Саперная лопатка

-Аккуратнее! Выбирай правее! Блин! Стаскивает в колею! Газу сильно не давай! В натяжечку иди, в натяжечку.
Но все было бесполезно. Тяжелый джип мягко съехал в колею и беспомощно крутил колесами, выкидывая грязь на траву.
-Стой! Не газуй. Еще больше зароемся и тогда надо будет за трактором бежать, а так глядишь и выскребемся, - сказал Егорыч, открыл дверцу машины и вышагнул в грязь.
Алексей, его  сын, заглушил мотор и тоже вышел. Вечерело. Воздух был напитан запахом сырости и осоки. Через пару минут вокруг них начали кружить комары. По какому-то невидимому и неслышимому сигналу, они появлялись из травы и облепили одежду,  лезли в глаза и уши.  Алексей достал из кармана флакончик с мазью. Намазался сам и брызнул на руки отцу. Они обошли машину, заглянув под днище.
Задний мост не сел- уже хорошо.
-Сейчас спереди уберем немного землицы и враскачку вылезем. Доставай лопатку! – деловито проговорил Егорыч.
Алексей открыл багажник и достал завернутую в мешковину солдатскую саперную лопатку. Обошел машину и стал срезать земляной бугорок, за который машина зацепилась передним мостом. Покопав минут десять, он передал лопатку отцу.  Егорыч, несмотря на возраст,  крепкий и уверенный в себе мужик,  взял в руки лопатку, оглядел ее с разных сторон. Неожиданно лицо у него побледнело.
-Ты где эту лопатку взял?- глядя в глаза Алексею, спросил Егорыч.
-Валерка дал. Сказал, что в какой-то части списывали имущество, вот он по случаю взял несколько лопаток и раздал своим друзьям. Вот. А что, чем она тебе не понравилась?
Отец оглянулся по сторонам.
-Достань из аптечки валидол. Таблетку.
Алексей метнулся к машине. Достал из багажника аптечку, нашел валидол и, подойдя к отцу, протянул ему выдавленную из хрустящей упаковки таблетку.
-Пойду, посижу, вон там, на пригорке,  у той сосны, где место посуше. - взглядом показал отец.
 -Тебе помочь?
-Сам смогу, - Егорыч медленно дошел до сосны, опираясь на ствол, тяжело сел на покрытую желтыми иголками землю и привалившись к черной, потрескавшейся коре спиной,  вытянул ноги. Алексей опустился рядом.
-Что случилось?
Егорыч, все еще держал в руках лопатку.
-Смотри! Видишь на рукоятке пять зарубок?
-Ну да, вижу. И что? Зарубки, как зарубки.
-Мы на фронте так счет вели зарубленным лопаткой фрицам. Так что лопаточка эта,  не простая,-
отец глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Иван Егорыч мало рассказывал про войну. Можно сказать совсем  ничего не рассказывал. 9 мая, утром,  он открывал бутылку и наливал четверть стакана водки, медленно выпивал и вытирал тыльной стороной ладошкой  губы и занюхивал горбушкой черного хлеба. Этот ритуал Алексей помнил с самого раннего детства. По радио играли военные оркестры, в парках и скверах цвела черемуха, а отец сидел за столом, и молча  пил в одиночестве, иногда вытирая тыльной стороной ладони выступающие в уголках глаз слезы.
Смотрел в окно отрешенным взглядом, как будто что-то видел сквозь пролетевшие годы.  Может, вспоминал погибших друзей, может госпиталь, в котором вылежал полгода. Отец никогда не делился своими воспоминаниями. Это была закрытая тема.
Однажды, когда Алексей учился в пятом классе, классная руководительница Татьяна Михайловна,  узнав, что отец Алексея фронтовик, пришла к ним домой и пригласила отца на чествование участников войны в школу. Алексей помнил, как батя посмотрел в глаза учительнице и твердо сказал: «Нет».               
 Татьяна Михайловна выдержала взгляд.
-Хорошо. Я вас поняла. Здоровья вам Иван Егорович! Берегите себя!
Больше отца в школу не приглашали. А повзрослев, Алексей узнал, что у Татьяны Михайловны отец без вести пропал в 41. Как наверно было ей тяжело, слушать рассказы выживших и смотреть на их счастливые лица, –  подумал Алексей.
Ветер со скрипом раскачивал ствол сосны. Пахло хвоей и травами. Где-то далеко, в бору, куковала кукушка. Солнце ушло за лес и становилось прохладно.