Это было в войну

   Елена  Ипатовна  Нифанина – выйский самородок, родилась 23 мая 1903 года в д. Тинева, в многодетной семье Тюпышевых. Росла неграмотной,  только лишь в 18 лет ходила на годовые  курсы ликбеза. В 1927 году вышла замуж за Алексея Андреевича Нифанина в д. Василёво (от д. Тинева - 30 км вверх по Вые). По-настоящему писать она стала после войны, первое стихотворение датировано 1949 годом. Обладала прекрасной памятью,  знала много старинных, выйских, песен, сказов, былин. Умерла в 1971 году.

Впереди святой для нас праздник «ДЕНЬ ПОБЕДЫ», а 23 мая Елене Ипатовне исполнилось бы 117 лет, со дня рождения. Так что всё публикуется с моей и Божьей воли. Познакомьтесь с тем, что происходило вначале победного 1945-го года в отдалённой, выйской, деревне…
             
   Это было в войну: (о жизни жителей д. Василёво).
   
  Якунишна.

    Так звали нашего председателя. Руководила она колхозом уже не первый год, была партийной, избрана депутатом районного и сельского Советов, но по имени и отчеству, по за глаза, редко кто называл.  Была Мария Яковлевна невысока ростом, плотная, лицо мясистое, глаза узкие, и когда смеялась ( а смеялась она часто), на месте их видны были одни щёлки. При этом губы становились ещё толще. Всё это делало её некрасивой. Да и говори  хорошей от неё редко слыхали.
   От мужа с фронта письма приходили редко, а потом сообщили: пропал без вести. Жила вдвоём с дочерью. О муже много не горевала. В деревне все считали её второй женой  счетовода Миколоньки. Он больше и руководил за неё. Так они со счетоводом и жили рука об руку. На собрании ли, или где ещё, всегда были вместе. Никто этому и не удивлялся, будто так и надо. А своя жена у счетовода ходила, как сиротина, позади или смотрела сбоку.
   Кончился сорок третий год. Председателю надо ехать с годовым отчётом в район
( в В-Тойму), а счетоводу - в военкомат, в армию, да ещё одному колхознику –
Олёше Нифанину, кладовщику.
   Подошёл Миколонька к председателю и сказал:
-  Мария Яковлевна, вместе поедем.
-  А Олёша?
-  Ему дай другую лошадь и ямщика. А там видно будет…
   Назавтра, ни свет, ни заря, запрягла Ванишна жеребца Воина в председательскую кошёвку. Вся деревня собралась проводить последних мужиков.
-  Горё теперь нам, ничего у нас не будет, - говорили жонки, хотя в душе радовались, что наконец-то избавятся от Миколоньки, а многие говорили тайно, про себя: «Дивья, кабы не вернулся».
    Был счетовод каким-то двуличным. Бывало, напьётся, идёт пьяный по деревне и под каждым окном ругается: «Кулак, вредитель, нерадивый ты колхозник! Я тебя ликвидирую из колхоза как негодного элемента». Многие из-за него ушли из колхоза. Он не хотел, чтобы ему указывали, думал, что всех больше знает. На собраниях, на словах, был очень активен, часто хвастался: «Меня в районе все боятся, а не то, что в сельсовете».  Своим колхозникам не давал никакой пощады. Чуть кто пораньше уйдёт с работы, или чуть опоздал, одного выругает, другого на работу не возьмёт. За это, за строгую дисциплину, не любили его колхозники. Когда шёл пьяный по деревне, кто закрывал ворота и сам прятался, чтобы не связываться с ним. Многие очень боялись его. Но сегодня, провожая, казалось жалели. Но плакали только те, у кого горе уже поселилось в дому или долго нет писем.
   Якунишна и Миколонька собирались в дорогу весело. Казалось, что они едут на какой-то праздник. Дуня, жена счетовода, как безхозяйская собачка, вертелась поодаль, не зная куда себя девать. Видно было, что плакала она не от горя, а от обиды. 
   Когда всё было готово ехать, счетовод сказал Марии:
« Сходи ко кладовщику, возьми 16 кг ржи да 3 кг масла».
– Кто выдаст? – спросила Якунишна. Ведь нет кладовщика-то, он уже уехал.
«Олёна выдаст. Пока она будет за него работать. Пускай всё запишет на меня» - ответил Миколонька.

МИКОЛОНЬКА.

   1 февраля сорок четвёртого года вернулись из района Мария Яковлевна и Николай Фёдорович. Его поставили на бронь, и он стал председателем, а Якунишну освободили. Миколонька привёз нового счетовода – Селянинову Нину Васильевну. Бригадир у нас тоже был не свой – Малеев Степан с Тиневы. Тихий мужик, никого не хотел обидеть. Все знали, что дисциплина в колхозе будет ещё строже и такому бригадиру, неловко оставаться смирным. Так вот и пошла жизнь в нашем колхозе. Новый председатель, новый бригадир, новый кладовщик. А Марию Яковлевну, председатель поставил  кассиром и отдал ей поросят кормить. На первом собрании председатель, сидя за столом, говорил строго: « Товарищи колхозники ! Время военное, надо крепче работать»!
   Но все и без того знали, что работать надо больше, мужиков в деревне не было, остались одни женщины да подростки. Первые работы не боялись, а вторые равнялись по ним. Все понимали, что там, на войне, наши отцы и братья насмерть бьются с врагом и нам надо не уронить чести колхоза имени Молотова, в прошлом – «Красного Василёвца».
   А Миколонька, став председателем, людей не жалел. Под его руководством людям стало жить совсем невмоготу. Чтобы выслужиться перед районным начальством, он всячески притеснял людей. Вот, что пишет Елена Ипатовна о дальнейшей жизни колхозников в войну. Её бесценные записи – это живая история, а сама она беспристрастный свидетель той суровой военной поры и бездушия чиновников. Которые родились и выросли тут же, среди людей, но власть вскружила Миколоньке голову и он забыл, что многие из тех, над кем он издевался и притеснял, были ему родня, иногда и кровная.
    
ЭТО БЫЛО, в д. Василёво,   в В.О.  ВОЙНУ:
   
   Семян ячменя в тот год не было. Председатель писал в район, в область, а сам сидел в конторе, никуда не ездил. Приходили разрешения – ехать в Афанасьевск, там дадут.  Но не у нас одних в районе не было семян. Сам бы председатель поехал, может и дали бы. А приедут женщины и подростки – ответ один: отдали другим…
   Пришлось в леспромхозе взять овса. Так наш колхоз все яровые поля и засеял овсом.
…   Год выдался плохой. Овёс – только вид один. Рожь тоже не совсем вышла. Вот так и наступила в нашей деревне, Василёво, самая тяжёлая пора.Председатель уехал на курсы, на три месяца – после страды. Приехал первого января сорок пятого года. Колхозники все свои запасы израсходовали. Немного и было ячменя и картошки. Осенью всё съели. Заместитель председателя, Вячеслав Осипович, вместе с кладовщиком, у которой муж, Алексей Андреевич, признанный в Архангельске негодным к службе – после операции, стал работать кузнецом. Посоветовавшись, кормили людей из колхозных запасов – давали вместе с овсом немного ржи. Так и тянулись.
   Председатель же, вернувшись, назавтра обошёл все склады и всё осмотрел. Он так грубо взглянул на Большакова, что тот сразу сменился в лице.
- Что случилось ? – спросил он председателя.
- Как это что ? Ты, что думал – столько ржи израсходовал? Как будем жить дальше ? Как я уехал, у вас всё пошло по своему! Это тебя так кладовщик довела! Я знаю, - ответил тот и отвернулся.
   Большаков положил на стол печать и тоже грубо заговорил:
- « Вот тебе все дела, а я пошёл. Я работал как можно лучше и колхозники у нас, хоть и без руководства, работают от темна до темна. А голодные работать не могут. Ржи у нас не так мало. Можно вместе с овсом прокормить колхозников всю зиму. А как иначе»?
   Тут председатель поднял кулак выше головы, сжал его покрепче и потряс в воздухе. - « Поставлю вопрос так, что у меня все задрожат! Я никого не боюсь» ! – сказал он.    В тот же вечер собрали собрание.
- « Товарищи »! – говорил председатель, всё повышая и повышая голос, как будто приколачивал колхозников ко стене, у которых и без того, у всех на душе тягостно. Все сидели как статуи, никто не смел слова сказать не по нему, супротив. А он гремел громко и строго: - « Всем нам известно, что сейгод у нас большой недород хлеба. Ячменя почти нет, ржи тоже мало. Зато овса много. Так я вам говорю от души: по трудодням делить нечего. Буду кормить пайком: пятьсот грамм овса  на день взрослому, а кто не работает – триста грамм. Так я подсчитал: мы овсом сможем прожить до лета. А ржи, сколько есть, надо платить ссуду. Нам никто не позволит, чтобы не уплатить ссуду. Да  надо поросятам ржи. Кто будет хорошо работать, тот и будет получать пятьсот граммов овса. А кто не выйдет на работу, тот нисколько не получит. Вот товарищи колхозники, так и будем жить…
   Все сидели как приговорённые к смерти. Потому что знали: из пятисот грамм овса не выйдет и пятьдесят грамм муки. Все знали и все хотели помочь стране, понимали, что война - дело плохое. Надо как-то жить, держать колхоз. У пяти хозяйств был старый запас хлеба, а остальные сели на один овёс.

Фотография Е.И. Нифаниной - автора этих страшных воспоминаний.
*****
(Продолжение следует)