Отражение в зеркале. 18. У каждого свой Бука

                Театр - это сборище сумасшедших, фанатичных,
                истеричных, милых, трогательных, наивных и в
                основном несчастных людей со случайно счастливой судьбой.
                А. Ширвиндт.      

          Анна была девочкой “домашней”. Невыносимо одиноко было ей в чужом городе, среди чужих людей, в общаге. Часто вспоминался маленький домик и сад, в котором знала она каждое деревце, каждый кустик - это был ее рай размером в двадцать семь соток, где так привольно жилось ее душе. В мыслях она вновь и вновь бежала по узкой тропке меж кустов крыжовника и чайных роз, мимо высокого каштана, к зарослям терновника за которыми начинался огород.
     В терновнике жил Бука. Аня слышала, как возится он там в самой чаще, шуршит листьями.  Она  подолгу подстерегала его, прячась за кустом крыжовника. Но он никогда не показывался ей.
     - Какой он? – спрашивала она деда, - страшный?
     -  У-у-у... Страшный, мохнатый! Но очень добрый, - смеясь, отвечал дед. – Ты не бойся его.
     - Ольга Петровна сказала, что если я буду шалить, то он меня съест.
     - У каждого живет свой Бука, - покачав головой туманно изрек дед. – Это, наверное, у нашей соседки он такой вредный, а наш - добрый. И если ты сильно расшалишься то не Бука, а я тебя отшлепаю!
     Хохоча, он подбрасывал и кружил ее, пока оставив свои дела, на звуки веселья не выходила из дома бабушка. И тогда уже втроем они устраивали во дворе шумные и веселые салки-догонялки.
     Как трудно было ей теперь вдали от тепла родного очага... Она привыкла быть открытой, искренней, а здесь это было недопустимо и даже опасно.
Из боязни показать свое истинное лицо, каждый старался спрятаться за “маской” - новеньких здесь встречали настороженно, ревниво, и отнюдь не доброжелательно. Так часто бывает в школе, когда в класс приходит новичок. Зависть, злые козни, интриги – обычное  свойство любой конкурентной среды, артистической же особенно. Напугать, принизить, заставить сомневаться в себе – милое дело!
     Не раз Анне приходилось быть свидетельницей абсолютно непристойного поведения своих коллег. Особенно же поразил ее в самом начале карьеры один случай, как оказалось впоследствии, весьма типичный.
     Однажды, заменить захворавшую исполнительницу главной партии в оперном спектакле, пригласили маститую, но уже весьма немолодую примадонну. Партнером ее оказался талантливый молодой певец вполне способный затмить именитую гастролершу свежестью голоса, актерской игрой и прекрасной сценической внешностью. Ей же сложно было рассчитывать на благосклонность публики в чужом городе – возраст брал свое и от ее некогда обворожительного голоса мало что уже и осталось. Но представить свою жизнь вне театра она не могла. Увы, не каждому достает мужества вовремя покинуть сцену.
“Великие актёры не умирают ни от болезней, ни от старости. Они перестают существовать, когда им больше не аплодируют”.* Этой мысли, несколько расширив ее, вторил и Ницше: “Актёры гибнут от недохваленности, настоящие люди — от недолюбленности”.
     Отдавая все силы души и весь свой талант публике, в ответ певица хотела от нее похвалы и любви, пытаясь восполнить их недостаток хотя бы иллюзией.
     В родном театре ее осыпали букетами, которые чаще всего покупала она сама, нанятые ею для этой цели “клакеры”. Они же устраивали ей и овации в нужных местах, которые она им указывала. Пока звучали аплодисменты, у нее появлялись драгоценные дополнительные секунды, чтобы успокоить дыхание и хотя бы немного отдохнуть. Было у нее и десятка полтора верных поклонников, которые любили ее и помнили в расцвете таланта. Но ряды их неумолимо сокращало безжалостное время.

     С незапамятных времен клакеры - “профессиональные поклонники”, были неотъемлемой принадлежностью всех больших театров мира. Чтобы управлять поведением толпы, еще Римские императоры Август и Нерон пользовались услугами профессионалов, которые смешавшись с толпой, в нужные моменты подстрекали ее на рев одобрения или порицания. Позже, в восемнадцатом веке, было придумано название “клакеры”, от французского “clague” – хлопок, хлопанье в ладоши.
     У артистов очень часто бывает невероятно раздута самооценка – такова уж особенность этой профессии. Но при этом у них тонкие, ранимые натуры и очень уязвимая нервная система. Они постоянно опасаются, что их исполнение будет встречено равнодушной тишиной, всем им как воздух нужны аплодисменты одобрения.
     А зрители... Как говорил один театральный критик – они не доверяют себе, а доверяют другим. Слыша громкие восторженные аплодисменты “знатоков”, они начинают думать, что вероятно исполнение было блестящим, а они просто этого не понимают. И дабы не выглядеть невеждами, присоединяются к всеобщему восторгу. И вот уже аплодисменты перерастают в овации - дело сделано.
 Однако за определенную плату клакеры могут не только возвысить, но и уничтожить. Так провалилась премьера оперы Пуччини “Мадам Баттерфляй” в Милане - в моменты самых напряженных эмоциональных сцен в зале слышался хохот, кукареканье, выкрики.
    
Появление нашей примадонны на сцене было встречено доброжелательными аплодисментами, какими обычно встречают именитых гастролеров. Но далее все шло по убывающей. Публика, сочтя свои ожидания обманутыми, оставалась холодной и неприветливой. Как ни выкладывалась артистка, ответом на ее старания были лишь жидкие вежливые хлопки.Красавца тенора встречали не в пример горячее, что для нее было очень обидно и унизительно.
     И вот в любовной сцене, во время самой сложной и ответственной арии молодого певца, примадонна вполголоса, чтобы не было слышно в зале, зло сказала ему несколько грубых матерных слов. От неожиданности тенор на высокой ноте “пустил петуха”*. После такого позора он сник и спектакль допел уже кое-как. А воодушевленная его неудачей именитая певица словно обрела второе дыхание, в итоге получив-таки свою толику горячего одобрения.
     Анна, стоявшая на сцене неподалеку и ставшая свидетельницей безобразной выходки примадонны, убедилась в верности рассказов о злых театральных кознях. Да и самой ей позднее не раз пришлось сталкиваться и с завистью, и с достаточно болезненными, но к счастью мелкими и ничтожными "укусами, и "интригами. Так что не оставалось ей ничего иного, как умерить искренность, открытость и в свою очередь надеть маску холодной, но доброжелательной сдержанности.
 От этого на душе у нее стало совсем тоскливо. Она поняла, что вместо ожидаемого храма искусства, попала она в зону "боевых действий". Из рая – на войну.
           Настоящая артистка должна жертвовать собой своему искусству. Подобно монахине, она не вправе вести жизнь желанную для большинства женщин - так говаривала великая балерина Анна Павлова. Так говорила Анне и ее учительница, Мария Михайловна.
     - Если бы не она, где бы я сейчас была? Пополнила бы ряды неудавшихся певиц и в лучшем случае стала бы заурядной хористкой, которым несть числа.
После блестящего выступления на приемном экзамене дела у Анны шли далеко не лучшим образом. Мало того, что приходилось ей подрабатывать – на вечернем отделении не было стипендии, так еще и уроки вокала доставляли одни огорчения.
     В то время на кафедре появился новый профессор и стал набирать в свой класс учеников, вернее, учениц. Он считался специалистом по работе с женскими голосами. Однако вездесущая студенческая “коридорная кафедра” поговаривала, что был он специалистом несколько иного толка и на прежнем месте работы в другом городе прославился пристрастием к “прослушиваниям на диване”.
После некрасивого скандала с родственниками одной из его жертв, сластолюбивого старика уволили “по-тихому”. Так что во избежание худших последствий он был вынужден сменить и город, и место работы.  Здесь о его предыдущих “подвигах” не было известно никому кроме вездесущих студентов, ведь инцидент тихо замяли и уволился он “по собственному желанию в связи с переездом в другой город”, что собственно потом и произошло.
     Анну определили в его класс.
     У нее был от природы поставленный голос, который требовалось лишь развивать и тренировать. Но маститый профессор взялся за неискушенную в вокальной науке Аню азартно и всерьез. Он объяснял ей, как правильно укладывать язык во время пения и  насколько широко открывать рот. Особенно он любил показывать, как нужно правильно брать дыхание. При этом он обхватывал ее чуть повыше талии, требуя, чтобы она при вдохе раздвигала ребрами его руки. А меж тем, руки эти постепенно двигались все выше и выше.
Заметив это, Анна начала становиться за рояль так, чтобы он не мог проделывать с нею этот фокус. Однако во всем остальном она полностью доверяла именитому профессору, за спиной которого было множество теоретических трудов по вокальной технике.
     Послушно следуя его советам, вскоре она с ужасом почувствовала себя той самой пресловутой сороконожкой разучившейся ходить. Той самой, все сорок ножек которой двигались быстро и слаженно ровно до тех пор, пока ее не стали обучать сознательно двигать каждой из них. После такой науки несчастное насекомое разучилось ходить напрочь.
     С Анной произошло почти то же самое - сначала потускнели и стали пропадать красивейшие низкие ноты, а вскоре дошла очередь и до высоких, с которыми у нее никогда проблем прежде не было. Ко всему этому присоединилась и огромная усталость, ведь ей отдохнуть было некогда – днем занятия, по вечерам подработка. Она растерялась и приуныла. На кафедре стали уже поговаривать о ее профнепригодности. А в конце второго курса и вовсе предложили сменить специальность и перевестись на хоровой факультет.
Анна заупрямилась. Дело могло бы дойти даже до исключения, но ей повезло -  профессор внезапно ушел на пенсию по болезни. Поговаривали, правда, что его и на этот раз вежливо “ушли”, настолько катастрофично выглядели на экзаменах выступления его студентов.
     Анну взяла в свой класс солистка оперного театра, обладательница великолепного меццо-сопрано и незаурядного таланта драматической актрисы, что на оперной сцене явление отнюдь не частое. Послушав пение Анны, она огорченно поохала, но в класс к себе ее взяла. Однажды расплакавшись на уроке, Анна поведала ей причину своего состояния.
Хорошенько отругав ее, Мария Михайловна отправилась в ректорат и с третьего курса Аня уже училась на дневном отделении.
     В те времена студенты консерватории, предъявив студенческий билет, могли бесплатно посещать все городские театры, а в оперном театре присутствовать не только на спектаклях, но и на репетициях. Анна все вечера проводила в театре, а по утрам, в дни, когда занятия начинались позже, и на утренних репетициях.
Очень быстро к ней возвратился голос и прежняя уверенность в себе. Однако подобный Happy End случался не всегда. Хороший педагог – редкость, постановка голоса архисложное дело, а исправить “испорченный” неправильными занятиями голос подчас бывает и вовсе невозможно.

***

     - Нет, эта “кухня” вряд ли кому-нибудь интересна. – Ника еще раз перечитала черновик и в раздумье отложила тетрадь в сторону.
     -  Писать об этом и уморить скукой читателя? Вспомни, - сказала она себе, - как часто то, что было написано или снято на основе реальных событий и в точности следовало их канве, оказывалось гораздо менее убедительным, нежели вымысел. Тот вымысел, что соткан из множества разрозненных реальных фактов и творчески дополнен авторской фантазией и авторским же опытом.
Впрочем... Кому не интересно, тот ведь может и пропустить эти строки.
А мне пора бы уже рассказать о том, что же произошло с моими героями в маленьком городке, где довелось повстречаться им волею случая. Хотя, как остроумно заметил Анатоль Франс: “Случай – псевдоним Бога, когда он не хочет подписаться своим собственным именем”.
_______________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/10/724
Предыдущая глава  http://proza.ru/2020/05/09/1337
* Бука - Фантастическое существо, которым пугают детей.