческое).

СМРАДНЫЙ, –ые
Деянья. Нет ничего ненужного под солнцем! И даже незаметная пылинка Основа гор, Земли, планет – Вселен-ной… И только человек с душою пошлой Творит ненужные свои исчадья – Уродливые, смрадные деянья (Что может быть страшней уродства духа?) («Стихи должны быть от-раженьем Света…»).

СНЕГОВОЙ, –ое
Царство. Полное забвенье Обо всём живом, Умиро-творенье В царстве снеговом («Вечер. Ветки сада…»).

СНЕЖНЫЙ, –ая
Корка. Храм кругами обхожу Снежной коркой хрусткой. О себе уж не прошу, А о доле русской. Столько горя на Руси! Кто его развеет? О себе чего просить – Всё душа имеет! («Ночь сегодня так ясна...»).

СОБСТВЕННЫЙ, –ое
Мелководье. И люди гонят тишину И призывают без-погодье*, Боясь узреть не глубину, – А собственное мелководье («Величье рек – в покое вод…»).

СОЗИДАЮЩИЙ
Дух. Блажен, кто, наполняясь тишиной И внемля ей благоговейным слухом, В обыденном постигнет мiр* иной – Дыханье созидающего Духа («Блажен, кто, наполня-ясь тишиной...).

СОКРЫТЫЙ, –ая
Боль. Листопада сокрытая боль Под покровом зимы затихает... За тебя, дорогой, и с тобой Всё живое, томясь, воздыхает («Пожалей, дорогой, пожалей…»).

СОЛЁНЫЙ
Столп. Я старался держать по прямой, Невзирая на сложность пути. И таранил подчас головой То, что было б легко обойти. И не знал, не хотел, не умел, Как порою по-ладить с собой: Иль солёным столпом каменел, Или пла-кал кровавой слезой («Я пойду, где стоят корабли...»).

СОЛОВЬИНЫЙ, –ое
Бденье. Лето красное – чудо! В одуванчиках луг. Раз-ноцветье повсюду, Славословье вокруг. Соловьиное бденье Нам о Рае гласит. Комариное пенье О грехе говорит (Лето красное!).

СОМНИТЕЛЬНЫЙ, –ая
Радость. ; Сомнительна. Столько боли кругом, столько боли! Горькородна вода бытия. Только радости – вольная воля, Да сомнительна радость сия («Столько боли кругом, столько боли!..»).

СОРНЫЙ, –ая
Трава. Ангеле, хранитель, не отрини. Что склоняешь скорбную главу? Иль меня Господь из Книги жизни Вы-черкнул, как сорную траву? (Что, Адам, сидишь ты про-тив Рая…).

СПЛОШНОЙ, –ая
Боль. Великорос! Куда ещё нас бить? От головы до пят сплошная боль! Решай, не медли – быть или не быть? Кто на тебя, когда Господь с тобой? («Великорос! Какая высота…»).

; СПОРО
Собирался. Не споро. Я гляжу на великий погост, Ис-полняюсь звучаньем особым. Здравствуй, Косово! Я твой гость. Отчего же прискорбны оба? Этой встречи так долго ждал! Но прости, собирался не споро. И на столько веков опоздал, Что не умер в блаженных просторах (У поля Косо-ва).

СПЯЩИЙ, –ая
Река. Служит Богу весь подлунный мiр*. Тихий лес над спящею рекой. О места, забытые людьми, Лобызаю дивный ваш покой («Слава Богу, снова я один…»).

СРАМНОЙ, –ые
Нравы. Из заморских стран едут нехристи И с собой везут нравы срамные, Всем заморским Русь заполонили, Так что духу нет православного («Матушка Добрынюшке наказывала...»).
Оправданья. Для царской дочери страшнее смерти Носить в себе срамные оправданья! Что значит пища! Разве бы сказала Она такое, не вкусив рожцов? («Прекра-сен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).

СТАРЫЙ, –ая, –ое
Ворон. Туман, туман, туман покрыл просторы, С лица земли стёр отчий старый дом. И на кресте могильном ста-рый ворон Глядится благородным сизарём (Туман).
Вяз. Мой старый вяз, тебя уж нет, А сколько зим и сколько лет У дома моего стоял, Обрыв корнями охранял («Мой старый вяз, тебя уж нет…»).
Дом. Туман, туман, туман покрыл просторы, С лица земли стёр отчий старый дом. И на кресте могильном старый ворон Глядится благородным сизарём (Туман). ; В отчем доме, старом и заброшенном, Сяду у окна, уеди-нюсь, Напитаю душу словом Божиим, Предрассветной ти-шиной напьюсь («В отчем доме, старом и заброшен-ном…»).
Кладбище. За родником – белый храм, Кладбище старое. Этот забытый край Русь нам оставила (Родник).
Крыша. Снега, что на солнце сгорают, Морозец повы-весил в ряд – Под старою крышей сарая Серёжки-сосульки искрят (Ночью).
Матерь. Матушка Добрынюшке наказывала, Госуда-рыня Добрынюшке наговаривала: – Ой ты сын мой любез-ный, свет Деменьтьевич, Что повесил, кручинясь, буйну го-лову? Ты бы взял в свои ручки белые Гусли звонкие, слад-когласные, Стал бы петь да потряхивать кудрями, Да меня потешать, матерь старую («Матушка Добрынюшке нака-зывала...»).
Сад. Погребальное в цвете фаты Старый сад неспро-ста усмотрел. Всё обман! Даже эти цветы. Слава Богу, хоть к ночи прозрел («Отойди, отойди, грусть-печаль…»).
Яблоня. Зелень мая так нежна в апреле! Всё живёт в Божественном ладу. Словно в память мартовской метели Забелела вишенка в саду. Юная, не стала дожидаться, Чтоб со старой яблоней цвести. Воздохну – никак не нады-шаться! Отступлю – никак не отойти! («Зелень мая так нежна в апреле!..»).

СТЕКОЛЬНЫЙ, –ые
Серёжки. О, блаженное время покоя, Одиночества и чистоты! Холодея в серёжках стекольных, У канавы столпились кусты («Ах, оставьте, не нужно трево-жить...»).

СТОЯЧИЙ, –ая
Трясина. И я шепчу, теряя силы, Кровавя скользкую дорогу: Вода стоячая – трясина. Благословен идущий к Богу (Сомненье – чадо маловерья…»).

СТРАННЫЙ
Сон. Сон мне приснился, Очень странный сон. Будто я слышу Погребальный звон («Сон мне приснился...»).

СТРАСТНЫЙ, –ые
Поэты. И мыслят страстные поэты, Хотят друг дру-га побороть. Но Истина не будет чьей-то: Она для всех, Она – Господь («Блажен, кто Истину не продал...»).
Ум. О, как бы нам не погрешить, Хваля или пороча! Не страстному уму судить – Кто свят, а кто не очень (О святости).

; СТРАШНО
; Не страшно ль – оборвётся нить, И собранное нами Нас будет в Вечности кормить Не хлебом, а рожцами? (Не страшно ль?).
Носить ; Страшнее смерти. Для царской дочери страшнее смерти Носить в себе срамны;е оправданья! Что значит пища! Разве бы сказала Она такое, не вкусив рожцов? («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).
Потерять. ; Не страшно потерять. Восходит солнце и зайдет опять, Чтоб воссиять по-новому над тьмою. Мне ничего не страшно потерять, Будь только Ты, Царю ца-рей, со мною (Екклесиаст).

СТРАШНЫЙ, –ая, –ое
Беда. ; Страшней войны. Дела войны осужде-ны,  Мы помним о мильонах. Но есть беда страшней войны – Убийство нерождённых!!! («Вели невинных уби-вать...»).
Бурелом. Ненастье не всегда в былом, От лиха никуда не деться, Но самый страшный бурелом Не обломал вер-шины в детстве (Страна берёз).
Ледоход. Много раз, и в юности, и смолоду, Повторял-ся страшный ледоход. Дно пихал и, обжигаясь холодом, Натыкался теменем на лёд («В отчем доме, старом и за-брошенном…»).
Поруганье. ; Страшно. Мой замордованный народ! Печальна полоса невзгод, Прискорбна общая разруха, Но страшно поруганье духа! («Мой замордованный народ!..»).
Убийство. ; Страшнее войн. Со мною скажет всяк живой В богоугодном гневе: Страшнее всех прошедших войн – Убийство душ во чреве! («Вели невинных уби-вать...»).

; СТРЕМИТЕЛЬНО
Понесло. Ледоход. Шумит, гудит Десна моя, Крыги льда несёт безумство вод. Ребятня, отчаянная самая, От восторга прыгает на лёд. Следом я. И понесло стреми-тельно... Слава Богу, вытащил сосед. Так познал я: не всегда спасительно Безрассудно действовать, как все («В отчем доме, старом и заброшенном…»).

СТРОГИЙ, –ая
Икона. И в храме, пред иконой строгой, Склоняюсь, позабыв слова... И вновь я не отринут Богом, И вновь душа моя жива («Уже не жажду исцеленья…»).

СТЫЛЫЙ, –ые
Дубравы. А мне зима всё более по нраву. Старею ли, смиряюсь? – Не понять. Люблю смотреть на стылые дуб-равы И ничего ни от кого не ждать («А мне зима всё более по нраву...»).

СТЫНУЩИЙ, –ая
Сосна. Стёкла в украшениях резных, Замер под сугро-бами погост. На верхушке стынущей сосны Птицами та-ится стайка звёзд («Слава Богу, снова я один…»).

СУЕТНЫЙ, –ое
Движенье. ; Суетно. А без Надежды суетно движе-нье, И прошлого никак не понести. И наша жизнь не только отраженье, Греби, родимый, есть куда грести («И Млечный Путь, и кроткий полумесяц…»).

СУМРАЧНЫЙ
Грудень. ; Сумрачен. Неясен грудень, сумрачен зе-ло;, Дни коротки, печалится синица. Но и ноябрь не пасму-рит чело, Когда ведет во Храм Отроковицу («А про;синец из-вестен как январь...»).

; СУРОВО
Молчит. Какая обречённая луна! Молчит земля тре-вожно и сурово. И в Вечность устремилась тишина, Вни-мая Откровенью Богослова (Глаголы вещие).

СЧАСТЛИВЫЙ, –ые
Люди. Под табачный угар и галдёж Непонятно счастливых людей, Я начну выковыривать ложь Не-устроенной жизни моей («Я пойду, где стоят корабли...»).

СЫРОЙ, –ая
Земля. Поглядел вокруг и на землю пал, И лежал, как труп, на сырой земле, Об одном просил, об одном молил: – Расступись земля, приюти меня! Видел я на Руси оскуде-ние, Видел мерзость кругом запустения, Церкви белые осквернённые; Басурманами разорённые («Матушка Доб-рынюшке наказывала...»). Не распрощаться с детством, не расстаться. Безсмертная* душа, тебе ль стареть? Хочу ди-тём к сырой земле прижаться И в небеса глядеть, глядеть, глядеть! (Из детства).
Холм. Свободен я от сыновства земного! Готов нести иное сыновство. Светоприемлю у холма сырого: Господь живых! Я без остатка Твой! («А в отчий дом меня уже не тянет…»).

Т

ТАИНСТВЕННЫЙ, –ое
Лик. Твой образ доныне унижен, Но всё отпадёт пеле-ной: Под пылью и копотью вижу Таинственный Лик не-земной (Росiя*).
Светозвучанье. ; Таинственно. Таинственно све-тозвучанье В победном остатнем строю – Играют живым на прощанье Последнюю песню свою! (Ночью).

; ТЕСНО
Никогда. ; Не тесно. Вовсю [берёзы] стремятся к вы-соте, Являя истину простую: Что никогда не тесно тем, Кто возлюбил лазурь святую (Страна берёз).

ТЕСНЫЙ
Ад. Оставив дом, родных, своё наследство, Покинув мiр* в благословенный час, Афонский инок по веленью сердца Сложил молитву, плача по ночам: «Скоро я умру, И окаянная душа моя Снидет в тесный мрачный ад. И там буду один я томиться И плакать о Господе. – Где Ты, где Ты, Свет души моей? Почто оставил меня, Я не могу жить без Тебя» («Оставив дом, родных, своё наследство...»).
Мiр*. ; Тесен. Длиною с детство счастие земное, Пройдёт оно – и каждый станет сир… А яблони, посажен-ные мною, Так разрослись!.. Им тесен детский мiр* (Яб-лони детства).

; ТЕМНЫМ-ТЕМНО
; И мiр* не тот, и мы не те, Что позади, что впереди.
Темным-темно, метёт метель – Её ль винить, что нет пути? (Васильки).

ТЕРНИСТЫЙ, –ая
Тропа. Словоблудьем залита земля, Каждый норовит в Евангелисты И к кормушке, дабы опосля Самому свернуть с тропы тернистой («Сеем рожь, а косим лебеду…»).

ТЁМНЫЙ, –ая
Ветвь. ; Темна. За окном листопад пред зимой рас-стилает одежды. Я один... И темна под дождём облетелая ветвь («Прослыву на мiру*…»).
Ночка. Матушка Добрынюшке наказывала, Государы-ня Добрынюшке наговаривала: – Ох и глупый ты сын, свет Деменьтьевич, Не набрался поди уму-разуму. Не пришла ещё ночка тёмная, Ночка тёмная, тьма кромешная. Есть ещё на земле сыны русские, Православную веру хранящие («Матушка Добрынюшке наказывала...»).

ТЁПЛЫЙ, –ая, –ое
Май. ; Тёпел. И тёпел, да не очень, месяц май, Не приласкает ветер дуновеньем, Дай ко;ню сена – на; печь по-лезай. И голоден, а правит Вознесенье («А про;синец изве-стен как январь...»).
Перо. Я ли вас [журавли] не ожидал весною? Я ли дни до встречи не считал? А теперь несетесь стороною, Дав по-нять, что я вам не чета. Что ж вы так? Не ваши ли рыданья Душу мне повыделали в кровь? Бросьте же, хотя бы в пода-янье, На прощанье тёплое перо («Я любви к живому не нарушу…»).
Сторона. Не осуждай, покрой мои увечья, Больную птицу не брани за то, Что не стремится с братией далече, А смотрит на летящих из кустов. Она и так наказана доволь-но: Не зреть ей ныне тёплой стороны. С одним крылом, в отшельстве поневоле, Ей только б выжить, выжить до вес-ны («Не поминай ни хорошо, ни плохо...»).

ТИХИЙ, –ая, –ие
Лес. Служит Богу весь подлунный мiр*. Тихий лес над спящею рекой. О места, забытые людьми, Лобызаю дивный ваш покой («Слава Богу, снова я один…»).
Осень. Если тебя неудача постигла, Если не в силах развеять тоску. Осенью мягкой, осенью тихой, Выйди скорей к моему роднику (Родник).
Разливы вод. О, сколько ты в себя вместила! <…> И почернелые избушки, И тихие разливы вод, И деревенские церквушки, И многостраждущий народ (Росiя*).
Русь. Родина, моя Родина, Родниковая тихая Русь! Родина, моя Родина, Неужели к тебе не вернусь? (Яблони детства).
Стон. И только звон, далёкий звон Живой душе при-бавит сил. Как он похож на тихий стон Нас покидающей Руси! (Васильки).

ТЛЕННЫЙ, –ые
Запахи. Вас не касаются запахи тленные, Этот ок-тябрьский отчаянный пир. Белые Церкви – Твердыни Все-ленныя*, Не устоите – развалится мiр* (Радость моя…).

ТОЛКОВЫЙ
Словарь. Пишу стихи, отыскивая слово В устах про-рока или ямщика: За Библией лежит словарь толковый Великого живого языка («Пишу стихи, отыскивая сло-во...»).

ТОРЖЕСТВЕННЫЙ, –ая
Пора увяданья. В торжественную пору увяданья – Величие безгрешности кругом... И, постигая тайны мiрозданья*, Склоняюсь перед замершим листом («На кладбище покойно и привольно…»).
Царственность. О роза, роза – сладость соловью, Вид неприступный остужает пыл. Торжественную цар-ственность твою Зачёркивают жгучие шипы («Обилие цве-тений полевых...»).

; ТОРОПЛИВО
Проходили. Две головешки жалобно чадили, Но люди торопливо проходили. Вдруг налетел случайный ветерок, Взметнулись искры, ожил огонёк – И путник одинокий отогрел Озябшие ладони на костре («Две головешки жалоб-но чадили…»).

; ТОСКЛИВО
Ноет. Вьюга ноет, тоскливо так ноет, Надоела кро-мешная мгла, Что от Ноя, библейского Ноя Между мной и тобой пролегла! («Вьюга ноет, тоскливо так ноет…»).

ТОСКЛИВЫЙ, –ые
Думы. Наши души, от тоскливых дум Обезсилев*, примирились с ложью... Потому и сеем лебеду, Называя всеянное рожью («Сеем рожь, а косим лебеду…»).

; ТРЕВОЖНО
Молчит. Какая обречённая луна! Молчит земля тре-вожно и сурово. И в Вечность устремилась тишина, Вни-мая Откровенью Богослова (Глаголы вещие).

ТРЕВОЖНЫЙ
Гул. Ветра, ветра! Куда вы поскакали? Тревожный гул идёт от дубняка, И звёзды, что недвижимо сверкали, Несутся за луной сквозь облака («Ветра, ветра! Куда вы поскакали?..»).

; ТРИСИЯННЫЙ, –ая
Лазурь. Ещё февраль чистейшей манной Голу;бит зем-лю пред постом, Но март лазурью трисиянной Напомнит всем о Дне Святом («Ещё февраль чистейшей манной...»).

ТРУДНЫЙ, –ая
Верста. ; Трудна. И вот уже в саду певуньи Пропели спозаранку мне: Через неделю полнолунье! Потом и Праздник… Но к нему Верста трудна – и это значит, Что не развеять сердцу тьму, Пока Страстная не отплачет («А месяц рос, как на дрожжах…»).

ТУМАННЫЙ
Путь. ; Туманен. Туманен путь всея земли, Не раз-глядеть, и всё же: Куда б ни ехали, ни шли – Конец на смертном ложе (Не страшно ль?).

; ТЩЕСЛАВНО
Прикрывать. ; Я вызвал нарекание в народе То чёт-ками, то лирой на груди. Но шёл, как мог, и при любой по-годе Святошам всё равно б не угодил. Не мерил героиче-ские маски, И грешен тем, что, на свою ж беду, Кровавые и гнойные повязки Стирал у проходящих на виду. Здесь что-то от ущербности? Вы правы. Но лучше в поношеньи* пре-бывать, Чем смрад и гной тщеславно и лукаво Нарядною рубахой прикрывать («При слове «сорок» что-то оборва-лось…»).

ТЩЕТНЫЙ, –ое
Покаянье. ; Тщетно. Лучшая молитва – покаяние, Покаянье тщетно без прощения. Лучшее пред Богом предстояние – В глубине высокого смирения («Страх Гос-подень – авва воздержания...»).

ТЯГОСТНЫЙ
Обман. Бог судит не по знанью – по смиренью. Что наше знанье? – тягостный обман… Господь взыскует нашего горенья, А не потуг холодного ума («Всезнайства ослепляющие блики!..»).

ТЯЖКИЙ, –ая
Порча. Окропить бы Крещенской водой Одержимых безудержной корчью. Русь моя! Боль моя! Что с тобой? Кто навёл эту тяжкую порчу? («Дорогие мои, это всё!..»).

; ТЯЖКО
Зеркалу. ; Стекляшка мелкая лежала И устремляла к солнцу взор. А зеркало – какая жалость! – Лишь отражало скотный двор. Ужели зеркалу не тяжко Жующих жвачку ублажать? Не лучше ли простой стекляшкой Лежать и солнце отражать? («Мiр* принимает на ура...»).
Сетуют. Эту скорбь не измерить, Тяжко сетуют ба-сы: «Покаяния отверзи ми двери», Горько плачет блудный сын («Отложим попечение...»).
Хворает. Деревни и села, похоже, У братской могилы стоят. Но женщины в Праздники всё же, Как могут, молит-вы творят. О муже, который гуляет, О сыне, который сидит, О дочке, что тяжко хворает – За всех её свечка горит (Русские женщины).

; ТЯЖКО-ПУСТОЙ, –ая
Душа. Земля от весны заболела. От сырости – лужи и грязь. Но птица какая-то пела, Меж мокрых ветвей затаясь. И я, это пенье услышав, Не в силах поверить ушам, Скорее увериться вышел, Как чья-то ликует душа. Мотив незатей-ливый, милый, Забытый, немодный, простой… Но что-то тотчас защемило В душе моей тяжко-пустой («Луна об-речённо скиталась…»).

У

УГРЮМЫЙ
[Я]. ; Прослыву угрюмым. Прослыву на мiру* нелю-димым, угрюмым и гордым, Схоронясь ото всех в запо-ведных, пустынных местах. Коль нельзя без молвы, име-нуйте меня кем угодно, Оправданья излишни, зачем, всё понятно и так («Прослыву на мiру*…»).

УЖАСНЫЙ, –ая
Смерть. Страстну;ю знаем наперёд. И к смерти раб-ской и ужасной Жребя; Царя царей несёт (Вход Госпо-день в Иерусалим).

УЗКИЙ, –ие
Берега. Не могу никак налюбоваться Голубой водою без оков. ...Помогайте людям разливаться, Выходить из узких берегов («Утонули по макушку ивы...»).

УНЫЛЫЙ, –ая
Дух. Мы говорим: Унылая погода! Заволокло, не видно ничего… Унылый дух клевещет на природу, Которая не мыслит своего. Нам не чета – всегда в повиновеньи*, В лю-бое время, осенью, весной. И долгий дождь, и ветра дуно-венье Нужны земле, как солнце с тишиной («Мы гово-рим: Унылая погода!..»).
Земля. В любой букашке и любом листе, В мерцаньи* звёзд и на земле унылой, Куда ни глянь – повсюду и вез-де Таится Оживляющая Сила («Блажен, кто, наполня-ясь тишиной...).
Погода. («Мы говорим: Унылая погода!..»).
Серость. Благословенно всё на белом свете! Благосло-вен и ты, коль всё приял. А серости унылой не приметит, Кто серость из души своей изгнал. Там же.

УПРЯМЫЙ, –ая
Головушка. Ах, этот путь, кого винить? Одни коряги, ямы. Не отдохнуть, не приклонить Головушки упрямой («Прощаюсь, не успев обресть…»).

УРОДЛИВЫЙ, –ые
Деянья. Нет ничего ненужного под солнцем! И даже незаметная пылинка Основа гор, Земли, планет – Вселен-ной… И только человек с душою пошлой Творит ненужные свои исчадья – Уродливые, смрадные деянья (Что может быть страшней уродства духа?) («Стихи должны быть от-раженьем Света…»).

; УСТАЛО
Приникаю. Я устало к окну приникаю И, уставясь в вечернюю муть, Магдалиной прозревшею каюсь, Что ве-сенней поры не вернуть («Вьюга ноет, тоскливо так но-ет…»).

УСТАЛЫЙ, –ые
Души. Отстоялись, забылись лужи. Осторожно, смот-ри не задень! Ведь и так их усталые души Суетой испо-хабит день («Ах, оставьте, не нужно тревожить...»).

; УТРОБНО
Живёт. Не утробно. Что мудрить? Кто живёт не утробно – Всё прии;мет из Божьей руки: Ведь несчастье и счастье подобны Берегам нашей жизни-реки («Мы не лю-бим и хаем ненастья...»).

Ф

ФАЛЬШИВЫЙ, –ые
Купюры. Радость моя, эта суетность грешная Даже на паперть швыряет листы. Но возжелали покоя нездешнего Белые Церкви, Святые Кресты. Их не прельщают купюры фальшивые, Не привлекает поток золотой, Нужно ли Вам это золото лживое, Вам, лобызающим вечный покой?! (Радость моя…).
Свет. Искусственность всегда второго сорта, Прекрас-но бытие и без прикрас. Ах, фонари, создатели комфорта, Фальшивый свет окрадывает нас («Искусственность всегда второго сорта...»).

Х

ХОЛОДНЫЙ, –ая
Слюна. Но я устал. Дрожит моя рука. В мешок не по-мещается луна. И вижу: у телёнка с языка Бежит росы хо-лодная слюна («Горит звезда над головою клёна…»).
Ум. Бог судит не по знанью – по смиренью. Что наше знанье? – тягостный обман… Господь взыскует нашего го-ренья, А не потуг холодного ума («Всезнайства ослеп-ляющие блики!..»).

ХОРОШИЙ, –ее
Число. Тридцать семь – хорошее число. До него не дотяну немного. Впрочем, и за это Слава Богу, Что гру-стить – хорошее число («Тридцать семь – хорошее чис-ло...»).

ХРИСТОВ, –а, –ы
Любовь. Как мало нужно человеку! – Покой душе. И чтобы малость Небесным Светом озарялась. Как мало нуж-но человеку! – Безмолвие. И чтобы малость В Любви Хри-стовой растворялась («Как мало нужно человеку!..»).
Рабы. Басурмане те не из тартара, А своих кровей, лы-ком шитые. И любой холоп, шут гороховый Над рабами Христовыми тешится («Матушка Добрынюшке наказы-вала...»).

ХРУСТАЛЬНЫЙ, –ая
Верига. Царит луна в прозрачности великой. Ей хоро-шо с премирной высоты Пылающей хрустальною вери-гой Одаривать деревья и кусты («А мне зима всё более по нраву...»).

ХРУСТКИЙ, –ая
Корка. Храм кругами обхожу Снежной коркой хрусткой. О себе уж не прошу, А о доле русской. Столь-ко горя на Руси! Кто его развеет? О себе чего просить – Всё душа имеет! («Ночь сегодня так ясна...»).

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ, –ые
Свисты. Чем больше слов, тем меньше смысла. Увы, глашатаев не счесть. Во дни художественных свистов Освистана Благая Весть (Перед бедой).

ХУДОЙ, –ая, –ое
Мантия. Раскрою я псалтирь Святую, Свечой лампаду затеплю, Наброшу мантию худую, С Давидом вместе вос-пою (Раскрою я псалтирь Святую...).
Всё. Жёлтая смородина потянется Ветками в раскры-тое окно. Всё худое где-то там останется, Светлое оста-нется со мной («В отчем доме, старом и заброшенном…»).

Ц

ЦАРСКИЙ, –ая, –ие
Дочь. Ты дух от Духа, свет от паче Света, Дочь цар-ская, пленённая по воле Ничтожными бесовскими стра-стями. И вот уже, расслабленная пойлом, Сидишь со сви-ниями у корыта, Питаешься рожцами и считаешь, Что мно-гие живут гораздо хуже («Прекрасен мiр*, зело-зело пре-красен!..»).
Чертоги. Порою снятся Царские Чертоги, Плоды са-дов, цветов благоуханье, Одежды белые, Любовь Отца, Ко-торый ждёт и ныне возвращенья Своей заблудшей дочери. Аминь («Прекрасен мiр*, зело-зело прекрасен!..»).

ЦАРСТВЕННЫЙ
Лес. Не день, а сказка! Солнце и лазурь! Блистанье снега непосильно оку! В засеребрённом царственном лесу Всё светится поэзией высокой (Прогулка).

ЦВЕТУЩИЙ
Сад. Что впереди? Цветущий сад Иль пепелище вместо дома? Да был ли зрелым виноград, Когда во рту од-на оскома? (Будущее).

ЦЕЛЕБНЫЙ, –ая
Вода. Берёзозол. Целебная вода. Теперь из луж по-пьёт любая птица. Март – покаянник, под постом всегда, И потому сосульками слезится («А про;синец известен как ян-варь...»).
Родник. Видишь, вон там журавли пролетели, У гори-зонта растаял их крик? ... А если ты болен, прикован к по-стели, Пусть тебе снится целебный родник (Родник).

ЦЕЛИТЕЛЬНЫЙ, –ая
Боль. Хочу молчать, за всех и вся смиряясь, Вбирать в себя целительную боль. Не словоблудить, знаньем надмеваясь, – Кровоточить безмолвно пред Тобой («Хочу молчать, за всех и вся смиряясь...»).

Ч

; ЧАСТЕНЬКО
Задевают. А рифмы – рифы в океане слов. Кого они частенько задевают, Тот плавает у самых берегов И о глубинах ничего не знает («А рифмы – рифы в океане слов...»).

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ, –ое
Я. О, неделимость Истины Превечной, Премудрость и Препростость бытия, Почто дробит тебя дух человечий Безумством человеческого «я»? («Не разрывайте Ис-тину на мнения…»).

ЧЕЛОВЕЧИЙ, –ьи
Высоты. Смеяться бы, да не смешно: Гнетут душев-ные увечья. Мiр* перевёрнут, и на дно Ведут высоты че-ловечьи (Человеческое).
Дух. О, неделимость Истины Превечной, Премудрость и Препростость бытия, Почто дробит тебя дух человечий Безумством человеческого «я»? («Не разрывайте Истину на мнения…»).
Род. И пишет осень паутинной строчкой: Настанет день – последний отпадёт. И так дрожат клеймёные ли-сточки, Что я винюсь за человечий род (Осиновая роща).
Свет. О тишина! О мрак Богопознанья, Затмивший жалкий человечий свет. Истаял я от Твоего дыханья. И изнемог: Тебя уж боле нет («Хочу молчать, за всех и вся смиряясь...»).

ЧЁРНЫЙ, –ое, –ые
Кулисы. Мы все уйдём за чёрные кулисы, Оставив сцену для других, живых. Ещё никто, никто не уклонился, Чтоб, поклонившись, не уйти за них («Все перед смертью говорят стихами...»).
Омут. Наполняется скорбью душа, как вода темнотою полночною, Одинокой звезде так понятна моя неизбывная скорбь. И сижу, и гляжу в чёрный омут порой неурочною, И звезда подо мной над моей головой высоко-глубоко («Наполняется скорбью душа…»).
Отраженье. Забыв о вёслах, погрузился в думы, Голо-вушку руками обхватив. В дорожке лунной челн застыл безшумно*, Знать, не к кому и незачем грести. Иль не тебе сейчас зазывно светит Огнями одинокое жильё? Но он гля-дит не на красоты эти, А в отраженье чёрное своё («И Млечный Путь, и кроткий полумесяц…»).

ЧИСТЕЙШИЙ, –ая, –ее
Манна. Ещё февраль чистейшей манной Голу;бит землю пред постом, Но март лазурью трисиянной Напом-нит всем о Дне Святом («Ещё февраль чистейшей ман-ной...»).
Облако. У окна цветут нежнейшие, Благовонные цве-ты. Словно облако чистейшее Опустилось на кусты (Бе-лые розы).

; ЧИСТО
Жили б. Всё рождено, чтоб восхвалять Дарующего жизнь творенью. Не знала б пошлости земля, Когда б не знала опошленья. Когда б основой вековой Хранили души – жили б чисто. Нет пошлости как таковой, Есть разруше-нье благочинства («Всё рождено, чтоб восхвалять…»).

ЧИСТЫЙ, –ая
Воздух. Словно в сказке иль во сне – Так легко ды-шать! Чистый воздух, чистый снег, Чистая душа! (Пред Рождеством).
Душа. Там же.
Небесная купель. ; Чиста. Вчера зима, сегодня осень снова, Снега раскисли, лужи и капель. И вот уж нет воздушного покрова, Опять чиста небесная купель («Вет-ра, ветра! Куда вы поскакали?..»).
Радость. Всматриваюсь пристально, Но просвета нет. Радость моя чистая, Невечерний Свет («Жду тебя напрасно я…»). ; Заскрипят полозья деревянные, Выбегу навстречу наконец, И краюху хлеба долгожданную Топо-ром отрубит мне отец. И на ней, попыхивая искрами, Ожи-вут снежинки под луной. Радость детства, чистую и близ-кую, Я увижу в отчее окно («В отчем доме, старом и за-брошенном…»).
Река. Жить на вольной природе Да у чистой реки! Нет, не барина вроде И не как мужики. А весёлою сойкой! Вон, сидит на ветру, Не печалясь нисколько, Что клевать поутру (На природе).
Родник. Живи с распахнутой душою, Встречая зори босиком. Не можешь стать рекой большою – Будь малым чистым родником («Живи с распахнутой душою...»).
Свет. В окно глядит, не наглядится, В морозном ободе луна. На пожелтелые страницы Вливает чистый свет она (Раскрою я псалтирь Святую...). Слишком рано выстрадал ответ, Не изгнав мучительную жажду, И кромешный мрак, и Чистый Свет Довелось увидеть не однажды («Тридцать семь – хорошее число...»).
Снег. (Пред Рождеством).
Совесть. ; Чиста. Всё добро, если совесть чиста! Погляжу, прикоснусь – не сорву! …Пред заснеженной вет-кой куста Благодарно склоняю главу («Ни забот, ни печали, ни дум…»).

ЧУДНЫЙ, –ая, –ое
Встреча. Не разглядеть, когда волна взыграла, Когда ни солнца, ни лазури нет. Для чудной встречи нужно очень мало – Чтоб наши воды отражали свет («Не говори – любовь своё отпела...»).
Икона. Я забудусь в таинстве молчания Пред иконой чудной «УМИЛЕНИЕ». Да очистят слёзы покаяния Выс-шую поэзию – моление («Страх Господень – авва воздер-жания...»).
Мать. Суесловие мiра* и прелесть его отметая, Стану днём скоморошить и досыта плакать в ночи: «Препояши меня целомудрием, о Пресвятая, И вино очищенья Своею мольбой источи. Напои, убели, оживи! Сотвори мя гото-вым, Грехоплётство моё милосердно из сердца изгладь. Начертай в нём навеки Сладчайшее Имя Христово, О Пре-чистая Дево, молящихся Чудная Мать» («Что во имя своё сотворил – безпощадно* порушу...»).
Место. Что, Адам, сидишь ты против Рая Птицей об-речённою в сетях? И на место чудное взирая, Руки про-стираешь, как дитя (Что, Адам, сидишь ты против Рая…).
Свет. Ни забот, ни печали, ни дум, И вокруг безобра-зия нет. По огнистому снегу иду, И вбираю в себя чудный свет («Ни забот, ни печали, ни дум…»).
Свеченье. Стою, гляжу на чудное свеченье Прилун-ного морозного столбца… Прекрасен мiр*! Зело добро тво-ренье! Но что сказать о Красоте Творца? («А мне зима всё более по нраву...»).

ЧУДО
; Чудо-Косово. Чудо-Косово. Райская цветь. Что ска-зать мне в своё оправданье? Жаждал песню заздравную спеть, Да душа в погребальном рыданьи*! (У поля Косова).
Чудо-красота. Душа забыла оправданья, Приговорён-ною жила. А тут – лесов очарованье! <…> Да кто же руку подымает На Божью чудо-красоту! Нет, не случайны эти встречи, Благословен прозренья час! (Лань).
Чудо-облака. И всё вещает о Любви, Сходящей в ти-шине на землю. Душе;; моя! Благослови Того, Кто и тебя приемлет! Не нужно словеса искать: Чем может нищий по-делиться? Смотри на чудо-облака И плачь – здесь некого стыдиться! (Чудо-облака).

ЧУЖОЙ, –ая, –ое, –ие
Глаз. Нет-нет, я не любитель куража, Что за потеха выставлять проказу? Напьётся скорби, оживёт душа, Обе-регаясь от чужого глаза («Я к вам приду от северных зе-мель…»).
Десница. Плоть ликует. Дух уничижен, Суета пере-черкнула Вечность. И страну десницею чужой Волокут злорадно на увечья («Сеем рожь, а косим лебеду…»).
Край. В чужом краю душой не отогреться. О сердце, сердце, прошлым не живи! Когда б не Бог, зовущий всех нас в Детство, Кто выжил бы без смысла и Любви? (Яблони детства).
Обличье. Прелесть не скупится на причуды, Всё в чужом обличьи* предстаёт. Если ж кто признал себя пре-льщённым, Тот обрёл свободу от неё («Прелесть – уклоне-ние от Правды...»).
Обноски. И не чуя особых утрат, Мы таскаем чужие обноски, И в припадках заходимся в лад Жеребцам и кобы-лам с подмостков («Дорогие мои, это всё!..»).
Правды. С тех пор, как Бога позабыли, Народы ше-ствуют во лжи. И люди Истину разбили На много правд – своих, чужих («Блажен, кто Истину не продал...»).
Сани. Но вот убитую лисицу Увидел на чужих санях. И что-то в мiре* изменилось, Как будто солнышко зашло. – За что её? Чем провинилась? – Давился горюшком без слов. И всё глядел на бедолагу (Большущий хвост, а кончик сед) И, может быть, впервые плакал, Узнав, что мiр* жестоко-серд (Лисичка).
Тернии. А жатвы много. Делателей мало. Но кто же ты, стоящий у межи? Иль своего душа не принимала, Что ищешь зерна в терниях чужих? («А жатвы много…»).

ЧУЖДЫЙ, –ая, –ые
Воды. Я пойду, где стоят корабли, Поплыву просто так, в никуда. От прекрасной, но чуждой земли, По пре-красным и чуждым водам («Я пойду, где стоят кораб-ли...»).
Земля. Там же.

Ш

ШЕРШАВЫЙ
Язык. Горит звезда над головою клёна. Луна повисла каплей над окном. Но утро – этот розовый телёнок – Её слизнёт шершавым языком («Горит звезда над головою клёна…»).

ЩТОРМОВОЙ, –ые
Потрясения. Господь попустит – кто избавит От по-трясений штормовых? Конечно к стенке нас поставят. Не зря же мы возводим их… (Перед бедой).

Щ

; ЩЕМЯЩЕ
Искрили. Послушай подлунные звуки! Им только до завтра звенеть. Весенние свечи-сосульки, Не вам этот мiр* обогреть! Щемяще недолго искрили, Огнём неопальным горя. А всё ж, красоту отразили, И, значит, являлись не зря! (Ночью).

Ю

ЮНЫЙ, –ое, –ые
Лета. Нам никуда от старости не деться, Так для чего за молодость держаться? А яблоня цветет – не наглядеться! А яблоня цветет – не надышаться! И что ей годы? В брач-ном облаченьи*, Играя светом, юных лет не просит… (У старой яблони).
Созданье. Прекрасно, если юное созданье К настав-никам попало не слепым. А то бывает и непослушанье Пре-выше послушанья таковым (Похвала непослушанию).

Я

ЯЗЫЧЕСКИЙ, –ие
Племена. И вижу в окровавленной луне, Что от пле-мён языческих сокрыто: Сгорит земля и все дела на ней, И небеса совьются, яко свиток («И вижу в окровавленной луне...»).

ЯСНЫЙ, –ая, –ое
Ночь. ; Ясна. Ночь сегодня так ясна, Хоть ищи игол-ки. Ветер, полная луна, Звёздные осколки («Ночь сегодня так ясна...»).
Покой. Давно позабытые слёзы Размазали мiр* голу-бой, И вдруг я увидел, что звёзды, Как в детстве, галдят меж собой. И вмиг от того не осталось, Что прежде давило тоской. Луны вековая усталость Сменилась на ясный по-кой («Луна обречённо скиталась…»).
Солнце. Жду тебя напрасно я И в метель и в дождь, Солнце моё Ясное, Скоро ль ты взойдёшь? («Жду тебя напрасно я…»).


ПРИЛОЖЕНИЕ

Иеромонах Роман: «Стараюсь не вымучивать слово.  Если что-то внутри зазвучало, сначала молюсь: «Господи, дай сказать то, что полезно людям, что не повредит ни им, ни мне». Потом крещу келью на все четыре стороны, чтобы никакая муза не явилась, никакой пегас не прискакал… Не дорожу тем, что, может, как поэт состоялся. Честь великая – принадлежать ко всем любящим Господа нашего Иисуса Христа христианам, невзирая на род и племя. Зачем делать из литературы культ? Хотелось написать то, что может коснуться сердца другого человека, чтобы человек по этим стихам, как по мостику, стал пробираться в сторону Храма Божьего. Направить кого-то к Храму – самая главная задача священника, монаха, мірянина, потому что только во Хри-сте – Истина, Свет, Жизнь, Любовь, Премудрость и Бла-женство…»

                МИР ВАМ!
Выступление иеромонаха Романа в Союзе писателей Сербии 29 июня 1999 г.

Хочу оговориться заранее – мне приходится впервые выступать пред таким большим собранием. В своем уеди-нении я отвык от людей и, если бы не бойня в Сербии, вряд ли бы находился здесь. К сожалению, частые поездки, по-сещения сербских монастырей, беседы с монахами, мiря-нами, беженцами, воинами, ежедневное ведение дневника мало способствовало работе над текстом выступления. Я почти не был один, записывал урывками, и только вчера, на Видовдан, в монастыре Раваница мне удалось записанное соединить воедино.
У поля Косова
Я гляжу на великий погост,
Исполняюсь звучаньем особым.
Здравствуй, Косово! Я твой гость.
Отчего же прискорбны оба?
Этой встречи так долго ждал!
Но прости, собирался не споро.
И на столько веков опоздал,
Что не умер в блаженных просторах.
Чудо-Косово. Райская цветь.
Что сказать мне в свое оправданье?
Жаждал песню заздравную спеть,
Да душа в погребальном рыданьи!
Но напрасно злорадствует враг,
Отымая и горы, и долы.
Сердце Сербии, сербский стяг!
Ты уже у Христова престола!
26 июня 1999
Косово. Трагедия это или торжество Сербии? Уничи-жение или слава? К этому мы еще вернемся. «Нет ничего хуже, чем судить и измерять дела Божественные соображе-ниями человеческими». Есть мiрская слава и Слава Божия. Слава мiра сего с этим мiром и заканчивается. Путь к Бо-жией Славе — Путь Крестный, путь страдания. И здесь я хотел бы перейти к этому великому Божьему дару.
Страдания — дрожжи души человеческой. Человек растет тогда, когда страдает. Личность без страдания – проамериканский, антихристианский тип. Отвергая стра-дания, человек отвергает свои высоты, обрекает себя на развитие вширь или на направление вниз, на дно адово. Комфорт способствует деградации человечества. Был бы Достоевский тем Достоевским, которого мы знаем ныне, если бы не пережил каторгу? Были бы без страдания стар-цы? Апостолы? Всех мучили, все, кроме Иоанна Богослова, скончались мученической кончиной. А страдания Матери Божией, на глазах Которой Распинали Ее Сына? Нам ли не нужно страдание? Но самому восходить на эту высоту — признак дерзости.
А что не по плечу – не понести.
Не призывай напрасно воздаянья:
Лишь только до единого простив,
Достойны мы высокого страданья.
Закон об Искуплении не нов,
Как жажда оправдания извечен.
Страдание – отличие сынов,
Блажен, кто этой метою отмечен.
И наша жизнь не стоит ни гроша,
Коль нету кровоточин в жизни нашей.
Чем тоньше, благороднее душа,
Тем большую она приемлет Чашу.
Не отврати от милости лица,
Не отвергайся Божьего с досадой.
Страдание всегда о двух концах:
Доводит до Престола или ада.
Нежданно подношение её,
Не торопи, не прилагай стараний:
На тело неомытое своё
Не возлагай священных одеяний.
Мы забываем о том, что земная жизнь – больница, где исцелевает тот, кто верит своему Врачу и благодарит за ле-карство. Горько лекарство, но сладким не лечат. Мы боль-ны, все больны – кроме редких Старцев – нет ни единого здравого, несмотря на наше образование, звания, положе-ние в обществе. Причем болезнь наша особенного свой-ства: она способна заражать (и заражает) прикасающихся к нам. И хорошо бы об этом помнить людям творческим. Хо-чу подчеркнуть: обращаюсь не к тем, кто служитискусству. Часто творчество подменяют этим словом, и наоборот.
Искусство. Творчество. Два брата-близнеца?
Да не прельстит вас пагубное сходство.
Один во власти падшего уродства,
Другой внимает Красоте Творца.
Двум господам служить никак нельзя.
Искусство тешит ветхое творенье,
А творчество взывает к обновленью.
Искусство – идол, творчество – стезя.
Куда стезя? Отнюдь не на Олимп.
Служенье музам смертоносно многим,
А творчество смиренное о Боге
Явит Адама первозданный лик.
Мы проводим то, к чему стремимся сами. И многим мое слово может показаться неудобоносимым. Мы даем только то, что имеем. Что же мы имеем? Совершенную лю-бовь к Богу и ближним? Целомудренное сердце, пьющее из Источника Божественной чистоты? Исполнение Богодан-ных заповедей? Давайте мужественно предадимся самосу-ду. Не сейчас, так в Вечности нам придется встретиться с собой. Не первые ли мы нарушители Божественных запо-ведей? Не иссыхают ли наши души без мутных вод, кото-рые обильно и повсюду предлагает погибающий мiр живу-щим? О мутные воды падшего человечества! Многие без вас и не представляют своей жизни. О какой совершенной любви к Богу может идти речь, когда многие, именующие себя христианами, даже Креста нательного не носят!
«На нем Креста нет!» – говорили на Руси, и это был самый страшный отзыв о человеке. Будем помнить, что, добровольно отвергая страдание Христово, мы отвергаем Свет и Любовь Христову. Но отрицая Свет, что мы можем дать, кроме мрака души своей? Отвергая Любовь Христову, что можем предложить, кроме торжества похоти? И вот этим мраком и похотью мы наполняем поэзию, прозу. Мы искажаем, а не отражаем. И при этом гордо величаем лите-ратуру школой жизни.
Но давайте посмотрим, хороша ли эта школа? Русь Святую (Россию, Украину, Беларусь) можно назвать стра-ной лагерей, тюрем. Человеческая жизнь обезценилась. Убивают по любому поводу. Да и удивительно ли это, если ребенка с колыбели окружают убийцы: отец, подталкива-ющий к убийству, убийца-бабушка, убийца-мать? Я говорю о самом страшном, самом подлом виде убийства, когда не-возможно ни убежать, ни спрятаться. Я говорю об абортах. В России ежегодно – десять миллионов убиенных во чреве. Вдумайтесь. Каждые два года – Вторая Мiровая война. И мы еще смеем клеймить фашизм! Мы хуже фашистов, ибо благоволим убийству тех, кто в знак протеста не может ни закричать, ни заплакать.
А Ироду спасения не чаять:
За злодеянье милостей не ждут.
Младенцы, умерщвлённые мечами,
Доныне у Престола вопиют.
Их много тысяч! Страшное счисленье!
История свершённое хранит.
Которое по счету поколенье
Царя жестокосердого клеймит?
О нём ли речь! Что нового на свете!
Поистине, Терпенье без границ.
О матери! Прости меня, Содетель,
Что называю так детоубийц!
И всё-таки! О матери! Доколе!
Я заклинаю! Ради всех святых!
Не убивайте жмущихся от боли
Незрячих, безголосых, но живых!
Не умножайте горя над страною!
Не слушайте губительных речей!
Но лекари недаром белизною
Задернули обличье палачей.
О Родина! Ты словно в исступленьи
Себя решила извести совсем.
Какого мы хотим благословенья?
На каждый день – кровавый Вифлеем!
Кровавит мир! Кровь всё-таки водица!
По всей земле великий недород!
О Пресвятая Дево! Как молиться?
Стал иродом-народом мой народ!
Но жив Господь! Любое преступленье
Несёт с собою высший приговор:
Родившиеся станут отомщеньем
За убиенных братьев и сестёр!
Страшно! А ведь все читали Пушкина, Толстого, До-стоевского. И, тем не менее, народ-Богоносец стал наро-дом-Иродом. Видите, как трагична замена Евангелия лите-ратурой? Вместо того, чтобы в реальной жизни реально ис-коренять грех в своих душах, люди бросились в выдуман-ные мiры, где восхищались жизнью и смертью любимых героев, равнодушно взирали на гибель второстепенных действующих лиц и радовались смерти негодяев. И так мы постепенно привыкали к смерти. Но, привыкая к чужой смерти, мы обезценивали собственную жизнь. И ныне че-ловеческая жизнь дешевле денег, одежды, комфорта, квад-ратных метров жилой площади.
Земля уже не выносит деяний венца творенья – челове-ка. Она содрогается землетрясениями, волнуется урагана-ми, пытается омыть себя наводнениями. Настало время Апокалипсиса. Земля двинулась навстречу Солнцу. По под-счетам астрономов, расстояние сократилось на 2,6 миллио-на километров. Ожидаются еще бо;льшие ураганы, земле-трясения и наводнения. В любой миг цивилизация может погибнуть. И, вместо того, чтобы призывать к покаянию, литература и теперь уводит плененных собой от действи-тельности, предлагая свои измышления о смысле жизни, истине, счастьи. Но извечные темы не разрешить без Веч-ности.
Только одна тема счастья породила горы макулатуры. Каждый счастлив по-своему. Один считает за счастье от-дать жизнь свою за Родину, другой счастлив продать Роди-ну. Один счастлив посеять и собрать хлеб, другой счастлив сжечь или украсть этот хлеб. По-своему счастливы манья-ки-убийцы, насильники. Счастливы и сумасшедшие, когда исполняются их безумные хотения. Но, если говорить о нормальных людях, то и их счастье имеет грустную изнан-ку – оно всегда за счет чужого несчастья. Кто-то счастлив во втором браке. Понятно, что этому предшествовала тра-гедия первого. Примеров — несчетное множество, и не только из семейной жизни. Так было, так будет. Ибо на земле нехватка необходимого сопутствует человеческой жизни. Даже если кто-то приобретает, то ненадолго. При-обретает, чтобы потерять. Вечной душе не насытиться вре-менным. И люди в сокровенных своих глубинах чувствуют это, и все-таки – не могут не грезить о счастьи.
Доколь искать пленительное счастье?
Что даст оно страдающей душе?
Разменивая целое на части,
Мы и в духовном плачем о гроше.
О причитанья, полные лукавства, –
О славе, чести, о богатых днях.
Имеешь Бога? Бог твое богатство.
Ужель и с Ним ты все-таки бедняк?
Не удостоился учёных званий?
И вообще не знаешь ничего?
Ты знаешь Бога! Выше всяких знаний
Немеркнущая истина Его.
И если уж достиг подножий Царских,
Забудь о рабстве, помяни родство.
Не мелочись, выпрашивая цацки,
Не оскорбляй величие Его.
О Милосердный! Припадая долу,
Готов поклясться волею своей, –
Всё отыми, пусти по свету голым,
Но только будь Одеждою моей.
Есть только Ты, всё прочее излишне.
И жизнь, и смерть проходят суетой.
Возьми, что есть, и сродников, и ближних, –
Я при Тебе не стану сиротой!
Нужны ль дары скорбящему о большем?
Твоим дарам Тебя не заменить.
Подай просящим, Милостивый Боже,
А мне с Тобою непреложно быть.
Только в Боге и Истина, и Блаженство, и Смысл. Об-ретший Бога обрел все. Потерявший Бога – потерял все. Не имеющий Бога – ничего не имеет. Остановитесь, мятущие-ся: только в Боге покой, ибо Он Вечен, Непреходящ, Неис-тощим, Его хватает на всех и вся. Это больше, чем счастье – быть с Богом. Это Блаженство. Но человек привык ходить в сладостном ослеплении! И когда страдания избавляют его от этого ослепления, он остается один со своими неправда-ми пред Богом. И тогда любая милость Божия становится для него наказанием, ибо просыпается совесть. Он пытает-ся уклониться от всякого утешения, понимая, что достоин только наказания. Он молит о горьком, он живет смирен-ным чаянием – плакать на этой земле.
Я не ходил по жизни недотрогой,
Хоть изнывал под ношею Креста.
Я видел смерть – благодаренье Богу,
Омылся кровью – тоже не роптал.
Я понимал, за что мне наказанье,
И, не вступая с Судиёю в суд,
Как воду, пил болезни, оплеванья…
Но милостей Твоих я не несу.
Царю; Небесный! Всяк Тобой живится!
Не премолчи, душа моя слепа.
Не стою я и малыя крупицы,
Что так смиряешь Своего раба?
Не утешай, Единственная Радость.
Познав Тебя, о чем еще жалеть?
Молю о горьком. Отыми усладу.
Оставь мне плакать на моей земле.
Здесь, в этом плаче – глубина человеческая, высота че-ловеческого духа, ожившего для Вечности грешника. Чело-век прозрел — и прозрел благодаря страданиям, которые смиренно испила душа его. Отныне он ведает над собою Десницу Бога Живаго и потому уже не страшится ни голо-да, ни гонения, ни смерти. И на все кары XX века он взира-ет духовными очами, веруя, что сию чашу нужно было ис-пить и ему, и его Отечеству.
Двадцатый век почти на издыханьи.
Без двух минут – и он уже в пути.
Ну что ж, прощай. Тебя бы не стихами –
Вселенской панихидой провести.
Ты был жесток, нещаден на расправу, –
Ещё бы – силы ада поднялись! –
И, называя правое неправым,
Водил низы на голубую Высь.
Нас страшно покорёжило в те годы,
Да и поныне на виду рубцы.
Но многие от нашего же рода
Сплели себе нетленные венцы.
А где венцы – там, значит, и победа!
Повержен ад – и смерть, как тать, бежит!
И Русь моя, исполненная Света,
Пред Божиим Престолом предстоит.
И как бы мир ни собирал каменья,
Ни призывал идти в последний бой,
Русь устоит и в будущих сраженьях,
Встречая верных в Выси голубой.
В этой Выси Голубой пред Престолом Божиим пред-стоят все, кто пал на Поле Косовом. Поле Косово — Слав-ный Жертвенник Сербии. Свидетельствую: если даже не будет России, Сербии как государственных, территориаль-ных образований ( к этому идет), Русь Святая, Сербия Свя-тая уже спаслись. Дело за нами. Наша главная цель — со-единиться с торжествующей Русью и Сербией, влиться в светоносные сонмы святителей, преподобных, мучеников, исповедников хранением, даже до смерти, Святого Право-славия.
Да будет сие со всеми вами! Да живет Сербия в Боге!
Аминь! Аминь! Аминь!
29 июня 1999
Белград

Здесь актуально и сейчас
(о стихотворениях иеромонаха Романа Матюшина-Правдина)

«Каждый человек для чего-то предназначен…»
Даниил Гранин

Приступая к теме статьи, к попытке выразить мысли, возникающие при чтении стихотворений иеромонаха Ро-мана Матюшина-Правдина, хочу привести напутственные слова, сказанные архимандритом Иоанном (Крестьянки-ным): «К писателям.  Прежде чем браться за перо, надо ответить себе самому на множество вопросов.  А надо ли?  А своевременно ли?  А могу ли я?  И есть ли мне что ска-зать?  Не принесу ли я вреда моим несовершенным ещё в православии сознанием?   Если писать истинно, по-Божии, надо иметь «ум Бога зряй».  Наша ли это мера, достигли ли мы этих высот, когда безошибочно в Духе святом сможем воздействовать и на своих, и на чужих?»
Вот так, очень просто и совсем не назидательно, по-моему, обозначены критерии писательства вообще.  Конеч-но, следует понимать:  одно дело, когда человек пишет для себя, не публично, другое дело, когда сознательно обраща-ется к тому или иному кругу читателей.  Разумеется, я сей-час вообще категорически не говорю о пишущих и активно публикующих свою «писательскую продукцию» лишь ради денежного вознаграждения – забудем о них.
Сразу скажу, что те стихотворения иеромонаха Рома-на, которые я прочитал (понимаю, что это лишь малая то-лика), мне искренне нравятся и душевно воспринимаются.  Они – разные  (спокойные размышления или жёсткие, с бо-лью, проповеди,  грустное сетованье или возвышенное сло-во о путях спасения), но всегда честные, безукоризненные по мысли и воплощению в поэтической форме.  Есть ли мне что-то сказать своё об этих стихах?  Посмотрим…
Хорошо перед иконой
Молча постоять,
Без молитвы и поклонов
Вечному внимать»
(Здесь и далее неподписанные цитаты –  из стихотво-рений иеромонаха Романа)

Принимая это пожелание, постоял перед домашней иконой Св. Николая Угодника, приводя в порядок мысли.  Спокойный и проникающий внутрь взгляд  Святого очень помогает.  А ведь точно, даже не зная лично автора читае-мых сегодня стихов, не встретившись никогда с иеромона-хом Романом, только по стихам его – чувствуешь широ-чайший масштаб незаурядной личности: что тут ещё мож-но сказать…  Практически всё, что он высказал в стихо-творной форме (причём, безукоризненно, если оценивать такие вещи, как рифмы, ритмы, построение стиха и т.д. – более к этому я не буду возвращаться…), на мой взгляд,  современно, злободневно и полезно для прочтения каждого русского человека, православного человека. Мало того, эти стихи направлены в будущее, что и ценно. Не стану утвер-ждать, что абсолютно все слова автора безошибочны  в том смысле, в котором об этом говорит архимандрит Иоанн, но это не является предметом моих дальнейших рассуждений, потому что каждое «почему так?» требует присутствие от-ветной стороны, коей рядом нет, и, скорее всего,  не пред-видится.  Хоть и проживаем мы с иеромонахом Романом (позвольте, далее я буду называть его – автор) на террито-рии одной и той же Псковской области (он в скиту Ветрово, я во Пскове), а встреча всё же маловероятна.  Кто из нас, грешных, свободен от ошибочных, не нужных, может быть, скоропалительных слов?  Никто.  Автор подтвердит:
Что пользы суесловить о святом,
Когда душа во тьме грехополосиц?
Узнал, что мы с автором ровесники, мне исполнилось в апреле 65, а ему скоро 65.  Что ж, значит, можно мысленно общаться, зная, что хоть и по-разному, но видели одни и те же события, находясь в одинаковом возрасте, следователь-но, могли оценивать с примерно одинаковых вершин  (мо-жет, и кочек, горушек…).
Афористичность.  Да-да, потрясающая афористич-ность автора, что сразу бросается в глаза после прочтения даже всего нескольких стихов.  Кто-то скажет, что, мол, многие другие авторы тоже сыплют афоризмами в своих произведениях, что в этом такого.  Да вот, знаете ли, из наших современников (тех, кого я читал и слышал, разуме-ется) очень и очень не многие, если сказать «почти никто».  Мне лично в этом смысле вспоминается лишь Владимир Андреевич Костров.  Надеюсь, не надо его представлять…
Афоризмы автора меня захватили и заставили ещё и ещё читать и находить их: яркие, мудрые, выстраданные, которые не надо объяснять, не надо выдумывать другие смыслы.  Нет никакого резона их как-то комментировать, они закончены и понятны.  С ними соглашаешься и всё, принимаешь за истину.  Слава Богу.
***
«Все нужное поведано не нами,
А мы обречены на пересказ…»
***
 «Людских пороков не искоренить,
Ничтожество всегда стремится к власти...»
***
«Какая жизнь, такие и пророки…»
***
«..Не всякая обитель – Божий дом,
Не всякий черноризец – Богоносец»
***
«Отшельникам желанна тишина»
***
«А кто есть Личность? Думается, тот,
Кто с глубиною собственною дружит…»
***
«И топим многословием дела»
***
«Мы с жизнью в состоянии войны…»
***
«Родство по добродетели
Честней родства по крови»
***
«Не всё добро, что око просит»
***
«Любая ноша хороша,
Когда она от Бога»
***
«Шагами вширь тупик не обогнуть,
Дорога ввысь – она дает свободу»
***
«И никаких достоинств не найдут,
Вот разве то, что Родину любил»
***
«Покуда на грядущее глядим,
Обходит настоящее сторонкой»
***
 «Как любим выставляться напоказ
Свое добро зачеркивая разом!»
***
«Как много тех, кто встретился с собой,
Как мало тех, кто победил себя! »
***
«Земля и та пред белым одеяньем
Осенней омывается водою»

Наставления.  Вот – именно то, что устремляет стихи автора в будущее.  Ладно, мы, уже пожившие, повидавшие, что-то понявшие в жизни.  Но та молодёжь, к которой в своих письмах обращается архимандрит Иоанн:   «Детка, твой внутренний человек ещё не начал своего духовного восхождения.  И потому ты мечешься, падаешь и, не успев встать, опять готов упасть. Нет стержня. А стержень – это христианское мировоззрение, которое связывает в нас  грех»
Вот и у автора в его стихах читаю такие слова, кото-рые, как расставленные опоры на тропе через болото, дер-жась за которые, молодой человек получает шанс пройти это болото.  С ними он выберется на твёрдую землю, суля-щую спасение от возможных грехов, радость полноценной жизни как его самого, так и окружающих его людей.  Каж-дое из приведённых наставлений – это законченный стих: в одну или две строки…  Но как же сильно они отличаются от тех пошловатых одностиший «раскрученных»  телеви-зором борзописцев.
***
«Гляди в лазурь и не роднись с толпою»
***
«Сан, как известно, не спасает»
***
«Нет ничего под солнцем Правды краше»
***
«Имеешь слово? Не испачкай ложью»
***
«Глас Божий слышится в народе,
Когда он слышит Божий глас»
***
«А мудрость в том, чтоб молча принимать
Поставленную Чашу пред собою»
***
«От горечи лица не покриви,
От сладости не потеряй трезвенья»
***
 «Саможаление страшит несносною обузой…»
***
«Не осуждай, что кто-то не помог...»
***
«Души не пачкают лестью
Истинные сыновья.
Если Россия в безчестье –
Что там известность твоя!»
***
«За все хвататься – от себя бежать,
Всем заниматься – тешиться обманом»
***
«Зачем вверять случайности свой путь
И отвергать надежность Небосвода?»
***
«А нам понять бы навсегда,
Чтоб не жалеть о многом:
На свете есть одна беда –
Не повстречаться с Богом»
***
«Любая ноша хороша, когда она от Бога»
***
«Зажги свечу, пока не грянул гром,
Пока дитя в восторге тянет руки…»
***
«И ты закройся ненамного,
Пустые думы отгони,
Побудь ребенком перед Богом…»
***
«Бог с тобой – не тебе сомневаться,
Бог с тобой – не тебе унывать»«

Боль.  Жёсткость.     Стихи автора пронизывает порой ноющая, а то и совершенно  нестерпимая боль.  И тогда слова становятся твердыми, жёсткими, не признающими колебаний.  Мне понятно состояние, когда автор по-другому не может говорить.  Ведь не на пустом месте эти слова возникают, не от злопыхательства или язвительно-сти, а от настоящего страдания, когда всё видящий, совест-ливый человек переживает боль острую, на себя перене-сённую. 
В связи с этими мыслями у меня перед глазами возни-кает небольшая книга со стихотворениями Игоря Николае-вича Григорьева, которая так и называется – «Боль» (Санкт-Петербург, издательство «Путь», 1995 г.).  И вот что пишет в  2015 году исследователь этой книги Андреев Ана-толий Николаевич, доктор филологических наук, профес-сор, писатель (Минск, Беларусь ).  Я привожу цитаты из его статьи практически полностью, потому что в них ничего «не добавить, не убавить».
«Невозможно сказать про стихи: по чувству – боль. Ибо боль – больше, чем чувство, как любовь, например. Это уже отношение, в котором мироощущение прорастает в мировоззрение»
«Вначале русский поэт Игорь Григорьев показался мне простым, ясным, понятным, не темным. Вот самое первое стихотворение из этой книги «Зима 1993».

Заплакали березы:
– Зима нас подвела
Крещенские морозы –
Три градуса тепла.

Заледенело сердце:
В ретивом перебой –
Любовью не согреться.
– Россия, что с тобой?

«В первых строчках боль, холод возникает из горьких мыслей о своей стране.
Читая Григорьева, все более и более отчетливо ощу-щаешь: это не то плетение словес, на которое горазд был серебряный век русской поэзии, плетение, узорами своими скрывающее темные мысли или их как бы весомое отсут-ствие. Там точка отсчета – слова, здесь  – ощущения, в ос-нове своей простые, здоровые, народные»
«Человек как существо вселенское  – это очень русская история (достаточно вспомнить великий лермонтовский шедевр «Выхожу один я на дорогу»). И спасается человек на продуваемом «семиветровыми» штормами пересечении космических трасс только любовью»
Причем здесь, казалось бы, боль? Болеть в стихах Гри-горьева означает переживать по тому дивному поводу, что между ценностями жизни и самой жизнью существует фатальный зазор. Жизнь несовместима с идеалами – но без них она перестает быть жизнью. Такая боль – весьма культурное чувство, свойственное личности. Собственно, боль и делает человека  личностью. Или по-другому: ничто, кроме боли, не делает его личностью»
Стремиться к личностному, высокому началу в челове-ке – вот что значит в его книге – болеть лирикой. По чув-ству она – боль»

Мне остаётся только сказать, что поэт Игорь Григорь-ев был искренне верующим человеком (это – в те сложные времена вплоть до его кончины 16 января 1996 года).  У ав-тора (поэта иеромонаха Романа), конечно, боль в стихах проявляется по-своему, но ведь как она схожа с болью Гри-горьева!  А высказывания А.Н.Андреева  у меня, по край-ней мере, мысленно переносятся на многие стихи автора.
***
«Но мiр любуется собою, болотится в делах своих»
***
«А человек – известный лицедей,
Какую только маску не напялит!»
***
«В наш век, когда кругом нечистота,
Скотов словесных – аж до неприличья»
***
«Не превращайся в постоялый двор.
Среди скота не видывали лилий…»
***
«Пора лавин. Колеблются основы,
Стирает все нечистота и ложь»
***
«Поверженная срамословием
Страна в отчаянье лежит»
***
«Иудина болезнь уже не в стыд:
В любой игре – рога тельца златого»
***
«Иль есть другое ограбленье,
Страшнее ограбленья душ?»
***
«Но сильнее гнетет состоянье –
Нищета и никчемность души»
***
«Сдувают пыль с наследников своих
Растят пустых, никчемных и несчастных»
***
«Нам покаянье явно не грозит…»
***
«Не доросли до древней высоты…»
***
«Жизнь проели, пропили, проспали,
Ни постов, ни молитвы – ни зги.
...Если б нас каждый день убивали,
Мы б и кровью не смыли долги»
***
«Жизнь человека и гроша не стоит,
Зато из прав божка соорудили…»
***
«Где упадают звезды на снега,
Чета берез искрится у колодца,
Синица причитает по слогам,
Что русский дух вот-вот переведется»
***
«И зачеркнули деревушку,
Как общерусскую судьбу»

Мягкость и восторг.    Но кто может сказать, что в сти-хах автора не отыщется солнце?  Так ведь каждый нор-мальный человек устроен, что при всех болях и пережива-ниях он стремится надышаться свежим воздухом весны, вспомнить самые лучший странички своей жизни, ощутить ласковость природы.  Для истинного христианина это есте-ственно и ожидаемо.  У автора к тому же стихи освещают-ся любовью к Богу.  А через Бога – восторженной любовью к каждому божиему созданию: от царственного леса до ма-ленькой речушки с её собственной бирюзой, от малого ре-бёнка до множества людей, лица которых светятся просто-душием и добротой.
***
«Не день, а сказка! Солнце и лазурь!
Блистанье снега непосильно оку!
В засеребрённом царственном лесу
Всё светится поэзией высокой»
***
«Христианин! Какое слово!
В нём Имя Божие звучит…»
***
«И радуга раскинулась покровом
Над нашей Богородичной землей»
***
«Не наглядеться и не надышаться
И видами, и воздухом родным»
***
«Кто-то и тебя помянет в дни родительских суббот»
***
«Где вы, чистые малые воды,
Родниковый далекий исток?»
***
«У истока цветут незабудки,
Слышен детский восторженный гам»
***
«Жалко только лазурь незабудок
Да с корабликами детвору»
***
«Запахи яблок антоновых,
Ладный над кручею дом,
Виды с горы Капитоновой –
Все это в сердце моем»
***
«Тихое это моленье,
Лампу, трескучий мороз,
В окнах узоров искренье –
Вот что из детства донес»
***
«Как я любил, еще ребенком,
Смотреть на вольность вешних вод,
На одинокую лодчонку,
На благодатный небосвод»
***
«О лица русской доброты!   
Вы и сегодня пред глазами»
***
«Нет, и малых речушек никто никогда не охает,
И они отражают, у каждой своя бирюза»


Сомнения.   А какой хороший поэт не подвержен со-мнениям?   Не обязательно, конечно, поэт, просто думаю-щий человек.   Автор как раз из таких людей, и своей поэ-зии он в первую очередь доверяет свои же сомнения пово-дам собственной жизни, и бытия вообще.  Всё это ещё пре-ломляется в его неординарном мировоззрении.  Вероятно, отрешённое обитание в одиноком скиту наедине со своими мыслями и природой вокруг, также имеет большое значе-ние.
***
«Ветра, ветра! Куда вы поскакали?
Тревожный гул идёт от дубняка…»
***
«Ветра несут душе тревогу,
Как предвозвестники Суда»
***
«Пишу стихи, отыскивая слово в устах пророка или ямщика...»
***
«Что-то пытаюсь, и все же
Сердце ничем не пробить»
***
«Жаждал песню заздравную спеть,
Да душа в погребальном рыданьи!»
***
«Среди духовных та же лебеда:   
Архиерей своим пасомым "тычет"…»
***
«Сердцу без радости тесно
Под истомленной луной»
***
«Судьбы своей не излукавить,
Призвания не зачеркнуть…»
***
… А вывод-то сомнениям вот каков.  Очень простой.  На всё воля Божья. 

Совестливость.   Почему я поставил это в заключи-тельную часть моих размышлений о стихах иеромонаха Романа?  Ведь на самом деле совестливость, на мой взгляд, должна быть наипервейшей ипостасью человека, и писать об том надо в первую очередь.  Так получилось, что ещё могу сказать… Возвращаюсь к писателю Даниилу Гранину, слова которого приведены в эпиграфе, который сказал:  «Совесть – это маленькое представительство бога».
Мне кажется, что в стихах автора его христианская со-весть, совесть настоящего русского человека, является полновластным «действующим лицом», хотя напрямую ав-тор не часто об этом говорит, он просто не  «…топит мно-гословием дела…».
***
«Мы все должны быть совестью России.
Что странного? Россия – это мы!»
***
Зов совести все глуше, глуше,
Забыты напрочь Небеса.
Кто нынче борется за души? –
Идет борьба за голоса.
***
«Полыни горше слово – сирота.
Душа щемит, а сердце забывает,
Что не был сиротою никогда,
Видать, чужою раною кровавит»
***
Вот теперь итог моих размышлений-рассуждений, ка-ковы стихи автора:
Безукоризненно и хлёстко,
И поучительно, и жёстко,
Исповедально, без прикрас,
Здесь актуально и сейчас.
И всё же отдаю автору, замечательному русскому по-эту иеромонаху Роману, возможность самому сказать за-ключительные слова.
«Вершины, превращенные в помост,
Показывают новые вершины»
Владимир Савинов, Псков, 2017

                ***
В один из трудных периодов моей жизни творчество иеро-монаха Романа помогло мне, вытащило, словно утопающе-го, со дна на поверхность – и дало глоток чистого воздуха. Кажется, я тогда бесконечно слушала его «Родник» в ис-полнении Жанны Бичевской, песню «Нас куда-то несет в непроглядную темь» и еще одну: «Радость моя, наступает пора покаянная…» Потом купила почти все диски с запи-сями песен в исполнении самого автора. И слушала, как слушают собственную душу, и переосмысливала поступки, и приходила в себя, и набиралась силы…
     На собственном опыте знаю (слезами доказано и под-ступающим к горлу горьким комом), что песни и стихи иеромонаха Романа – это голос совести, зов праведной ду-ши, стремящейся к истине. Его поэзия соединена с Богом, слита с молитвами, освящена библейскими образами, по-роднена с церковнославянским языком. Монах-поэт, живу-щий в уединении, удивительно чувствует время и все, что происходит с нами. С Божьей помощью ему открывается высшая правда (неспроста его фамилия Матюшин-Правдин). Он пишет убедительно, словно констатирует факт: «Без Бога нация – толпа,//Объединенная поро-ком,//Или слепа, или глупа,//Иль, что ещё страшней, – же-стока…», а потом словно выводит формулу жизни: «А нам вобрать бы навсегда,//Чтоб не жалеть о многом://На све-те есть одна беда –//Не повстречаться с Богом». Его слова имеют потрясающее воздействие на чуткие души людские, потому что эти слова наполнены неземной силой, высшим смыслом и даны, как откровение. Этот человек – светлый воин Христа; маяк, указывающий людям верный путь в жизни и творчестве. В том, что земля еще вертится, есть и его большая заслуга.
               
                Валентина Поликанина,
  член Союза писателей Беларуси, Союза российских писателей и Международной федерации русскоязычных писателей, лауреат республиканских и международных ли-тературных премий


«Светлое останется со мной…»
   Одинок, потерян человек в нынешнее тревожное, напря-женное время. Что ищет его уставшая душа, почти во всем разуверившаяся, давно забывшая о прекрасном? А оно, не-смотря ни на что, все-таки не уходит из нашей жизни, ведь чудо порой совсем рядом. Подобные чудеса и творит насто-ящая поэзия. «Если тебя неудача постигла, / Если не в си-лах развеять тоску, / Осенью мягкой, осенью тихой / Выйди скорей к моему роднику…» – зовут нас проникновенные строки стихов отца Романа, и душа вдруг открывается люб-ви и свету, она выходит навстречу радости, навстречу доб-ру, выходит к людям, и ты уже не одинок, зная, что  «этот забытый край / Русь нам оставила». 
   В творчестве этого удивительного автора чувствуется прежде всего – народная почва, и он сам, будучи человеком воцерковленным, продолжает в своей поэзии христианские православные традиции, присущие русской классике. Не-случайно многие его стихи звучат как молитва, обращаясь к непреходящим истинам, к сокровенным духовным исто-кам: «Пожалей, дорогой, пожалей / Все кругом до послед-ней былинки. / Мудрость Божия здесь на земле / Познается не только в великом». Сакральное, философский поиск идеала отец Роман связывает с глубоко личными пережи-ваниями, поражая откровенностью и обнаженной правдой, что дается далеко не каждому. «Одна есть Правда – Правда свыше… / И обретает тот, кто ищет…» – пишет он лако-нично, ясно и просто.  Так писали все талантливые творцы. Золотая нить, обрамляющая его поэзию, – лирика, струя-щаяся  чистым и благословенным русским словом. В про-изведениях автора есть параллели и сопоставления с ярки-ми, насыщенными образами, в чем-то напоминающие ме-тафоричные образы Васильева, слышны и мотивы Рубцова, пропитанные грустью о былом, и проступают есенинские тихие ноты, наполненные трепетной нежностью. «Прощай, прощай! Приемлю наставленье: / Все принимать, за все благодарить, / И у межи последнего мгновенья / Вослед глядящим Красоту дарить», – свободно льется его благо-родная строка, не отягощенная бременем бытия, строка, вселяющая вечную надежду и веру. 
   Главное знать,  для чего стоить жить на земле, что хра-нить в сердце своем, как это точно знает отец Роман, из-лишне не мудрствуя и не лукавя:
Не ради благ, всеобщего почета
Мои слова стремились из груди.
И если я когда грустил о чем-то,
То ясно, что о Родине грустил…
   
                Людмила Воробьева, член СП Бела-руси,    литературный критик.

Поэзия или молитва?

Лучшая поэзия – молчание,
Лучшее молчание – моление.
Иеромонах Роман

– Ну, что ты принесла, стихи или прозу? – эти  слова выве-ли меня из оцепенения. И всё же я продолжала сомневаться в реальности происходящего и не исключала, что это мо-жет оказаться всего лишь сном. Да и мыслимо ли? Этот не-высокий подвижный священник – отец Роман! В глазах – спокойствие и свет. В голосе – твёрдость. И необыкновен-ная умиротворённость ощущается рядом с ним. Я пыталась собраться с мыслями. Казалось, что-то очень важное в моей жизни теперь зависит от того, насколько ясно и правильно я смогу изложить свои мысли.
–  У меня стихи, – едва слышно сказала я и протянула тет-радку. Отец Роман пробежал глазами по столбцам и прочёл вслух:
До чего печальна эта встреча!
Отдалить бы миг, но в суете
Я зачем-то погасила свечи
И ждала чего-то в темноте…
– Начало неплохое. Хотелось бы чтоб и остальная часть стихотворения была бы выдержана хотя бы на том же уровне… А у нас что получается? Нет дальше рифмы… «Стайка» и «каркать» – не может быть рифмой… Да и как ты понимаешь, что значит «каркать»?
– Накликать беду, – оправдывалась я.
– Ну, тогда и пиши «накликать», а «каркать» – не литера-турно. И что же у нас дальше:
Тёмная ночь за закрытыми шторами,
Время пронизано сумрачной мглой.
Тихо беседуя с серой бессонницей,
Плакала грусть, завладевшая мной…

С новою свежестью, с новою лёгкостью
Ветер волнение ночи принёс. –
Просто теперь я сама стала осенью
С бледным лицом от безрадостных слёз.

– Так, «сумрачной мглой» – это то же самое, что «мокрой водой». А рифмы у нас и близко нет…
      Я была в крайнем замешательстве и немало удивлена. Настроилась услышать, прежде всего, духовный аспект в характеристике своих стихотворений, а вместо того… что? Какие-то рифмы, ритм, метафоры…  И это из уст священ-ника, монаха?! Да, правда ещё и филолога, литератора, по-эта… И поэта, осознающего всю полноту ответственности за каждое сказанное и, тем более, написанное слово. Да и можно ли быть небрежным в словах?  Ведь и Вселенная со-творена Словом, «и Слово было Бог» (Ин.1,1). И что самое главное, особенно для посягающих на литературное по-прище, – «от слов своих оправдаешься и от слов своих осу-дишься…» (Мф.12,37).  Словно угадав мои мысли, отец Ро-ман спросил:
– На улице лето, а у тебя, поэтесса, всё мрачно… Почему? Откуда эта боль? Почему – осень? Состояние души… Да ведь и сам я осенний… И, как ты, в 19 лет был невесёлым, но тогда я не причащался… Писал стихи, прозу. Проза у меня даже была сильнее. В то время я хотел опубликовать написанное, отнёс в редакцию, но там соглашались печа-тать лишь в том случае, если будут добавлены стихи о пар-тии… Никогда не был партийным… Перед уходом в мона-стырь почти всё написанное уничтожил… Поэзия – это мир падших ангелов. Очень трудно бывает разобраться, чем навеяно, откуда исходит то или иное… Поэзия не успокоит боль. Тяжёлое душевное состояние, отражённое в стихах, с удвоенной силой обрушивается на самого автора, да и на головы несчастных читателей. Там, где начинается молитва – там заканчивается поэзия. Молитва выше всякой поэ-зии… Может быть сходить в какое-нибудь литературное объединение? Хотя…тебе, наверное, пока не стоит… Но следить за рифмами необходимо!
      Отец Роман снова стал перелистывать мою тетрадку и вскоре прочёл следующее:
Но знаю, что мертвы одни слова.
Мне ль говорить о безупречной жизни?!
Лишь только паперть будет ждать меня
И кротко, как всегда, с любовью примет…
– Вот здесь снова непонятно, – заметил он, – почему па-перть? Принимает Господь. Как бы не было тут подмены… Ищем особого положения, считая себя одарёнными Духом Божиим, а нам бы со своим духом разобраться… Встречал я поэтов, гордо спорящих друг с другом, убеждённых, что более значимый из них тот, у кого вышло больше сборни-ков стихов… Я не считаю себя поэтом. Пусть я стану огар-ком свечи, но я буду гореть пред Богом…

Ольга Ненарадова, г. Полоцк.

О творчестве иеромонаха Романа

Что я могу сказать о творчестве глубоко уважаемого мной человека, чьё имя широко известно в России и за ру-бежом, чьи песни стали для многих символом возрождаю-щейся на Руси православной веры и знаменем русской пат-риотической поэзии? Наверное, многие, если задать им по-добный вопрос, приведут слова поэта Евгения Евтушенко: «Поэт в России – больше, чем поэт». Да и писали уже по-добное об о. Романе и его творчестве. И это не случайно. Шестидесятые годы в русской поэзии ассоциируются для нас в первую очередь с именами Е. Евтушенко, Р. Рожде-ственского, А. Вознесенского. Их и называли «шестидесят-ники». Как потомки назовут иеромонаха Романа и его со-ратников: «двухтысячники»?, «переломщики»?, или так и останемся мы в истории русской литературы, как «право-славные поэты»? Ведь именно возрождение в России пра-вославия дало русской поэзии тот мощный импульс разви-тия, который питал и продолжает питать пророческую лиру Ветровского отшельника.
«Иная слава Солнцу, иная  Луне, и звезда от звезды рознится в славе», -
Сказал апостол Павел, более всех из апостолов потрудив-шийся на литературном поприще. Слава иеромонаха Рома-на – всемирна. Именно проповедником апостольского слу-жения видится он мне в своих негромких, душевных пес-нях, да «проповедано будет евангелие по всей Вселенной».
А что дальше? «И только потом наступит конец…» Да не будет! Пока русские люди слушают и поют песни на стихи иеромонаха Романа, зовущие к покаянию, и, следова-тельно, к обретению новых сил в борьбе с мировым злом и падшими духами века сего, жива будет Русская земля и весь христианский (читай – Божий) мир, и поэзия русская, преодолев «ветхого человека» скажет ещё своё слово в жизни государственной, церковной и общемировой.

Николай Ерёмин
Автор – исполнитель, поэт, член СП России.

                Об авторе-составителе Словаря

         БЕСПЕРСТЫХ Анатолий Павлович – писатель-лексикограф, поэт. Родился в с. Черкассы Елецкого района  Липецкой обл.  11 ноября 1942 г. По образованию филолог. 40 лет проработал преподавателем русского языка и лите-ратуры в учебных заведениях России и Беларуси. Автор 20 стихотворных сборников: «Пешком по Ноябрю», «В ожи-дании рассвета», «Межсезонье», «Русские триолеты», «Второе дыхание», «Пушкину посвящается», «Венок соне-тов», «Стезёю памяти нетленной…» (избранное), «Третье дыхание», «С любовью к русскому слову»  и др. Более по-лувека работает в области литературоведения и русской лексикографии. В издательствах Союзного государства вышло более 60 словарей писателя-лексикографа: эпитетов М. Лермонтова, С. Есенина, И. Тургенева, А. К. Толстого, Н. Рубцова, М. Пришвина, И. Григорьева, М. Богдановича, М. Исаковского, В. Бианки, Д. Ковалёва, А. Фатьянова, Г. Горбовского, К. Скворцова, В. Мухина, Г. Иванова, Н. Чер-гинца, Ю. Сапожкова, В. Поликаниной, М. Позднякова, А. Андреева, Е. Матвеева, Н. Советной, О. Зайцева и др.; ряд тематических словарей: о счастье, о любви, о вере, о надежде, о гостеприимстве, о литературе и творчестве и др.; афоризмов Пушкина, Лермонтова, Чехова, Достоевско-го и др.; фразеологические – «Не мудрствуя лукаво», И. Григорьева, Н. Рубцова; сравнений и сравнительных оборо-тов – Н. Рубцова, И. Григорьева; словарь русских пословиц «Мудрость наших предков»; рифм И. Григорьева и др.; две продолжающиеся серии тематических словарей: «Природа в русских эпитетах» (вышло 12 выпусков) и «Моя коллек-ция русских пословиц и поговорок» (вышло 4 выпуска); «Библиографический указатель поэтических произведений Игоря Григорьева»; словари языка публицистики Н. Совет-ной, Г. Григорьева, А. Лукашенко и В. Путина (2 последних – в электронной версии).
За плодотворную работу награждён литературными медалями Игоря Григорьева и Николая Рубцова.
       Живёт  в г. Новополоцке (Беларусь). Член Союза писа-телей России, СП Союзного государства России и Беларуси и Белорусского литературного союза.