Первое лето

               

Чувствуя в душе весенний шорох,
Я волнуюсь, память теребя.
Фотографий пачка, писем целый ворох –
Что ещё осталось от тебя?
Только лишь одни воспоминанья
Наших дней. Как мало было их!
Да перегоревшее желанье
Призрачного счастья на двоих.

 
   
    Конец июня 1971г. Воронеж. Вокзал ж/д. 22-00 или около того. Перрон 2. Стройотряд «Норд» отъезжает на объекты, в какой-то колхоз на станцию Елань-Колено. Молодость! Чего ж не покуражиться отъезжающим? Поскольку мы были дети ВГУ, то, перед отъездом, мы не валяли урны, не пугали других  пассажиров – мы пели! Гитара, что была в моих руках…  Она не просто звенела! Всю силу своего скромного таланта я вкладывал какое-то чувство в каждый звук. Позади – сессия! Первый стройотряд. Конечно, хотелось понравиться «старикам», да и самому покрасоваться. «Рыжая». Это была не песня, гимн какой-то…
« Ты глупа как сорок кубометров дыма,
Как бревно, как телеграфный столб.
Глаза, как у озёрного налима…
Ну, как же я такую дуру  ЭХ!
Рыжая, рыжая! Ты на свете всех милей!
Рыжая, рыжая, не своди с ума парней»

   Что такое «ЭХ» наше студенческое большинство не только не знала-ведала, но и не испытывала. Но, словом играло.

   Станция Елань-Колено появилось на горизонте только в пятом часу утра. Всё это время  с небольшими перекурами я играл  на гитаре, сопровождая разные песни. Уже под утро разболелась голова. На какой-то остановке Генка Попов посоветовал умыться – помогло. Появилось выражение: елань твою в колено.

    Клуб, где нас поселили, был оборудован всем: кровати, матрасы, постельное бельё…
Всё, кроме туалета. Доски, брусья в наличии были. Председатель колхоза постарался. А когда он увидел, что за каких-то пару-тройку часов был поставлен туалет, М Ж, причём очко в Ж было вырезано сердечком…  И костровая яма, со скамейками восьмиугольника… Председатель светился! Вечер ещё не настал, только близился, темнело постепенно, а мы уже вокруг костра, на нашей восьмиугольной лавке, да под мою гитару …
 

   Пока туда-сюда… День на второй или третий… Опа-на! Подъехал автобус с немцами. FDJ – твою мать. Комсомол из ГДР! Не все знали, но все приняли. 10 парней и две девушки. (Третья, Инга, была сопровождающей. Она скоро уехала.).
 

   Мы сразу как-то встретились глазами.
   Вечером, у костра, когда я что-то пел со своей гитарой, она положила мне руку на плечо. Она очень неплохо говорила по-русски. Когда все разошлись, я положил свою гитару на скамейку. Пошли гулять. Отошли в тень.
   Физическая работа, конечно, выматывает. Но …
   Илонка поглотила меня целиком. Красота её изумительно правильного римского лица… Картинка! Но, вот она передо мной!
   Как-то разговорились о войне. Ведь немка же!
- мой дядя под Сталинградом отморозил ноги. Ему удалось с последним рейсом эвакуироваться.
-  а что ему делать было под Сталинградом? Там мы вам дали!
- а как мы дошли до Сталинграда? Пешком от границы – и то долго!
   Это «мы» резануло слух. Ну, ладно, ладно! Давай не будем!
- ты военнообязанный? Тебя призовут. Ты что, будешь спрашивать, куда и зачем??? 
Ты, наверное, должен докладывать в своё КГБ. Пожалуйста, не пиши про меня плохо. Наше «Штази»… Пожалуйста!
- да с чего ты взяла, будто я обязан …
- я боюсь. Я всегда боюсь.
- я люблю тебя! И я клянусь тебе, что никому ничем не обязан.
- я тебя тоже, люблю. 

   Штази. Именно от неё я услышал это гнусное слово, для меня было более чем непонятное. И забыл, так как молодая жизнь запоминает только хорошее.

У нас был любимый куст жасмина. Его ветви свешивались до земли, образуя какую-то палатку. Заткнули разговоры про войну…

 Было два объекта: конюшня, что складывалась из красного кирпича местного производства, и летний лагерь для свиней, П-образный, в чистом поле, периметр – 1 км.
Работали и там и там. Запомнилось на конюшне: Ёж объявил перекур. Сели. Закурили не  все. Ёж: не курите? Нечего сидеть! Раствор сам мешаться не будет! Давай-давай! Вечером  отдохнёте!
   Руки! Вернее, кисти. Нет, ладони! Да, нет – пальцы! Просыпались с полусогнутыми кулаками. От лопаты, от носилок… Каждое утро начиналось с отгибаний пальцев. Ломило кисть. Но,  умылся – и уже в строю!

 
   14 июня. День, когда отчисляют из стройотряда. Я очень боялся этого дня. Мне 18, я очень старался и в работе, и у костра… У костра пела моя душа, и ей было плевать на вердикты «стариков», хотя она к ним прислушивалась.
   То, что нам было предписано построить, тот самый «лагерь», витал, видимо, в голове неведомого проектировщика. Но, не в нашей. Размер разбили. Колышки, веревка… Поехали! Задняя стенка – кирпич, естественно, под фундамент. Метра через три - столбы (для крыши). Вкапывали, бетонировали…  Наташку носил на плечах  - она смотрела
уровень столбов, по «курсу и тангажу».


 


 

Дурачились..
 

Но, объект вырисовывался.


 

   Солнышко! Оно радовало нас, когда заходило. Каждый вечер – волшебный, нет этой испепеляющей жары.
  Как-то образовался пикантный анекдот. Дитер  -  один из немецких студентов.  Сидели, перекур. Я рассказал анекдот (кстати, по немецки!): Кошка коту: Играем в прятки. Если найдёшь – то я твоя. Если не найдёшь, то я в шкафу.»  Прошло минут десять. Уже все разошлись. Смех-ржач огласил всю степь. Дошло. Высокий был парень!
   Подвезли циркулярку. Лаги, доски под полы – всё на ней. Пилили с Женькой Башкировым. Я подаю – он принимает. К третьей недели от нескончаемого визга этой пилы у меня стала ехать «крыша». Ночью в ушах шум. Утром – то же. Хотелось уже просто обнять это вращающееся устройство!

 

    До нашего клуба, где жили, от объекта, было где-то километр с небольшим. И раз нам  вечерком подвернулся ГАЗ-51, самосвал. Мы потом, при «выгрузке», подсчитали – 9 человек, не считая водителя, ехали в кабине! Как?

 

   Уставали, конечно, но – молодость!   

   Костёр среди восьмиугольной лавки, песни, романтика, любовь!

   Наши девчонки! Люба, Люба, Вера и Тома! Великие волшебницы приготовления блюд, которые мы просто глотали, и от голода и от вкуса! Любовь к нашему желудку с вашей стороны, и почтение  с нашей! Таких, как вы, наверное, уже не делают. И не повторят!   
   Люба 1 – невеста. Она была старше своего жениха Генки. Не обсуждается. Но, очень…
   Вера. Обладала не только косой, статью и очарованием Валентины Толкуновой, на которую была очень похожа. В её природной сельской красоте всегда сквозила некоторая игривость и кокетство. Но, слишком ретивых поклонников она умела останавливать взглядом своих бездонных сероголубых глаз. Ёж был в неё по самые уши влюблён, но виду не показывал. Внимание, конечно, оказывал. Уже само это обстоятельство не позволяло хотя бы приблизиться к «объекту» никому.
   Любашка и Томка. Они были как сёстры, хотя и родились в разных роддомах. Миловидны, крепки и обаятельны при общении. Интеллигентны от рождения! Про «коня», «избу» - это к ним. Их любили все! Никто и никогда не позволял себе даже приблизиться к ним. Это были наши «святые».
 
   31 июля. Даже не вечер – ночь. Они завтра уезжают. Сидим вчетвером – Генка, Сабина, Илонка и я. Генка сказал, что в погребе… Я слазил и нашёл. Сидеть стало веселее. Потом по парам разбрелись…
 
  1 августа. Всё! Финиш! Жила б она в Иваново, в Чите, в Анадыре, наконец…
   Плакали не только мы.
 

   День Строителя. Второе воскресение августа. Выходной. Пикник. Речка рядом. Гуси, стадами, паслись, как обычно, не опасаясь. Уже не помню, кто и как, но пара гусей лежала возле костра. Ощипали, умники нашли глину… Ящик водки, что был выставлен к празднику, сыграл свою партию. Гуси переспеклись, но не совсем, почти не сгорели. Пели.
   Утром в речке купался с удовольствием.

   5 сентября. Все уже уехали. Остались Степанов, Ёж, Ермолаев, Верка и я. Сдавали колхозу инвентарь – кровати, одеяла и т.п. И ждали зарплату!

 Через речку стоял мост, недавно построенный. Со стороны течения ещё от старого моста торчали деревянные сваи. Ермолаев предложил прыгнуть. Молодость! А, что нет? Вовка прыгнул первым. Нормально, «солдатиком». Выплыл на берег, глядит на меня, прищурившись да не один, а со Степановым, Ежём и, главное, с Веркой!
   Я за свои 18 лет никогда не прыгал с такой высоты. Где-то 11 метров. Да, и сваи там… Перелез через перила. Животный страх! Поглядел на берег – Верка, Вовка…   Да, что мне Верка! Вовка! Я сам согласился! Будто слово дал! И я прыгнул! Себя, этот глупый животный страх преодолел! Это была моя победа над собой!

   Дату не помню. Где-то рядом с пятым, но, конечно, позже. Степанов получил зарплату. Общую. Наличными. Всё СМУ и весь колхоз об этом знали. Доставку наличных денег в Воронеж, где, собственно и надо было их раздавать, Степанов решил оригинально.
Кукурузник местных авиалиний Е-Колено – Воронеж летал. Всё же более 300 км.
   Мы приехали в «аэропорт» Е-Колено. Сарай с буфетом. В рюкзаке у меня лежало свёрнутой пачкой 12500 рублей. Степанов назвал эту цифру. Я – не пересчитывал.
В буфете «аэропорта» выпили на дорожку по стакану «солнцедара». Мне был вручён гвоздь 200мм на всякий случай…
   Где сейчас Северо-Западный район Воронежа, там тогда был аэропорт. Приземлились удачно. Троллейбус. К\т «Спартак». Слева – дом Кольки Конаныхина. Я то частную снимал!
Звоню в квартиру. Колька открывает. Захожу. Объясняю ситуацию. Его мать выходит (слышала, видимо)… Уговорил. Деньги оставил. Ушёл.
   В ранее снимаемую мною квартиру меня не пустили – ищи другую.
   Нашёл недалеко. Выспался.
   Вместе с зарплатой получил благодарность от «командования».

   Переписывались часто. Мой немецкий прогрессировал. Постепенно стал писать не заглядывая в словарь.
   В ноябре получаю телеграмму: буду в Харькове и дата. Я – к Степанову. Дал денег. Я – в Харьков. Аэропорт. Встречаю самолёт, она бросается мне на шею, а мне руки крутит родное КГБ. Пока я двум  гэбэшным дебилам объяснял, что у нас любовь, она подняла вселенский скандал!

   Ужинал я вместе с делегацией в ресторане. Оплату не спросили.  Как и за номер в гостинице. Проболтали всю ночь.

   С тех пор больше не встречались.

   Где-то в феврале, уже 1972 года, её отец написал мне письмо, где сообщил, что его дочь больна, и он, как мужчина мужчину, просит больше её не беспокоить.

   Точку в наших отношениях поставил нехитрый сюжет:
В мае Степанов сказал, что отряд едет на Чукотку. Но, есть две путёвки в ГДР. Я выбрал, естественно, Чукотку.
   Мы дружили с девушками из общаги 3. Ничего такого, просто иногда собирались попеть – пообщаться.
 Рая! Вот эту кандидатуру Степанову я и предложил. Красивейший классический профиль, правильные черты лица, прямые чёрные волосы, умница … Степанов одобрил. И поехали! Я – на Чукотку. Раиса – в Европу.

   Потом, по возвращении, она рассказывала, как её принимали, когда она просто передала ей от меня привет. Про меня? А что она могла рассказать? Улетел на Чукотку, помнит, любит…


07.05.2020