Молния. Часть третья

Ей снилось море, странно замершее, будто покрытое толстым слоем лака. Зато небо над ним бушевало, раздиралось на тысячи крошечных небес, клокотало, бурлило, сминалось "водоворотами", вскрикивало, ужасалось и радовалось. Гроза!!! Молнии вспыхивали и били дротиками и копьями в неподвижность мира, стараясь расколоть его и выпустить наружу дикую, первобытную силу. Гром не успевал отозваться на ярость молний, крутящихся в скользком пространстве, и распадался на части, чтобы вцепиться крепкими зубами в алые шлейфы, и выть голодным оборотнем, страдая и вдохновляясь. Мгновение, век, эра? И волны ожили, вздохнули так глубоко, что показалось дно, усеянное моллюсками, старинными кораблями и чёрными, как смоль, камнями. Выдох! И море взметнулось вверх, стремительно овладевая молниями, пропуская их нежность и мощь через свою муть и пену, через кривые зеркала и прозрачность сотворения, через горечь торопливости и сладость понимания. Мир гудел, словно раковина в руках Тритона, требовал всего сразу, будто младенец, впервые попробовавший на вкус воздух, кровь, молоко, жизнь.
Юля проснулась посреди ночи, потрясённая яркостью и близостью увиденного. Она отодвинулась от храпящего Валеры, накинула на голое тело лёгкий халатик и отправилась на кухню - обычное место для размышлений и крепкого чая. За окном разрасталась первая майская гроза. Кроны деревьев во дворе раскачивались и крутились, словно дервиши на пыльной площади среди толпы простолюдинов. Вдалеке стукнул кулаком гром, и по крышам запрыгал тёплый, озорной дождь, похожий на подростка, который творит без мыслей, опираясь лишь на сиюминутные желания. Заголосила машина, припаркованная у соседнего подъезда, подавилась, дважды пикнула и замолчала. Брехнул здоровенный пёс с четвёртого этажа, высунувший с балкона лохматую башку. Лужи возле детской площадки залопотали, распахивая широкие рты навстречу каплям. Ливень завораживал, заставляя прижиматься лицом к запотевшему стеклу. За спиной отключился чайник. Юля залила пакетик с бергамотовым чаем кипятком, подавила его ложечкой, стараясь избавиться от чувства, что с нею вот-вот что-то произойдёт. По ногам пробежала зябкая дрожь, и девушка подумала, что лучше вернуться в тёплую кровать, где всё понятно и привычно. Но вместо этого вновь подошла к окну, распахнула его и выглянула наружу. Напротив подъезда стоял под чёрным зонтом её недавний знакомец из парка. Он, задрав голову, смотрел на Юленьку, и ей почудилось, будто он её зовёт.
- Странно, - подумала Юля. - Я не давала ему свой адрес и, вообще, ничего о себе не рассказывала. И имени его не знаю! Почему же...
Тихо запел мобильный, лежащий на столе.
- Да? Я слушаю, - дрожащим голосом произнесла девушка.
- Выходи на улицу, моя Молния, - прозвучал знакомый голос. - Без тебя и гроза - не гроза. Жду!
Отбросив размышления, Юля натянула джинсы и тонкий сиреневый свитер, бросила в сумку паспорт, косметичку и цыганский веер, оставила на тумбочке в прихожей ключи от квартиры и спокойно закрыла за собой дверь. Дождь напал было на неё, но почему-то отступил, и она шла навстречу неизвестности, словно под плотным навесом. В небе шарахнула молния - на две ветки, бело-алая, похожая на нежность и страсть или же на пионы, нарисованные на шёлке.
Чёрный зонт закрылся, и Гингрий вошёл в сухое пространство. Откуда-то Юля узнала, как зовут того, кто пришёл за нею в три часа ночи, чтобы вести дальше или просто идти рядом. Кто он - странник, маг или самый обычный Бог - для неё было неважно. Она доверчиво взяла его под руку, и они отправились по затопленной улице в новорождённый мир, а над ними пела и сверкала гроза.