Мухтар, Домой!

Рукопись-черновик повести для книги: «Секреты нашего двора»


«Привет, Мухтар! – секрет седьмой, необычный»

     …Вообще-то этот секрет не совсем нашего… двора, но уж точно… необычный, девчачий, но, как, оказалось, спустя время всё-таки неразрывно связанный с ним, нашим двором…
     С другой относительно Ломоносова стороны «Маркизовой лужи», на северном берегу Невской губы Финского залива  в Куоккале солнце в июне ночью, едва нырнув за горизонт, немедленно начинает неторопливый разбег к полуденному торжеству. Две зари долго горят в районе полярной звезды, не прерывая своего бардового свечения, незаметно переходя из заката в рассвет. Морская гладь в чуть остывшей прохладе перегретого воздуха в сумраке безмятежно закипает и парит, размывая утреннюю акварель неба, воды, песчаного пляжа, ласково укутывая их и прибрежный лес прозрачной теплой сиреневой вуалью. Морской бриз лишь под утро меняет направление, втягивая длинные тягучие струи тумана обратно. Чем выше предвидится полуденная жара, тем быстрее утренний уход прохлады, тем сильнее отжимное движение волн на глубину.
     …- Гав. Гав-гав! – Огромный мохнатый пес, по шею забравшись в свежие отжимные волны, тревожно смотрит на еле заметное, но упругое течение.
     - Мухтар, – звенит в ответ девичий голосок со стороны мирно серебрящейся на солнце воды, – что случилось?
     Лес, вплотную подступивший здесь к бухточке, уткнувшись в узкую полоску крупного золотого песка, вынесенного, по-видимому, бурными потоками двухтысячелетней малышкой Невой, многократно отражает её голос, рассыпая прозрачным эхом на тысячи переливов, словно бурный весенний ручей брызги, на многие сотни метров вокруг. Несмотря на близость мегаполиса белки, лисицы и даже лоси в этих местах завсегдатаи, берег залива, редко посещаем людьми, и потому небольшой пляж бухты девственно чист, прекрасен и даже сакрален в этих звуках её утреннего летнего счастья...
     Жаль! – теперь спустя полвека цивилизация почти полностью поглотила эту бухту. Мало, что напоминает об ушедшей эпохе, лишь старинный финский двухэтажный дом, превращенный ещё тогда в семидесятые в «коммуналку» и чудом, сохранившийся здесь до сих пор внутри маленького клочка леса, хранит едва уловимые брызги её лета. Он и теперь, нет-нет, да выкрикнет вдруг что-то сквозь толщу времени, позовет, поманит, а синее-синее море, заглядывающее сюда сквозь вековые сосны и ели, тут же эхом подхватит этот кусочек её счастья, заволнуется, зашипит, забеспокоится, засуетится, словно выговаривая свое далёкое, наболевшее.
     …- Гав! Гав-гав! – заливается на весь пустынный берег, испуганный пёс, – «выходи, далеко зашла». – Он не любит купаться, как огня боится воды, похоже, в детстве его топили, он вообще не очень-то доверяет людям, но детей любит, очень.
     - Отстань! Иди домой, – смеётся девочка, сверкая белой не успевшей ещё загореть в начале лета попкой меж золотых «барашков» незаметно ускоряющейся отжимной волны всего-то в пяти метрах от него.
      - Гав! Гав-гав! – сердится Мухтар, – «вернись, там глубоко». – Помесь северной лайки с кавказкой овчаркой, всем своим огромным собачьим сердцем привязан к этой девчушке лет пяти отроду.
     - Да, не пе-ре-жи-ва-ай ты, – весело тянет та, беззаботно ныряя по направлению волны в сторону невидимого горизонта.
     Пересилив страх, пёс срывается с места и плывет, что есть сил, плывет, пыхтя, поскуливая и отфыркиваясь от залетающей в пасть теплой пенящейся противно-солоноватой жижи, пока не ловит кончики её длинных, светло-русых волос, расплескавшихся по волне во все стороны...
    Вода в Финском заливе в этой бухточке знаменитого поселка Репина, как и раньше, несмотря ни на что по-прежнему чиста, тепла, ласкова и предательски маняща, а отжимной ветер опасен для всех: и малых, и старых.
     …- Привет, Мухтар!– удивляется девочка, придя в себя от шершавого языка собаки, усердно вылизывающей ей мокрое испуганное лицо. – Что случилось?
     - Гав! – обиженно бросает пёс и… отворачивается.
     - Ты меня спас?.. – девочка садится на корточки, – да?.. – удивленно смотрит по сторонам на пустынный берег, на абсолютно спокойное серебрящееся море, мирно расползающуюся к горизонту рябь отжимных волн, – ой!.. – и, наконец, успокоившись, переводит взгляд на собаку. – Хороший ты друг, спасибо тебе, я так испугалась, когда там вдруг под ногами ничего не оказалось, – тараторит маленькая русалка, обняв своего великана-спасителя и, целуя его прямо в глаза, – это наверно воронка… или неожиданный порыв ветер понес меня на глубину.
     - Р-р-р, – недовольно фырчит пёс, но всё ж не вырывается, сидит смирно.
     - Давай мы никому ничего не расскажем, – шепчет та ему в ухо, встав на цыпочки и не выпуская из рук мохнатую могучую шею своего мокрого спасителя.
     - Гав… – не сразу, но не без радости соглашается пес, – «ну, ладно, давай»! – и ласково бодает её в мокрый грязный голый живот по направлению к носочкам, трусикам, платью и сандаликам, раскиданным здесь же на песке неподалеку в последовательности её стремительного движения к морю всего-то пару минут назад...
     Мухтар недавно появился в её жизни, весной, когда только-только сошел снег, а птицы весело затянули свою обычную весеннюю песню любви под яркими утренними лучами солнца. В один из таких чудесных дней рано утром мохнатый темно-рыжий нос робко показался меж двух плотно задвинутых занавесок двери веранды, где безмятежно на раскладушке спала девочка. Было необычно тепло для этого времени года и папа, уходя утром на работу, впервые оставил входную дверь на резное крыльцо дома открытой, чтоб утренний аромат хвойного леса и звуки весны наполнили дочкину спаленку.
     …Надо наверно сказать, что родители девочки работают в пансионате «Балтиец», расположенный в пустынном местечке на берегу Финского залива в поселке Репино, – по-старому Куоккала – это совсем недалеко от Ленинграда. Папа – водитель экскурсионного автобуса санатория, а мама – бухгалтер, даже старший. Шесть лет назад они познакомились, поженились, получили служебную комнату и веранду в этом огромном старом финском доме, а через год у них появилась замечательная, златовласая девчушка, подстать пляжам Куоккалы и лесным светловолосым эльфам, издавна живущим в этих волшебных незабываемых местах…
     - Ой! – от неожиданности вскрикнула тогда девочка, открыв глаза и увидев большой звериный нос, что-то учуявший видно здесь у неё на веранде. Но, опомнившись, тут же  весело позвала, – заходи, заходи зверушечка. Кто ты?
     Нос исчез.
     Девочка, не раздумывая, босиком выбежала вслед за ним на небольшое, но зато отдельное от главного входа в дом и очень даже симпатичное резное крытое крылечко.
     Огромный черно-рыжий клубок шерсти, не спуская с девочки голубых глаз, испуганно прижимался к перилам крыльца.
     - Собаченька, здравствуй, – присела к нему девочка и протянула руку.
     - Доченька, не трогай, не трогай зверя, он может быть блохастым! И гони, гони его с крыльца, – строго предупредила мама, услышав из комнаты её голос, но, лишь взглянув из-за занавески на этого молодого, испуганного, почти ещё щенка, зверя, заулыбалась ему, ушла в дом.
     Испуганный пес, услышав неприятное определение «блохастый», как только мама скрылась в доме, одним прыжком спрыгнул с крыльца, но не убежал, а, спрятавшись на всякий случай под лестницей, внимательно следил за происходящим, высунув свой любопытный мохнатый нос.
     Мама быстро вернулась, неся в руках большую суповую тарелку и целый треугольник открытого молока.
     - Держи,– сказала она дочке, – угости Мухтарку.
     - Привет, Мухтар! – тут же подхватила та, протягивая собаке еду и… руки.
     Так они познакомились, и пёс остался жить здесь, у них под крыльцом.
     За прошедших полтора месяца щенок сильно подрос, окреп: из пушистого стога шерсти он превратился в огромного, мохнатого даже немного страшного монстра, но с удивительно голубыми наивными глазами. Он привязался к ним, а они к нему. Девочке позволили самостоятельно гулять в его сопровождении, не покидая территории пансионата, конечно. Пёс послушно следовал за ней, и она с удовольствием перезнакомила его со всеми: дворником дядей Пашей, сторожем дедом Михалычем, вахтершей тетей Леной, поварихой тетей Галей, директором Степаном Кузьмичом и даже многими уважаемыми гостями, коих, надо сказать, до сих пор бывает здесь великое множество.
     …Мухтар любит быть с детьми, без устали играя с ними, бегая и кувыркаясь в кругу подруг девочки по многочисленным солнечным лужайкам пансионата. И, что удивительно, ни одна, даже самая строгая мама не запрещает своим чадам, возиться с этим «чудищем». Всем-то он по душе, несмотря на свои внушительные размеры и длинную мохнатую шерсть, в которой могла бы поселиться ни одна сотня породистых местных блох и клопов. Но пёс умудряется всегда быть чистым и опрятным, ни у кого даже тени подозрения не возникает по поводу присутствия кровопивцев в его шелковистой, свежо выкупанной и вылизанной им самим шкуре. Но, самое главное Мухтар удивительно деликатен, умен и, можно даже сказать, благороден, как в общении с малышами, так и с взрослыми, по-прежнему опасаясь, правда, их и держась на расстоянии. Ни на кого и никогда, даже на самого назойливого сорванца, таскающего его за ухо, Мухтар не то чтоб не рычит, но даже и не фыркает. Лишь с девочкой теперь, после случившегося, – это их секрет! – он позволяет фамильярности, имея наглость говорить, совершенно не стеснясь своего звонкого раскатистого лая.
     Ну, ведь они же друзья!..



«Мухтар, води! – секрет восьмой, девчачий»

     …- Гав! Гав-гав, – большой лохматый темно-рыжий комок шерсти из помеси северной лайки и кавказкой овчарки, нехотя и широко позевывая, выползает из-под старой деревянной веранды на залитое жарким солнцем резное крыльцо и, наконец, концентрирует свои удивительно чистые голубые глаза на тете Лили, мамы девочки, – «зачем звала»? – спрашивают они.
     - Мухтар, приведи эту неугомонную девчонку домой, – сердится та, – скажи ей, что мама завет обедать.
     - Гав, – серьезно отвечает пес, проникаясь интонацией мамы, – «опять мне водить?», – и, чуть помедлив, словно обдумывая что-то в своей огромной мохнатой голове, срывается прочь. – «Раз, два, три четыре, пять, – я иду тебя искать»…
     Мухтар необычный пёс.
     Он сам пришёл в конце апреля неизвестно откуда к ним в дом, правильней на веранду, где она как раз спала той весной. Но сколько б девочка не звала его в дом в течение целого лета, он ни разу не переступил их порога, оставаясь на крыльце, словно на передовой. Но всё равно никому и в голову не придёт посчитать Мухтара какой-нибудь там дикой уличной собакой, хотя он и не даёт надеть на себя ошейник, не любит никаких ограничений. А живёт он под их резным крыльцом, куда выходит комната и веранда семьи девочки в старом большом двухэтажном доме на берегу синего моря в Куоккале. Здесь он укрывается от зноя и дождя, тут он спит и несёт свою собачью вахту – играет во «всё и вся» с маленькими жителями дома, и не только его, замечательно исполняя роль водящего во всех  играх, которые только те придумывают.
     Мухтар, как настоящая нянька, с удовольствием возиться с малышами, то в качестве охотника за «белками», то скакуна, то спасателя, неважно кого, ведь поистине, нет ничего более радостного и замечательного на земле, чем играть или хотя бы просто быть с детьми… нашими! Вот только жаль, что не все взрослые знают это и чувствуют, зато все они радуются, когда их детишки спокойны и счастливы, пусть даже оттого, что с ними возится большая лохматая малознакомая, но бесконечно живая добрая собака.
     - Води, Мухтар, – бывало, крикнут малыши.
     - Гав, – тут же ответит, – «вожу – пора, не пора, иду со двора».
     Впрочем, и к просьбам взрослых пёс относится, как игре, исполняя порученную роль также серьезно, ответственно!
     …- «Вначале к заливу», – думает пёс, – «раз мама сердится, прежде всего нужно забрать колготки». – Здесь на диком пляже поселка Репино, редко посещаемом людьми, в небольшой бухточке Финского залива, плотно прижатой к воде высоким хвойным лесом Карельского перешейка, сегодня рано утром они, как и обычно, купались, оставив в укромном местечке мамой предписанные несуразные явно не по возрасту желтые колготки…
     В начале лета в этой самой бухте Мухтар спас свою девочку, вытащив её из крепкого отжимного течения, понесшего вдруг её на глубину. Это их секрет, о котором они никому не рассказали. После того случая они очень привязались друг к другу.
     …Вырыв из-под старой ели их утренний секрет, Мухтар мчится на тайную полянку в сосняке, где он всего-то около часа назад играл с девочкой и её многочисленными друзьями: маленькими жителями поселка и приезжими гостями пансионата в замечательную игру – «белка на дереве». Здесь пес выполняет главную и почетную роль охотника за бельчатами. Правила просты: детишки стоят на толстых корнях сосен-великанов, повсеместно торчащих на полянке и когда «охотник» отворачивается, перебегают с одного корня-дерева на другой, словно белки перепрыгивают с ветки на ветку. В этот-то момент Мухтар должен поймать одну из них, коснувшись своим холодным носом их разодранных от постоянных подвижных игр ног или рук…
     Мухтар всюду следует за своей неугомонной хозяйкой, особенно утром, когда та безудержно бежит к морю. Кто знает, может потому тот страшный случай не изменил её радужного детского восприятия окружающего мира, не оставив в сердце томного следа беды и слепого сомнения в неповторимости мироздания. Всё здесь, в Куоккала ей по-прежнему кажется светлым, радостным, интересным, а главное возможным. Уже на следующее утро после июньского приключения ласковые волны Финского залива вновь подхватили её маленькое розовое тельце, ласково обнимая в серебрящихся на солнце теплых объятиях. Ничто не может заставить её бояться этого прекрасного бесконечного моря, синего неба, рыже-золотого солнца и огромного лохматого чудища-пса, она любит и боготворит их всех, – ну, а его, конечно, больше всех.
     - Мухтарка, за мной, – бывало, крикнет она, чуть только солнце заглянет к ней на веранду, и, едва накинув халатик, протопает ровненькими, как струнка босыми ножками по крылечку, быстро уносясь к заливу в их потайную маленькую бухту.
     - Стой, колготки одень, – только и успеет крикнуть ей вдогонку мать, – прохладно… заболеешь, – и всё, ищи теперь ветра в поле до самого обеда, а то и вечера.
     Вот это жизнь!? – настоящая… привольная.
     Ничто и никто не мешает дышать полной грудью, ничто и никто совершенно не нужен для полного земного счастья, кроме… мамы и папы, конечно, и преданного друга.  Ради них… и этого волшебного мира, Мира и стоит жить, а затем, – если понадобиться, – снова жить, не смотря ни на что! Потому как всё оно: они, он – тут, как тут! – всегда рядом, в тебе. Вот оно… счастье, бежит сзади, несет себе в зубах её сандалики и смешные ядовито-желтые хлопчатобумажные колготки, вынесенные мамой чудесной собаке вслед за убегающей неугомонной дочкой на крыльцо.
     …- Ы-и-и, – недовольно скулит пёс, растеряно глядя на пустую полянку, – «вот же беспокойное хозяйство», – так мама иногда, любя, называет свою доченьку, – «ну, ведь говорил же ей, говорил, чтоб никуда не уходила отсюда, перед тем как убежал на свою собачью обеденную фиесту». – Ну, шерсть, понимаешь ли! – в полуденную жару никак не усидеть под прямыми солнечными лучами...
     Мухтар быстро настигает её, бежит сзади, не мешая раствориться в волшебном Лесу, – жаль, ничто не может повториться в Нём! – но перед самым пляжем обязательно обгонит, сядет перед водой, прежде чем та с разбегу, скинув с себя всё, – хотя и не маленькая уже, вот-вот исполнится шесть лет, – побежит в воду.
     - Р-р-р, – грозно зарычит пёс,  – «ты всё помнишь, всё»?
     - Да помню, помню, – смеется маленькая фея, словно на крыльях пытаясь перепорхнуть через своего мохнатого друга.
     - Гав! – ругается тот, поймав кроху за ногу, – «далеко не заходи, понятно»!
     - Да понятно, понятно, – хохочет та и, целуя собаку меж глаз в переносицу, весело в обнимку с ним валится в теплую волну, густо наполненную песком и пеной у самого берега.
     Она, конечно, держит слово и не заплывает далеко, долго катаясь в прибрежных волнах, сверкая на солнце своей золотой шевелюрой и теперь уже бронзовым загорелым телом.
     Пес молча стоит на берегу, брезгуя заходить в воду, но не выпускает её из виду. А после, когда та, наконец, соизволит вернуться, они вместе выроют небольшую ямку под старой елью, где и спрячут её нелепые колготки, лишь вечером, наигравшись, они вернуться сюда, чтоб выкопать их и одеть перед возвращением домой.
     - И где только вас черти носили, – скажет мама, недоуменно глядя на вобравшие в себя тонну песка и влаги колготки, – вы, что ими землю копали, что ли?
     - Нет, мамочка, в прятки играли, – ответит дочь, подмигнув Мухтару.
     - Гав, – уверенно и солидно подтвердит вечно водящий, спрятав лукавую усмешку в своих чистых голубых глазах.
     …- Ы-и-их! – не на шутку сердится Мухтар, точно определив по запаху, что детей в сосняке нет давно, кажется, с того самого момента, как он сам покинул его. – «Что же делать?» – Пёс бросает колготки на пень и суетно мечется по поляне в поисках направления следов детей, скулит, догадавшись, что те направились на летнюю эстраду, где часто играют в театр, но путь-то туда неблизкий, опасный, через магистраль, обычно девочка не ходит туда без него…
     Летом в санаторий «Балтиец» почти каждый вечер приезжают разные артисты. Многие гости, да и персонал с удовольствием собираются здесь, на летней эстраде для просмотра их спектаклей. Тут же во время представлений выступают и сами зрители, заманенные на сцену для участия в различных конкурсных номерах. Эти номера особенно интересны и смешны. Девчонки часто принимают участие в таких выступлениях, а утром продолжают играть в театр дальше, выступать, репетировать.
     …- Ы-и-ох! – расстроено мычит Мухтар, положив влажные колготки на скамейку. Эстрада тоже пуста. – «Куда ж она делась?» – Заметно волнуясь, он бегает вокруг, вынюхивая каждый сантиметр, и вдруг испуганно фырчит, осознав, что здесь её сегодня вовсе не было, – ы-и-и! – свесив свой розовый  язык почти до земли, жалобно скулит от безысходности, не замечая теплового удара полуденного солнца.
     Что же делать?
     Видно придется вернуться на поляну в сосняке и взять след заново, оставив перебивающие запах колготки здесь, на скамейке, не до них теперь.
     Пёс несётся, что есть сил к переходу магистрали, но, к счастью, на развилке тропинок неожиданно ловит её свежий запах.
     -Ы-и-ах! – радуется. След ведёт в сторону кухни санатория, где главным поваром работает мама Катюши – одной из лучших подружек-соседок девочки, – тетя Галя, которая всегда оставляет заветную миску для него у черного хода…
     На кухню Мухтар всегда ходит с удовольствием, если случается такая оказия, со щенячьей радостью, тут он частый гость, здесь пёс отдыхает душой и телом, да вот только старый черный кот омрачает ему эту идиллию, чиня собаке всяческие неприятности. У них как-то сразу не заладились отношения, ещё весной, когда Мухтар впервые появился со своей девочкой здесь.
     …-Гав-гав, – неистово завет пёс на помощь человека, даже не глядя в сторону заветной миски и кота, уже усевшегося поблизости, теперь не до него, не до них, – «где дети»?
     - А, Мухтарка, привет, - выйдя вместо главной поварихи на зов, говорит Михалыч, старый сторож санатория, практически круглосуточно сидящий в своей сторожке у задних ворот территории, расположенных, кстати, совсем недалеко от пищеблока. Он захаживает сюда, да и правильно делает, куда эти сломанные ворота денутся, вон же они в десяти прыжках отсюда, если кто вдруг приедет, – посигналит или сам откроет, они ж, ворота-то эти не закрываются.
     - Гав-гав, – повторяет ему Мухтар, – «где дети»?
     - Ишь, ты, волнуется! – неторопливо раскуривая папиросу, бормочет себе под нос старый сторож, – а ты, милый, не волнуйся и не торопись, на кухне нельзя торопиться, – подтрунивает над собакой. – Спешка нужна при ловле блох и при… – ну, ты сам знаешь когда! А если ты девок своих потерял, то они что-то про станцию говорили.
     - Гав-гав! Ы-и-ух, – поникает пёс, – «какую станцию»?
     - Да, что ты так суетишься, переварить пищу спокойно не даешь, – возмущается Михалыч, даже папиросу от неожиданности роняет. – Ушли, говорю ж тебе, ушли  твои девчонки на станцию, в город, кажись, собирались, говорили что-то про зайчиков…
     - Га-а-ав!– испуганно перебивает Мухтар, – «каких зайчиков?» – неопределенно скулит и, не дослушав, срывается с места в галоп.
     - Да почем мне знать каких? – бушует за спиной Михалыч, роняя с трудом раскуренную папироску, но, глянув вслед быстро удаляющейся собаки, вдруг замолкает и растеряно бормочет, – а и, правда, каких?
     - «Только б успеть»! – огромный лохматый пёс, вывалив свой влажный алый язык до самой земли, несется «со всех лап» по бескрайней территории санатория «Балтиец» в сторону железнодорожной станции Репино.
     - Что случилось, Мухтар? – кричат ему малыши с детской площадки.
     - Гав-гав, «моя девочка», – на ходу, чуть притормозив, отвечает он и, убедившись, что среди них её нет, бежит дальше…
     Вообще-то он очень вежливый и солидный пёс и никогда не пройдет мимо, если кто-то зовет его по имени, особенно дети. Обычно он и не бегает по тротуарам и дорожкам, где ходят люди, потому как знает, что может их напугать своим внушительным размером. Но теперь другое дело, надо спешить на станцию – не дай Бог что!
     …- Что случилось, Мухтар? – кричат девчонки с волейбольной площадки
     - Га-ав, гав-гав, «ушла», – рыдает пёс, с одного взгляда определив, что и здесь её нет.
     Таким его ещё никто не видел.
     Красивые, лазурно-голубые глаза горят страшным светом, обычно свисающая до земли пушистая шерсть, стоит дыбом, увеличив его габариты многократно, а рыжий мохнатый крючковатый хвост вытянут в струнку, как у гончей, да он и стал теперь гончим.
     - Что случилось, Мухтар? – кричат мальчишки с футбольного поля, увидев это необычное зрелище.
     - Га-а-ав, гав-гав, «на поезд», – скулит пёс, проносясь мимо, даже не взглянув в их сторону, – его девочка не играет в футбол…


«Мухтар, домой! – секрет девятый, собачий»

     Ну, кто ж в санатории «Балтиец», да и не только в нем, не знает Мухтара?
     Пёс главная достопримечательность здесь. Сам директор Степан Кузьмич бывало, лишь завидев его, заулыбается, подзовет к себе поговорить, потрепать мохнатую голову, а уж затем идет себе дальше в хорошем настроении, а тот, чувствуя расположение к себе, бежит на зов, садится рядом, слушает, кивает, поскуливает, отвечает. Да и не только он, даже постоянно меняющие гости санатория, не смотря на размеры собаки, быстро привыкают к ней, не боятся. А и как бояться-то его: пушистая шерсть сверкает чисто золотом, словно лисья шуба; голубые, видно от мамы-лайки глаза смотрят спокойно, весело; хвост при встрече человеком, особенно с маленьким, радостно виляет из стороны в сторону, как волчок. И всё потому, что он всех любит всем своим сердцем, особенно детей, и люди, чувствую это, тянутся к нему, словно к маленькому щенку, не замечая его размеров, обнимаются, зовут играть.
     …Мухтар очень торопится
     Быстро преодолев многокилометровый путь, он буквально влетает на платформу станции Репино, где с открытыми дверьми стоит длинная – обычная для семидесятых-восьмидесятых лет прошлого столетия – десяти вагонная электричка…
     До вокзала, правильней железнодорожной остановки «Репино» от «волшебного мира» девочки довольно-таки далеко. Во-первых, нужно покинуть прибрежный с морем перелесок, перейти нижнее Зеленогорское шоссе, пересечь огромную территорию «Балтийца». А во-вторых, ещё с километр пройтись по поселку, снова перейти теперь уже верхнюю магистраль и только после этого, пройдясь по тропочке  вдоль путей, достичь конечной цели маршрута. Такой путь и для взрослого человека не прост, – ох, как не прост! – не напрасно волнуется Мухтар, не зря беспокоится и старый сторож санатория Михалыч, услышав в лае собаки тревогу, не без основания переполошились и все остальные, усмотрев что-то невыносимое в поведении любимца санатория.
     …- Гав! Гав-гав, – хрипит утомленный бегом Мухтар, спешно перебегая от одной открытой двери вагона другой, – «Стой! Стой-стой, не уезжай».
     Пассажиры уже внутри, на платформе практически никого нет, кроме помощника машиниста, зорко осматривающего электропоезд перед тем, как закрыть двери, но, услышав неистовый лай собаки, он медлит, наблюдает…
      Для современного шестилетнего ребенка, «зашоренного» многочасовым смотрением в различного рода экраны телевизоров, компьютеров, прочих гаджетов такой маршрут вообще покажется непреодолимым. К тому же, сегодня мы своих чад до выпускного класса водим, возим, сопровождаем и в школу, и в бассейн, и на танцы, и на музыку, не допуская даже самой мысли о том, что они могли бы и самостоятельно преодолевать современные урбанизированные препятствия. Конечно, тогда магистраль была не та, что теперь, да и дети с самого рождения заучивали свой домашний адрес, правила безопасности на улице, порядок перехода дорог, – помнишь? – «…посмотри вначале налево, затем направо…».
     Эх, а и хорошие были времена, однако! Взрослые никогда не проходили мимо детей, особенно если те вдруг оказались одни вблизи автодороги. Каждый считал долгом остановиться, выспросить, – чьи они, да куда идут? – помочь им в их самостоятельности.
     …- Мухтар, Мухтар, – наконец отзывается девочка, выскочив в проход одного из первых вагонов поезда, – что случилось?
     - Гав-гав, – радостно визжит тот и, что есть сил, несется к хозяйке…
     Эх, а ведь и правильные были времена! Ни один шофёр в населенном пункте не превышал заданную скорость движения, – в точности как в фильме «Берегись автомобиля», – при виде пешехода на дорожном полотне, обязательно останавливал машину не зависимо от того, есть здесь переход или его нет.
     …Сотни удивленных, даже где-то испуганных глаз наблюдают, как огромная рыжая «бестия» длинным трехметровым прыжком буквально влетает в тамбур электрички и, ни слова не говоря, выволакивает маленькую смеющуюся девочку наружу, схватив её своей огромной пастью за подол платьица. Увидев это необычное зрелище, машинист опускает дуги поезда, обесточив его на всякий случай, а помощник немедленно бросается спасать ребенка…
     Эх, а и интересное же всё-таки было время, столько неравнодушных людей вокруг, которые просто смотрели не в экран своей «виртуалочки», а в живые глаза собеседников без лукавства и прочих «фейков»!
     …- Кыш, кыш отсюда, – ревет помощник машиниста, скоро приближаясь к Мухтару и девочке, размахивая невесть откуда взявшейся палкой.
     - Мухтар, прячься в дом! – испуганно кричит девочка, обхватывая его головищу руками, накрывая всего-всего насколько возможно своим хрупким телом.
     Подружки девочки вслед за ней тоже высыпают из тамбура на платформу и, чувствуя какую-то непредвиденную опасность, включаясь в игру, также накрывают собаку сверху, плотно обступив её по кругу, и вцепившись друг в друга руками. На платформе вырастает маленький «живой домик», шалаш, шатер, правильней сказать «живая будка» Мухтара, из-под летних юбок которой немедленно высовывается его смешная веселая моська. Обрадованный пёс принимает игру, девочки частенько прятали его в «живом домике», чтоб он не подсматривал, когда те всем двором играли в прятки, а ему выпадало водить с его хозяйкой и малышами-подружками.
     - Стой! – хрипит с другой стороны платформы, неожиданно появившейся из ниоткуда, Михалыч, – не тронь!
     - Не сметь, – вторит ему тучная повариха, тетя Галя, тяжело взбираясь по лестнице вслед за ним на платформу, – нельзя…
     Вход на перрон в те года был совершено свободный, – незачем было ставить преграды, да не от кого, – проезд в электричках стоил недорого, к тому ж подавляющее большинство людей имели различные льготы на проезд, а дети и пенсионеры так вообще ездили бесплатно.
     …Удивленный странным зрелищем помощник машиниста останавливается, опускает палку и растеряно смотрит в озорные голубые глаза огромной собаки, смешно задравшей вверх платьица его маленьких заступниц…
     Слава Богу, всё обошлось, – «…хорошо то, что хорошо заканчивается!..» – железнодорожники быстро разобрались в ситуации, и электричка без лишних проволочек отправилась в путь, потеряв лишь пару минут на этой незапланированной остановке.
     Тетя Галя строго отругала девчонок за вольность, поблагодарила Мухтара за бдительность и, забрав свою дочь, спешно вернулась на кухню. Михалыч же взялся развести остальных по домам и рассказать их родителям о происшествии. Ну, а то, как по-другому, нельзя, ни в коем случае нельзя допустить повторения опасного похода малышей в город и потому родители должны знать, принять меры. Но Мухтару с его шалуньей всё-таки как-то удалось упросить пожилого сторожа отпустить их домой сразу, как только они перешли опасную нижнюю магистраль, сказали, мол, мама у них очень волнуется, ждёт к обеду, а сердце у неё больное.
     …- Ну, где ж тебя носит, доченька? – обречено всплеснула руками мать, выйдя на крыльцо, лишь завидев их с собакой во дворе дома, – обедать давно пора! – и благодарно Мухтару, – умничка ты наш, нашел-таки нашу пропажу.
     - Что ты, что ты, мамочка, какая пропажа, – затараторила непоседа, – мы с девчонками давно уже пообедали у тети Гали, – оправдывается репинская «амазонка», – вот я и не приходила, чтоб тебя напрасно не беспокоить.
     - Да как же не беспокоить, я уж как час места себе не нахожу, – не на шутку бушует та, – поесть-то ты поела, а домой показаться, чтоб я знала, что у тебя всё нормально, хорошо.
     - Прости, прости, меня мамочка, – лукаво улыбается та, – заигралась немного с девчонками, не заметила, сколько времени прошло, часов-то у меня нет.
     - Ах, и хитрая же ты «бестия», – улыбается находчивости мама, – пойдешь в школу, купим тебе часы. Скажи-ка мне лучше, куда колготки свои опять подевала?
     - Ой! – вопросительно глядя на Мухтара, восклицает девочка, – на пляже, кажется, оставила.
     - Эх, ты Маша-растеряша, – качает головой мама и, присев к собаке на корточки, просит, – сбегай, Мухтарка, на пляж, принеси нашу пропажу, пожалуйста.
     - Гав, – заявляет пёс, – «сейчас», – и, чуть помедлив, срывается с места в другую от пляжа сторону, чем несказанно удивляет и маму, и девочку…
     Ну, откуда им знать, что идя по следу и почувствовав серьезность складывающейся ситуации, пёс около получаса назад у летней эстрады избавился от этих «окаянных» колготок, как от лишнего груза перебивающего ему запах следа девчонок.
     …Сходу найдя на своем месте «потеряшку» Мухтар со всех лап весело несется домой, торопится, позабыв уже обо всех неприятностях сегодняшнего дня, как вдруг… на тропке практически у самого дома сталкивается лоб в лоб с Михалычем, который разведя всех беглянок по домам и рассказав, естественно, про их подвиги родителям, спешит теперь уже и к маме девочки…
     Михалыч очень любит детей, беспокоится о них по-настоящему, – да и должность у него такая: сторожить и следить за порядком, за всем и всеми присматривать, учить, в том числе и молодых родителей, уму разуму, – и поступить по-другому он не может!
      …Пёс сразу смекнул, что девочке сильно попадет сейчас за её фантазии, вольности с этой непредвиденной и к счастью не случившейся поездкой в город на просмотр зайчиков, если только… не успеть поговорить с Михалычем… по-мужски, объяснить ему всё, договориться, что ли…
     О чём, а главное как Мухтар беседовал с человеком теперь, спустя почти полвека, вряд ли кто поведает. Но появление старика и собаки во дворе дома девочки помнят до сих пор многие. Помимо самих участников беседы тот диалог слышали ещё очень многие: три больших вороны с ветки старой сосны, вездесущий молодой и нахальный черный кот, развалившись на форточке окна второго этажа, дюжина мышей в подвале дома и рыжая белка со своим выводком бельчат в дупле молодого дуба напротив.
     …- Гав, гав, – громко возвещает пёс о своем возвращении.
     - Мухтар, домой, – радуется девочка, выбежав на резное крыльцо, и тут же, увидев старика, испуганно замирает.
     - Здравствуйте, Кузьма Михайлович, – выйдя вслед за ней, говорит мама, – вы к нам?
     - Здравствуйте, Лилия Семеновна, – уважительно хрипит Михалыч, – к вам, если позволите. – Девочка стоит «чуть жива», глядя широко раскрытыми глазами на сторожа.
     - Проходите, – приглашает мама, – проходите, пожалуйста. Что-то стряслось?
     - Да вот, знаете ли, – тянет старик, – стряслось.
     - Р-р-р, – незаметно клокочет пёс.
     - Понимаете ли, вот незадача, колготки я чьи-то нашёл, – вдруг объявляет Михалыч, с некоторым удивлением глядя на Мухтара, – не ваши ли?
     - Наши,  – с напряжением выдыхает девочка.
     - Вот спасибо, Кузьма Михайлович, за беспокойство, – благодарит его мама, – пойдемте в дом чай пить.
     - Благодарствую за приглашение, но мне пора… служба, – многозначительно глянув на Мухтара, отказывается тот, и в его благодарном сопровождении движется обратно на тропу. – Да, пожалуй, ты прав, дружище, – негромко говорит он ему, отойдя от дома, – не стоит резать крылышки твоей выдумщице, пусть чудесный мир сказки, который ты лучше всех нас понимаешь, живет в ней и дальше, радует нас, ведь в общении с ребенком, главное – что?.. – главное не навредить ему своими нечаянными знаниями!
     - Гав, – очень гордясь собой, отвечает Мухтар, радуясь, что сумел объяснить человеку необъяснимое.
     - Хотя, возможно, я и ошибаюсь, – продолжает, потрепав его по голове, – но теперь ты за неё в ответе.
     - Гав! – говорит Мухтар, – «я знаю».
     - Мухтар, домой, – словно в награду обоим слышится звонкое эхо девочки, разлетающееся во все стороны перелеска, до сих пор космато выползающего на самый берег Финского залива Балтийского моря недалеко от крепкого старого деревянного дома в бывшем поселке Куоккала…


«Мухтар, ищи! – секрет десятый, ищущий»

     …- Раз, два, три, четыре, пять, – далеко-далёко в бывшем Куоккала слышен радостный звонкий девчоночий голосок, – я иду вас всех искать…
     Что может быть интересней игры в прятки, когда в неё играют практически все дети городка: и постоянные живущие в нём, и приехавшие со всех уголков нашей великой и необъятной страны на лето отдыхать в пансионате «Балтиец»?  А если при этом ещё местом этой старинной игры выбран не просто там какой-то маленький городской дворик или пусть даже целый сад, перелесок, территория пансионата, а весь посёлок Репино, то?.. – правильно! – ничего-то в мире интересней нет и быть не может.
     …- Мухтар, …ко мне! – зовёт девочка притаившегося где-то рядом друга, выйдя на резное крыльцо своей веранды старого финского дома, утопающего в густом преимущественно хвойном лесу-перелеске у самого синего моря, – давай водить месте.
     Р-р-р, гав! – радуется пёс, со всех лап несясь к ней на зов, где бы ни застал его этот родной звонкий голосок, – «давай», – он всегда главное действующее лицо во всех её многочисленных играх, а уж в этой особенно.
     - Пора, не пора, мы идем со двора! – для верности кричит она в пространство.
     - Гав! Гав-гав, – на весь поселок звенит его веселый лай, возвещая о начале игры, и мамочки вместо того, чтоб напугаться его громкого серьёзного рыка, радуются, заслышав его, ведь такой лай означает только одно, что у детей всё в порядке: лохматая няня с ними, и им весело. 
     - Ищи, Мухтар, ищи!
     - Гав! – отвечает, – ищу-ищу и, тут же, нежно тащит за детские штанишки-шортики первую свою находку из-под крыльца веранды старого деревянного, но по всему ещё прилично крепкого двухэтажного дома, приезжего мальчугана из Воронежа, – откуда ж тому знать, что это место проживания пса, куда он непременно заглянет.
     - Молодец, Мухтар! – безудержно удивленно хохочет тот, – сразу учуял меня.
     - Гав! Гав-гав, – радуется пёс и гордо несется дальше, к кутам сирени у старого фонтана, высоко задрав свой пушистый рыжий хвост.
     - Так не-чест-но, – нарочито капризно с хитринкой тянут подружки из Саратова, – ты подсматривал, пока мы прятались, нужно было глаза закрывать или в дом с водящим уйти.
     - Ищи, Мухтар, ищи дальше!
     И он ищет, ищет, бежит по следам дальше на песчаный пляж залива, где сходу под старой лодкой находит ещё трех пансионатских мальчишек с Урала, а затем почти сразу в молодой поросли березняка на выходе перелеска – ещё двух подружек-москвичек.
     - Ищи, Мухтар, ищи! – радуются они, и все вместе бегут за ним строго по переходу под его неусыпным взглядам через нижнюю магистраль на ту сторону дороги к основным корпусам санатория.
     За летней эстрадой найдены двое, в раздевалке футбольного поля – трое, в сторожке Михалыча на запасном выезде из пансионата – две закадычных подружки Верочка и Ксюшка с их двора, а в пищеблоке у тети Гали, конечно же, её дочка Катюшка, лучшая подружка девочки Мухтара.
     - Ищи, Мухтар, ищи! – несется над поселком дружный детский хор голосов.
     Он живо находит всех: кто в деревянных домиках детской площадки притаился, кто за горками, кто в кустах футбольного поля или даже в высокой траве, а кто и, вообще, в шахматном клубе под столами.
     Впрочем, всех нашёл, да не всех!
      - Нет Серёжки, – неожиданно говорит Славик, сын начальника гаража санатория, – он, кажется, вместе с пансионатскими на пляж побежал, хотел им укромное место показать.
     - А ты, почему с ним не пошёл? – щурит глаза девочка
     - Так меня ж отец домой позвал, пришлось уйти ненадолго.
     - Было-было, – кивают уральцы, – он нас под лодку поместил, а сам не поместился, побежал, кажется, обратно к дому.
     - Ага,– подтверждает найденный первым воронежец, – он ко мне, было, сунулся, но почему-то передумал к сирени метнулся.
     - А мы сказали ему, что здесь занято, – хохочут девчонки, – как только он из-под крыльца выполз.
     - А мы видели, как он через переход в пансионат последним бежал, – подсказывает кто-то из трёх москвичек.
     - Вот, дела-а, – озадачено тянет девочка. – А кто-нибудь ещё его видел?
     - Я видела, – говорит дочка поварихи, – он в пищеблок заглядывал бегал, хлеба почти полбуханки выпросил, сказал, что у Михалыча в сторожке посидит.
     - Точно-точно, – тараторят Верочка и Ксюшка, – приходил, но, увидев нас, не остался, на стройку рванул.
     - На стройку? – с ужасом округляет глаза девочка.
     - Стройку? – пугливо выдыхает Славик.
     - Стройку? – с интересом переспрашивают приезжие.
     - Да-а, – жмут плечами подружки, – а что?
     - Туда нельзя! – качает головой водящая, а значит ответственная за нахождение всех.
     - Никак нельзя, – подтверждает Славик, – там старый каменный дом разбирают, конструкция шаткая.
     - Может придавить! – подхватывает девочка, – и вообще... – умолкает.
     - Там без каски, специальной амуниции и страховки друзей, – продолжает за неё Славик, – делать нечего. Нельзя туда!
     - Гав! – ставит точку Мухтар – «…никак нельзя»!
     - И что же теперь будет? – хнычут подружки-соседки, словно б это они виновны в том, что Серёжка не остался с ними у Михалыча.
     - Надо срочно идти спасть его! – волнуется воронежский.
     - Правильно, – соглашаются уральцы.
     - И мы пойдем, – вызываются подружки из Саратова, не пустившие его в сирень.
     - И мы тоже, – кричат москвички.
     - И мы, – соглашаются все.
     - Гав! Гав-гав, – не соглашается пёс.
     - Ни в коем случае! – давит Славик.
     - Никуда мы не пойдём, – поразмыслив, соглашается девочка.
     - Гав! «Правильно…», – лает собака, – гав-гав: «один сбегаю», – и тут же срывается с места.
     - А мы, – тревожно глядя ему  в след, но, не останавливая его, заявляет девочка, – идём к маме Серёжки.
     - Нет! – подскакивает, ошарашенный Славик, – ему ж за стройку попадет. Очень попадет!
     - А если с ним уже что-нибудь случилось? Ему кроме нас никто не поможет.
     - Не поможет, – сникает Славик.
     - А Мухтар? – подсказывают москвички.
     - А что Мухтар? Что он может сделать на стройке?
     - Да что вы спорите, – подает голос воронежец, – он наверняка просто домой пошёл.
     - А, может и вправду, домой? –выдыхает Катюша, глядя на Славика.
     - Надо проверить, – радуется тот, – я сбегаю?
     - Беги, – соглашается девочка.
     - Торопись, – облегченно выдыхают москвички.
     - Одна нога здесь, другая там, – шебаршат уральцы.
     - Я мигом, – разворачивается Славик, и вдруг… удивленно останавливается, как вкопанный.
     - Кого потеряли? – как гром среди ясного неба звучит голос Сережки, весело вприпрыжку направляющего к ним со стороны железнодорожной станции.
     - Ты?.. – первой оживает девочка, – где был?
     - Маму… провожал, – настороженно жмет плечами Серёжка, – а что?
     - А зачем девчонкам сказал, – сжав кулаки, наступает Славик, – что на стройку пошёл.
     - Я не го-во-рил, – непроизвольно отступает.
     - Говорил-говорил, – наперебой тараторят подружки.
     - Я сказал, что все «клёвые» места пряток заняты.
     - Правильно, – соглашаются, – и что кроме стройки ничего стоящего и не осталось.
     - Точно, – кивает Серёжка, – но то, что туда иду, не говорил. Там же дом аварийный, туда нельзя. Все знают, весь поселок, – опасно!
     - Поня-ятно, – устало тянет девочка, – а мы то, дураки, решили, что тебя спасать надо.
     - Фу-у, – облегченно выдыхает мальчишка, – а тут, понимаете, как раз мамка на станцию пошла, попросила проводить, мороженое посулила, – радостно рассказывает, не замечая, как растерянные обескураженные взгляды друзей уже полностью переключились с него на неё, девочку. – А… где, Мухтар? – наконец и он задается повисшим в воздухе тревожным вопросом.
     - Вообще-то, – украдкой глянув на часы, выдает Славик, – ему б пора вернуться! –Он в этом году успешно без троек закончил первый класс, вот родители и подарили ему их за хорошую успеваемость.
     - Да, нет же, – тревожно глянув на подругу, не соглашается Катюшка, – ещё рано, совсем мало времени прошло.
     - Конечно, мало, – подхватывают соседки Вера и Ксюша, наделавшие весь этот переполох, – надо подождать.
     - Будем ждать, – давят троица уральцев.
     - А что ещё остается? – вздыхают москвички, – кроме, как ждать!
     - Ничего не остается, – горько вздыхает девочка, – но я… иду за Мухтаром, – и, не обращая внимания, ни на кого, направляется уверенным шагом к воротам Михалыча.
     - И я с тобой… – нагоняет её воронежский.
     - И мы, – спешит троица из-под лодки,
     - И я, – торопится Катюша.
     - Возьмите и нас, – подхватывают подружки-москвички.
     - И нас, – переживают все-все-все.
     - Нет! – хмурит брови Серёжка, – я вас туда не пущу.
     - И я, – встает рядом друг Славик.
     - Правильно, – соглашается девочка, – незачем рисковать… всем, я иду одна.
     - Ни одна, – давит Серёжка, – со мной и Славиком, а остальные ждут здесь, у ворот Михалыча.
     - Ребята, что случилось? – вдруг буквально сверху над ними раздается взволнованный голос старого сторожа, привлечённого сюда детским спором…
     Пропажа Мухтара вызвала страшный переполох в санатории «Балтиец», да что там, в санатории, во всем поселке Репино. Никто не остался равнодушным к судьбе собаки. Михалыч, конечно тут же посетил опасную стройку и нашёл там их любимца посаженного строителями на цепь. Как оказалось, это оттуда он сбежал весной в поисках еды и уюта. Бог весть, как он щенком попал на стройку, но, похоже, строители не сильно-то баловали его своей любовью, забывая даже кормить, хотя и не привязывали веревкой к забору, уж больно добрым он оказался и ласковым щенком, совсем не пригодным для сторожевой службы. И вот теперь, увидев его подросшим, красивым, сильным кому-то из них – явно «недочеловеку»! – пришла в голову беспечная мысль: купировать собаке его рыжий мохнатый замечательный хвост, да посадить после на цепь, чтоб обозлить его, видимо. Всё это Михалыч немедленно рассказал директору пансионата Степану Кузьмичу, – ясно дело, что на призыв старика отпустить любимца пансионата восвояси, строители лишь посмеялись! – который, сильно разволновавшись, весь вечер куда-то звонил, очень эмоционально доказывал, просил и даже ругался. Дети допоздна ждали возвращения друга, им, как впрочем, и всегда, никто ни о чём не рассказал, даже Михалыч на приставания девочки, лишь безнадёжно махнул рукой и, что-то бормоча себе под нос, засеменил в магазин за «горьким лекарством».
     …- Ой, Мухтар! – радостно вскрикивает девочка, лишь открыв рано утром глаза и, узрев рыжий нос друга на месте, как и в тот памятный день, просунутый им между двух занавесок на входе веранды, – заходи, заходи в дом скорее, – ласково зовет она, – я всю ночь ждала тебя, плакала.
     - Ы-и-и, – приветливо скулит высунувшаяся лохматая морда, но в дом не идет.
     - Да иди ж ты, иди домой, Мухтарка, – вскакивает та с кроватки и сама несётся к нему навстречу.
     - Гав! – звонко и радостно оглашает тот о своем прибытии весь дом, перелесок, округу, – гав-гав, – о чем-то тревожно добавляя, предупреждая их, её, жалуясь.
     - Ох! – ураганом несётся вслед за его предупреждением страшный горький убийственный вздох девочки, только теперь увидевшей плохо запекшуюся кровь на обрубке его некогда мохнатого рыжего замечательного хвоста.
     - Ы-и-их, – почему-то виновато скулит пёс в ответ.
     - Мух-та-а-руш-ка, – шепчет она ему в ухо и безудержно плачет, уткнувшись в сильную шею друга…


«Мухтар, …ко мне! – секрет одиннадцатый, прощальный»

     Мухтар как-то сразу вырос после того страшного случая на стройке, сник, стал проводить больше времени дома один, лежа под крыльцом. Он почти перестал играть в прядки и в «белку на дереве», лишь одно продолжая делать неизменно, – сопровождать свою маленькую фею рано утром купаться, да встречать её по вечерам с прогулки.
     Ну, и правда, мало ли что с ней?
     Вечера теперь темные, ранние, – конец лета, бархатный сезон! – а количество отдыхающих всё увеличивается и увеличивается. А тут ещё в последнее время в поселке, откуда ни возьмись, возможно, и со злополучной стройки, появилось множество бродячих собак, злющих – жуть! – Мухтар недолюбливал их за то, а они его за непризнание, побаиваясь, правда, при этом его грозного вида.
     …- Мухтар, Мухтар, – зовет его как-то под вечер тетя Лиля, мама девочки, – приведи свою непоседу домой, уж поздно, пора, темнеть скоро начнет, а мне как раз на работу срочно нужно уйти.
     - Гав! – соглашается тот, – «правильно, нечего по вечерам без присмотра вне дома бегать, – опасно!..», – и галопом срывается с места перво-наперво к заветной бухточке на берегу синего-синего моря…
     Да-да, ничего не изменилось: как пёс не признает никаких ограничений в виде намордников и ошейников, так и она, не желает носить пусть теплые, но нелепые хлопчатобумажные детские колготки!
     …а уж только потом по привычному маршруту в поисках своей маленькой феи. Впрочем, вечером, можно особенно не искать, не гадать, – в это время девочка всегда идет с подругами в клуб пансионата «Балтиец», там всё самое интересное. Во-первых, мультики и художественный фильм показывают, во-вторых, артисты с города разные приезжают, а, в-третьих, они и сами с девчонками там часто выступают: поют, пляшут, ставят сценки. Всем нравится, – громко хлопают, просят приходить завтра опять, призы иногда вручают!
     Вот и сегодня в клубе и вокруг него очень шумно, людно, суетно, вот только музыки почему-то не слышно, похоже, представление ещё не началось или только-только закончилось.
     - Гав! – громко возвещает присутствующим о своем приходе огромный мохнатый суровый пёс, помесь северной лайки с кавказской овчаркой, с купированным почти под «ноль» некогда мохнатым рыжим хвостом, – гав-гав, – требовательно – кто тут хозяин! – зовет он кого-то…
     Зрелище, надо сказать то ещё!
     Вновь прибывшие в пансионат туристы поначалу всегда пугаются его голоса и… огромного устрашающего вида, но, чувствуя доброжелательное отношение к нему окружающих, быстро успокаиваются с интересом наблюдая, что случится дальше.
     …- Мухтар, да ты опять за Маришкой пришёл? – обязательно отвечает ему кто-то сверху из открытого окна клуба.
     - Гав! – уверенно давит тот, – «где она»?
     - Здесь её нет, – подхватывает другой веселый голос, – она, кажется, на летнюю эстраду ушла, репетировать.
     - Гав! – благодарит пёс, – «спасибо», – и споро-споро семенит в назначенном ему направлении вдоль уложенных уличной плиткой дорожек санатория, не заходя, кстати, на них, чтоб нечаянно не напугать кого-нибудь из непосвящённых.
     - Гав-гав! – снова громко торжественно требовательно на всю округу возвещает Мухтар о своем приходе, добравшись до летней эстрады, – «выходи, пора домой».
     - А-а-а, Мухта-ар! – радостно тянет дядя Юра, папа девочки, – привет-привет – он, оказывается, сегодня тоже участвует в генеральной репетиции концерта, посвящённого предстоящему закрытию летнего сезона…
     Юрий Васильевич не просто обычный шофёр, он был известный всему посёлку гармонист, неутомимый танцор и, конечно же, замечательный певец. Его дочь – маленькая фея, а спустя несколько десятков лет и внучка все в него пошли этим, – артистки!
     …- Гав-гав, – вежливо здоровается пёс и приветливо машет своим куцым обрубком.
     - Тебя, видно, мама за дочкой послала?
     - Гав! – подтверждает пёс, – гав-гав.
     - Мухтар, я сейчас, – уже слышится откуда-то со сцены звонкий голосок девочки, заслышавшей видно призыв друга, – ещё минуточку, потерпи, – словно просит та.
     И пёс терпеливо терпит, ждет, сев чуть в сторонке, никуда не уходит, буравя её немигающим взглядом нежно голубых глаз, словно коря и упрекая малыша за нерасторопность и своё нечаянное ожидание.
    Папа, да и другие, видят этот забавный немой диалог маленького человечка и огромной вольнолюбивой собаки, улыбаются, понимают, ждут и, ничего не говоря, не вмешиваются в него.
     - Бегу-бегу, Мухтарка, – наконец хохоча, выкрикивает та, чувствуя, естественно, этот его пронзительный взгляд, и несется к нему со всех ног.
     - Гав! Гав-гав, – радуется и тот человеческому участию, чувству к себе, – «наконец-то», – и весело, как и прежде, скачет рядом с ней, как прежде, размахивая во все стороны своим отсутствующим теперь, увы, большим рыжим мохнатым хвостом.
     - Ты принёс колготки? – вдруг спрашивает она очевидное, гладя его по длинной мохнатой шерсти, совершенно не замечая и не пугаясь его страшного черного обрубка, – вот спаси-ибо! – тянет, увидев их у него под лапой.
     Друзья весело шибко бегут домой.
     Перейдя вместе магистраль, Мухтар, обгоняет её, возвещая весёлым лаем об их возвращении весь перелесок, окружающий их старый огромный деревянный финский дом на берегу синего-синего моря в бывшем поселке Куоккала, и, как обычно, несётся на перегонки по центральной тропинке прямо до их резного крылечка на веранду девочки.
     Эх! – как жарко сегодня, чрезвычайно парит вечером, душно, видно будет гроза.
     Фантазерка-девочка вдруг решает не бежать вслед за собакой, а пройтись к дому вдоль берега напрямки через молодой березняк, густо поднимающийся здесь.
     - О-ох! – слышен, кажется, на весь посёлок полный отчаянья вздох девочки.
     - Р-р-р, – грозно рычит, какая-то грязная невзрачная дворняга, буквально кромсая своими желтыми клыками её маленькую ножку.
     - Что ты делаешь? – безудержно всхлипывает малышка, с трудом вырывая окровавленную ногу из её бесноватой пенящейся пасти.
     - Р-р-р, – распаляется та, обиженная, по-видимому, случайным вступлением девочки на её жидкий крысиный хвост, ухватив ребёнка за пятку другой ножки.
     - Ой-ё-ёй, – безнадёжно выдыхает та, заваливаясь от болевого шока на бок, потеряв обе опоры.
     Незнакомая собака, – в то время как целая свора бесцветных, обычно малоприметных кабелей, выросших буквально из-под земли, окружает их и, с недобрыми взглядами подступая, бесшумно скалится, – не унимается, визгливо рыча и противно скрипя острыми огромными клыками, терзает маленькой фее руки, которыми та пытается прикрыть лицо.
     - Мухтар, – что есть сил, рыдает девочка, – ко мне.
     Далёкий радостный лай друга на взлёте – он первый на крыльце! – рвет пока ещё недопонятая им, ею, перелеском, домом, морем беда.
     - Мухтар, – что есть сил, на ультразвуке пищит малышка, – на помощь!
     Безумная самка, взбесившись, рвёт ладошки ребёнка в кровь, но распалившиеся, было, видом лёгкой жертвы самцы удивительным образом не торопятся наброситься на неё, а напротив, ощетинившись, пятятся, отступают, обратив свои противные черные открытые пасти куда-то в сторону деревянного двухэтажного дома. Ещё мгновение и низкий грудной бас-рык, подкреплённый тяжелой быстро приближающейся поступью «носорога», накрывает весь березняк, всю округу, мир, Мир!
     Одним прыжком Мухтар сбрасывает обидчицу с девочки, навсегда подмяв её под своим огромным гордым телом, разодрав, правда, в этом безумном броске об её острые, как ножи дикие клыки, в клочья всю свою правую лапу.
     Страшное зрелище – огромный раненый пес, закрывая собой девочку, стоит в медленно вытекающей из-под него черной луже напротив разъяренных потерей самки четырех взрослых кабелей!
     Всё в ужасе замерло вдруг в их «волшебном лесу» в предчувствии безысходности, всё-всё умолкло в этом хрупком равновесии нерешительности!
     В какую-то роковую секунду, бешеная сучка дергается под Мухтаром в агонии, и четыре дьявола, словно по команде бросаются на него…
     Папа девочки, видно, почувствовав что-то в эту самую секунду, решил отложить свою репетицию на сегодня и, спустя буквально минуту, двинулся вслед девочкой с собакой. Чудом ему удалось вытащить из своры «собачей свадьбы» свою истекающую и давно потерявшую сознание доченьку. Мухтар ни на йоту не сдвинулся со своего рубежа, навсегда подмяв под себя ещё трёх бездомных убийц, не пустив их за черту безумия, лишь только четвертый лукавый чёрт, сумел убраться с поля брани восвояси, завершив, увы, этот нечестный бой неизбежным.
     …- Мухтар, …ко мне! – до сих пор слышно эхо маленькой Маришки, пришедшей в этот момент в себя на руках папы, в том самом «волшебном лесу» вокруг старого финского дома у самого синего-синего моря бывшего посёлка Куоккала, ныне Репино.
     - Гав! Гав-гав, – слышится и теперь, спустя почти полвека, его радостный ответ на её прощальный призыв из того удивительного далёка, стоя на незаметном холмике возле старого, видимо никогда не работавшего, фонтана под заметно подросшими редкими берёзами, невольными свидетелями их дружбы…


Автор благодарит своего критика и подлинного участника тех событий (ЕМЮ) за оказанную помощь в подготовке материала. Э-эх, и как же это всё-таки безумного интересно заглядывать в далекие семидесятые сквозь пространство и время, – и да жаль тех, кто считает, что это вовсе невозможно и всё это простые выдумки!
03.08.2018г.