Шепот волны. 44 Татьяна Дума

 44

 Дед по маминой линии был блеклым, всем заправляла бабка, мать моей мамы, Фаина. Ты и этого не знаешь -  была Великая Хазария, я прав?
- Ну конечно не знаю, Яков. Я к древностям равнодушен.
- Ты не унаследовал любовь отца к ним?
- Возможно, я больше сын своей матери. Она же была математиком.
- Знаю, дорогой. Но все же, интересно. Так бабка была потомственной хазарянкой. Родовитой, знающей свою родословную до пятого  колена. Очень она этим гордилась. Там соблюдали  все, что положено.  Представь атмосферу в их доме, она очень отличалась от того, как жили многие советские люди. Так меня отправляли на лето к ним.

 Мама хотела отправлять нас вместе с братом, но отец настоял, проявляя заботу о родителях мамы, отправлять брата к бабушке Соне, своей матери. Внешне все было пристойно, маме нечем было возразить. Только мотивы такого решения отца были совсем иные. Они меня глубоко поразили. Он рассказал мне о них уже в Швейцарии, когда мамы не было.

- Тебя что-то удивило, Яков?
- Удивило? Нет. Я точно сказал – меня поразило. Он уже тогда предрешил его судьбу. Он все делал для этого.
- Для его гибели? Не понимаю, Яков.
- Конечно, нет. Не об этом речь. Да, я спешу, прости.
Бабушка Соня, прекрасная Сонечка, как звал ее когда-то дед, долго оставалась такой же. Они искренне любили, расчета в этом браке с их стороны не было. Мировые волны, смешавшее многое не только в России, но и в Европе, прошли по их судьбе, изменили их, сформировали отличный от родителей внутренний мир. Не все так изменились, но с ними это произошло.

 Дед стал чекистом по воле случая. Им нужен был специалист по международным договорам, консультант по вопросам финансов и наследству, было много запутанных дел. Чекисты не все время бегали с пистолетами.
 В Одессе таких было много, но они были вписаны в городскую сеть связей. Да и многие уехали, а многим не довелось пережить лихолетье. Отец был исключением. Он был иностранцем, не поддерживающим связи с родными, связей в Одессе прочных не имел, но имел европейское образование.
Имя он отказался менять категорически, а на смену фамилии согласие дал. Большевиком он от этого не стал, поверь. Он нашел то, что искала его душа – веру в светлое будущее. И поверил.

 Он говорил бабушке, она сама мне рассказывала, что великое счастье – не иметь частной собственности. Это говорил он, с детства обучаемый  сохранению и приумножению семейного капитала. Его это угнетало. В молодой России он получил свободу, слегка омрачаемую стонами родителей Сонечки. Они постоянно просили его не делать дочь босячкой. Доводы были серьезными, жену он любил и баловал. Ему пришлось кое-что предпринять, это удалось. Бабушка оставила моему отцу не пять копеек, поверь. Не знаю, изменил бы он свои взгляды о новой родине и светлом будущем, если бы, не попал под бандитскую пулю налетчиков. Но и бабушка была новых взглядов, весьма своеобразная женщина, я должен это отметить. Твоему отцу было с ней значительно интереснее, чем мне с бабкой Фаиной.

 Родители бабушки Сони рано ушли из жизни, вскоре после гибели мужа. Она осталась с маленьким сыном, но выстояла, состоялась сама и сумела дать образование сыну. Всю жизнь она проработала музыкальным работником в детском саду, она же прекрасно пела и играла на нескольких инструментах, буржуазное воспитание пригодилось.
Дети – светлые создания, возможно, они помогли ей  сохранить удивительную легкость. Я виделся с ней не так часто, как твой отец, но был с ней всегда счастлив.  Она была советским человеком, понимаешь? В ней не было ничего от старой жизни. Она смело шагала вместе со страной.
Отец прекрасно понимал, что наша мама этого не даст.

 Под влиянием бабушки брат рос самостоятельным, не слишком слушал маму, хотя научился не огорчать ее сверх меры. Он был ее первенцем, ее любимчиком, ему многое прощалось. Мама очень ошибалась, считая, что повзрослев, брат станет разумным, примет все, чему она его учила.
- Яков, так дед ждал непослушания от моего отца?
- Не надо так прямолинейно. Он хотел избавить его от гнета родовых устоев, от национальных предпочтений, от всего, что транслировала мама. Ты только пойми разницу. Он не хотел сделать из него человека мира. В эти бредни для людей с некритичным сознанием или с полным его отсутствием, он не верил.
Сам он не смог  от этого освободиться, рядом была жена, а с ней трудно было спорить.
  Более того, он не знал, возможно ли  это или это напрасные надежды. Он надеялся, что сын продолжит поиск.
- А моему отцу удалось?
- Ты спрашиваешь это у меня? У тебя есть сомнения?

Иллюстрация автора Т. Дума.