Мудрый вестник свободы

На дубу сидит ворона
И орет, болезная.
Вот вам труд и оборона,
Вот вам жизнь полезная.
А.Зверьков


Главная площадь города была похожа на большой, коряво испекшийся блин. Края были неровными, пересекавшая ее дорога была рытвинах и ухабах. К площади прилегал, потрепанный временем, собор, на боковой части которого была криво прибита табличка «памятник архитектуры. охраняется государством». А на противоположной стороне стоял помост откуда на день города выступал местный мэр. Сейчас оттуда доносился поставленный, женский голос. Перед помостом столпилась кучка детей лет 15-17, а обладательницей баса являлась учительница местной школы.
Дети, я знаю, как вы все любите экскурсии по музеям, в толпе раздался смешок, так, Агафонов, я что-то смешное сказала?
Воцарилась тишина.
Агафонов, я продолжу? Знаю как все вы любите культуру нашего родного края, поэтому сегодня у нас с вами немного другое мероприятие. Мы с вами, друзья мои, пойдем смотреть на дамбу!
Так она же не работает, - раздался голос из толпы
Это голова твоя, Темников, не работает, а дамба на ремонте, но мы все с вами будем рады посмотреть когда ее починят и торжественно откроют.
Ага, - раздался групповой возглас, полный одобрения.
Не толпимся, организованно, давайте без этого бардака, знаю я вас. - добавила женщина.
Оптимизма в толпе не наблюдалось, на улице светило звонкое северное солнце и ребятам меньше всего хотелось идти и смотреть на ржавую рухлядь времен СССР. Хотелось свалить на ближайший пляж, забыть про школу и купаться.
Единственным человеком, преисполненным радости здесь была Галина Степановна. Железной поступью она вышагивала по разбитым улицам маленького городка.
Не отстаем! - крикнула она
Галина Степановна была похожа на человека, который хотел всех заставить слушать музыку, интересную ему одному, и жутко обижавшегося на любые замечания по этому поводу.
Путь до дамбы от площади был не сказать что далеким, иди себе по набережной, пока не упрешься в мост. А так и дамба это твоя. Большой, неуклюжий, ржавый бегемот. Подпорки словно толстые ноги, широкое тело, ворота как здоровый рот. Сатанизм во плоти, недаром бегемот считался долгое время бесовским животным. И это сооружение ничего кроме страха и отчуждения не вселяло. Громоздкое, вычурное, и вдобавок, обкусанное со всех сторон коррозией, оно напоминало могильную плиту строившего его режима. Укротим стихию - построим коммунизм! Этот лозунг висел над единственной закрытой дверью постройки. Заборов и ограждений не было, но парадный вход присутствовал.
Агафоныч, у меня бутыль портвейна при себе, буш? - шепнул Мите его друг по 11 классу Женька Никифоров. Нахер нам эта дамба, давай как Степанна отромбонит, прям на дамбе и треснем?
Хе, - лишь и ответил Агафоныч, давая тем самым согласие.
Их встретил нетрезвый сторож Мирон, грубый и глупый персонаж, сущая палка по росту, худущий и воняющий водкой.
Мирошенька, отворяй, тетя Галя пришла! - крикнула она зычным мерзким хрипловатым фальцетом, сваливающимся в баритональный бас, но по факту звучащий как хрип алкоголика. Обладая самой низкой тесситурой голоса, Галина Степановна использовала его скорее как матюгальник, а не глубокую и фактурную часть тембра.
Школьники прошли и увидели перед все былое величие дамбы. Огромное сооружение, созданное обуздать природу, сейчас явно приуныло и слилось с не менее безликим пейзажем. От нее веяло безысходностью. Уж если такая махина сдалась, то чего хотите вы, жалкие человечки. Некогда габаритные железные блоки теперь казались спортсменами, нарушившими режим и ставшими грузными и выглядели гротескно и смешно. Группа школьников разделилась на тех, кто зависел от учительницы, и тех, чье наплевательское отношение к экскурсии было сублимацией всего того, что они ощущали долгие годы, и лишь получив диплом, смогли в полной мере выразить здесь, в этой глупой, никому, кроме учительницы, ненужной экскурсии. Девяти и десятиклассники облепили женщину, и то, лишь для того, что проще было получить оценки, и в конечном итоге, забыть ее. А она росла над ними, возвышалась, крепла с каждым дурацким словом. Одна махина на фоне другой. Галина Степановна метала в воздух громкие слова, апеллируя к значимости строения, и голос, будто из стали, пронзал пространство. Агафонов зевнул и посмотрел на товарища. В глазах читалось «пора!». Двое покинуло эту мистерию-буфф.
Агафоныч, сказал его друг Женька, что планируешь дальше делать?
Тот хлебнул из бутылки, сморщился, как каждый неофит, с непривычки глотнувший крепкого, и икнув, ответил:
Женек, да, а что много выбора? Батя мой отработал на молочном, и что кроме цирроза он заработал? Поеду в центр, хочу поступать, на биолога, иначе если не поступлю, сопьюсь, смотрю Жендос, мы уже пьем под вопли этой старой манды!
Да, лан тебе, она тетка вроде добрая, тоже жизнь непростая, а так живи себе, не суйся, - заметил добрый Женька
Да, ты посмотри, Жень, посмотри на это место, у нас лучшая природа в мире, не знаю, нигде не был, но какая тут тишина, сказка же, помнишь как мы рыбачили, вот ты знаешь. Агафоныч от нервов еще прихлебнул портвейна и продолжил.
Посуди сам, нам по 17, и? Что я хочу смотреть и слушать как одна развалина трындит про другую?
Ну а там? Кому мы там нужны? - кисло заметил Женька
Запомни, капуста! Нужны мы везде только себе самим и устраиваем свою жизнь везде! Сами!
Так, а чо тебе тут та не так, - зашелся Женька. Раз природа такая, как ты сказал?
Бля!, - в сердцах вскрикнул Агафон, и принял на грудь, Жень, ты мой друг, но, ладно, чорт с ним, смотри как смешно Степанна ухает, помнишь как нам поручили стенгазету с шутками на учителей, а мы ее в виде совы изобразили, она орала, а мы сказали, мол сова - символ мудрости, и тут наш историк, дрищ этот Андрей Пантелеймоныч добавил, поправив очки, ну вообще-то да!
Да!!! - и ребята завалились от хохота
Жаль, если уедешь в центр, Агафон, - через паузу добавил Женька
Женька, центр не другая вселенная, а друзей не меняют.
Дай сюда пузырь, хохотнул Женька.
Портвейн постепенно кончался в бутылке, а чувства подростков стали сродни качелям - то грустно, то весело.
Агафон посмотрел на реку, потом на дамбу, и держа в руках бутыль с тремя топорами, прищурив глаз, якобы заслушался Степанной. И тут вверх взял молодой организм, в груди стало резко остро, пошла кислота, Агафон успел только и проматерится и следующим действием было как он блеванул. Заболела голова, затрясло, и Агафон усмехнулся, привет, взрослая жизнь!