Феромоны майской вишни

Любовь Степановна лежала на высоких подушках, почти сидела на полуторной кровати, втиснутой в старенькую десятиметровую московскую "компактную студию" времен Собянина. Женщине было далеко за восемьдесят, и она точно знала, что умрёт со дня на день. Пару недель назад ей приснился её Володенька, всё рассказал, велел не переживать, немножко подождать, пока всё будет готово, и заклинал не сворачивать с пути, — он непременно будет ждать Любу на мосту.

— Ба, ну как ты тут?

В дверях показалась Линка, веснушчатая пятнадцатилетняя школьница,  "хулиганка", и по совместительству любимая внучка Любови Степановны. Дожив до семидесяти, та уж и не мечтала, что когда-то увидит внуков, зная своего сына, помешанного на обучении "дяди Стёпы", искусственного интеллекта, регулировщика перекрестий путей дронов. Но, нет, нашлась одна деревенская простачка (на вес золота они уже тогда были, и дальше будут!) и наградила сорокапятилетнюю высокоинтеллектуальную бестолочь незаслуженным подарком. Этот "подарок", по решению уполномоченного по правам свободных родителей, сын с удовольствием передарил матери.

— Спасибо, Эволиночка, всё хорошо, — ответила старушка, улыбаясь.

— А я тебе смотри что принесла! У тебя рядом с домом цветет. Красота!

Линка протянула бабушке три неумело сломанных веточки вишни, ещё цветущей, но местами уже осыпающейся. Любовь Степановна вдохнула нежный, едва уловимый аромат весны и… заплакала.

— Ба, ты чего? — перепугалась девчонка, увидев, как та захлюпала носом, как резко углубились морщины на её переносице, сжались и мелко задергались губы.

— Не волнуйся, милая, всё в порядке, — поспешила успокоить её старушка. — Просто воспоминания нахлынули.

Лина внимательно посмотрела на монитор жизнедеятельности организма, к которому была подключена бабушка, и подскроллила на экране один из графиков, приподняв кривую в зелёную зону — "чудо-доктор" тут же затрещал, застрекотал как кузнечик, подгоняя  под указанные параметры концентрации и дозы назначенных им же лекарств.

— Взгляд у тебя совсем как у деда, — глубоко вздохнув то ли от действия лекарств, то ли от нахлынувших чувств, проговорила Любовь Степановна. — Знаешь, почему я так люблю цветущую вишню?

— Потому что тебе её дед Вова дарил? — высказала свою версию Линка.

— Нет. Он не дарил.

— Тогда, может, вы вместе в Японию летали сакуру смотреть?

Эта версия заставила бабушку сильно удивиться.

— А ты откуда про Японию и сакуру знаешь? Ты же не любишь досингулярную историю и ботанику.

Линка густо покраснела.

— Мне Пашка рассказал. Весь мозг и встроенную память уже ею занял. Достал!

Любовь засмеялась.

— Да ты влюблена!

— Ой, ба, давай ты не будешь мне про меня свои сказки рассказывать. Это всё в прошлом. Лучше расскажи, что там у вас с дедом и с вишнями было.

Линка, ещё раз глянула на монитор, удовлетворилась картинкой и, как йог, уселась на краю кровати, в ногах у бабули.

Любовь Степановна улыбнулась и неспешно начала свой рассказ.

— Эта история началась задолго до того, как я познакомилась с твоим дедом.
Во времена моей молодости, когда я была чуть помладше тебя, и никто не знал про сингулярность, волно-генетическое конструирование, ментальную вирусологию и даже телефонную связь не все имели, люди сами искали занятие себе по душе. Тогда было модно, как говорили, найти себя, свою цель в жизни, приносить пользу людям. Всё это называлось одним словом — самореализация. Стыдно было к ней не стремиться. И никакой искусственный интеллект нам в этом не помогал. Потому что его тоже не было…

Линка, решив не перебивать бабулю, лишь покачала головой: не шибко она верила, что ещё лет пятьдесят назад не у всех был смартфон. Наверняка, бабушка преувеличивает, сгущает краски, или попросту забыла. Да и самоизоляцию — известный мировой тренд тех лет — путает с какой-то самореализацией. В её возрасте это бывает.

— …И даже обычная, твоя любимая вирусология получила мощный толчок к развитию только после участившихся эпидемий начала 20-х годов. А мне тогда, считай, уж под 50 было…

Так вот, во время моей юности организм любого человека жил по своим простым законам: генетики, физики, химии, биологии. И все люди, годам к 12-14, независимо от желания, начинали влюбляться.  Это теперь ученые знают, что влюбленность — это заложенная в РНК информационная программа, которую легко можно изменить. А тогда, — увы, или к счастью, — все проходили через это.

И я не была исключением. Влюбилась в мальчишку, который жил в нашем подъезде в соседней квартире. Он был меня старше, недосягаемый по тем временам для любви. По вечерам во дворе собиралась большая компания, и он пел песни под гитару. Боже, какой у него был голос! Я забывала про уроки, забывала про всё, когда из окна доносились эти звуки. "Я сажаю фиолетовые огурцы, о-о, на брезентовом поле", — напела Любовь Степановна.

Линка мысленно усмехнулась. Какие, нафик, огурцы?! Точно бабуля бредит.
 
— Вроде и глупости, но я тогда чуть не завалила итоговые годовые контрольные работы… Совсем детская, непутёвая безответная влюбленность. Он так и не узнал ничего. Нда… Потом, в университете… Знаешь, что такое университет? — отвлеклась бабушка.

— Это куда вам приходилось ездить, чтобы послушать лекции, вместо того, чтобы загрузить их прямиком в память? — наморщив лоб, ответила Линка.

— Да, — удовлетворилась ответом Любовь Степановна. — Тогда напрямую ещё ничего не грузили. Приходилось слушать, и запоминать, а потом ещё и отвечать на экзамене, что выучила… Так вот, тогда я впервые влюбилась взаимно. Он был высокий, стройный, черноволосый и кудрявый, в шутку его дразнили Пушкиным. И за внешность, и за то, что он писал стихи… О! В тот май мы с ним неделями гуляли до утра по городу, целовались, обнимались, не могли оторваться друг от друга, болтали о всякой ерунде. Отсыпались на парах и опять гуляли. Прятались от дождя в чужих подъездах. Бывало, спиной на стенку упрёшься, а он напротив встанет, волосы мокрые от дождя, капли прямо по лицу стекают, он руки в ту же стенку упрёт по разные стороны от твоей головы и так смотрит в глаза — вроде долго, а вроде и нет, не поймешь — и ты, как кролик от взгляда удава, теряешь волю. А он видит это и начинает тебя целовать…

Бабушка на минуту закрыла глаза, а Линка представила это жуткую традицию прошлого века, когда людям приходилось перемешивать свои железистые жидкости. Ради чего? Ради какого-то нелепого, прямо скажем, и сомнительного удовольствия. Пашка её один раз уговорил попробовать, такая гадость, бррр…

— А потом я вышла замуж, вместо того, чтобы защищать диссертацию по биохимии. Дура была, конечно, непроходимая. Мало того, что все вокруг осуждали за отсутствие мотивации к самореализации, что я не ищу и даже не собираюсь искать смысл своей жизни, так я ещё умудрилась и работу потерять. Трудные времена были. Хорошо, что муж, бывший военный, хваткий, с золотыми руками и ясной головой попался, крепко стоял на ногах. После того, первого, безалаберного и ветреного поэта, он казался скалой, убежищем, где можно пережить любую непогоду. Романтики, конечно, не хватало, но именно тогда я забеременела твоим отцом. Резко стало и не до романтики и не до смыслов жизни. К тому же, стали поговаривать, что женщина вполне может реализоваться в семье, если нарожает детей, поднимет их на ноги, даст образование и так далее. За эту идею я и ухватилась.

Лина, буквально вчера завершившая курс ментальной вирусологии, внезапно осознала, насколько тогда, в те времена, идеи владели умами людей! Она даже засомневалась, а может и правда в жизни был какой-то смысл раньше?

А бабушка продолжала:

— В другой раз, я сидела в парке на скамейке с коляской, пока сын спал, читала учебник по медицине, тогда всерьёз собиралась второе высшее образование получить. И тут подсаживается ко мне "инопланетянин", голову снимает с себя, а там такой парень с улыбкой до ушей, волосы взъерошенные, мокрые, сам красный, но такой милый, с ямочками на щеках…

— Ба-а-а, — перебила её Линка, подозрительно бросив взгляд на монитор и удивившись, что все мозговые ритмы сознания показывают норму, — какой инопланетянин?! Ты о чем? Доказано же, что их не существует.

— Ах да, ты ж не знаешь… Тогда интернет только-только начал появляться в России. Народ был в этой теме дремуч и невежественен, воспринимал новшества с большим недоверием. Да и дорогим это удовольствие было. Мда… Так вот, по улицам ходили промоутеры, раздававшие листовки с рекламой этого самого интернета, и тогдашние фирмы, чтобы привлечь внимание, как только их не одевали. В том числе, и в инопланетян.

— А чо, голограмму было слабо запустить? — хмыкнула внучка.

— Голограмму позже придумали, чудо ты необразованное! Кто будет историю досингулярных времен сканировать?

Линка "упснула", но оправдываться и спорить с бабкой не стала.

— Ну и… этот "инопланетянин" снёс мне крышу. Влюбилась я в него, как верблюд в пустынный мираж, как голодный бомж в пирожное, как… в общем, по уши! Он тоже был изголодавшимся до секса, отец троих детей с женой-пилой. Что называется, мы нашли друг друга. Роман закрутился быстро и мощно. Я, разумеется, в очередной раз забила на эту чёртову самореализацию, и с грандиозным успехом прошляпила время поступления в университет. А потом муж узнал об измене, мы крупно поссорились и разошлись. Мой  "инопланетянин", как только запахло жареным, тоже исчез с горизонта. И я окончательно поняла, что оставшуюся жизнь проведу как мать-одиночка с зарплатой едва хватающей на жизнь. Хорошо, хватило ума больше не беременеть.

Мысли Эволины от бабушкиного рассказа снова плавно съехали к сексу. "Ой, вот секс это вообще что-то запредельное. Как они тогда могли вообще: без защиты кожных покровов (кроме мужского пениса), без коррекции генного материала, без ментального контроля — вот просто так совокупляться, как животные? Ни грамма ответственности перед потомками! И, чёрт возьми, они же испытывали удовольствие! Как?! Нет, никогда не соглашусь на это с Пашкой! Пусть только заикнется, сразу будет забанен везде!"

— А потом началась эра интернета и бесконечных виртуальных экспериментов с обществом. Начали говорить про бурное техническое развитие, про искусственный интеллект, который может захватить мир людей и начать ими управлять. В генетике стали одним за другим происходить открытия. Кривая технологической сингулярности внезапно, буквально за двадцать лет, стала резко расти вверх.

Но и тогда, на излёте молодости, если можно так сказать, была у меня ещё одна история.

Мне уж за сорок пять было. Как говорили, баба ягодка опять. А к нам в НИЦ, где я старшим научным работала, пришёл молодой специалист. Совсем ещё желторотый птенчик, ласковый, озорной, но уже знающий о своем мужском обаянии, и беззастенчиво играющий на нервах и гормонах юных сотрудниц. Так он мне напомнил моего поэта, что я тоже нет-нет да и флиртовала с ним. И хотя до сих пор понять не могу, на что эта рыбка золотая клюнула, но… секс у нас с ним был, когда в командировку вместе ездили. Мда…

Линка зевнула. Она не понимала бабушку от слова совсем.

— Ба, и причем тут вишнёвый цвет и дед? — прикрыв ладошкой рот, чисто из вежливости уже, спросила она бабулю.

— Так вот же! Уже кончилась присказка. Именно тогда и появился твой дед. Назначили его к нам директором, по протекции какого-то высокопоставленного чиновника. О нём поначалу все шушукались, мол, некомпетентный, по блату попал в нашу альма-матер, чтобы развалить и без того на ладан дышащую российскую вирусологию.

Но тут грянул первый Ковид. И наш НИЦ, который до этого был второй с конца в списках научно-исследовательских центров, вдруг вырвался в передовые. Пошло какое-то сумасшедшее по тем временам финансирование, на любой запрос в любую чиновничью щель мы получали зелёный свет и широкую дорогу.

И твой дед, Владимир Андреевич, как нельзя кстати оказался, на своём месте, и как менеджер, и как учёный. Его зауважали.

Нашей лаборатории тогда поручили создать концепт противовирусной обороны страны. Уже тогда стало ясно, что Ковид пришел не один, будут и другие. Немного заржавевшие мозги предпенсионеров заскрипели, но на дрожжах знакомого ещё с советских времен патриотического подъёма, ради спасения России и мира, всё же заработали. Самим не верилось, если честно.

Любовь Степановна увидела блуждающий, отсутствующий внучкин взгляд, и поняла, что слишком увлеклась историей.

— Да-да… Вот тогда мы случайно с ним встретились во дворе нашего НИЦ. Я курила у крыльца, а он возвращался с какого-то очередного совещания в верхах. Нервный, натянутый как струна. Бросил на меня взгляд, резко остановился и попросил сигарету. Я дала.

А через пару недель мы уже пили шампанское в его квартире на Таганке.  И я снова была безумно влюблена: в его седые волнистые волосы, в хитрый прищур его глаз, в его дурацкую привычку говорить "значит" в каждом предложении. Я, как пятнадцатилетняя девчонка, несла всякую чушь, и однажды обмолвилась, что нас с ним свёл вишневый цвет.

У входа в наш центр, действительно, когда он попросил у меня сигарету, цвели вишни. А потом ляпнула, что заметила, что всегда влюблялась, когда цветут вишни.
А он как-то странно посмотрел на меня, оделся быстро и ушёл. И пропал на две недели.

Я чуть с ума не сошла: на звонки он не отвечал, на работе даже секретарша не знала, где он находится, просто, типа, он взял отпуск. Я думала, что своей болтливостью страшно его обидела, или своей бабской глупостью вызвала тошноту, а он… он вернулся и позвал меня замуж.

Оказалось, что его тайной научной страстью была формула любви. Нда… Это химики мечтают превращать любой металл в золото. А биохимики ищут вещество, вызывающее устойчивое во времени либидо.

Не смотри на меня так, — Любовь Степановна заметила как Лина разочарованно и устало закатила глаза. — Да, это звучит по-идиотски. А тогда и вовсе смахивало на ересь. Но каждый биолог, химик… каждый талантливый ученый просто обязан иметь свою идею-фикс. Ну не работала раньше ретикулярная формация в одном направлении без наличия значимой идеи. Не ра-бо-та-ла! Потому и эта самореализация была в тренде, чтобы хоть как-то побудить людей к развитию. Это тебе не сейчас…

Короче говоря, за эти две недели, благодаря моим словам, у него эта формула сложилась. Оказалось, что именно феромонов майской вишни и не хватало в этой сложнейшей химической формуле.

Линка чуть оживилась. Вот же, буквально месяц назад, она, скачавшая основы биоатомарной химии, чётко запомнила, что так называемой "формулы любви" учёные так и не открыли.

— Ба, ты чего то путаешь! Даже сейчас эту формулу сконструировать не могут, при помощи ИИ. А ты про деда говоришь. Когда это было то?

— Дай посчитаю, — на секунду задумалась Любовь Степановна, — уж тридцать лет тому назад.

— Да ну, ерунда, не может быть, ты просто сказки мне рассказываешь, как в детстве, — снова сморщилась Линка. — Чего ж тогда дед не запатентовал формулу? Ему бы выплат на всю оставшуюся жизнь хватило. Да и тебя из этой ячейки бы в нормальное жилье смог поселить.

Бабушка усмехнулась.

— Боялся, что повторит судьбу Сахарова. Нельзя такие вещи выпускать в недоросшее до события общество... А студии мне хватает, ты не переживай, внучка.

Любовь Степановна взяла в руки совсем завядшие веточки вишни, снова с наслаждением вдохнула их чудесный аромат, и вдруг почувствовала усталость.

— Вот, видишь, и Володенька то же самое говорит. Не слышишь? Вов, скажи ей! Да, конечно, она все исследует, я ей рассказала. Ты сам ей скажи тоже!

Монитор жизнедеятельности вдруг ожил и превратился в противно пищащую и ярко мигающую коробку. Линка соскочила с кровати и рванула к изголовью бабушки.

— Ба, ты чего? Ба! Ба! — кричала она, пытаясь вернуть все вмиг покрасневшие кривые в зелёную зону. Аппарат шипел, свистел, скрипел, Линка чертила по экранам пальцем, но показатели снова и снова скатывались к страшным отметкам.
 
— Поздоровайся с дедом, Эволина, он тут, — из последних сил проговорила Любовь и замерла. Вслед за ней замер и "чудо-доктор".

Линка, ошеломленная, смотрела то на него, то на бабушку, силясь понять что произошло. Почему всё стихло? Аппарат сломался? Надо вызвать бота! Нет. Бот-фиксер встроен. Не может ничего тут сломаться. Тогда что?

— Ба… — ещё раз, но уже тихо повторила Лина, потрогала её за руку и, наконец, поняв, что случилось, разревелась, упав своей любимой бабуле на грудь и ткнувшись носом в лепестки вишни.

— Я это… Ждал-ждал там внизу, забеспокоился, что-то тебя долго в сети нет, решил подняться, — раздался встревоженный и смущённый голос. Линка повернулась и увидела Пашку.

Девочка всхлипнула, отлипла от бабушки, и тут ожил монитор. Она подпрыгнула, впилась взглядом в экраны. Но, из проснувшегося аппарата всего лишь выполз листок с распечатанным текстом и кью-ар кодом "Время смерти — 12 ч. 34 м., 14 мая 2057 года. Причина смерти: коронавирус образца 2056 года на фоне превышения установленных на период жизни доз феромонов майской вишни. Для получения свидетельства о смерти предоставьте код Службе регистрации биосостояний человека".

Переварив информацию и внезапно ощутив какое-то странное чувство, похожее на бабочек в животе, зарёванная Линка растерянно проговорила:

— Пашка, обними меня, пожалуйста.