3, 4, 5, я иду искать...

Сам бы я никогда не поверил в это, если бы мне кто рассказал. Но клянусь, что являюсь единственным живым свидетелем тех событий, которые произошли на моих глазах много лет назад. Мы, Мейн-куны, никогда не обманываем, такая уж у нас порода.

Я, Абелард – любимый кот сына хозяина усадьбы на Kirchgasse, 5 в старинном городке Eltville am Rhein и это мои владения: многочисленные закоулки, чердак, все пространства под тяжелыми деревянными кроватями и столами. Только я знаю все норки и щели, где могут прятаться мыши. И конечно же из благодарности к своему хозяину за его доброту и миску с молоком, я избавил это каменное жилище от всех грызунов. Некоторыми из них, в качестве добычи, я честно делился с людьми. Кстати, жена хозяина любила мышей больше остальных домочадцев, ибо каждый раз при виде свежей тушки она вскрикивала (полагаю от радости), хваталась за голову, спешно закатывала мышь в совок метлой, уносила и прятала куда-то. Ну в точности, как это делаю я.
 
Лишь семилетний Юрген (так зовут единственного сына хозяев усадьбы) был равнодушен к мышам. Его страстью были деревянные солдатики, которые ему привозил отец, когда отлучался по делам в другой город. В большой гостиной разворачивались настоящие баталии и, как правило, все события происходили вокруг меня, когда я лежал у камина. Мы с Юргеном много раз воевали под Аустерлицем, пять раз брали Трою и два раза спасали японских самураев от свирепых римлян. А уж сколько раз Александр Македонский замерзал под Бородино, я уже и не вспомню. И после каждого сражения Юрген награждал меня медалью за храбрость из серебряной или золотой фольги. Что и говорить, этот малыш был не по годам смышлен и отлично разбирался во всем, что связано с военным делом.

В тот год снег выпал поздно, но как раз ко времени, когда люди начинают готовиться к празднику. Я сидел на подоконнике и наблюдал из окна, как он падал тихо, медленно. Звуки на улице становились приглушенными и уют поудобнее устраивался в  доме.

В один из дней, после того как Юрген уже ушел в школу, хозяин усадьбы привез елку и установил ее в гостиной комнате у дальней от входа стены. Потом позвал жену и они вдвоем ее наряжали. В этот раз елка была больше и пышнее. Она возвышалась над всем - высокая, красивая. И не просто переливалась разноцветными огнями, а величаво, с достоинством королевы изливала свет в окружающее пространство. Когда люди закончили и ушли по своим делам, я сел прямо напротив этой красавицы и стал наслаждаться увиденным. Электрические гирлянды были незаметно и искусно вплетены в ветви и лампочки медленно загорались поочередно, с разных сторон, освещая развешанные игрушки. Я подошел поближе и поначалу не поверил себе. Видели бы вы эти игрушки! Уж я на своем веку успел повидать многое из арсенала Юргена, поверьте.
Готов был поспорить с кем угодно - на елке не было ни одной одинаковой игрушки. Там висели все виды животных и птиц, которые я только знал. И летающие по воздуху и сухопутные и даже рыбы. Однако к животному миру я интерес быстро потерял, потому как обнаружил любимых Юргеном разноцветных солдатиков, сделанных из фарфора вручную. И не просто всех родов войск, и принадлежавших к разным странам. Судя по форме они к тому же были из разных времен. Тут тебе и самураи, и викинги, и прусские воины. Я нашел татаро-монгол с луками и кривыми саблями, римских легионеров с прямоугольными щитами, индийских воинов-раджпутов с их знаменитыми халадие – мечом с двумя клинками. Было и множество диковинных, неизвестных мне доселе солдатиков.

«Какие они все яркие, новенькие и не сравнить с которыми играет каждый день мальчишка», - только подумалось мне, как свет гирлянды высветил чудную тряпичную куклу с фарфоровым лицом. И то лицо было настолько искусно нарисовано, точь-в-точь походило на человеческое. Только сейчас я обратил внимание, что разных кукол тут было немало. Я отошел на два шага назад и застыл от изумления. На таком расстоянии казалось, что абсолютно все елочные игрушки своими глазенками смотрят на меня. В какой-то миг мне даже стало не по себе. Но, неожиданно подкравшийся чих, быстро вывел меня из оцепенения. Я, не оглядываясь, выскочил из гостиной и направился на запах мяса из кухни.

Юрген вернулся из школы около двух часов пополудни. Мальчик от восторга визжал и скакал вокруг елки и наверное запрыгнул бы на самую ее верхушку, если рядом не было бы родителей. Он внимательно рассматривал каждого солдатика, и громко перечислял их звания и сражения, в которых каждый из них участвовал. Юрген бережно снимал очередную игрушку, гладил в руках, а некоторых даже обнимал, прикладывая к щеке, что-то шептал и потом вешал на место. Я сидел поодаль и заметил, что в какой-то момент он зацепил рукавом одну из веток и немного потянул на себя всю елку. Потом замер, отцепился и ствол отпружинил назад. Раздался легкий звон. Это фарфоровые солдатики раскачивались и стукались друг о друга...

На радостях, в тот вечер мы с Юргеном задействовали всю его деревянную армию в войне миров: все против всех. Это была славная битва, после которой мне вручили целых шесть орденов и кусок копченной колбасы. Вскоре люди ушли спать и я, по привычке, перед сном решил обойти все комнаты, потому что никогда не забывал за какую работу меня вкусно кормят в этом доме. В большой гостиной я немного задержался у елки. Как только стоявшие в углу  напольные часы с маятником пробили одиннадцать часов ночи, я уже собрался уходить, но  вдруг услышал, будто кто-то пищит.

«Ну наконец-то! Такой замечательный день должен был закончиться для Абеларда приятным сюрпризом» - подумал я и замер, чтобы по звуку определить направление, где могла копошиться мышь. Что-то явно происходило недалеко от елки в пространстве между огромным старинным шкафом и стеной. Я бросился было туда, но щель оказалась слишком узкой для меня. Тогда я заглянул под шкаф, чтобы лучше разглядеть и обомлел. В самом углу друг напротив друга стояли три маленькие фигурки и о чем-то разговаривали. От неожиданности я зашипел, но они даже не повернули головы в мою сторону. Я в недоумении сел, чихнул (там было пыльно) и вновь наклонился.

Одного я узнал сразу. Это был старший сержант американской кавалерии времен Гражданской войны из первого отряда легких драгун. Бравый и энергичный вояка. Он был одет в голубые штаны и в короткую куртку синего цвета с галунной обшивкой. Ну, это такая метализированная тесьма желтого цвета. На плечах куртки сержанта когда-то сверкали латунные эполеты, но со временем краска стерлась. Однако он сумел сохранить свою фетровую шляпу на голове и по-прежнему не выпускал из рук одну короткую и одну  длинную саблю.
Вы спросите а где же у кавалериста его верный конь? А покуда я знаю? Может сбежал куда. Хотя, коня, кажется, изначально не существовало.
Сержант что-то горячо доказывал тем двоим и, чтобы получше расслышать мне пришлось как можно глубже засунуть свою голову под шкаф.

- Вы, господа, кажется не понимаете всю важность момента. Время уходит и вскоре елку уберут, а вместе с ней и все, что на ней развешано. Мы должны поторопиться...

- Я уже сказал свое мнение, уважаемый, - спокойно ответила сержанту вторая  фигурка с усами.

Ага, а вот и гренадер! Этот солдатик русской армии потерялся очень давно. У Юргена все военнообязанные были на строжайшем учете, а этот как-то пропал и мы его  нигде не могли найти. Форма у этого рода войск была одной из самых красивых. На голове солдат носил кивер с длинным черным султаном, чешуйчатым подбородочным  ремнем из медных бляшек и черным козырком. Он был одет в светлые брюки и зеленый мундир с красными вставками. На груди слева у него висела медаль. На погонах - по одной пуговице и три "полосы". Воротник и рукава украшены галуном, а брюки заправлены в черные сапоги. За плечами висел ранец, который держался на перекрещивающихся белых лямках, с левого бока имелся нож-тесак. В руках солдатик когда-то держал ружье, но сейчас вместо него торчал жалкий обрубок. Нос его давно стерся и лицо выражало вселенскую грусть. Кажется он имел какой-то низший офицерский чин...

- Лично я никуда отсюда не двинусь, - продолжил русский солдат. – Мне и здесь  хорошо. Чего я там не видал?

- Но чем оставаться в этой пыли уж лучше попасть в тот мир, где нами будут восхищаться! Вы хоть ее видели? Пойдемте я вам покажу. Она в этом году больше и пышнее...
Сержант попытался взять за локоть гренадера, но тот резко одернул руку. На миг его глаза вспыхнули недоброй искрой.

- Не Вам рассказывать каков там мир! Посмотрите на меня... Я прошел сотни сражений и что в итоге? Где мое ружье? Сломал тот мальчишка. А что стало с моим лицом? Вы видите мой нос? Нет? Таким как я не место в этом игрушечном мире. Я сделаю все, чтобы больше не попадаться в руки к этим безжалостным людишкам. Никому не позволю собой играть...

Он сказал это с такой злобой, потом резко развернулся и чуть не сбил с ног третьего участника этого необычного собрания. Но тот в последний момент так ловко увернулся, что два солдатика уставились на него с удивлением.

- Позвольте узнать, а Вы откуда тут...Кто вы? – с недоумением спросил русский солдат и внимательно оглядел того с головы до ног.

Незнакомец не был похож на военного. Одет он был достаточно бедно, в какой-то странный короткий оранжевый халат, подпоясанный тесьмой и просторные штаны со светлыми гетрами, которые в свою очередь были замотаны шнурками. На ногах какие-то мягкие коричневые тапочки, словно только вышел из дому. Он был абсолютно лысым, а в руках лишь держал длинную палку из бамбука. При этом держался незнакомец очень уверенно и блестел в темноте, в отличии от этих двоих. При своем низеньком росте так смотрел своими глазенками на остальных, что казалось он их выше головы на две, не меньше.
   
- Вас спросили кто Вы? Извольте отвечать, - нетерпеливо потребовал сержант.

Тот слегка склонил голову.
- Я буддийский монах, - ответил он миролюбиво. - Изготовлен из настоящего китайского костяного фарфора 100 лет назад в качестве елочной игрушки. Сегодня елка затряслась и я упал на пол.

Монах засунул одну руку себе за спину и развернул длинную бечевку, за которую его подвешивают. Бечевка обеими концами скрывалась у него где-то за спиной, образуя торчащую петлю.

- Бог мой! – завопил американский сержант. – Так Вы оттуда?
Он длинной саблей ткнул в днище шкафа.
– Вы елочная игрушка? Вот Вы то мне и нужны! Мне срочно нужно обсудить с Вами как мы заберемся на елку. Давайте-ка выйдем на открытое место и взглянем на...

Но монах, казалось, его не слушал. Он, не спеша, сел на пол, скрестил ноги, руки разместил на коленях ладонями вверх и закрыл глаза. Сержант так и застыл, увидев это.

- Кхе, кхе, похоже, что вы остались наедине со своей мечтой – посмеиваясь в усы произнес русский.

- Что это он делает? – сержант наклонился и стал вглядываться в лицо монаха.

- Понятно что, - ответил гренадер. – Отдыхает от вашей неуемной энергии.

- Никогда не предполагал, что желающих жить во тьме окажется больше, - разочаровано произнес американец. Он поднялся, поправляя ремень. - Ну что ж, господа, уже завтра я буду с вершины елки смотреть на все это. На игры мальчишки, на...

- А что потом? – вдруг перебил его монах, не открывая глаза. – Вы точно знаете, что будет после того, как вы попадете туда?

Сержант приблизился к уху китайца и громко сказал:
- Я точно знаю, что меня перестанут лапать руками и пытаться сломать! Я точно знаю, что находясь там, мною будут только восхищаться, боясь дотронуться и повредить. Ведь именно так с вами обращаются, не правда ли?

Монах промолчал и даже не пошевелился. В разговор вступил русский гренадер.
-  Как бы вы ни старались, Вам не обрести того блеска, который есть у елочных игрушек. Вы по-рождению солдат, призванный не столько воевать, сколько развлекать. Примите уже это как данность, которую Вам не изменить, как бы сильно вы этого не желали.

- А я не согласен с этим! – закричал сержант. - Я хочу сам решать кем мне быть. Я хочу быть свободным!

Тут монах открыл глаза и, почти не опираясь, на бамбуковую палку поднялся.
- Вы собираетесь привязать себя к этому дереву или дерево привязать к себе? Где же здесь свобода?

Но американец не успокаивался.
- Да как вы не понимаете! Я хочу продлить свое существование, которое с мальчишкой невозможно...

- Вот и оставайтесь тут, - предложил русский. - Зачем для этого лезть на елку? А вдруг мальчишке придет в голову поиграть с любой из елочных игрушек?

- Нет, это точно невозможно. Тут он прав – парировал монах. – Но есть кое-что другое, о чем вы не догадываетесь.

Он снова устроился на полу и жестом пригласил остальных присесть рядом.

- Любая елочная игрушка живет очень долго, это так. Мы всю жизнь проводим в блеске и восхищении окружающих. Но длится это лишь пару недель в году. Все остальное время мы сидим в темной коробке, где-то в чулане. И это тянется вечность. Некоторые не выдерживают и сами срываются с дерева, чтобы разбиться. Фарфор ведь хрупок...

- Но Вы-то остались целы, – заметил сержант.

- Я не простой монах. Я – воин-монах и имею соответствующую подготовку.
 
- Какое же у Вас звание, род войск, где Ваше ружье или сабля? – спросил гренадер.         

- Мы - мирный народ. Но, если нужно, всегда готовы дать отпор с помощью того, что окажется под рукой.

- Постойте, Вы говорили, что елка затряслась и Вы упали не по своей воле. Но, я вижу, возвращаться назад не хотите. Чего же Вы добиваетесь? – поинтересовался  американец.

Китаец на этот раз ничего не ответил и сидел, словно раздумывая, что ему делать дальше. Русский, поднимаясь, похлопал его по плечу.
- Правильно. Не слушай этого болтуна. Блеска ему захотелось, восхищения...Разве ж это свобода?
Он продолжал что-то недовольно бормотать себе в усы и, прихрамывая, ушел  подальше в темноту, сел на пол и привалился спиной к ножке шкафа. 

- Ну раз так, тогда я пойду один, - заявил сержант. Он подошел в самый угол за шкафом, где соединялись стены дома, по пояс залез в щель, в которой раньше жила мышиная семья и вытащил оттуда моток веревки, видимо давно там припрятал. Намотав ее на руку, американец строевым шагом направился в сторону елки.

- А ведь любая елочная игрушка мечтает поменяться с вами местами, - вдруг громко произнес монах. Сержант тот час же остановился и повернул голову. Гренадер мигом проявился из темноты: 
- Что вы сказали? И крикнул в сторону американца. – Погоди уходить!

Китаец продолжал:
- Когда мальчишка разглядывал каждого из нас сегодня утром и радостно прикладывал к щеке, мы поняли, что не хотим более трястись в страхе быть сломанными. Мы хотим жить полной, яркой жизнью. Чтобы нас любили, играли с нами...

- А-а, вот оно что, - разочаровано протянул русский. – А теперь послушайте меня. 
Он сдвинул кивер на лоб и потер затылок.
- Понимаешь, жизнь обычных игрушек слишком коротка. Их ломают, забывают и передаривают другим хозяевам. В итоге мы быстро заканчиваем жизнь на помойке, в забвении.

- Да, я это понял, - тихо сказал монах.

- Надо быть скромным, - продолжал русский. – Сидеть в тени, не высовываться. Наслаждаться тем, что дала тебе судьба.

- Так это Ваш выбор или судьбы? – спросил китаец.

Солдат пожал плечами.

- Вы можете менять свою судьбу сколько захотите, - добавил монах.

Русский уже заметно терял терпение.
- Ну, решай сам. Назад ты уже не собираешься, а пойдешь к мальчишке – сгинешь...Интересно, куда подевался сержант?

Монах с гренадером стали вертеть головами, оглядываясь, но американца и след простыл.
Я, признаться, в какой-то момент и сам упустил из виду кавалериста, а мне было жутко интересно посмотреть, как он станет взбираться на дерево. Я тихо подошел к елке, обошел ее два раза, но солдатика нигде не было видно. Вернувшись, я засунул голову под шкаф, но никого уже не обнаружил.
 
«Ээх, разбежались! Упустил!», - разозлился я на себя и, что есть силы, громко замяукал. Правда только мысленно, чтобы не разбудить хозяев дома.
«Ну ничего. Теперь буду следить за этим местом очень внимательно» - решил я и направился в комнату Юргена спать.

Утром, пока мальчишка собирался в школу, я поспешил в гостиную и в первую очередь полез под шкаф. Там никого не было. Тогда я стал внимательно осматривать елку и в центре, чуть ниже ее вершины увидал знакомую фетровую шляпу. Солдатик висел на бечевке, обвязанной вокруг шеи, немного в глубине веток, сквозь которые виднелись голубые штаны и короткая куртка синего цвета с золотистой обшивкой. Я сидел, смотрел на него, не моргая, и мысленно просил его помахать мне рукой. Ну не приснилось же мне все то, что я увидел и услышал накануне вечером! Тогда я начал мяукать. А вдруг сработает!

Послышались чьи-то шаги и в комнату зашел Юрген со школьным ранцем за спиной.

- Ты чего это песни поешь с утра? Давай-ка я тебя обниму, мне в школу пора, – сказал мальчишка, но вдруг что-то увидав на столе, подошел к нему и взял в руки какой-то предмет, невидимый мне с пола. Я молнией запрыгнул на стол и обомлел. Юрген держал двумя пальцами за петельку и с восхищением рассматривал воина-монаха. Тот словно стоял на одной ноге, вторая была высоко поднята и согнута в колене. Двумя руками на разных уровнях он крепко держал свою бамбуковую палку и уверенно смотрел Юргену прямо в глаза, словно был на две головы выше него.

- Юрген, тебе пора! – раздался голос мамы.
Мальчик быстро скинул на пол ранец, привязал к нему своего нового любимца, потом ловко накинул сумку на плечи и направился к выходу. Я пошел следом, не отрывая взгляда от игрушки, как вдруг монах подмигнул мне левым глазом. От неожиданности я лишь мяукнул в ответ и остался в комнате.

Все мои последующие дни прошли у елки, в надежде услышать хоть малейший шорох или писк. Русский гренадер так и не объявился. Праздники закончились и я с грустью наблюдал, как старшего сержанта американской кавалерии времен Гражданской войны из первого отряда легких драгун укладывают с другими елочными игрушками в коробку и уносят в чулан. Но самую большую печаль я почувствовал, когда в один из дней Юрген вернулся из школы, а на его ранце торчала лишь бечевка, на которой висел китаец...

С тех пор прошло много времени, но я часто вспоминаю фарфорового воина-монаха, изготовленного неизвестным мастером сто лет назад. И мысленно благодарю его за то, что он мне тогда подмигнул. Потому что это означает, что вся моя история – истинная правда.
Ведь мы, Мейн-куны, никогда не обманываем.
Такая уж у нас порода...