Золотая середина

Гинекологи народ замкнутый. Без бутылки их не разговоришь.
- Я не вижу людей! – приняв два стакана, плачется мне мой приятель, гинеколог. – Ко всем, даже к задрипанному ухо-горло-носу, пациент обращён лицом и только ко мне... Только мне приходится разговаривать... Ой, я этого не произнесу!
Он обмякает, и зарывшись в моё плечо, начинает рыдать.
- А проктолог? – пытаюсь подбодрить его я. – Ему же не слаще?
- Что ты сравниваешь... – доносятся до меня его мужественные всхлипы. - Как можно сравнивать несравнимое?
- Ну-ну, - глажу я приятеля по скорбной лысине, – уверен, и в твоей работе есть свои прелести.
- Какие?! О чём ты говоришь?!
- Ну, большинство из нас могли бы только помечтать...
- О чём, Господи?! Как вы не понимаете! Это же... это... Ну вот, ты мороженое любишь? - обращает он ко мне своё заплаканное лицо.
- Ну, – киваю.
- Вот и я люблю... А теперь представь - каждый божий день в тебя насильно впихивают по двадцать, а то и по тридцать порций. Каждый! Божий! День!.. Причём вкус ты не выбираешь - жрёшь, что подано: и подкисшее, и просроченное, и всё это, не смея сблевать. Вот она - моя жизнь! Понимаешь?
- Понимаю...
- Ни черта ты не понимаешь! А мне ведь тоже хочется нравиться, улавливать улыбки, читать в глазах пациентов заинтересованность. Но как?!! Как, когда после моих слов: «проходите, ложитесь», я имею дело только с... Ой, я не могу этого произнести!
- Но подойди к этому с другой стороны... – замечаю я философски, и приятель истерично вскрикивает:
- С какой?! Я же не стоматолог! Нет там другой стороны!!
- Да я - о другом. Посмотри, сколько ты несёшь людям добра. Разве это того не стоит?!
- Не стоит и не стоИт! - взвизгивает он. - Они уже сделали из меня евнуха, понимаешь?!
- Да кто они-то?
- Они, они... - мотает он головой. – Ой, я не могу этого произнести. Я пропал, понимаешь? Погряз! Меня засосала... моя же собственная работа!
- Но как же так?! – сокрушаюсь, одновременно жалея его и завидуя. - Мы ведь оба об этом столько мечтали, а теперь у одного - дефицит, а у другого - избыток. Где же та призрачная, золотая середина?!
- Где-где! – безумно скалится он...
И, наконец, произносит.