Глава 8. Одиннадцатым номером по Москве

 
Менеджер Салона новобрачных уложил всё аккуратно в багажник, Помог Римме сесть в машину. Потом подошёл к Катерине, протянул её букетик розовых фиалок. У Кати выступили слёзы.Она постаралась улыбнуться: «Спасибо!». Парень-менеджер, смущаясь, поцеловал Катю в щёку, загородив собой от любопытных взглядов  магазинных сплетниц-девиц. Донесут, так и работы лишиться можно. Он вложил ей в букет свою визитку.
Катя подняла на него свои заплаканные глаза – это был одноклассник Славка, провожавший её до квартиры и носивший Катин портфель. Потом, лет через десять, именно он выносил на плече Витин гроб и помогал мужчинам на кладбище.
Катя нырнула в такси, заблокировала дверь. А визитку спрятала в потайной карманчик в своей сумочке. Что-то подсказало ей, что не надо выбрасывать Славкину визитку. Римма сказала строго водителю: «Нас, сударь, к месту посадки. Там поможете с разгрузкой. Я отблагодарю».
 — Слушаюсь, мадам, — ответил шофёр.
 — Катюня, что с тобой, милая? – ласково и очень тактично спросила Римма.
 — Не знаю. Сразу всё так навалилось. Сын, словно чужой. Устала я одна, замёрзла. Даже страшно подумать, что зимой мог приехать совсем другой доктор. Римма, я так люблю его, он словно из полыньи меня вытащил.
 — Ну, Катенька, милая. Это вот и есть судьба, — Римма приласкала её, словно мама, — а мальчик этот с фиалками – кто?
 — Друг детства, одноклассник. Мы не виделись с Витиных похорон.
 — Прости, девочка, старуху любопытную…

Дома они спрятали у Риммы в комнате все коробки, чтобы Павлов не увидел, — не след жениху до свадьбы невестино платье разглядывать. Переодевшись, они начали накрывать на стол к вечернему чаю. Только засвистел чайник на плите, как хлопнула входная дверь – Павлов вернулся с работы.
 — Держи! – Павлов протянул Кате коробку. Она взяла её и охнула. Это был её любимый торт «Терамису».
 — В честь чего? – робко спросила она.
 — Ну, пятница, конец недели. Всё остальное – за чаепитием! Пошли!
Они пили чай, смеялись. Катя и Римма хитро переглядывались.
 — Ну, хватит переглядываться, — Павлов достал внутреннего кармана пиджака два красивых конверта. Пахнуло французскими духами. Он протянул конверты Катерине.
В конвертах были билеты в Париж, на следующий день после свадьбы. Катя заплакала:  «Через 10 дней я буду в Париже…»
-Володя, ты – волшебник, — улыбнувшись, сказала Римма.

*   *    *

Штормовое предупреждение МЧС дало ещё вечером в пятницу. Поэтому устроители праздника МК засомневались, не перенести ли гулянье. Но к ночи пришла поправка — грозовой фронт идёт стороной. И праздник прошёл как надо, солнышко ни разу не спряталось за тучи
В Лужниках народ оттягивался после рабочей недели и затянувшихся с мая дождей. Воскресенье раскинулось над Москвой безоблачным ярко-синим небом и ослепительным июньским солнцем. Ни одного облачка! Гуляющий народ потихоньку «размундиривался», как сказал бы Катин отец. Катя частенько вспоминала его словечки, и глаза её становились грустными… А пальцы непроизвольно искали колечко, подаренное отцом на день рождения и соскочившее с тоненького пальчика в песок под качелями. Как она плакала тогда! Папа, папа…Где ты сейчас? Жив ли?
Фонтан пива больше напоминал банку со шпротами. Там можно было только стоять и ловить губами падающие сверху холодные пивные струйки. Эти струйки стекали за воротник  и щекотали. И по всему телу бежали мурашки, «гусиная кожа».
Павлов старался поймать губами струйку пива так, чтобы поцеловать Катю… А она смущалась и жеманничала, словно школьница из выпускного класса.
Нагулявшись в шумной и яркой толпе, попив пивка, Катерина с Павловым искупались в Москве-реке и пешком пошли через всю Москву к Павлову в гости, оценить ремонт. Одиннадцатым номером аж от самых Лужников так и шли!
В Новодевичьем пруду покормили лебедей, парами плавающих вдоль берега и ожидающих подачек. Посидели, молча целуясь, на газоне. Потом поднялись по ступенечкам из скверика и побрели неспешным шагом вдоль по Саввинской, Ростовской, Смоленской набережным.
В обнимку! Кате было так уютно и спокойно под крепкой рукой Павлова, что хотелось плакать. Так надёжно. И всё вокруг казалось таким приветливым. И никаких страхов. Она забыла за годы своего вдовства, что такое мужская сильная, но такая нежная рука. Всё бежала и бежала одна по жизненной дороге, не глядя по сторонам, потому что боялась остановиться. Остановиться и понять, что рядом – пустота. Ночью – горечь и слёзы. И пластиковая бутылка с горячей водой вместо живого и желанного.
Страшно, как было страшно все это вспоминать! Даже сердце перехватывает.
А если бы другой врач тогда зимой приехал? Нет, лучше и не думать. И Катя старательно эти мысли прогоняла.
Так и шли они неспешным шагом до Бородинского моста. Свернули с набережной, поднялись через  Проточный переулок на Смоленку, прямо к дому с глобусом.
Завернули, разумеется, на старый Арбат.
Оказалось, что в детстве жили почти рядом. Только семью Павлова переселили в Перово. А это Перово, вообще, конец всякой географии, как говорил он сам. И мечтал вернуться в любимые переулки, хоть когда-нибудь. Присматривался, приценивался… Короче, выбирал.
Ещё в институте, когда со стройотрядом в Норильск ездил, стал деньги на Арбатскую квартиру откладывать. Чуть-чуть не потерял всё накопленное в 1991 году: вовремя раскидал по друзьям и обменял на новые. Удачно выкрутился и во время дефолта. Так что сумма на квартиру уже была солидная. Он ни с кем не делился своим желанием вернуться опять на Арбат. Будто боялся сглазить. Или расплескать переполняющие его сладкие предчувствия.
Они постояли, задрав головы посреди улицы — им обоим нравился высокий дом с рыцарями на фасаде. Вспомнили, какие вкусные были на Арбате круглые леденцы на палочке – всегда было интересно, кому с каким рисунком достанется. Взгрустнулось обоим, как вспомнили, что оба любили подолгу стоять у витрины зоомагазина, облизывая этот леденец. А ещё – горячие бублики в булочной рядом с магазином «Охотник». Аж сердце защемило!
 — Погоди, — сказал Павлов, — ещё сюда вернёмся. Дай срок!
Пока добрели до Яузских ворот, был уже восьмой час вечера. Ватные ноги уже просто заплетались.
Катерина ещё ни разу не была в его евро-отремонтированной квартире, которую он получил по завещанию родной тётки. Павлов веселился в Лужниках от души, но эта весёлость показалась Кате какой-то наигранной. От неё ещё утром, когда они только встретились, не ускользнуло, что Павлов излишне взволнован. Даже взвинчен. Хотя всеми силами старался не показывать этого. И Катя видела, с каким трудом ему это удаётся делать.
Но она знала, спрашивать нельзя. Скажет сам. Хоть и были они знакомы не так давно, но Катерина уже хорошо, как ей казалось, изучила его характер. И пока ей удавалось ловко обходить все подводные камни. Да если б знать, где споткнёшься!
Гулянье в Лужниках, купанье в фонтане пива и крутой подъём по переулку, который был тупиком, начинаясь от набережной Яузы, утомили их обоих.
Липа дурманила своим запахом, у кого-то на балконе благоухала маттиола. Переулочек был старый, и многие его дома по времени, наверное, были ровесницами Царю Гороху... Но куда ни бросишь взгляд, он натыкался на современный стеклопакет.
Мэр приложил немало усилий, от чего городская казна похудела, но ненадолго. Дома эти изменились не только внешне. Деньги, вырученные от продажи приведенных в чувство домов, окупились моментально. Даже те домики, что были окнами под самую землю, — ушли на ура (люди, купившие особнячки, устроили там кухни и кладовки).
В переулке стояла такая тишина, что слышно было, как гудят шмели над цветами в вазонах балконов. Всё окружающее и настроение Кати можно было определить одним старинным словом – лепота!
Где-то посреди переулка под липой кокетливо спряталась ажурная скамейка. Катя высвободилась из-под руки Павлова и опустилась на неё совсем без сил. Сбросила босоножки и детским голоском запричитала: «Ой-ой-ой, мои бедные ноженьки!»
Она вытянула их прямо на тротуар. Но асфальт был так нагрет за день солнцем, что даже обжигал пятки.
Павлов снял с плеча спортивную сумку с мокрыми полотенцами и Катиным купальником и опустился перед ней на колени. Чего-чего, а массаж он умел делать классически, на практике в мединституте дурака не валял, потому что понял ещё мальчишеской своей головой, что это всегда будет приносить хороший дополнительный доход. Помнил, сколько мама выкладывала массажистке после перелома ноги.
Он умел не только считать деньги, но и не ленился их зарабатывать.
Павлов стал аккуратно и нежно массировать уставшие Катины ноги. Катя закрыла глаза, и можно было подумать, что она задремала. Не-е-е-т… Сквозь крошечную щёлочку она наблюдала за Павловым. Она любила за ним подглядывать. Когда он увлечённо занимался чем-то, мимика его лица соответствовала тому, о чём он, наверное, думал в этот момент. И Кате казалось это забавным. Она частенько играла с ним в такие «подгляделки». Он аккуратно надел ей на ноги босоножки и протянул руку: «Ну, пойдём, лапуль, уж пару шагов осталось».
Дом был самым высоким и самым последним, замыкающим переулок. Подъём к нему с набережной был приятен. Катьке казалось, что их соприкасающиеся бока искрят... Обнявшись, они потихоньку добрели именно туда, где Катерина утром припарковала свой кабриолет. Поднявшись на 7-ой этаж, они сели на верхнюю ступеньку площадки и, не сговариваясь, выдохнули: «Уффф...»
Каждый из них думал, как они проведут эту долгожданную ночь вдвоём. Они так устали от чужих квартир и дач. Так бы и сидели. Не было сил встать. Катя положила голову Павлову на плечо, а он нежно, словно дуновение ветерка, поглаживал её обнажённую руку, покрытую красивым Кипрским загаром. Потом он встал потихоньку, протянул Катьке руку, помогая подняться, щёлкнув замком двери, распахнул её, приглашая войти, галантно раскланявшись и махнув предполагаемой мушкетёрской шляпой.
Катя изобразила книксен и переступила порог.

=========================
Купить книгу бумажную или электронную вы можете перейдя по ссылке внизу страницы
или на сайте магазина Wildberries