18 Сочинение на заданную тему. Жизнь должна

               (предыдущая часть - http://proza.ru/2020/05/07/680)

            Солнце поднялось высоко и стало припекать сверх меры. Рассеялись тучи мошкары, и клёв прекратился. В завершение утреннего лова старший сын с Володей слаженно и споро добыли белорыбицу и окуней из мелкоячеистых сетей и повозились изрядно, освобождая из сетки-шестидесятки пяток щук, коконом намотавших на себя полотно в несколько слоёв.
            Наступило время фиесты, личный состав потянулся в лагерь на запах ухи и иных аппетитных блюд. Уха томилась в кастрюле с плотно закрытой крышкой, поставленная прямо в костёр на уголья. На проволочной сетке поверх мангала румянились выложенные в несколько рядов окуни, пеклись надрезанные до половины мелкие картофелины.
            На столе помидоры, огурцы и прочую зелень дополнила свежая черемша, собранная кашеварами в низине у ручья. И совершенно справедливо Виталий провозгласил следующий тост в их честь:
      - Ну, за вас, кормильцы!
            Не передать словами, с каким удовольствием запивается на свежем воздухе холодная водочка горячей ухой! И какой ухой!! Приготовленной классически - из свежайшей рыбы ажник десяти наименований (если считать и невесть как угодившего в сеть тугунка, размером с салаку) с добавлением только соли, лука, лаврушки, горошин чёрного перца, ну, и кулинарного мастерства, разумеется. Поданной к столу отдельно в виде прозрачной юшки, с плавающими поверху янтарными пятнами жира из протёртой печени, и целой горы отварной рыбы на любой вкус.
            «Ешь – потей, работай – мёрзни», – обливаясь потом в полуденной жаре, насытились все от пуза. И не заметили даже, как оприходовали четыре бутылки водки на шестерых, а точнее, на пятерых (решив во что бы то ни стало сам вести машину, я ограничился одним стопарём).
            Совершенно верно подметил кто-то, что домом человеку становится место, где он ест и спит. И членами семьи становятся те, кто спят и едят вместе – необыкновенное чувство дома и семьи вдруг посетило меня, пока трапезничали.
           По завершении трапезы хором прибрали со стола, и начались увлекательные развлечения на водах и в ближайших окрестностях. Если в бане, лишаясь одежды, люди просто уравниваются, то на лоне природы сами собой слетают с них все маски-личины, и являют они истинное своё обличье. Взрослых мальчишек, в частности.
            Разгорячённые выпитым (но никак не охмелевшие), кашевары и Володя быстро, чтобы не успела мошкара крови с них попить, разоблачились до трусов и ринулись к речному заливу. Ребятишки последовали их примеру, и крики-визги огласили окрестности. В самых мелких местах вода слегка прогрелась от силы сантиметров на двадцать в глубину, и массу удовольствия испытываешь частями тела, которые ниже этого уровня оказываются, или когда проплывёшь по взбаламученной кем-то воде. Не устояв перед соблазном освежиться, Гриша передал кобуру с табельным оружием Виталию, разделся и присоединился к шумной водоплавающей компании.
            В силу особенностей климата – жаркого солнца и обилия мошкары –   тёмно-коричневые лица, шеи, руки, а у детворы и ноги до края шортов, выглядели словно приставленными к молочно-белым туловищам купальщиков. Бросилось в глаза обилие шрамов на телах бойцов, и особенно много на их загорелых лицах – так чаще всего бывает после боевых действий в горах или в городских условиях.
            Почему-то в последнее время увиденное, услышанное, запахи или ощущения обязательно вызывают какую-нибудь картинку из прошлого. Да так часто и явственно это происходит, что и сам уже не могу определить, чего больше в моей жизни – воспоминаний или реального бытия.
            По радио продолжали поминать начало ВОВ, и из автомагнитолы послышался знакомый вальс в современном и гораздо более удачном, чем в худфильме «Цыган», исполнении:
           Нас не нужно жалеть.
           Ведь и мы б никого не жалели.
           Мы пред нашим комбатом,
           Как пред господом Богом, чисты.
           На живых порыжели
           От крови и глины шинели,
           На могилах  у мёртвых расцвели голубые цветы. – Услышал, и вспомнилось, как в молодые годы навеки был отучен жалеть себя.

            …Всё больше пациентом хирургии изучал я прежде собственное внутреннее устройство, а тогда в неврологическом отделении черепно-мозговую часть осваивал. Голова вообще не самое сильное место в моём организме, да не то и не туда, куда нужно, в неё впервые всерьёз угодило – перспективы были весьма туманными.
            Всегда везло мне на людей, и тогда встретил я одного из главных своих Учителей жизни. В зале лечебной физкультуры под бодрую песенку из госпитальной радиоточки: Вдох глубокий, три-четыре…- увечный люд восстанавливал здоровье-боеспособность на многих тренажёрах и спортивных снарядах, а он сидел на полу и, веселя народ, в такт песенке манипулировал своими парализованными после перелома позвоночника ногами.
            С непривычки выглядело не очень приятно сочетание обнажённого, скульптурно-красивого могучего торса с непропорционально маленькими тряпично-кукольными ножками. Но взгляд его огромных серых глаз не просто завораживал, а прямо-таки приказывал: Веселись! И сам он искренне веселился.
            После выполнения гимнастических упражнений по своей, отработанной до автоматизма методе, принялся он жонглировать гантелями и двухпудовыми гирями. Когда же подошло к концу время оздоровительного сеанса, почему-то именно ко мне обратился он с просьбой: Подсоби до кареты добраться, - хоть ближе к нему и его инвалидной коляске и поздоровее меня воинов хватало.
            Подошёл я, наклонился, обхватил его - и мелькнул в сознании кусок «отснятой судьбой киноленты»: в бешеной гонке упал-опрокинулся навзничь друг-приятель, который мчался рядом, стреляя на бегу. А по завершении скоротечной атаки приподнял я с земли только верхнюю, изрешечённую осколками и необычайно лёгкую, половину своего товарища. Он ещё и слова произносил, нежные и не мне адресованные.
            Оказался бы я на полу, не удержи меня крепкие руки, которые до того за помощью ко мне тянулись. Впервые тогда я услышал и не раз впоследствии сам передавал, как эстафету, немудрящие эти слова: Держись, братишка! ...

            Взбодрившись водными процедурами, вся компания продолжила на берегу свои игрища. Трое воинов, демонстрируя навыки рукопашного боя, тщетно пытались сбить с ног стоявшего скалой Гришу. Потом все затеяли соревноваться в метании ножей, топоров и сапёрных лопаток. Ребром ладони и кулаком крошили дрова для костра…
            Не знаю, дошло ли дело до битья пустых бутылок о голову, потому что прилёг я на подушку сиденья машины в тени дерев, наблюдал сразу три явления, любоваться которыми можно до бесконечности – пламя костра, плавно текущую речную воду и как другие делом занимаются, – и заснул. Время больничного «тихого часа» наступило, однако. Не зря ведь говорят, что привычка – вторая натура.
            Проснулся от одуряющей жары и могучего храпа Виталия, который составил мне компанию в сон-тренаже. На десять процентов ниже атмосферный столб в высоких широтах, и северное солнышко само по себе греет, будь здоров как. А тут ещё грозовой фронт на западе беспросветно занял четверть неба, и предназначенное всему небу тепло сконцентрировалось неимоверным пеклом в безоблачной его части.
            Ветер усилился, речная поверхность покрылась сверкающей на солнце рябью. Посреди этого переливающегося серебром сияния тёмным пятном виднелась лодка с двумя силуэтами в ней - Володя со старшим сыном, проверив сети, взялись рыбачить на спиннинг в проводку.
            Кашевары с Валентином, надев накомарники, паслись на опушке леса неподалёку, собирали уже созревшую жимолость, выискивали прошлогоднюю голубицу, бруснику и прочие съедобные травы.
            На речном обрыве расположилась бок о бок комичная в своей контрастности парочка - Гриша взялся учить младшего сына неполной разборке-сборке пистолета Макарова. Почему-то крупным людям свойственны необыкновенные же наивность и доверчивость – ведь на лице написано у этого мелкого и тощего шкоды, каковым является младший сын от природы, что даже неделимые предметы способен он разложить на составные части! И попробуй потом собрать их воедино.
            Пока наблюдал за процессом, посетило давно, признаться, ожидаемое «воспоминание о будущем». Как своеобразные вешки на жизненном пути, с детских лет преследуют меня возникающие время от времени ощущения, что происходящее уже было когда-то, - и даже обретается способность предсказывать грядущие события в эти краткие моменты.
            «Сейчас прищемит себе палец». - Сын, неловко держа пистолет в правой руке, попал стволом в дульное отверстие затвора, левой рукой резко оттянул затвор до упора и от души клацнул им по оттопыренному указательному пальцу правой руки.
            «Сейчас затвор улетит». – Сын с воплем отпустил затвор, под действием сжатой возвратной пружины он пролетел в воздухе пару метров и булькнул в водах водоёма.
            «Теперь рыбаки будут ловить рыбу». – Все дружно повернули головы на крик, поспешили к месту происшествия и, не сговариваясь, полезли искать «утопленника».
            На том видение и закончилось.

            Едва выловили затвор, как следующее происшествие привлекло всеобщее внимание – с реки послышался тревожный голос Володи: «Спокойно! Не дёргай! Отпускай леску помалу»!
            Удилище спиннинга в руках старшего сына и сам он изогнулись крутой дугой, лодка развернулась кормой против течения и дрейфовала под действием неведомой подводной силы. Судя по неторопливым биениям кивка спиннинга, крупный налим подрядился в буксиры.
            Плетёная леска миллиметровой толщины выдержала, Володя подгребал вёслами, а старшин сын по его командам грамотно орудовал удилищем и катушкой, и совместными усилиями вынудили они явить себя на поверхности воды налима, размером с небольшого крокодила. А дальше всё было исполнено просто мастерски - едва сын подтащил налима к лодке, Володя одним движением всадил нож в основание широченной налимьей головы.
            Надо было видеть походку старшего сына, бледного после пережитых треволнений и сгорбленного под тяжестью налима на плече, с какой он прошествовал мимо публики от лодки к лагерю – куда там тому песенному моряку, что открыл пятьсот Америк!

            Оставшиеся до отъезда два часа не столько наслаждался происходящим, сколько боролся с головной болью – по мере того, как грозовой фронт захватывал небесное пространство, всё туже стискивал незримый обруч мою дурную (и битую за то) голову.
            Наблюдать особо нечего было. Клёв не возобновился, поэтому пришлось смотать удочки-донки-спиннинги. Вытащили лодку из воды, сняли сети и развесили их на сушилах.   Едва скрылось солнышко за кромкой облачности, тут же стало серым и унылым всё вокруг, усилился ветер и ощутимо похолодало.
            Собрались все за столом, включая и выспавшегося Пашу. Прощальная трапеза получилась грустной – всё хорошее рано или поздно заканчивается. Кашевары подали к столу разогретую уху (поворчав на то, что кто-то оставил незакрытой крышку кастрюли, из-за чего уха провонялась дымом и покрылась поверху сплошным слоем мошкары вперемежку с пеплом) и в чайнике компот из собранных ягод. В ходе встречи те, кто не за рулём, допили две оставшиеся бутылки водки. Разобрали лагерь, затушили костёр, ликвидировали следы своей активной человеческой деятельности и вернули сиденья машин на место. Упаковали лодку и сети. Разложив улов на три равные кучки, распределили его жребием между тремя группами участников мероприятия. Поблагодарили Бурханчика за приём и речные дары, загрузили весь скарб в машины, расселись по местам и поехали.
            С полчаса уже прочерчивали молнии темноту туч и вослед им ворчали громовые раскаты, и только вырулил я на трассу, как застучали крупные дождевые капли по капоту и лобовому стеклу. Необычайно приятной лесной свежестью и прибитой дождём пылью веяло по пути из открытого окна, а на въезде в город сплошным ливнем обрушилась с неба гроза.
            Расставались весьма довольные друг другом и совместно проведённым мероприятием. Доставили Валентина к подъезду его дома (не выдержали и оборвались ручки у доверху заполненного рыбой пакета, так что пришлось сыновьям помочь ему нести улов), сыновей домой (где я успел лишь коротко поцеловаться с любимой половиной), а «Волгу» в гараж.
            Не очень, правда, понравилось мне, что после того, как УАЗиком доехали до больницы, по настоянию Виталия попрощались с ним у дверей хирургического отделения. Словно под домашним арестом я находился.

            Дедок с «менингитником» тоже отпросились домой на выходные, и в палате изнывал от скуки и вынужденной неподвижности один только «слаломист» - причиной двухмесячного пребывания в больнице четвёртого соседа по палате послужил его неудачный спуск на автомобильной камере по горнолыжной трассе местной базы отдыха.
            Соскучившись по радости человеческого общения и в продолжение предыдущего нашего разговора, слово за слово, рассказал он вкратце свою биографию.
            В общем-то, ничего необычного. Родился и вырос здесь, в небольшом таёжном городе. Поскольку учёбе предпочитал спорт и уличные похождения, о продолжении образования после школы не помышлял, отработал год на производстве и был призван на действительную воинскую службу. Став перворазрядником по рукопашному бою к окончанию школы, служить он напросился в бригаду спецназа и очень сожалел о том, что их призыв уже не брали в Афганистан - начался вывод ограниченного контингента войск. По окончании службы устроился работать на шахту и, повзрослев и набравшись ума в армии, поступил на заочное отделение горного факультета Иркутского института, женился и обзавёлся дочкой. Продолжал заниматься спортом сам и вместе с другими служивыми организовал подростковый военно-патриотический клуб. А потом грянула «перекройка».
            В «послеперекроечные» времена дефицита всего и вся выживал с семьёй, как и все. До некоторой степени положение облегчало то, что предприятие представляло стратегический интерес для государства и оказалось не по зубам «прихватизаторам». И хоть стало обзываться акционерным обществом, продолжало выдавать продукцию, пользующуюся спросом и на мировых рынках, сохранило трудовой коллектив без существенных сокращений, и выплачивало трудящимся зарплату с обычными для того времени перебоями-задержками. Было уже не до занятий спортом ему самому, и работу клуба надемократизированная городская власть пыталась извести, до неба задирая арендную плату за снимаемое под клуб помещение.
            Начались проблемы на производстве из-за его несогласия с принимаемыми руководством решениями, которые ему приходилось претворять в жизнь - на основе полученных в институте знаний пытался он доказать, что по таким порочным проектам и с такими затратами шахты не строят уже два десятилетия. Закономерным итогом этого битья головой об стену стало его увольнение с работы и, как следствие, семейный разлад. Заявила ему жена: Что же ты за мужик, если не можешь семью содержать! – забрала дочку и ушла жить к родителям.
       - И вот тогда поклялся я себе самому, - с жаром воскликнул Сергей (так звали моего собеседника), - что костьми лягу, а мои дети не будут нуждаться, ни от кого не услышу больше таких слов в свой адрес, и никогда не буду работать на чужого дядю! - Как раз набирало силу индивидуальное предпринимательство, вот он и подался в предприниматели, вначале арендовав, а затем и выкупив небольшой продуктовый магазин.

            Интересно, что почти в то же самое время и те же слова услышал я от своей предыдущей супруги. Вот только решил, что не позволю материальным интересам возобладать у меня и моих близких, калёным железом буду выжигать в себе проявления-устремления общественного животного, и удалился в лес от греха подальше (коллеги по ремеслу тогда вовсю дырявили платиновыми пулями кевларовые бронежилеты друг другу - кто за свободу-демократию, кто за коммунистические идеалы).
            А через три года, услышав донёсшийся с Кавказа клич: Наших бьют! – в полной мере подтвердил истинность поговорки про благие намерения, которыми выстлана дорога в ад.

            Выговорившись, сосед ещё некоторое время нажимал кнопки пульта телевизора, переключая каналы передач и тренируя большой палец руки, и заснул. Что ж, «каждый выбирает по себе – женщину, религию, дорогу». Кроме того, что разглядел в коллеге по несчастью достойного человека, кое-что полезное в чисто бытовом плане узнал я в ходе беседы с ним, и надо будет не забыть предупредить супругу о чудесных свойствах «ножек Буша», которые могут месяцами находится на жаре без какого бы то ни было ущерба своим вкусовым качествам. Правда, на помойке трогать их не рискуют ни собаки, ни крысы , ни вороны.
            Ливень всё продолжался, брызги из открытого окна стали достигать кровати уснувшего соседа – пришлось встать и закрыть оконную створку.
            Лев Толстой писал, что для правильного понимания жизни обязательно надо переболеть и выздороветь. Но какое же это счастье, когда у тебя просто ничего не болит! С началом грозы постепенно разжимался, пока не исчез бесследно, плющивший мне голову обруч боли, и наступило наконец-то просветление в мозгах. В этом просветлении непрерывным потоком на протяжении четырёх часов кряду легко и свободно слова сами собой складывались в сочинение на заданную тему: «Как я провёл выходной или Рыбаки ловили рыбу».

            Сколько же развелось государство-миро-устроителей - интернет прямо-таки кишит ими! Куда там «пикейным жилетам» Ильфа и Петрова! С небывалой лёгкостью авторы-форумцы оперируют строями, странами и народами, двигают их в своих анализах-обзорах-прогнозах туда-сюда, как детские формочки в песочнице!
            Удивлялся, сколько себя помню: почему вместо того, чтобы все свои душевно-физические ресурсы на дело бросить, человеки неуёмно расходуют эти ресурсы на мироустройство-переустройство да рассуждения с призывами? Ведь и дело делать перестают, и сами не пойми, во что превращаются. Когда занят так, что спины не разогнуть, и после трудов спать не ложишься, а валишься, ведь недосуг мир переустраивать. А коль находятся силы и время на иное, стало быть, делу недодано. Вот и получается, что болтологию эту могут позволить себе только те, кто-либо уже перестал делом заниматься либо никогда им не занимался.

                (продолжение - http://proza.ru/2020/05/09/360)