Узаконенное рабство. Корнелия

Итак, давайте знакомиться. Меня зовут Корнелия, необычное имя в наших широтах, и сама я достаточно необычна. Во-первых, я мулатка, во-вторых, блондинка с голубыми глазами. Внешность как минимум очень необычная, это было и моим безотказным козырем, и моим проклятием. Отец в молодости работал в Африке, где и женился на моей матери, потрясающе красивой негритянке, так я и появилась на свет. Родители много времени проводили заграницей, по большей части я проводила время с няней или в интернате. Так я закончила школу. Когда я заканчивала институт, бухучет и финансы, я осиротела, родители погибли в авиакатастрофе. Через год я получила диплом и вопрос выживания встал передо мной во весь рост. Я сменила кучу работ, но нигде надолго не задерживалась. Все мои работодатели, рано или поздно, подзуживаемые моей экзотичной внешностью, и мужчины, и женщины, пытались затащить меня в постель. Некоторым я не отказывала, но все равно было противно. В конце концов, это закончилось так, как и должно было закончиться. Финансовые аферы, сначала под руководством одного из моих многочисленных начальников, потом вошла во вкус, и попробовала самостоятельно. Через год меня арестовали, и в двадцать три года я получила судимость. Но отправилась я не в тюрьму, а под ошейник, в рабство, такой выбор иногда предоставляли осужденным, я ни секунды не колебалась, и на ближайшие десять лет я стала рабыней.
Я четко осознавала, что со своей внешностью, моим главным капиталом, у меня были определенные перспективы. Тем более, тема рабства меня давно волновала, частенько я представляла себя закованной в цепи невольницей, которую работорговцы везут в трюме корабля, рабыней, выставленной на помост, из-за которой идет отчаянная торговля, пленницей, со связанными руками и веревкой на шее, в караване таких же, как я, бредущих по пустыне. Но было страшно. Точнее, и страшно, и волнительно, и возбуждающе одновременно. Но выбор был невелик. Тут же меня отдали в центр для дрессировки рабов, и за год из меня получилась первоклассная рабыня.
После года дрессировки меня продали в первый раз. Я изменилась и физически, и эмоционально, приняла свое рабство и наслаждалась им. На теле появились несмываемые отметины рабства. Во-первых, и главное, это клеймо. У меня оно выжжено на внутренней поверхности правого предплечья, небольшое, глубокое, очень четкое. Клейма выжигают на разных открытых участках тела, чтобы статус был абсолютно всем ясен – плечо, предплечье, голень, бедро. Даже не хочу вспоминать, как это было больно и страшно. Во-вторых, так называемые индивидуальные рабские татуировки, их наносят, чтобы подчеркнуть красоту раба или рабыни, и конечно, чтобы можно было четко опознать свою собственность, на случай воровства, побега, преступления и т.д. Татуировки как правило не повторяются, а набор клейм не так уж велик. У меня под ключицами по центру груди изящным курсивом выбито слово «рабыня», такая же надпись – на пояснице. На левом плече – небольшая роза, оплетенная цепями, символ рабства. Такие же розы, только поменьше, выбиты у меня на пятках, чтобы, когда я стою на коленях, было видно, кто я. Только еще цепи от этих роз тянутся вверх по щиколоткам и обнимают мои лодыжки. Все рисунки очень изящные, четкие, делал в свое время настоящий мастер своего дела. Еще у меня пробит пупок, я ношу в нем небольшую серебряную сережку, и самое неприятное – пробита носовая перегородка, чтобы и в него можно было вставить колечко. Слава богу, моя хозяйка не одобряет кольца в носу, так что об этом сказано только в моих документах, но при желании господ, можно вставить кольцо, и тогда жизнь превращается в ад, насколько это больно и унизительно. Однажды, в наказание, во время дрессировки, мне вставили в нос кольцо, в кольцо продели нитку и привязали к крюку в потолке, так, что стоять я могла только на пальцах ног, и руки сковали за спиной. Так я простояла около суток, боясь лишний раз расслабить хоть одну мышцу, в луже мочи, с непрекращающимся потоком слез от боли, малейшее движение отдавалось такой болью, что если бы мне не вставили кляп, мои вопли слышны были бы в космосе. И конечно, я ношу ошейник. Простая узкая полоса металла, плотно обнимающая шею. Заклепана наглухо, с двумя небольшими приваренными кольцами спереди и сзади. На спине и на ягодице у меня два узких рубца, следы от плети. Уши проколоты, иногда мне разрешают носить сережки. Короче, я стала рабыней из рабынь, из тех, кто глубоко осознал свое рабство и наслаждаются им.
За несколько лет я сменила несколько хозяев и хозяек, и теперь я принадлежу Кире. Мне двадцать восемь лет, она моя ровесница. Дочь обеспеченных родителей, моя полная противоположность, ребенок, родившийся с золотой ложкой во рту. Купила она меня на аукционе, после отчаянной торговли, как и все предыдущие мои хозяева привлеченная моей необычной внешностью. Уже полтора года я живу у нее, и это наверное лучшая из моих хозяек, благо, есть с кем сравнить. Конечно, никто не говорит о том, что она обходится без наказаний или не понимает, что такое строгость и дисциплина, но наказывает только по делу, без самодурства. Довольно быстро она приучила меня к распорядку в ее квартире, вот тогда мне перепадало на орехи частенько, но дальше жизнь наладилась, и я стала по-настоящему пугаться, когда Кира шутила о том, что на меня нашелся хороший покупатель. Хотя наверняка ей частенько предлагали меня продать, ее многочисленные гости обычно уделяли мне довольно много внимания. Сама она моя полная противоположность – высокая гибкая брюнетка с роскошными длинными темными волосами, изящными, очень тонкими чертами лица, кареглазая, очень ухоженная и холеная. В принципе, неудивительно – уходу за собой она посвящает очень много времени, от ее щедрот и мне частенько перепадает. Мной, такой необычной рабыней, она явно гордится, с удовольствием демонстрирует своим многочисленным знакомым, обычно я сопровождаю ее практически везде, от магазинов до светских приемов и визитов к гостям, которые она просто обожает. Кроме меня, в ее двухэтажной восьмикомнатной квартире, больше никого не живет. Каждое утро приходит повар, два раза в неделю – две горничные для уборки, остальное лежит на мне. Кира страстная поклонница института рабства, по ее словам, она всегда содержала рабов и рабынь, поэтому и опыта ей не занимать. Она для развлечения ведет несколько страниц в социальных сетях, которые пестрят и моими фотографиями в разных эпизодах, и фотографиями ее прошлых рабов, и фотографиями ее бесчисленных знакомых рабовладельцев с их собственностью. Когда ей лень, эти страницы веду я, под присмотром, конечно. И вообще, обычно у меня куча работы, так что скучать не приходится, и побездельничать можно, если только Кира улетает куда-либо. В других странах рабство запрещено, поэтому я остаюсь дома.
Именно с этим и связан визит Ингред в ее дом. В тот день Кира приходит в явном возбуждении, по ее горящим глазам и постоянным смешкам, я понимаю, что она нашла очередное развлечение для себя. Так и есть. Пометавшись по квартире, хозяйка заваливается на диван в гостиной, улыбается своим мыслям и щурится в потолок.
- Послезавтра у меня гости, - выпаливает Кира в радостном возбуждении, - Алена, ты знаешь ее, Корнелия и… - она замирает в предвкушении, - одна иностранная дама, сама Алена нас и познакомила.
- Да, госпожа, - киваю я.
- Ты не понимаешь… - Кира садится на диване, - она иностранка. Рабство у них запрещено. У бедняжки чуть глаза не лоб не вылезли, когда вживую увидела на улицах босоногих мальчиков и девочек в ошейниках. А когда Алена рассказала, что я держу у себя рабыню, так наша гостья чуть не описалась от восторга, так хочет поближе узнать о настоящем рабстве. Ее и приглашать не пришлось, сама напросилась… Как бы силой выставлять за дверь не пришлось. Поэтому завтра у вас большой день. Приведи себя в порядок, дом вылизать, чтобы сверкало все, обед закажу в ресторане, Понятно?
- Да, госпожа, - опять киваю головой, - вы же знаете, все будет в порядке.
Вместо ответа Кира притягивает меня к себе и целует в губы.
- Ты отличная рабыня, моя девочка, - соглашается она, - вот и не подведи меня.
И она опять упархивает из дома. Такого рода вечеринки она просто обожает и готова или устраивать их дома или посещать их в гостях круглосуточно. Когда все было готова, Кира удовлетворенно похмыкала.
- Завтра никаких платьев, - распоряжается она, - Корнелия, достанешь набедренную повязку, помнишь, я привозила их из Южной Америки… Будет в самый раз…
Проходил половина дня, я опять дома одна, маюсь ожиданием. Приходят несколько официантов, молча и быстро сервируют стол в гостиной. Я тем временем нахожу цветные, яркие набедренные повязки, привезенные Кирой не так давно из очередного путешествия. Они сделаны из тонкой, но прочной ткани, с длинной бахромой по краю. Оборачиваю свою повязку вокруг бедер, так, чтобы левое бедро было обнажено, а справа бахрома свисала бы до колена.
Собственно, Кира, наведя на себя в салоне красоты высший супершик, является с гостями далеко за полдень. Сегодня она в образе такой хулиганки, рваные джинсы, футболка, бандана, кеды, перчатки без пальцев, волосы собраны в тугой хвост на затылке, лицо так и дышит свежестью, умелый макияж, подчеркивающий тонкие черты лица. Алена, ее старая подруга, это невысокая, полная женщина, ослепительно рыжая, с задорными веснушками на веселом, жизнерадостном лице, всегда сияет ослепительной белизной зубов в улыбке. Она лет на пять-семь постарше Киры, замужем, дети-подростки учатся где-то за границей, поэтому все свободное время она посвящает поискам приключений и новых впечатлений. Рабовладение ей страшно нравится, но муж, страшный ревнивец, запрещает ей заводить рабов, даже женщин-рабынь.
- Я ему говорю, ты же не будешь ревновать меня к собаке, - смеясь, рассказывала Алена, - заведу себе девку, и по дому поможет, и развлечься с ней можно, и знакомым похвастаться… А он такой – все они извращенки и лесбиянки, сначала совратят меня, а потом и мужчины уже неинтересны будут… Дурачок, я сама кого хочешь совращу. – при этом в изменах Алена замечена не была, хранила верность семье, а с Кирой отрывалась по полной на разного рода вечеринках.
Алена на удивление, в деловом костюме, юбка до колен, строгая блузка, в руках небольшой кейс, туфли-лодочки, рыжие волосы в тщательно продуманном беспорядке, стильные очки. Видимо, Кира забрала ее прямо из офиса, где она делает вид, что работает, а на самом деле просто убивает время, чтобы не сидеть дома. Тем более, что офис принадлежит ее мужу, и она числится там пиар-директором.
И конечно, новая знакомая Киры – это очень высокая, стройная женщина лет сорока на вид, блондинка, с голубыми глазами, грубоватыми чертами лица, по виду – типичная скандинавка. Одета в брючный серый костюм, аккуратное каре светлых волос, в элегантных босоножках. В ушах, на пальцах, на шее сверкают капли бриллиантов.
Как и положено, стою на коленях перед дверью. Спина прямая, откинуться на пятки, ладони на бедрах, смотреть прямо перед собой. При моем виде незнакомка прямо столбенеет, с жадностью рассматривает меня.
- Ингрид, - Кира шутливо подталкивает ее, - не бойся, рабыни не кусаются. Встань, девочка, наша гостья хочет рассмотреть тебя получше.
Встаю. По-прежнему идеально прямая спина, смотреть прямо, головой не вертеть. В обширной прихожей места много, скандинавка, как я мысленно назвала ее, обходит меня со всех сторон, не сводя восторженного жадного взгляда.
- Кира, - на удивление, она говорит с едва слышным акцентом, абсолютно чисто, - она прекрасна… Красивее рабыни я и представить не могла…
Кира ласково ерошит мои короткие волосы рукой.
– Зовут Корнелия. Девчонка прекрасно вышколена, умна, послушна, с большим опытом. Да не бойся ты, не укусит. Можешь ее потрогать, - рука Киры скользит по моей обнаженной груди, пальцы нежно сжимают сосок, опускаются на живот, поглаживают, теребят сережку, вставленную в проколотый пупок.
- Нет… - гостья даже мотает головой, - я не могу вот так сразу… А эти татуировки… на ней… они для чего?
- Опознавательные. – поясняет Кира. – На случай побега, воровства, пропажи моей собственности. Еще у нее выжжено клеймо, - она разворачивает мое предплечье и демонстрирует гостье глубокий, четкий след моего рабства. – Ошейник, как ты видишь, заклепан, только перепилить можно. – хозяйка обходит меня сзади, велит согнуть ногу в колене, - видишь – даже на пятках у нее цветут рабские розы.
- Это еще зачем?
- Место рабыни – на коленях. – неожиданно жестко говорит Кира. – И ходят рабы, как ты знаешь, босиком, обувь и белье не для них. Когда Корнелия стоит на коленях, эти розы и цепи на пятках и щиколотках не дают забыть окружающим, что перед ними – рабыня. И ей самой, кстати, тоже.
- А это? – за моей спиной спрашивает Ингрид, видимо, замечая рубцы от плетей.
- Ее пороли, - любезно поясняет Кира, - такое случается, если рабы не понимают дисциплины. Или просто по желанию хозяина. Но давай я покажу тебе дом…
Кира ставит ногу на небольшую подставку. Я знаю, что делать – опускаюсь на колени, расшнуровываю ее кеды, снимаю сначала с одной ноги, потом разуваю и вторую ножку, и моя хозяйка остается босой. Длинные изящные пальцы с вишневым лаком на ноготках, ухоженные, мягкие пятки, тонкие лодыжки, правая обвита золотым браслетом. Сколько раз я ласкала ее ножки, и не упомнить. Потом разуваю Алену. Та смеется, видя замешательство Ингрид.
- Не бойся, подружка. У Киры всегда идеально чисто, мы всегда только босиком у нее ходим. А если еще умелая рабыня и разомнет усталые ножки, такое удовольствие получишь, поверь на слово.
- Корнелия, - командует Кира.
- Вашу ножку, госпожа, - негромко говорю я, - разрешите мне вас разуть.
Словно под гипнозом гостья ставит свою ногу на подставку. Расстегиваю ее босоножки и освобождаю ногу. Размер не маленький, еще бы, при таком росте, но стопа явно ухоженная, правильной формы, второй палец немного длиннее остальных, стопа греческой красоты, серебристый лак на ногтях. Когда гостья, как и все, остается босиком, Кира тащит ее внутрь квартиры. Я аккуратно ставлю обувь на полку и следую за хозяйкой и ее гостьями.
Ингрид интересует все, что связано с рабством. Просто засыпает вопросами Киру. Где спит рабыня? Есть ли у нее одежда? Разрешает ли она одеваться вообще? Что ест? Есть ли у нее настоящие оковы? Как наказывает? За что наказывает? Кира не успевает отвечать. Она заводит гостью в свою спальню, кивает на свою кровать-аэродром. В массивную ножку кровати вмурована цепь, на свободном ее конце – небольшой замок. Рядом с кроватью на толстом ковре – маленькая подушка.
- На ночь я приковываю Корнелию к кровати. Это удобно, всегда под рукой, - поясняет хозяйка, рабынька никуда не денутся. Остальное – сама увидишь… Может, даже попробуешь… - она подмигивает Алене, та улыбается в ответ.
Потом Кира ведет всех в столовую, садится в кресло во главе стола, Ингрид по правую руку, Алена по левую. Я немедленно опускаюсь рядом с Кирой на колени, мягко помогаю хозяйке положить ногу на ногу и завладеваю ее ногой. Глажу и ласкаю ножку руками, иногда легонько щекочу подошву, раздвигаю и поглаживаю пальчики. Утром я позавтракала как обычно рабской кашей и хлебом, очень питательно, с кучей нужных добавок, но совершенно безвкусно, а волшебные ароматы со стола заставляют бурчать живот. Замечаю, что Ингрид, сидящая рядом, не сводит с меня глаз, в то время, как Кира и Алена подробно пытаются ответить на все ее вопросы. Негромко стучат столовые приборы, звенят бокалы, разговор за столом течет спокойно и неторопливо. Чувствую, как рука Киры опускается мне на шею, заставляя прижаться к ней, ее пальцы нежно скользят по шее, под ошейником, по лицу, спускаются к грудям, играют с сосками, так что я не на шутку завожусь. Постельные игры с хозяйкой – не редкость, вкусы ее я знаю хорошо, и скорее всего, этот вечер тоже закончится сексуальным этюдом. Проходит достаточно времени, когда голоса становятся громче, чаще слышится смех, Кира и ее подружки явно неплохо расслабились… Очень скоро ее рука отрывается от меня, и появляется вновь, уже с полным бокалом вина. Беру его в руки и выпиваю по глотку. Вино терпкое, крепкое, а так как такими изысками как вино балуют меня нечасто, в голове начинает шуметь, спадают остатки напряжения, и я уже сама беру ее руку в свою и кладу себе между грудей.
Обед окончен, у женщин блестят глаза, слышу смех и не очень приличные шутки.
- Теперь расслабиться… - командует Кира и встает из-за стола. – Пойдемте в диванную. Корнелия, принеси туда мои игрушки… Ингрид, тебе понравится, обещаю.
Лечу в гардеробную. Внезапно нахлынувшее возбуждение и предстоящее развлечение кружат голову и заставляют приятный холодок играть в животе. Выбираю несколько пар оков, цепей, кляпов, несколько мотков веревки, еще кое-что по мелочи и быстро возвращаюсь к хозяйке. Она и ее гостьи уже расположились в диванной. Это относительно небольшая комната с приглушенным мягким светом, окно задернуто плотной шторой, по углам – огромные напольные вазы с цветами и неизвестными мне зелеными тропическими растениями, очень пышными. Вся обстановка – три низеньких мягких дивана, теперь они стоят в центре, между ними – большой кальян, от которого исходит мягкий запах благовоний. Недалеко от одной из стен, стоит очень хорошо знакомый мне предмет. Это металлическая рама, вделанная в пол, высотой почти два метра, вся увитая зелеными вьюнами, растущих из напольных ваз. Это Кира заказала специально для меня. С верхней перекладины, по углам, свисают цепи с разомкнутыми браслетами, к нижним концам опор тоже намертво приварены оковы для ног. Даже не знаю, каких воспоминаний у меня связано с этой рамой больше, хороших или плохих, по разному случалось.
Женщины удобно устроились на диванах, в руках у них мундштуки, глаза полузакрыты. Стараясь не шуметь, вхожу, аккуратно складываю все на толстый пушистый ковер на полу. Кира открывает глаза, в которых клубится туман. Видно, не только ароматизаторы добавлены в кальян.
- Возьми ручные оковы и иди сюда, Корнелия, - томно велит она.
Когда я подхожу к ней, опускаюсь на колени перед диваном, протягиваю ей ручные кандалы, стальные жесткие браслеты, соединенные тяжелой черной цепью с крупными толстыми звеньями. Хозяйка защелкивает кандалы на моих вытянутых вперед руках, все, развести руки больше, чем на ширину тела не получится, я сразу ощущаю тяжесть оков, жесткий плен, в который заключены мои запястья. Медленно госпожа стягивает с себя футболку, расстегивает невесомый бюстик, освобождая свои миниатюрные грудки с розовыми нежными сосками, и откидывается на спину на своем ложе. Я знаю, что надо делать. Захожу к ней за спину, опять опускаюсь на колени, скованные руки накрывают ее грудки, так, что цепь лежит у нее на животе, и медленно, нежно начинаю поглаживать ее, сжимая соски, обводя их пальцами, иногда подергиваю. Немедленно раздается длинный протяжный стон, Кира закрывает глаза и вся отдается своим ощущениям.
- Девчонки, какой кайф… какой кайф… Эта рабыня настоящая волшебница… - стонет она, - холод от ее цепей на животе, огонь внизу, и такая медленная нежная пытка… Блин, я теку как водопроводный кран…
Ингред не сводит с нас глаз, я слышу ее частое горячее дыхание. Продолжаю ласкать хозяйку, уже не только грудь, но и живот, шею, промежность и бедра сквозь джинсы. Скоро она не выдерживает, хватает меня за волосы и впивается в губы жестким, властным поцелуем, хозяйски исследует мой рот языком, потом отпихивает в сторону. Она буквально плывет, но берет себя в руки, пытаясь успокоиться.
- А ты хочешь попробовать? – напористо спрашивает Кира у Ингрид. – Ощутить свою власть, полную и абсолютную власть над рабыней? Над ее телом, душой, помыслами? Таких ощущений ты не получишь больше нигде.
- Да… - несмело отвечает гостья, - только я боюсь, я никогда никого не держала в цепях, и с женщинами опыта не было…
- Это по-другому, чем с мужчиной… - загадочно тянет госпожа, - рабство и секс неразделимы. Решилась?
- Да… - так же неуверенно бормочет Ингрид.
- Смелее, - подбадривает ее и ленивый голос Алены.
- А… что надо делать? – от волнения голос у нее срывается.
- Корнелия, подойди, - она снимает с моих рук оковы и за руку подводит меня к рабской раме, - прикуй ее, Ингрид, цепи надежно ее удержат, ощутишь, как это…
- Ты не против, Корнелия? – срывающимся голосом спрашивает иностранка, подходя ко мне.
- Я рабыня, госпожа, - спокойно откликаюсь я, - если вы решите приковать меня, конечно, я не буду против.
- Она умная рабыня, - Кира ерошит мои короткие волосы, - давай, смелее.
Робко Ингрид берет одну мою руку, поднимает ее вверх и в сторону, с ее ростом это сделать совсем несложно, она на полголовы выше меня, и вот на моем запястье щелкает браслет. Вторая рука спустя мгновение тоже оказывается в стальном плену. Длина цепей подрегулирована как раз под меня, так что на пальцы ног становится не приходится. Присев, Ингрид мягко отводит мою ногу в сторону, щиколотку обнимает сталь, раздается щелчок замка. Вторая нога. Теперь я распята, с широко разведенными руками и ногами, вырываться конечно бессмысленно, Ингрид выпрямляется, бережно проводит пальцами по моей щеке, смотрит в глаза.
- Спасибо, госпожа, что заковали меня, - тихо говорю я.
Я не лукавлю. Такое ощущение своей несвободы, полной зависимости, абсолютного плена всегда дико возбуждали меня, вот и сейчас я ощущаю, как жарко пылает мое лоно. Кира хорошо об этом знает, подходит ко мне и резко срывает набедренную повязку, властно берет руку гостьи в свою и погружает ее пальцы в меня. Дергаю скованными руками и ногами и не могу сдержать стон.
- Да, госпожа…
- Видишь, она уже готова, - с улыбкой говорит хозяйка, - мокрая, сучка, аж по бедрам течет… Сделай рабыне приятно… - она управляет рукой Ингрид, и я бьюсь в цепях, не в силах сдержаться, и очень скоро буквально взрываюсь огненным оргазмом, перед глазами розовый туман и звон в голове.
- Спасибо, госпожа, - выдавливаю из себя.
- Получилось отлично, - слышу голос Алены, которая деловито снимала это все на телефон.
Кира берет меня за волосы, заставляя смотреть в глаза.
- Чего ты сейчас хочешь, рабыня? – спрашивает она.
- Ублажить вас, госпожа.
По ее голосу я понимаю, что она и сама опять не на шутку заведена.
- Кажется, удовольствие тебе подарила не я…
- И госпожу Ингрид, и вас, госпожа. Вы же знаете, у меня умелый рот и ловкие пальцы, я хочу вам служить. – тихо отвечаю я.
Кира отпирает замки на моих оковах, но тут же заводит мои руки за спину, на запястьях захлопываются жесткие рабские наручники. Стою на коленях и жду приказаний. Вернувшись на диван, Кира невозмутимо стягивает с себя джинсы, трусики и остается обнаженной. Усаживает рядом с собой Ингрид, та словно под гипнозом, как кукла, покорно разрешает делать с собой, что угодно. Бережно и аккуратно, иногда легко целуя ее в губы, Кира снимает с нее все. Алене помощь не требуется, задрав юбку и стащив трусики, она с наслаждением удовлетворяет себя, бурно финиширует и жадно затягивается кальяном.
Опрокинув гостью на спину, хозяйка заставляет ее широко бесстыдно раскинуть ноги.
- Корнелия, - приказывает она, - начни с ног. Каждый пальчик, стопу, щиколотки, потом… сама знаешь…
Неловко из-за скованных рук встав на ноги, подхожу и опять опускаюсь на колени перед раскинувшейся Ингред. Она меня не видит, руки Киры ласкают ее груди, живот, промежность, они долго целуются, хозяйка ни на секунду не останавливается. Опускаю голову над ножками Ингред, долго сосу, вылизываю каждый палец, пятки, щиколотки, поднимаюсь все выше, внутренняя поверхность ее бедер уже мокрая, пока наконец не приникаю к горячему мокрому лону. Практически сразу ее будто скручивают, бедра плотно охватывают мою голову, она бормочет что-то на неизвестном языке. Но зато Кира не останавливается. Быстро подтягивает меня к себе, заставляя вылизывать ее, и тоже почти мгновенно взрывается оргазмом. Жарко целует в губы.
- Я хочу ощутить свой вкус на твоих губах, рабыня, - шепчет она и ногой отпихивает меня.
- Это немыслимо, - бормочет гостья, - фантастические ощущения…
Дав ей отдохнуть, Кира поднимает ее.
- Это еще не все, моя белокурая прелесть, - шепчет она, - сейчас ты побудешь еще и рабыней. Ощутишь и те эмоции, которые испытывает рабыня.
- Да, госпожа, - машинально кивает Ингрид.
- Ты же хотела хорошего Инстаграма, рабыня? – вопрошает Кира. – Сейчас ты его получишь…
Хозяйка ставит на ковер, на колени, меня и Ингрид, напротив друг дружке, заставляет плотно прижаться телами, так, что я слышу на своей щеке и своих губах ее взволнованное дыхание.
- Не бойтесь, госпожа, - шепчу я.
- Сейчас я такая же рабыня, как и ты, - так же шепотом отвечает она, - я не боюсь, я жутко волнуюсь…
- Я помогу тебе, - мои губы находят ее рот, медленно и нежно, прижимаясь к ней грудками и лобком, целую ее.
Чувствую, что Кира скрещивает мои лодыжки и туго связывает их. Потом заводит руки своей гостьи за мою спину, и я ощущаю, что хозяйка связывает ее запястья. Мои руки пока свободны. Обнимаю сильное холеное тело Ингрид, глажу ее спину, ягодицы, бедра. Дурачась, несколько раз хлопаю ее по заду. Но потом мои руки оказываются связаны за ее спиной, щиколотки Ингрид тоже скрещены и связаны. Кажется, она сейчас потеряет сознание от возбуждения и волнения. Трусь о нее грудками, животом, лобком, связанными руками как могу ласкаю ее попку.
- Мои прекрасные пленницы, - говорит хозяйка, с одобрением снимая все на телефон, ставит его, чтобы съемка не прервалась, подходит, целует сначала меня, и тут же запихивает в рот кляп-кольцо, на цепи, застегивает на затылке, потом целует Ингред, тоже вдевает в рот кляп.
- Вы симпатично смотритесь, рабыни, - произносит хозяйка, отходя от нас.
Ответить, мы, конечно, не можем, мы связаны. Спустя некоторое время, Кира развязывает нас. Ингрид без сил валится на ковер.
- Кира, милая, спасибо тебе, - шепчет она, - это было волшебно.
- Так скоро ты и ошейник попросишь, - усмехается в ответ хозяйка, - но я рада, что тебе понравилось.
- Наверно, мне пора…
- Ерунда, - решительно отмахивается Кира, - заночуешь у меня. Завтра у меня кое-какие дела с утра, а ты сможешь поподробнее пообщаться с Корнелией. Ты не против?
- Конечно, нет… Спасибо, вам всем, девчонки, вы просто открыли мне новую жизнь, - и Ингрид, встав во весь свой немаленький рост, по очереди целует всех.