Орден

Читаю на сайте  электронного архива  «Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов":
"Николаев Виктор Петрович,  1919 года рождения. В   Красной  армии  с сентября  1939 года.  Место призыва: Новоржевский райвоенкомат, Опочецкий округ. Помощник командира взвода управления 620 зенитного артиллерийского полка".

Приводится отсканированный документ: «Показал себя волевым командиром, не знающим страха, в борьбе с немецким фашизмом…»

Приказ по 42-й зенитной дивизии: «От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий на фронте борьбы с немецкими захватчиками достоин правительственной награды–ордена «Красная Звезда».

***
О войне отец говорил не часто. Но еще в детстве, замечая,  как он украдкой смахивает слезы, слушая  по радио песни военных лет,   я почти физически  чувствовала  весь груз  пережитого им в то огненное лихолетье.

То, что рассказывалось, по крупицам, приводило меня к убеждению, что   победа доставалась ценой  сверхчеловеческого, невероятного напряжения сил, духа, воли. И приходило осознание уникальности момента: того, что мы живем рядом с этими  фантастическими людьми!

Но время беспощадно. Уходят ветераны Великой Отечественной войны. Давно нет на этом свете и моего отца. Сохранились лишь некоторые его записи. Несколько эпизодов военных лет. Эти строки, написанные фронтовиком, достойны пополнить летопись героизма советских солдат. Вечен и свят их подвиг!

***               
               
«Я  прошел Отечественную, как говорится, от звонка до звонка: с 22 июня 1941 до 9 мая 1945 года. Война застала меня  в рядах Красной Армии, куда был призван в 1939 году. К этому времени я уже окончил полковую школу в звании старшего сержанта, был командиром 80-миллиметрового противотанкового зенитного орудия в 186-м  полку Киевского особого военного округа. Мой боевой путь начался на Юго-Западном фронте.

 19 августа 1941 мы приняли первый бой на реке Днестр. И хотя это был наш  первый в жизни бой, не растерялись. Против немецких танков вывели орудия на прямую  наводку. Наводчик Махонян точно брал в перекрытие прицела трубы немецкие танки. Я подавал команду «огонь», а заряжающий Шарипов посылал снаряд за снарядом в цель. Так было подбито четыре  вражеских танка.

 Но гитлеровцы сменили тактику. Танковую атаку приостановили, зато открыли ураганный минометный огонь.
 Мины рвутся  вокруг орудийного дворика, снимают бруствер. И вот - прямое попадание в орудие, оглушительный взрыв.

Очнулся – лицо залито кровью, подбородок рассечен. Рядом лежит тяжело раненный наводчик Махонян, остальные погибли. Вся платформа орудия залита кровью бойцов.
 Я поминутно терял сознание от потери крови, так как получил множественные осколочные ранения. До сорока осколков, как потом выяснилось,  впились в тело. Их потом долго  извлекали хирурги. А один осколок, «на память», и сейчас ношу в левой ноге.

Помню, как комбат и политрук батареи оставляли меня в ближайшем полевом госпитале. На глазах у них я видел  слезы: сколько вместе прослужили в кадровой армии!
Вся гимнастерка, брюки были пропитаны кровью, одежду на мне  разрезали ножницами. Тогда я был спокоен,  а сейчас пишу   и волнуюсь, вспоминая это.

После выздоровления, в 1942-м году,  я снова отправился на фронт.
Бои шли под Воронежем, а потом в моих родных местах –Пушкиногорье.

Да, начать войну под Львовом, а 14 марта 1944 года оказаться в местах,  где родился и вырос - в деревне Кренёвка - это ли не чудо, не превратность судьбы?

Огневую позицию мы заняли в деревне Хряпино, затем перенесли ее в Ашитково. Что же я увидел на рассвете? Цветущий край дотла сожжен фашистами, опустошен до такой степени, что не осталось  ни одного строения.

Был март, распутица, бездорожье. Кончился подвоз снарядов к орудиям. Выход один: носить боеприпасы на себе, что мы и делали каждую ночь. Проводником за снарядами был я, потому как знал каждую тропу. Ближе  Русаков  боеприпасы невозможно было  подвезти.

Всё это  время я думал: как узнать о судьбе родных? Мы не  встретили ни одного живого человека. Тогда я обратился  к командиру полка с просьбой разрешить побывать во время затишья дома, попытаться отыскать кого-либо. Разрешение получил, и с двумя бойцами отправился на поиски.
Вот бывшие деревни: Богово, Каменка, Круплеватка…Кругом ни души, пустые землянки. Вот и Кренёвка.
 На месте отчего  дома - пепелище!  Где родные? Может, в этом пепле? На душе страшно тяжело.
Только к вечеру в окопах (их называли «Красные сосенки») мы обнаружили людей. Тут и односельчане, и люди из соседних деревень: Усов, Смыков. Они осторожно, один за другим, выходили из землянок. Некоторые меня узнали, стали обнимать, целовать, спрашивать, не встречал ли я кого- либо из ушедших а фронт. Родных я так и не увидел...
После освобождения Пушкинских Гор мы спешим дальше  на Запад. Прибалтика…Бои между Тукумсом и Либавой… Отчаянное сопротивление власовцев…
Закончил я войну в Кенигсберге. Из-за ранения не дошел до Берлина. А жаль…»