Развод

             Однажды продавец Абдулла через знакомых достал путёвку в Мекку, подготовил необходимые документы, собрал все свои сбережения и вместе с другими туристами поехал в хадж. Целый месяц Гурия с нетерпением ждала его. Через месяц горянка с трудом узнала своего мужа. Его чисто выбритое лицо обросло густой бородой. Вместо модной шляпы на нём красовалась каракулевая папаха, обтянутая белой чалмой. Вместо галстука – кожаный талисман. В руках – беспрерывно перебираемые чётки.
             «Его будто подменили, – подумала Гурия, глядя на Абдуллу. – Он изменился не только внешне. Шуток в его речи, как раньше, не слышно. И разговаривает чеканно, протяжно. Смотрит сосредоточенно вперёд, будто не замечает никого вокруг. О, Аллах, пусть эти изменения будут к добру».
             Однако не одна Гурия замечала в продавце изменения. На годекане он не оборачивался, когда к нему обращались по имени. Зато радовался, когда к его имени добавляли слово «хаджи». Из Абдуллы он стал Абдуллахаджи. Вдобавок он заявлял, что во время хаджа он научился снимать порчу и сглаз, гадать по руке, узнавать по фотографии человека о его мыслях, тайных поступках, планах на будущее, желаниях, приобрёл навыки изготавливать талисманы, привлекающие большие деньги, удачу и успех в любом деле, обучался заговаривать хищных зверей и т. д.
              После этих заявлений к Абдуллахаджи потоками стали приходить люди. Корова пропала – нужен заговор против волков. Жених от девушки сбежал – нужно по фотографии узнать о его думах, затаённых действиях. Ребёнок заболел – нужен талисман, оберегающий его здоровье. И потекли в дом Абдуллахаджи и пакеты с подарками, и конверты с деньгами.
              Гурия радовалась добру, текущему в её дом с такой лёгкостью. Не только Абдуллахаджи, но и она бросила свою работу в магазине, чтобы встречать и обслуживать прихожан. А от них не было отбоя, так как соперников мужа по новому роду его деятельности не было.
              Вскоре во дворе, рядом с их ветхим домом, появился замок с золотистым куполом, наверху которого возвышался полумесяц.
              Не меньше Гурии радовался новому дому и Абдуллахаджи. Однако, в отличие от жены, планы на новый дом у хаджи были другие: «Как же в новый дом зайти со старой женой? У Исрапилхаджи – три жены. У Исакхаджи – две жены. А я чем хуже? Ислам не запрещает иметь несколько жён, если можешь их содержать. А я могу их содержать. В старом доме будет жить Гурия. А в новый дом, организовав мавлид, приведу красавицу Арапат. Хотя она из несостоятельной семьи, не способной дать за неё большое приданое, зато молода и грациозна».
              Как решил, так Абдуллахаджи и поступил. При появлении во дворе Арапат, Гурия с ума сходила, кричала на неё, как только та прикасалась к венику или тазику. В конце концов, ей надоело быть в опале. Она побежала к сельскому мудрецу.
              – Дядя Вагид, вы знаете, что у нас в доме случилось. Помогите мне наказать Абдуллахаджи. Из-за него я даже бедную Арапат видеть не могу.
              Мудрец задумался:
              – Вопрос не из лёгких, дочь моя.
              – Знаю. Только помогите, очень вас прошу.
              – Пиши заявление о желании расторгнуть брак.
              – Но…
              – Что «Но…»?
              – Когда родители выдавали меня замуж за «предприимчивого» Абдуллу, мне не было восемнадцать лет. Наш брак не заключён в ЗАГСе… Обвенчали нас по шариату. В приданое даже фамильный дом с приусадебным участком подарили…
              – В таком случае, дочь моя, твой вопрос можно решить, если только согласишься на одно условие.
              – Говорите, я на всё готова.
              – По-моему, будет очень справедливо, если ты сама выгонишь мужа из дома.
              – Я бы его давно выгнала, но вы лучше меня знаете, что шариатский закон не даёт женщине права распоряжаться расторжением брака.
              – Так было во время патриархата. Теперь другие времена. К тому же во время матриархата твои пра-пра-прабабушки имели на это право, так как они были хранительницами домашних очагов, – лукаво подмигнул старец.
              – Неужели? – недоверчиво посмотрела Гурия на мудреца. – Что-то я об этом не слышала.
              – Может быть, много чего ты не слышала. Но это так, – плутовато моргнул мудрец.
              – Я не могу на такое решиться:люди будут смеяться надо мной.
              – Ты же говорила, что на всё готова…
              Гурия кивнула головой.
              – Слушай, тебе же в приданое фамильный дом с участком подарили?
              – Да.
              – Новый дом построен на твоём участке?
              – Да, на моём.
              – Этот дом вы вместе строили?
              – Да.
              – Ты до сих пор кормишь Абдуллу, топишь для него печь, ходишь для него за водой, убираешь за ним. Одним словом, ты его содержишь.
              – Валлах, дядя Вагид, это правда. Он ничего не делает. 
              – В таком случае, в вашем доме царит матриархат. И распоряжаться словами развода имеешь право только ты. Так что прогони его вместе с новой женой с твоего участка. И точка.
             Гурия тут же выбежала из дома мудреца, собрала родственников «для сюрприза» и выкрикнула:
             – Раз талак! Два талак! Три талак! Ты, Абдулла, мне больше не муж! Убирайся с моего участка! Иди, куда хочешь!
             – Как же это так? Ты нарушаешь традиции наших отцов, – возмутились родственники.
             – Зато соблюдаю обычаи наших матерей и пра-пра-прабабушек – хранительниц домашних очагов, – торжественно заявила Гурия.
             – Кто тебе сказал, что женщина имеет право распоряжаться словами развода?
             – Дядя Вагид.
             – Этот хохмач скажет, – захихикали собравшиеся, – ему закон не написан.