Глава 7. У Никитских ворот

 
Всю ночь Павлов курил, сидя у окна.
Накануне вечером ему позвонил риэлтор и сообщил, что квартира, которую он хочет приобрести – чистая. Сумма такая-то. И, если он не передумал, завтра можно оформить сделку. Завтра. Так долго мечтать, копить деньги, искать и ждать. И, вдруг, всё уже завтра. Неужели так и сбываются мечты?
И он будет жить на Арбате в этом доме с рыцарями на фасаде?! В этой квартире с наборными высокими дверями. И будет эта гостиная, в которую ведут такие же, но двойные двери с красивыми рифлёными стёклами. Конечно, там придётся всё так отчищать, чтобы и следа не осталось от бывшей коммуналки. Входную дверь он сделает под красное дерево и обязательно повесит медную табличку – «Доктор медицины Павлов В.А.»
Кольнуло сердце. Он помассировал грудь рукой, а в голове пронеслась мысль: «Так и помрёшь от радости. Как раз такой возраст, когда мужики мрут, как мухи. И больные и здоровые. Кардиограмму сделать что ли завтра? Надо не  забыть забежать перед сменой».
Он плеснул себе виски в стакан и вышел на балкон с трубкой, покурить.
Как же поворачивается жизнь! То ютился у мамы после развода, один, как перст. Та же старая деревянная кровать из чешского спального гарнитура 1960-го года, в очереди на который его мать отмечалась целых пять лет. Школьный ещё, письменный стол. Да колченогая радиола.
Он сделает себе кабинет. Купит велюровый халат. Кожаное удобное кресло, какое было у его прежнего тестя. И зимними вечерами, покуривая свою вишнёвую трубку, он будет заканчивать докторскую диссертацию. И любимая женщина принесёт ему чашечку хорошего кофе с корицей.
Любимая Женщина. Это отдельный вопрос его жизненного плана.
А тёткину квартиру, доставшуюся по наследству, надо переоформить на дочь. А пока просто будет сдавать в наём.
Утром он позвонил риэлтору и сказал, что сегодня он занят на операциях, а завтра – в любое время. Павлов соврал. Никаких операций у него не предвиделось.
Он должен был всё продумать о Кате. Конечно же, он принял  уже твёрдое решение, но всё-таки взял себе день, чтобы была возможность сыграть отступного.
Купив цветы в метро для Кати, он подрулил к приёмному отделению.
Картина, представшая его глазам, называлась банально.
Три грации.
Очевидно, Максимова дозвонилась всё же до Катиной сестры, чтобы та привезла Кате верхнюю одежду.
Первой грацией была Надежда в норковой шубке-клёш и задорной шляпке.
Коротенькая шубка открывала стройные не по возрасту ноги, а платформа её сапог говорила о том, что о возрасте она не желает думать. Павлов вспомнил и посчитал: «Нам с Катериной по сорок три, значит Надежде – полтинник. Ничего, ухоженная дамочка».
Другой грацией была нянька из приёмного отделения, Матильда, по прозвищу «профурсетка», женщина неопределённого возраста с сизым носом и фиолетовым румянцем на щеках, из чего было понятно, что она злоупотребляет алкоголем и уже очень давно. Матильда была в подаренной кем-то списанной куртке скорой помощи. Чулки на её ногах, как всегда, были перекручены.
Посредине стояла Катерина. Полупрозрачная, худенькая и бледная «грация» в куцем пальтеце на рыбьем меху, таким же мехом отороченном, и самосвязанной шапочке.
Две вышеупомянутые дамы держали её под руки.
Павлов вышел из машины, поздоровался. Забрал Катину сумку из рук Надежды, а саму Катю посадил на заднее сиденье, где лежал купленный для неё букет. Оставив в недоумении сопровождающих, они отъехали.
Павлов раздумывал, куда бы заехать, чтобы купить Кате одежду. Потом вспомнил свою одноклассницу, Тамару, которая держала небольшой и недорогой магазинчик и всех приглашала к себе за покупками, когда они встречались в прошлом году на 60-летие своей школы.
Павлов вошёл в магазин один, увидел одноклассницу, и очаровал всех возгласом: «Редкий Павлов не залетит в такой уютный магазинчик!»
Поцеловав Тамаре руку, он сказал ей томно и тихо: «У меня в машине дама сердца. Обуть и одеть снизу до верху. Томочка, пожалуйста. Лишнего не спрашивать, человек из больницы, поняла?»
Потом они заехали в парикмахерскую, накупили гостинцев, и Павлов повёз Катю в реабилитационный центр. Её поместили в отдельную палату с телевизором и душем.
Всё это время она молчала. Павлов помог Кате переодеться в спортивный костюм и сабо.
Видя, что она очень устала, уложил её и велел спать, сказав, что придёт завтра.
Когда он уходил, Катерина тихо сказала: «У меня ведь дома кошечка одна осталась. Сын её может выгнать, если уже не выгнал, а она ведь у меня 8 лет уже живёт».
 — Вас понял, — ответил Павлов и понял, что отступного играть поздно. И это его обрадовало.
Решение для себя он принял окончательно.
Ему не нужна была женщина-кандидат наук. Ему хотелось уюта и тепла и, самое главное, чтобы почувствовать себя всемогущим, сильным и щедрым. Ему нужна была женщина, которую надо было защищать и лелеять, как нежный цветок. И чтобы в квартире уютно пахло супом и пирогами.
По вечерам Катя долго не засыпала. Смотрела телевизор, а потом всё думала о Нём.
Думала постоянно. Особенно на обязательных полуторачасовых прогулках по дорожкам больничного скверика.
Павлов приезжал каждый день, с цветами и гостинцами. На 8-ое марта подарил платье от Сони Рикель. И не скрывал своего отношения, хотя Катерина была молчалива.
Он и не торопил её.
Щучка сказала бы: «Он на тебя запал, лови момент».
Как у неё всё просто! Сама-то она всегда держала нос по ветру. И сколько раз она изменяла Димке! Уж Катя-то знает. Ленка, не стесняясь, рассказывала всё подробно ей, той самой, у которой вся жизнь из-за неё, Щучки, пошла под откос. И почему, она, Катя, не перестала с ней дружить? Надеялась на что-то?
Но она видела, что Димка оказался подкаблучником до такой степени, что много раз сам на машине забирал Ленку от очередной «подружки». Он был совершенно слепым котёнком, которым Щучка крутила и вертела в зависимости от обстоятельств. Стоило ли так переживать из-за этого? Конечно же – нет, Катя поняла это, но слишком поздно.
Сколько слёз пролила, оставшись вдовой. И непонятно, из-за кого больше плакала.
Так незаметно прошло шесть недель. Катя принимала какие-то лекарства, ходила на массаж, плавала в бассейне и занималась аквааэробикой. Незаметно вернулся сон. Пока ещё чуткий такой, поверхностный.
Но однажды  Катя поймала себя на мысли о том, что каждое утро ждёт Павлова. Чтобы он вошёл и сказал: «Редкий Павлов не заглянет с утра пораньше в этот терем!»
И она решила сдаться. Сыграть отходную никогда не поздно. Но она не подумала, чего может стоить такая отходная. Павлов так ухаживал за ней, что она расслабилась окончательно, и эта мысль даже и не пришла ей в голову.
Не сговариваясь, они думали оба об одном и том же. Нет, назад уже нельзя.

Наконец, Катю выписали, и Павлов, поторапливающий рабочих с ремонтом тёткиной квартиры, увёз Катерину на Кипр.
Катя чувствовала себя Золушкой, попавшей в королевские покои. И старалась ни о чём не думать. Так велел ей доктор, который выписывал её. Две недели на море пролетели волшебной сказкой, оставившей после себя, кроме, закружившейся от любви головы, красивого средиземноморского загара, чудесное большое цветное фото в рамке.
На фото Катя и Павлов целовались, сидя на сёрфе.
Там, на Кипре, в Лимасоле, Павлов купил Кате чудесное колечко с маленьким изумрудом и сам надел ей его на палец.
Из Шереметьева Павлов привёз Катю на Профсоюзную. В комнате у неё было прибрано, видно, Надежда приезжала
В первую ночь, Павлов остался у Кати. А Михаил, сын, выглянувший на шум в прихожей, даже не поздоровался, увидев рядом со смутившейся матерью загорелого незнакомого мужчину. Закрыв к себе дверь, он на всю катушку включил свой японский телевизор.
Оставшись одна, Катерина старалась выходить из комнаты только тогда, когда на кухне или в коридоре не было сына. Выйдя однажды в коридор и столкнувшись с ним, она хотела повернуться  и уйти. Но сын больно схватил её за плечо. У Кати потемнело в глазах.
 — Что, нашла себе кобеля? — агрессивно спросил Михаил, — Чтоб ноги его здесь не было. Замуж собралась в 40 лет! Крыша-то уехала совсем? — и он с такой силой хлопнул своей дверью, что в коридоре попадали со стен эстампы, повешенные ещё Катиной мамой. Катерина собрала их и отнесла к себе в комнату. Через стену слышно было, как сын матерится в их с Павловым адрес. А Катерина сидела на своей кровати и думала, как ей развесить у себя в комнате упавшие эстампы.
Вечером приехал Павлов, и у них с Катиным сыном произошла стычка.
 — Слушай ты, мужичок, — сказал Михаил, поигрывая бицепсами, — Что-то ты зачастил сюда. Квартирка понравилась? Только ты губу-то не раскатывай, счас прямо по лестнице и спущу. Небось, прописка Московская нужна, вот и нашёл себе дуру.
 — Завари матюгальник, — рявкнул в ответ разъярённый Павлов, который тоже был достаточно силён физически. Он схватил Михаила за грудки, — Мужичок — это ты, потому что позволяешь себе такое отношение к матери, которая тебя одна вырастила.
А МУЖИК — это я, потому что никому не позволю обидеть эту женщину, которую я так люблю. И твоя халупа никому не нужна.
Он влетел в Катину комнату: «Собирайся, я оставить тебя здесь не могу. Ещё пару дней и всё твоё лечение насмарку пойдёт. Хорошо, что замок в твою дверь вставили».
Он помогал Кате собраться, думая, куда может её сейчас отвести. Гостиница не подходила, там она будет одна, а ей надо выходить на люди. И тут он вспомнил мамину подругу, тётю Римму, актрису оперетты в отставке, как она сама себя называла. О Кате она уже знала, и Павлов решил отвезти её туда. Римма с рождения жила у Никитских ворот. Её квартира была как раз над магазином «Ткани».
Павлов не ошибся. Катя понравилась тете Римме, и эта симпатия была взаимной.
Римма, как она велела себя называть, была рада Кате. Своих-то детей у неё никогда не было, и Катя пришлась ко двору.
Квартира Риммы была ярким зрелищем. Старые афиши в коридоре вместо обоев. В одной комнате старый рояль и настоящий балетный станок с зеркалом от пола и до потолка, на манекенах её яркие театральные костюмы. Старинная мебель в других комнатах, в гостиной абажур над круглым столом, стулья с высоченными спинками. Напольные часы, отбивающие гулко каждый час и в клетке у окна огромный попугай Ара, передразнивающий всех.
Днём они гуляли по Тверскому бульвару, а вечером, дожидаясь Павлова, раскладывали пасьянс. Потом пили втроём чай. Катя оживала на глазах. И в один прекрасный день она попросила Павлова пригнать ей из гаража свою машину. Он засомневался, но просьбу выполнил. Проехав с Катериной пару кругов по Садовому кольцу, он успокоился — Катя пришла в себя.
В самом конце мая Павлов пригласил Катю в ресторан, где сделал предложение руки и сердца, и они подали заявку в ЗАГС.На следующий день Римма вызвала такси и велела Кате собираться, но Володе не звонить. Павлов не должен ничего знать. Катя ничего не спросила, постеснялась. Когда они сели в машину, Римма сказала шофёру: «Сударь отвезите нас в хороший свадебный салон. А там нас подождёте. Я всё оплачу».
 — Слушаюсь, Сударыня! – подыграл Римме шофёр.

=========================
Купить книгу бумажную или электронную вы можете перейдя по ссылке внизу страницы
или на сайте магазина Wildberries