Новый пиро-ман

      В прошлом году, отдыхая на даче с правнуками, я, было, вознамерился научить Андрюшку разжигать костры и огонь в печке, да только, сколько бы ни пытался показать правнуку, как надо обращаться с дровами и спичками, ничего из этого не получалось: он был на удивление холоден и безучастен к огню. Это очень удивляло меня, потому что в детстве мы все – пироманы. Однако нынче, когда надежда на его приобщение к Флогистону окончательно угасла, рудиментарная страсть воспламенилась в правнуке самостоятельно; из потухшей, казалось, искры пламя возгорелось само собой. Стали регулярно пропадать спички, а в разных углах дачного участка обнаруживались обгорелые бумажки, деревяшки, оплавленный пластик и прочий недогоревший мусор.

     Дело принимало серьёзный оборот: зная необузданный, Андрюшкин характер, можно было ожидать больших неприятностей. Запреты – пустой звук для непослушного ребёнка, ведь запретный плод сладок; требовалось незамедлительное вмешательство и управление процессом, потому как новоявленный пироман теперь часами не отходил от костра, который он просил разжигать каждый день, подбрасывая в него всё, что могло гореть, и что гореть не могло – огненный джинн был выпущен из бутылки!


     Интерес к огню разрастался в правнуке со скоростью степного пожара, и этот взрыв был особенно удивителен на фоне недавнего полного безразличия.

     Не помышляя о запретах, я понадеялся на договор: я Андрею – помощь и руководство в разведении огня, а он мне – обещание до поры до времени не прикасаться самостоятельно к спичкам. Ударили по рукам, однако новые признаки поджогов продолжали множиться. Написав эту фразу, я призадумался, стоит ли приукрашивать повествование, нагнетая обстановку и приписывая юному пироману будущие преступления? Но вскоре обнаружилось, что целая машина дров, недавно сваленная около дома, не раз рисковала возгореться – берёзовые чурки с разных сторон кучи чернели закопчёнными боками; положение спасало лишь то, что дрова были сырыми, а опыта у поджигателя ещё маловато. А между тем, нашему  старому  бревенчатому дому, купленному  в деревне Покровка сразу после войны, было, наверное, не меньше ста лет, и был он не только суперстар, но сух, как порох, поэтому малейшая искра могла бы уничтожить его за час!

      Требовалось усиление давления, поэтому пришлось пригрозить Андрею, что не буду помогать ему в разведении  костра, но было поздно – он уже освоил эту науку и обращался со спичками, как заправский поджигатель.
Крещение огнём не заставило себя ждать: однажды нечеловеческий крик возвестил домочадцам о том, что горящий полиэтилен достиг своей цели, ожёгши Андрею руку от кисти до плеча. Повреждение было не слишком глубоким, но кто  не знает, что такое расплавленный полиэтилен на голой коже, то лучше тому не знать этого. Ожог оказался достаточно болезненным, чтобы остудить пыл новоявленного огнепоклонника, но лишь на первый взгляд, так как на следующий день Андрей, обвязанный бинтами, как Щорс в известной песне, уже окуривал дачный участок дымом новых костров, возвещая о том, что успокаиваться рано.

       А на следующий день в доме исчезли все спички до последнего коробка. По счастью, вскоре благоразумие взяло верх: Андрей вернул спички - все шесть коробков… из десяти.

        P S:  Наш старый дачный ветеран благополучно дожил свой век, но даже будучи три года спустя разобранным на дрова, ещё не раз подвергался попыткам поджечь его. Что поделать, а разве сам я был другим?

          Москва – Покровка. Лето – 2014.