Взрослые полеты глава из книги По лабиринтам памят

                «…Своих годов летящих
                Я не тороплю..»


Глава седьмая

ВЗРОСЛЫЕ    ПОЛЕТЫ
Первый лейтенантский отпуск пролетел незаметно. Кавказ снова настойчиво звал к себе. Необходимо было выходить на службу и поездом Москва – Ереван, я, с тяжелым сердцем, отправился в путь. Проводы, ох уж эти проводы, они оптимизма не добавляли. Провожали меня, словно на войну. Слезы и снова слезы, такая уж привычка была у моих родственников. Они, словно предчувствовали, что мой путь, мой уже взрослый полет будет не простым. Вероятно, легким он не бывает ни у кого. Меня тяготила не служба, отлично я зная о том, что она не легка. Меня, прежде всего, омрачало расставание с друзьями, так легко и свободно проводившие свое время на «гражданке», щемящаяся разлука с родителями и близкими. И главная горечь, я покидал Россию, к которой у меня какое-то гипертрофированное отношение. Ничего с этим поделать не могу, это моя слабость. Я всегда помнил о Родине, надеясь, что и она меня не забывает. Ностальгия по родным местам – это не сентиментальность, это не пустые слова. Это реальные чувства человека, постоянно находящегося в чужих краях. Человека живущего в другом мире, среди людей иного менталитета. Вспомните, хотя бы Бунина, Куприна. В этом деле есть и положительная сторона. Проживая в других краях, человек неосознанно, хотел бы он этого или нет впитывает в себя, частички чужого бытия, познает другой мир. Это расширяет его кругозор, формирует другие мироощущения. Но в момент отъезда было не до высоких размышлений и я, в глубоком раздумье оставлял свои края. Вспоминая свой прошлый жизненный путь, я ловил себя на мысли о том, что судьба, с юности, усиленно тащила меня на восток, начиная с Кавказа, потом Дальний Восток, Турция, Китай, Средняя Азия. А поезд, тем временем, громыхая своими колесами, на стыках и стрелках, все дальше и дальше уносил снова на юг, а точнее на восток. Закавказье – это Азия, Восток. Европа, словно отвернувшись, уже меня не признавала. А этот Восток, я уже не говорю о китайском языке, который, спустя пять лет учебы, приходилось грызть покруче ТЕРМЕХА (теоретической механики) в БВОКУ, повлиял на мое мировоззрение. Я окунулся в новый, восточный менталитет людей, познавая их нравы и обычаи. И уже не так критично относился к ним.
    Поезд в пути до Еревана идет трое суток. Быстро проскочили Ростов, словно нехотя, въезжали в предгорья Кавказа. Пропетляв по тоннелям и отрогам горного хребта, вышли на Новороссийск , к морю . Вспомнил однокашника по училищу - Володьку Олейникова (уроженца этих мест), который с упоением рассказывал о обворожительных голубых бухтах в окрестностях Геленджика и Абрау–Дюрсо. Так и потерялись мы с ним по жизни. Много позднее, в 2020 году я, к моему глубокому огорчению узнал, что в 2011 году он ушел из жизни и было ему всего 67 лет. Светлая ему память.   
       Далее потянулось, Черноморское побережье Кавказа. Места удивительно красивые, курортные. Поезд мчится по самой кромке суши, у самого уреза воды, до моря рукой можно дотянуться. Слева крутые горы, плотно закрытые самшитовыми рощами и густыми зарослями леса, а справа, ослепительно голубое, игристое море, незаметно переходящее, на горизонте в небо. Солнце утомленное своим бесконечным движением по небосклону нехотя и медленно опускалось на запад, за горизонт. Всякий раз, уже потом проезжая по этому удивительному участку, да и сейчас тоже, глядя на отдыхающих, беспечно валяющихся на пляже, я всегда завидовал им. Двухсуточное болтание в душном вагоне (кондиционеров еще не было) подмывало огромное желание оказаться на пляже и окунуться в освежающее море. Сейчас, мне бы туда – мечтательно подумал я. Мне кажется, что подобные мысли приходят в голову всем пассажирам поезда, проезжающих по этому красивейшему побережью. Ночью въехали в Грузию, а к исходу вторых суток тихо и незаметно поезд прибыл в Тбилиси. Я не выдержал и вышел из вагона, хотел подышать этим особым воздухом и этой атмосферой уже далекой юности, где мы желторотые птенцы осваивали азы полета. Вспомнилась Голгофа - наше учебно-тактическое поле, почему-то прозванное курсантами и продуваемое всеми ветрами «Дунькин Пуп». Вспомнились наши офицеры – командиры (майор Кимиридзе и очень тактичный спокойный капитан Чайкин), вспомнились и неистовые сержанты, которые, показывали нам по чем фунт лиха, уча нас несмышленышей, уму разуму.  Поздно вечером, поезд отправился на Ереван. Путь в Армению проходил через Малый Кавказ (вторая горная гряда к югу, параллельная главному Кавказу). Уже ночью, мы проехали Дилижан и Кировокан.  На третьи сутки, утром, я прибыл к месту своего назначения, столицу солнечной Армении - город Ереван, одетый в красный облицованный камень – туф. Этот город типично армянский, в том смысле, что имеет чисто свое национальное лицо. Этот город сложно назвать русскоязычным и также сложно назвать восточным. Ереван имеет свой колорит и свой облик. Все жители Армении ревниво любят свою страну, считая свой народ самым умным и талантливым. Если хочешь наладить хорошие отношения, то не забывай почаще напоминать об этом, называя великих Хачатуряна, Бабаджаняна и др. Армения – когда то древнее маленькое государство Урарту, находясь в окружении не дружественных исламских религий, много веков сохраняло свою самобытность и независимость. Государство состоялось и христианский армянский народ, пройдя сквозь геноцид (полное и целенаправленное уничтожение нации) все - таки выстоял. Молодцы.
 На вокзале, взяв такси, я направился в штаб 164-й дивизии, расположенный почти в центре города. У входа штаба, к своему удивлению, встретил, двух своих однокашников по БВОКУ, Сашку Онищенко и Лешку Шкурко. И эти бедолаги тоже загремели в ЗАКВО (Закавказский военный округ) – подумал я, да и за что? Стояли три красивых лейтенанта, три человека с такими разными судьбами в будущем. Онищенко, закончил службу в Генштабе, генералом. Живет в Москве. Я же закончил службу подполковником на Украине, в 70 лет арестован, три года отсидел в тюрьме, дали 12 лет. Подробности случившегося, я опишу позже, в главе «Житейские истории». О судьбе Леши Шкурко, следует рассказать поподробнее. Сам он родом из Белоруссии. Поступил в училище и стал обычным курсантом. Это был, тщедушный человек, небольшого роста, с лукавым, хитрым  взглядом и бегающими глазами. Есть такой тип людей, которые всегда ищут в жизни тепленькое местечко. И это как-то понять можно. Каждый человек, и это вполне естественно, стремится улучшить свое существование, взойти на вершину своего благополучия, шагая по широкой, уже протоптанной дороги лишений и трудностей. Шкурко, стремясь на вершину, суетливо петлял по кривым тропинкам. На первом курсе, в Тбилиси, он каким- то непостижимым образом, пролез в каптенармусы (каптерщик – по нашему). Каптерка, в армии, это отдельная комната, где хранятся какие-то вещи. В нашем случае в этом помещении хранились личные вещи курсантов (парадная форма одежды, снаряжение, сумки, обувь и пр.) В обязанность Леши входила, в определенное время, выдать нам личные вещи. Эта должность позволяла ему, под благовидном предлогом, увиливать от занятий. Постоянно ошиваясь в этой комнате, он был своего рода хозяином положения, мог открыть каптерку, что-нибудь курсанту выдать или нет. На занятия, особенно полевые, где ковался характер будущих офицеров и где было трудно, он как правило не ходил. Причин было масса: то постельное белье надо получить на складе, то обувь или снаряжение и т.д. На вершину своего светлого будущего, Леша не карабкался, как другие курсанты, а семенил по кривой тропке, обходя все возможные препятствия. Эта же история продолжалась и в Баку. Он вечно куда-то отпрашивался по срочным делам, изображая озабоченный и деловой вид. Со временем к этому привыкли и командиры, и преподаватели. До сих пор удивляюсь, как он сдавал экзамены и зачеты. Какие знания он получил и какие навыки приобрел? На стажировки он не ездил, солдат никогда не видел, как с ними общаться и   управлять не знал. Вся учеба в училище, прошла у него, как бы по касательной. Такие типы курсантов - уникумов, вероятно есть в каждом  училище. И, все таки, Шкурко выпустился и стал офицером. Читателю хочу заметить, что лично к Леши , в смысле претензий и обид , я ничего не имею . Каждый сам выбирает свой путь в жизни. Подробно рассказывая о его учебе в училище, я хочу показать, что движение по кривым тропкам всегда заводит совсем не туда, куда стремишься. Ну об этом, я расскажу позже.
         Остановились мы на том, что три бравых офицера, стоят у входа штаба дивизии и ожидают назначения в воинские части. Вскоре нам сообщили, что мы тое назначены на должности командиров взводов в 349 мотострелковый полк, который расквартирован в поселке Советашен, что в шести километрах от Еревана. В полку нас распределили по батальонам. Я попал в восьмую роту третьего батальона подполковника Касабяна. И так, началась моя офицерская жизнь. В этой восьмой роте, кроме командира роты и меня взводного, офицеров больше не было. Должности командиров взводов, из-за нехватки офицеров, занимали опытные сержанты срочной службы. Позже на эти должности пришли офицеры из запаса, призванные на два года – выпускники гражданских ВУЗов. Эти офицеры, как мы их называли двухгодичники, в отличии даже от солдат, об армии имели очень смутное представление. Они были обычными гражданскими людьми. И в этих не простых условиях мне приходилось работать. Доверить им что-нибудь серьезное, например, организовать и провести стрельбу на огневом городке – было нельзя.  Эти, по сути, не плохие молодые ребята, ничего не знали и не умели и это не их вина, а вина тех военных кафедр ВУЗов, где они учились. Поэтому всю нагрузку, мой командир роты капитан Веретенин возлагал только на меня. В октябре 1967 года, ко мне приехала Лариса и мы поженились. Свадьбы никакой не было, а просто вечеринка. На следующий день я заступал в гарнизонный караул, перед уходом в наряд мы с женой зашли в загс и в течении десяти минут расписались. Сотрудники этого армянского ЗАГСА, с удивлением смотрели на меня - этого странного жениха в портупеи и с пистолетом.  В августе следующего года из штаба пришло распоряжение – для дальнейшего прохождения службы, откомандировать меня в ЮЖНУЮ ГРУППУ (Венгрия) войск. Вот и мне повезло – мелькнуло у меня в голове, обрадовалась этой вести и жена. Но радовались мы рано. В это время (август 1968 год), произошли события в Чехословакии. В итоге все закончилось тем, что мой командир роты – капитан Веретенин был отправлен туда, позже в Чехословакии была организована ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГРУППА ВОЙСК, а я оказался снова за бортом. Вскоре, после его отъезда, меня назначили командиром роты. Работы прибавилось, сутками, я пропадал в казарме, в караулах и на полигонах. Ни выходных, образно говоря, ни проходных. Семью видел редко, жена была уже беременна, но к горькому сожалению, мне было не до нее. Времени, уделить ей хоть какое-то внимание, оказать помощь, не было совсем. Но она стойко терпела все эти лишения. Дома меня всегда ждали ухоженная жена, чистота, уют и вкусный обед. Сытый и вымытый ребенок мирно посапывал в кроватке. Я очень благодарен ей за это. Ко всем трудностям она относилась с пониманием и не разу не упрекнула меня за мое отсутствие. Служба поглощала полностью и мои личные проблемы, кроме меня, никого не интересовали вообще.
       Приблизительно в это время произошла шестидневная арабо-израильская война. В результате которой, была полностью уничтожена вся не взлетевшая египетская авиация. Дело в том, что у египтян, как впрочем и в нашей армии в то время, все самолеты были расположены в ряд, вдоль взлетной полосы аэродрома. Летевшему, вдоль взлетной полосы египетского аэродрома, израильскому самолету не доставляло никаких трудов, летя по прямой на бреющем полете, чтобы поразить все цели. Два- три захода на цель и авиаполк уничтожен. А поскольку в СССР было такое же размещение самолетов на наших аэродромах, командование вооруженных сил схватилось за голову и задумалось. В итоге было принято решение укрыть всю военную авиацию страны. На решение этой важной государственной задачи были выделены громадные финансовые и материальные средства. В конце шестьдесят восьмого года, поступило срочное распоряжение, по одному полку с каждой дивизии, бросить на выполнение этой задачи любой ценой, срок исполнения – один год. Теперь, уважаемый читатель, представьте себе, сколько таких аэродромов было в Советском Союзе, вероятно, сотни. В итоге наш боевой мотострелковый полк превратился на один год в большой строительный отряд. Нашему полку дали месяц, для того чтобы сдать оружие на склады и подготовиться к отправке. После Нового года, поступила команда уезжать в командировку, семьи оставить в военном городке. Погрузившись в эшелоны, мы отправились в уже знакомую мне Грузию, село Шираки (место дислокации авиационного истребительного полка). К этому времени, моему родившемуся в ноябре сыну было около двух месяцев. Жена посчитав, что в командировке мне будет не легко, а трудности, как впрочем и радости, надо делить вместе, подхватив на руки 3х месячного младенца, как декабристка приехала ко мне. Таких отчаянных жен оказалось немного, всего четверо из полка.
         Я, как и впрочем все офицеры, к строительству чего-либо, никакого отношения, ни когда, не имел, да мы и не знали как строить эти укрытия для самолетов. Но в армии все делается быстро. Для офицеров организовали трех дневные курсы по различным строительным специальностям. Меня за три дня научили делать бетон для рулежных дорожек и блоков. На базе моей роты пришлось создавать целый небольшой бетонный завод со всем оборудованием (бетономешалки и пр.). Иному читателю это покажется смешным и невероятным, но за год эта важная государственная задача была решена и вся авиация союза была надежно  укрыта . Невероятно, но факт.
      Работая директором этого бетонного завода, я неожиданно для себя, стал передовиком. Моя бетонная рота, среди всех подобных рот округа заняла первое место и удерживала его весь год. Дело было в том, при организации всего производства и для изготовления бетона в каждую роту привезли по десять кубовых бетономешалок. Их необходимо было как-то установить и начать работу. Для того чтобы загрузить в самосвал бетон, необходимо было эту бетономешалку поднять на какую-то высоту, по уровню, выше борта машины. Все это требовало построить целую эстакаду из крупного швеллера, которого в данный момент не было. Эту задачу я решил упростить. Экскаватором я вырыл котлован, на краю которого разместил бетономешалки, а самосвалы въезжая в котлован, ниже уровнем, спокойно становились под погрузку. Мои бетономешалки, стоя на грунте, спокойно загружались необходимыми компонентами (цемент, гравий, песок). В других ротах, на других аэродромах, были построены высокие эстакады. Практика в дальнейшем показала, что очень часто бетономешалки, безостановочно работая сутками, выходили из строя из-за того, что сгорали электромоторы, которые тянули на большую высоту эстакады ковш со строительными компонентами. При этой конструкции, простаивая, бетономешалки давали меньше бетона, показатели рот снижались. Было бы счастье, да несчастье помогло (у меня во-время не оказалось швеллера). Работали солдаты в три смены, был каторжный труд, цементная пыль, грязь. Все производство было под открытым небом, дождь и снег – все наше. Чуть больше чем через год, наш полк, выполнив задачу, вернулся в место нашей дислокации и приступил к боевой подготовке. Жизнь потекла своим чередом, полигоны и стрельбища. Как-то к нам в полк приехал подполковник из штаба дивизии – офицер из оперативного отделения. Побеседовав со многими ротными офицерами, предложил мне майорскую должность в штабе дивизии. Работа командира роты в армии, одна из самых тяжелых, бывшие ротные, прочитав это согласятся. Мне, за два года, так надоел этот личный состав, что слов не было и я конечно согласился, наивно думая о том, что в штабе будет легче. Тогда я просто не знал специфику работы оперативного отделения штаба дивизии. На плечах этих офицеров вся боевая подготовка, их планирование, учет и организация. Это и составление всех приказов, шифр телеграмм, работа на картах, гарнизонная и караульная служба. Это разработка и организация всех учений. Я очень благодарен своим наставникам – начальнику отделения полковнику Виноградову, его заму подполковнику Мурзину, которые обучая меня, учили как правильно излагать свою мысль , при написании приказов и отработки документов. Штабную работу пришлось изучить хорошо. Эту специфику знают операторы всех уровней (дивизионных, армейских и окружных). Операторы ответственны за все, чтобы не случилось в войсках. Офицеры оперативного отделения, как разработчики всех учений и знающие месторасположение всех частей и подразделений дивизии на местности, обычно распределялись по машинам руководства.  В штабе дивизии, я почему-то приглянулся командиру дивизии и при проведении учений он всегда брал меня в свою машину. Помню как-то едем по незнакомой местности, в кромешной темноте, генерал, вдруг спрашивает: «Где мы находимся, товарищ старший лейтенант»? Я тычу карандашом в карту, показывая место.  А где наш танковый полк – не унимается генерал, я снова показываю. Ну тогда поехали туда – продолжает он.  Сидя на заднем сиденье его УАЗИКА, так хотелось подремать, но чувство ответственности за порученное дело, не позволяло делать это. Приходилось смотреть в оба глаза, внимательно следить за маршрутом движения, чтобы не опозориться перед генералом. Вообще, это адский труд, какой-то мозговой штурм. Эта работа, многое дала и многому научила, что и пригодилось потом в академии.
      Теперь возвратимся к моему однокашнику Леше Шкурко и проследим его путь в жизни. Служил он во второй роте первого батальона. Ему было очень трудно служить, не было ни командирских ни армейских навыков вообще. Команды голосом подать не мог, путался. Боясь или стесняясь солдат, заигрывал с ними. Вместо того чтобы приказать солдату, пытался их уговорить. Он позволял солдатам спорить с собой, «стрелял» у них сигареты. Отношения были панибратские, и наконец они сели ему на шею. Жалко было на него смотреть, как на равнозначного однокашника. Каптерка давала себя знать. Роту, так он не получил и служба пошла под откос, стал появляться пьяным на службе. Жена его, расчитывшая на красивую офицерскую жизнь, разочаровалась в гарнизонной жизни и связавшись с кем-то из местных мужчин, оставила его. Позже, он был уволен из армии. После перевода в штаб дивизии, я потерял его из виду. Два года я работал в штабе дивизии. После сдачи экзаменов и тестов в академию, я отправлял контейнер на жд. вокзале Еревана. Сдав контейнер, я шел между железнодорожных путей. Смотрю навстречу идет какой-то бомж, присмотрелся и с трудом узнал в нем Лешу Шкурко. Это был грязный человек, с разбитым лицом, оборванный. От него несло сивухой. Мы поздоровались за руку. Где ты живешь, Леша - спросил я его. Здесь, на вокзале, в подвале – глухо ответил он. Мне все стало ясно и говорить было уже не о чем. Я уже собрался уходить, как он робко, стесняясь дрожащим голосом спросил: «Слава, можешь дать мне денег в долг? Не ел я уже два дня». Я понял, что он хочет просто выпить и дал ему пять рублей. До отхода поезда оставалось мало времени, жена с 7 летним сынишкой уже ждали меня на вокзале. Повернувшись, с тяжелым сердцем и потрясенный увиденным, я пошел прочь. Слышу, вслед он кричит – Славка, долг я отдам, обязательно отдам. Так мы расстались, никогда его я больше не видел и не слышал. Где ты наш курсант БВОКУ, Леша ШКУРКО?