Отражение в зеркале. 17. Вдохновение

          Проводив последнюю на сегодняшний день ученицу, Вероника устало вздохнула. Ей хотелось поскорее продолжить работу над романом, но перед этим следовало все-таки отдохнуть - занятия со столь неподатливой студенткой сил отняли немерено. Тем не менее, Вероника не торопилась причислять ее прежде времени к бездарям. Крошечная искорка таланта, которую Ника заметила в ней, давала надежду на то, что упорные занятия позволят искорке этой со временем разгореться. Заранее быть уверенной в этом она не могла - иногда подобный подход оправдывал себя, иногда нет. Но в подобных случаях было все же правильнее надеяться на лучшее. Ведь сколько известно поразительных примеров, когда те, кого безапелляционно причисляли к бездарям, впоследствии раскрывались совершенно неожиданно и ярко.
     Русского певца Николая Фигнера* изгнали с вокального факультета Петербургской консерватории по причине отсутствия у него таланта вокалиста, заявив, что нет у него ни слуха, ни голоса. Однако менее чем через год он уже дебютировал в Италии.
     Девятнадцатилетнего Джузеппе Верди наотрез отказались принять в консерваторию, а о Бетховене его учитель с раздражением говорил -  “этот тупица ничему не научился и никогда ничему не научится”.
     Самым же забавным было то, что великого Шаляпина в юности не приняли даже в хор, вынеся ему вердикт - “не прошел по голосу”. А вот Максима Горького прослушивавшегося вместе с ним - приняли.
     Зная еще множество подобных примеров, Вероника взяла за правило никогда не торопиться с выводами.
     Подкрепившись чашечкой кофе, она подумала, что теперь уже сможет написать хотя бы еще одну главу. В конце концов, лучший отдых это не полный покой, а смена занятий. К примеру, Лев Толстой утомившись от литературной работы, переключался то на занятия греческим языком, то на хозяйственные дела, то на составление азбуки для крестьян.
     - Нужно брать пример с великих, - потерла виски Ника и принялась за работу. Но сегодня все давалось ей с огромным трудом.
     - И куда же ты скрылась, моя Муза? Где ты, вдохновение?
Легко сказать - “вдохновение должно застать вас за работой”... – очень кстати вспомнившаяся фраза знаменитого мэтра* заставила Веронику тяжело вздохнуть. - Хорошо бы... Но не исключено что  художник был просто счастливчиком, а за мной, капризное вдохновение видимо наблюдает откуда-то издали, да при этом еще и глумливо усмехается.
 Она поняла, что совершенно не способна сейчас написать что-либо путное - слишком устала,
     - Да что мне-то сирой горевать, если сам Флобер писал мучительно долго. “Бовари не идет. За неделю — две страницы! Есть с чего набить себе морду от отчаяния”, признавался он.
     - Интересно, - задумалась Вероника, - есть ли на самом деле в оригинале этой цитаты слово "museau", или "mufle" - морда? Или переводчик постарался?
     Но есть же и счастливчики,  –  с завистью вздохнула она - “Санд в течение ночи могла настрочить тридцать страниц, и закончив один роман, через минуту начать другой”, свидетельствовали братья Гонкур.
     М-да… Что только не приходит в голову, когда застрянешь в досадном тупике. Слова не складываются в нужные фразы, мысли идут по кругу - творческий застой, будь он неладен!
     Конечно, подобное случалось с Вероникой и в прежние времена, в прежней профессии, но гораздо реже. Перед выступлением, откуда ни возьмись вдруг накатывала неуверенность в себе, нарастала паника. В этот момент Вероника готова была оставить эту проклятую профессию навсегда и бежать куда глаза глядят, настолько нестерпимы были мучения.
Но адский день полный терзаний и волнений неумолимо близился к вечеру, до выхода на сцену оставалось пережить уже считанные минуты. И вот она на сцене, чувствует дыхание утонувшего во мраке зала, вот звучат первые аккорды и... у нее словно вырастают крылья! Начинается новая жизнь, в которой будто бы никогда и не было прежних мучительных волнений.
     Капризная субстанция – вдохновение... Но лишь оно может сделать творчество живым, трепещущим. Во все времена искали к нему ключ и художники, и писатели, и музыканты. Только с ним плоды их усилий обретали хотя бы отчасти черты совершенства.
Ведь вдохновение необходимо в любом, даже самом приземленном занятии. И дверь к нему подчас открывается совершенно неожиданными ключами, подчас комическими и даже странными.
     Композитор Скрябин намеренно доводил себя до истерики. И только тогда, в  состоянии высокого накала эмоций, мог ощутить настоящий творческий подъем.
Рихард Вагнер прислушивался к “мнению” своего любимого пса, для которого рядом с фортепиано поставил специальный столик.
Когда композитор работал над оперой “Тангейзер”, и у него упорно не получался какой-то эпизод - он прислушивался к “мнению” своего Пепса. Когда слуху пса что-то не нравилось, он громко лаял и прыгал, проявляя недовольство. Дабы угодить ему, Вагнер переделывал оперу до тех пор, пока оба не оставались довольны результатом.
     А чудачество Шиллера, как ни странно, имело под собой даже научную основу, о которой поэт вряд ли тогда и догадывался. Сочиняя “Оду к радости” он вдыхал запах гниющих яблок, которыми для этого был наполнен ящик его письменного стола. Без этого "аромата" он не мог писать.
Много позже, ученые Йельского Университета выяснили, что пряный запах гнилых яблок способен поднимать настроение и даже предотвращать приступы паники.
     У Вероники никаких таких особых ключей к вдохновению не было. А потому она быстренько собралась и отправилась на прогулку. Это был ее простой способ отвлечься от некстати появлявшихся мыслей о собственной бесталанности, когда  творческая нить, связывающая ее с долгожданным вдохновением, истончалась, грозя превратиться в невесомую паутинку и бесследно исчезнуть в просторах космоса.
     На берегу озерка, зажатого со всех сторон серыми высотками спального района, не было ни души. Дул пронзительный ледяной ветер. Желающих насладиться маленьким островком природы посреди миллионного мегаполиса не наблюдалось.
     Надвинув пониже капюшон куртки, Ника остановилась и стала наблюдать за стайкой диких уток. Они бесцельно кружили на воде, ныряли, хлопали крыльями, ссорились, а затем,  выстроившись цугом, двинулись к противоположному берегу и скрылись за поворотом. Вероника смотрела на покрытую рябью гладь воды и размышляла о своей героине Анне, помимо воли автора повторяющей на страницах повествования жизненный путь самой Вероники. Помимо воли – ведь начиная роман, она еще и не думала писать о себе.
_________________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/09/1577
Предыдущая глава http://proza.ru/2020/05/08/1679