Глава 3. Курсант

       Командиром отдельного взвода военизированной охраны служить мне долго не пришлось. В 1950 году мне предложили поехать в Калининградскую область в город Багратионовск на учебу в Военное училище МВД СССР. Отказаться по тем временам, значит не подчиниться вышестоящему начальству. Оформлял меня на учебу начальник штаба областного управления товарищ Ориночка, который был в звании майора. Подтянутый, стройный, высокий военный человек, достаточно требовательный и даже строгий, как мне показалось.  Он в приказном порядке посоветовал мне немедленно подать заявление для вступления в Коммунистическую партию. Дал мне рекомендацию сам и позвонил в райком, чтобы процедуру приема максимально ускорить до отъезда в училище. Были срочно собраны все рекомендации, но прием в райкоме так и не состоялся. Мне сказали, чтобы я  с этими рекомендациями обратился в политотдел училища.

       Как я уже писал, 4 февраля 1950 года у нас с Галей родилась дочь Валя. Теперь нас было уже четверо: три годика сыну, а дочери не было и полгода, когда я оставлял их с Галей на целых два года. В Шеды-Юрте в то время было небезопасно, были случаи, когда с гор спускались бандиты, интересовались своим жилищем, из которого они были выселены,  да и сам лагерь с заключенными был для здешних жителей небезопасен. Близких родственников у меня не было, куда можно было определить семью на целых два года. Посоветовавшись с Галей, мы решили  продать  нашего любимца поросёнка Васю, которому было месяцев шесть – семь, продать ту самую корову с гвоздями в желудке, купленную мною в Грозном, и на эти деньги отвезти Галю и детей к ее матери в Винницкую область. Это было единственное возможное решение. Так, с полугодовалой Валей и с трёхлетним Геной мы отправились в путь на родину Гали к ее матери Ефросинье Юхтимовне Гончарук, которая проживала в то время одна с младшим сыном Гришей. Жили они бедно, в сильном недостатке, в старой ветхой хате под крышей из камыша. Зачастую в зимние времена нечем было топить. Приходилось за два километра ходить в лес,  в мороз по снегу,  за хворостом, так как дрова на отопление домов не выписывались. Все эти заботы легли на плечи Гали.
      
       Галин старший брат Петр все время ругал ее  за необдуманный выход замуж за меня – бывшего пленного и "злого казака", так наше казачество характеризовалось в годы сталинского террора, а так же безжалостно упрекал ее, хлебнувшую столько горя во время немецкого рабства вдалеке от родных и близких, в том, что не смогла избежать высылки в Германию. Когда я оставил Галю с двумя малолетними детьми у матери, он торжествовал, ведь он оказался прав, и я оставил их навсегда! Даже напомнил Гале, что дом  и усадьба в случае смерти матери отойдет младшему сыну Григорию. Но Галя приняла сама решение, без согласия братьев и даже матери, и вот теперь она снова здесь с двумя детьми! Каково было слушать ей весь этот бред!
Проводив меня, жизнь Гали стала проходить в постоянных заботах о детях и тревоге обо мне. Мне же самому хотелось бросить учебу  и возвратиться к своей семье, по которой я так скучал! Но сделать это было невозможно, это были органы МВД, где  всякое противоречие бралось под сомнение и расследование, тем более с моим прошлым. Мне, да и не только мне, приходилось в год заполнять по несколько раз личный листок по учету кадров  (анкету). Все это делалось для проверки  достоверности написанного в анкетах.

       Учеба в Багратионовске проходила очень напряженно. Часто нас поднимали ночью по тревоге.  Тысяча девятьсот пятьдесят первый и второй годы были годами международной напряженности, а поэтому все диверсанты  и лазутчики иностранных разведок змеями ползли к нам в Россию. В эти годы нам, курсантам, часто приходилось сидеть в засаде с пограничниками в ожидании нарушителей границы, проводить ночи на самих пограничных заставах и в преследовании диверсантов и нарушителей государственной границы.

       Помню один случай, когда по распаханной зоне нейтральной территории пограничниками были обнаружены следы трех коров. Когда и как была нарушена граница, пограничники не заметили, хотя между постами установлена связь, да и расстояние между ними небольшое, но коровы все-таки прошли незаметно.  Это было подозрительно. По боевой тревоге  было поднято училище, оцеплен прилегающий лес в месте нарушения границы. Целую ночь мы просидели в засаде, но никто из леса не выходил. Наступило утро. Стали прочесывать участок леса по всем направлениям. Результата не было. Из Москвы был командирован высокопоставленный работник КГБ (Комитет государственной безопасности), которого ждали в Багратионовске как руководителя операции.

       Время шло, а руководитель все не прибывал. Поднялась тревога, выехали навстречу по дороге, по которой должен был ехать командированный из Москвы. На одном из железнодорожных переездов  стоял шлагбаум, не охраняемый и не обслуживаемый никем, так как эта дорога была узкоколейная, да к тому же еще и заброшена. Когда машина с командированным на приличной скорости подходила к шлагбауму, злоумышленники в этот момент резко опустили его, в результате чего снесло головы вместе с крышей трем прикомандированным работникам КГБ, а так же  и водителю. На месте происшествия не было ни души. Дорога к границе была глухой, мало кто проезжал по ней, кроме пограничников.

       Всё наводило на мысль, что это дело рук тех «коров», перешедших ночью границу. Всё училище и личный состав погранзаставы были брошены в этот район. Шли поиски до наступления темноты, а результаты -  нулевые. Нарушители исчезли с поверхности земли, как дождевые черви. Только на третьи сутки пограничникам удалось напасть на их след, а после и на их логово, которое было подготовлено для них заранее. По ночам они делали вылазки в город, встречались с нужными людьми,  творили диверсии, а днем отсиживались в подземелье. Это было хорошо оборудованное подземное помещение, снабженное вентиляцией, отоплением, имелись рации, запас продуктов. Вход в него был тщательно замаскирован. Если бы не случайность, вряд ли бы их обнаружили.

       Когда пограничники с собаками прочесывали лес,  из-за куста выскочил заяц и дал стрекоча. Один из пограничников не удержал поводок своего пса, и тот стал настигать косого. Заяц и собака уже скрылись из виду, как вдруг из леса раздался голос собаки, сообщающий о задержании.  Этот голос могли разгадать только пограничники-собаководы.  Группа из четырех человек и двух собак бросились на лай собаки. Вскоре лес утих, утих и лай овчарки. Что произошло, можно было только гадать. Оставшиеся собаки по команде взяли след зайца и той собаки, которая преследовала его. Подбежав к завалу сухих деревьев, пограничники обнаружили убитого пса. Встали вопроы: «Кто?» и  «Как?» Кругом тишина, ни души, никаких признаков людей поблизости. Собака была убита в упор, по всей вероятности, из бесшумного оружия. Обследуя прилегающую местность, одна из собак стала рыть землю, разгребая лежащий хворост, и тут-то и был обнаружен запасной вход в логово, где нашли себе приют «коровы». Трое нарушителей  вышли на поверхность,  не оказывая сопротивления, и были доставлены на погранзаставу. Ими оказались наши русские изменники Родины, которые проходили подготовку в Германии для диверсионной работы. Как рассказывали они на следствии, за три дня пребывания на нашей территории ими были установлены связи в городе, они же и спровоцировали аварию на переезде. Кроме того, взорвали два жилых дома в Багратионовске. Если бы не заяц, они бы много чего еще натворили.

       Учеба шла, дни летели. За время учебы мне приходилось дважды быть на гауптвахте и несколько раз отрабатывать внеочередные наряды, как и полагается обычному курсанту. Сам я в то время очень страдал от болезни желудка. Боль была такая, что я не мог ходить подпоясанным ремнем, мне казалось, вся полость живота имела опухоль, даже сверху на животе болела шкура. Но я старался не показывать эту боль, было как-то это не по-мужски. Получаемую служебную ставку в 700 рублей я высылал Гале на содержание детей и на питание. Два раза за период учебы мне пришлось побывать в кругу семьи, но братьев Галиных увидеть все не приходилось. Один из них, старший Петр, жил в Москве, а двое других, один старше Гали Павел и младший Григорий, работали в Анжеро-Судженске Кемеровской области.