Все краски жизни

Часть 1.
Первые шаги.
Глава 1.
Мужское начало.
Я перестаю поддерживать себя в своих заблуждениях. Я знаю, что мне не попасть в прошлое.
У этой задачи нет решения.А есть только связь с прошлым. Я должен узнать правду и принять её и отпустить.
Вперёд.
Сегодня двадцать шестое мая две тысячи двадцатого года. И я принял решение, что пора всё отпустить, двигаться дальше. И я пережил этот момент снова, на этот раз в последний раз своей жизни. Перестал себя обманывать, чтобы оставить прошлое позади. И похоронил мёртвых, оставив там, где они и должны были быть.

В каждом человеке есть тьма, каждый из нас произносит в жизни слова, а парой и обидные слова, высказанные им в ссоре с другим или другими, или, наоборот, найдутся те, кто не думая наперед или зная, что будет дальше, решит согласиться со всем, чтобы избежать конфликта. Мой отец любил избегать конфликтов.
-Ваня, ты покосишь траву перед домом после своей работы?
Почему я всегда крайний? Этот вопрос мог задать мой отец. Но ему, привыкшему вечно подчиняться, легче прикусить до крови по-привычки губу, погасить мелькавшие ещё ямочки в своей бороде и молча приступить к делу. И делал это он, потому что знал, что ему не отстоять своих прав.
Для моего отца такая модель поведения стала обыденностью, меня бы такая ситуация терзала и сводила с ума. Он же делал всё на автомате. Но как можно не бороться с жизнью, которая провоцирует, нападает на тебя?
-Хорошо, я покошу. - Всегда отвечал мой отец. Вот как с таким характером можно было найти время на себя. И поэтому его мысли, сумевшие выбраться из-под гнёта разума, по-привычке погибали, так и не найдя себе приюта.
-Будешь котлеты с пюре: спрашивала его моя мать. Она знала эту информацию, из тех недолгих встреч, что у них были до  этого. Остальное о своём супруге мать приходилось узнавать через других людей. Для моей матери отец был закрытой книгой.
Моя мать не способна была к анализу, она действовала, словно бегун на низком старте, стремилась всегда вперёд. Она решала проблемы. Без промедления, без эмоций. Её эмоциями были поступки. И именно в них она раскрывалась.Как видите не только мой отец решал дела с помощью поступков, но и моя мать. Это была их общая черта характера.
Как это и бывает. По будням моя мать тоже ходила на работу. Поэтому отец с матерью всегда ложились спать в непозднее время, после того как отец и мать вместе ужинали. Этот ритуал не изменился и с появлением в их жизни меня.
С моим появления их привычки изменились, но они были приняты и моими родителями, и, как сперва почудилось,и моей тётей, и моей бабушкой Галей.

Глава 2.
Кусочки из воспоминаний.
Мои дарования проявлялись с первых шагов.
Но считаться с ними никто, ни моя бабушка Галя, ни мой дядя Сергей, сидящий на пособии у государства из-за инвалидности, ни моя тётя, не хотели. Понимали меня только мой отец и мой дедушка. Для своей же матери я был загадкой.
Семей вдруг стало три. И эти новообразованные семьи перешли в режим глухой обороны против нашей. 
Моя неокрепшая психика была атакована арсеналом всех знакомых им существующих типов предрассудков. Все эти дикие заблуждения возводились в статус очевидного факта. Мне уже тогда приходилось учиться самоанализу,и вот тогда, анализируя свою жизнь в четыре года, я понял выгоду притворства.
Меня хотели уничтожить, сломить как моего отца, а вместо этого это стало тренировкой и закалкой моего характера. Зло, которое хотели нанести мне, принесло мне пользу, так как я сомневался в небылицах, что мне скармливали. Они были моими первыми учителями, даже не зная этого.
Первым моим подсадным воспоминанием (которое я запомнил) является то, что связано с путешествием к родным пенатам моей матери, к своей сестре Рите. Уже тогда нашу семью хотели разделить.
Это осознание, что воспоминание было кем-то подправлена умышленно было у меня всегда. Размышления же, как это было сделано и с какой целью искажено: привели меня к самой их разгадке.
Так я понял, что стало причиной для фотографии в доме. Она проста - это прощальное фото. Оказывается, что когда люди хотят выкинуть другого из своей головы, то фотографируют его на память (для визуализации цели), а когда, и правда, осуществляют задуманное, то избавляются и от самой фотографии.
Кто захочет смириться, что твоя семья никогда тебя не приняла бы.
Да, у них есть страх передо мной. Но и что, что этот страх сильнее их понимания моей личности. Однако это ведь совершенно не повод для того, чтобы переходить в режим обороны. Пусть: им было сложно со мной ужиться, быть рядом со мной на чеку. Но ведь для этого и существуют компромиссы.
Первое моё воспоминание: мне четыре года. Меня сажают на землю, приговаривая: бабушка Галя старшая, а  значит не может ошибиться. После чего меня называют невоспитанным ребёнком и сажают в манеж.
Моё второе воспоминание этого же года: другая бабушка,бабушка Ася, которая принесла гостинцы. Сахарные конфеты на палочках. Помню, что цвета у этих конфет всегда были разные: малиново-красные медведи и медово-желтые гребешки. И надо было всегда делать выбор самому.
Одно из них твоё - другое двоюродной сестре Кристине. Это игра длилась годами.
Ася. Такое имя моя бабушка придумала себе сама. На самом деле её звали Настей. Но она просила звать только Асей, в честь её любимой героине рассказа Ивана Тургенева. Она всегда много читала. От Тургенева, Гончарова, Островского, Чернышевского, Толстого не могла оторваться, до критических статей любимого Антокольского и многих других её любимых критиков. Всех имён и не упомнишь. Для меня она запомнилась не иначе как бабушкой Асей.
Моё третье воспоминание состоит из двух частей, которые в моей голове по непонятной мне причине стали частью одного целого пазла. Я уже был старше на один год.Взрослый пятилетний мальчик, иначе и не скажешь.
Помню, что в начале лета был дождь и как раскат молнии ударил в яблоню. Та загорелась.
Дом моей бабушки Гали в Адлере (а мы ещё продолжали жить в нём) стоял на холме. Рядом с домом и стояла та самая яблоня с антоновскими яблоками, любимым её сортом. Молния ударила в дерево, так это была самая высокая точка на холме. Дождь потушил огонь, который породила молния. Рядом с яблоней лежал уголь, которым в то время топили печь. Располагалась неподалёку и деревянная постройка с инструментами. Всё это могло загореться, но этого не произошло.
Надо заменить, что в доме царила гнетущая обстановка и до этого. Было много всего. Всего я и не помню.Да и кто сможет запомнить такое количество ссор.Только отдельные фразы моего отца, а потом и матери:
-Если не нравимся, так не смотрите как мы живём.
 И да, временной передышкой, как оказалось после, в этой затяжной ссоре послужила смерть давно умирающей собаки Жули. Собаке было много лет, она была стара и от боли и отчаянья начала грызть ножку стола. Того самого стола, за котором все собирались, когда встречали гостей. В общем, в дом гостей пускали редко. Это было событием, что называют, как "из ряда вон".
Жули отсрочила трагедию только на несколько лет и именно из-за неё была отложена вторая фотосессия. Обстановка в доме накалилась до предела. Главной темой разговора, а значит и героиней стала Жюли и наша борьба за её жизнь. Ей пытались помочь все. Думали, что это временно. Облегчали боль тем, что кололи антибиотики. О мне и нашей маленькой семье, казалось,все забыли.
Жули не выздоровела и чтобы она не мучилась, её усыпили.

Глава 3.Заговор за спиной моей матери.
-Ваня, пойми, на днях я говорила с Зоей, соседкой, которая работает вместе со мной в "Аэрофлоте".
-Недавно говорил с её сыном.
-Да, это хорошо. Мы с ней считаем, да и твоя сестра Рая согласна, что тебя надо устроиться работать к нам. Поваром.
-Когда? Ну, сам решай.
Мне, кажется, что так моя Бабушка Галя и устроила моего отца поваром в аэрофлот, где она работала уборщицей самолетов. С этих дней началась серьёзная промывка мозгов моего отца. Но сильнее всего досталось моей матери. Добровольный развод - именно это стало самой актуальной темой разговора в те дни.
О моём отце у меня много воспоминаний, но их очередность я не помню.В одном из них он рисовал при мне свой автопортрет цветными обычными карандашами, смотря на себя в зеркале. Он это делал без подготовки и предварительного наброска простым карандашом, уверенно беря нужный цвет,он наносил твёрдые,а иногда и мягкие штрихи. И что тогда меня точно поразила, так это выверенность и завершённость проделанной работы.
Моя мать работала продавцом на рынке. Она ни что не могла повлиять.
Мои выходные превратились в череду дней с отцом. В один из дней мы ходили к роднику. Мы ходили к нему, чтобы прочистить его. В другой раз мы ходили в лес, чтобы ловить речных крабов. Позже мы ходили на пирс к морю ловить крабов уже морских. Вкус речных крабов мне понравился больше, даже не смотря на то, что размером они были меньше.
И пока мы с отцом проводили время вместе, матери внушали мысль о добровольном разводе. И пока мы ходили с отцом за белыми грибами, а когда их не было,за лисичками в сосновый лес.
 Внушение продолжалось и тогда, когда мы с отцом ездили к моей крестной на дачу за яблоками, грушами, листками свежей горчицы. Именно тогда я попробовал их (листьев свежей горчицы) первый раз на вкус. И проводили время за сбором овощей: томатов,огурцов, баклажан.
Давление только стало нарастать, оно стало проявляться открыто. И уже враждебно казалось всё. И даже цветущий одуванчик в середине сентября (редкое природное явление,обещающее долгую теплую осень) только раздражал. Сбор дикой мелкой фурмы в лесу был подобен приглашению на казнь. А разговоры об отличиях дикой фурмы от обычной или вяжущего во рту фурмы королька уже не казался столь интригующим.
Давление достигло своего пика. Казалось, что все хотели сбежать из дому куда угодно. Мы с мамой и отцом ходили в тот день за кизилом, который к тому времени поспел. Кизил помыли и добавили в кисель. В других обстоятельствах этот день можно было назвать счастливым, если не тайна, о которой я знал. Моя большая семья даже не старались оправдать себя, дистанцироваться - вот что было их целью.

Глава 4.
Фокусы не всегда бывают радостными.
И вот конфликт достиг своего апогея. В отчаянье, я решил, что дело во мне. Я отказывался от любой еды, предпочитая есть только одни мандарины.
Помню, как в тот день отец нарвал крапивы и обещал, бегая за мной с крапивой в руках, что прекратит это, если я поем. Мы договорились и я выполнил договорённость. Он уходит за новой порцией кизила, а я молча съедаю свой борщ. Когда он вернулся, то принёс кизил. Его руки все были в крапивных волдырях.
В общем, шутки с крапивой ему обошлись дорогой ценой.
В тот день мир не изменился. Это был мой первый серьёзный проигрыш в жизни. 
Позже я узнал: мать с отцом развели через суд.
Мы переехали с мамой в многоквартирный дом, который предоставили ей вместе с работой. Дни мои потянулись скучнее скучного. И даже краски разноцветной осени меня совсем не радовали.
Я познакомился с Нэлли. Она была старше меня на полгода и ходила в свои неполные семь в школу. От скуки, мы часто делали с ней её домашнее задание.Её мать нас веселила, показывала фокусы на картах, играли в дурачка, я смотрел, как эта женщина гадала на кофейной гуще разным людям. Соревнования теперь проводила мать Нэлли. Теперь стал замечать, как мама занята своей новой работой. Её работа  мне казалась совсем лёгкой и однообразной.
Даже не знаю, чтобы я делал, если бы этого не случилось. Но это сбылось,наконец-то: ко мне стали приходить и родственники.
Первой пришла Бабушка Ася. Она принесла столь привычное и необходимое: что было нормой, казалось, будто из прошлой жизни. Обычные фрукты, но было и новое. Букварь и прописи, а также тетрадь с примерами полюбившейся мне уже тогда математики. С тех пор изучение математики вышел на новый уровень. Каждый решал примеры в своей тетради.
А вот тетрадь с прописью я выкинул сразу, туда же мог полететь и букварь. Но, букварь не хотел исчезать из моей жизни так просто. И если он не был в моих руках, то был в руках Нэлли. И как бы не хотелось начинать учиться чтению,но деваться мне тогда было некуда.

Глава 5.
Клянусь новыми струнами моей любимой балалайки.
Был в старом доме, дома никого не не было кроме дедушки, рвущего вечно траву в цитрусовом саду. Он уставал и поэтому подстилал подушку, когда вырывал сорняки. В доме не было никакой жизни. Казалось, что время здесь отсутствует. Дедушка рассказал что-то о моём отце. Я вдохновил дедушку, он занялся творчеством. Никогда не понимал: зачем ему соперничать. Он рассказал, что столярное дело - это тоже искусство. Себя он называл не иначе как художником, работающем с деревом. Показывал, резной стол, который он начал делать. Сделал модель машины из цельного куска дерева и подарил её мне. Никогда его не понимал. Мой отец был под впечатлением от своего отца и даже неуклюже подражал ему.
Под впечатлением мой отец был и от моего прадедушки, который строил дома. Чтобы понравиться прадедушке, он даже научился играть на аккордеоне.
Что я могу сказать: отца я в тот день так и не увидел!!!
Я был не в себе, занятия математикой нисколько не отвечали на вопросы, что происходили тогда в жизни. Я тайком стал сбегать к матери на работу. В ту пору мать была занята, осваивалась в новой профессии. Я этого не понимал. Обычно у неё вошло в привычку меня отгонять домой. В первый раз это сработало. Но вот во второй нет, так как я ходил на ферму дважды. Напарница матери, увидела это и кинула в сторону от меня бамбук, я же не думая тоже побежал вперед. Так получилось, что я попал под удар. У мня до сих пор остался шрам в виде полумесяца на левой ноге. С тех пор я запомнил: надо сначала принять решение и только потом действовать.
Мне самому уже было почти семь, но в школу меня так и не отдали. Да и я, не слишком к этому и стремился.
Все чувствовали, что нашей семье осталось совсем недолго находиться вместе. Иллюзию обычной семейной жизни с каждым днём удавалось всё сложнее поддерживать. Бабушка Ася рассказала, что светлячков (по которым я так сильно скучал в последнее время)можно увидеть и с её балкона в квартире ближе к полуночи. И если я прийду к ней день Рождение, увижу светлячков своими глазами.
Когда мы были там, заметили много новых лиц, голова раскалывалась от такой новой информации. Никого из них я не запомнил, с обработкой такого количества информации мой мозг на тот момент не справился.
Мы, все дети, сидели за отдельным столом. Многие из них пытались на меня как новенького произвести впечатление. О себе мне нечего было рассказать и поэтому я рассказал о игре моего отца на аккордеоне. Слово за слова и мы все уже в соседней комнате окружили балалайку дочери Бабушки Аси. Играть не мог никто. Проницательные из нас стали изображать воображаемую игру на этом инструменте. Мне же такого эксперимента показалось недостаточно. Не знаю на какой точно минуте, но самая нижняя струна не выдержала моей игры. Сейчас я понимаю, что у меня была возможность о чём рассказать тогда.
Когда владелица инструмента узнала об этом, то огорчилась. Оказалась, что в обычное время балалайка не валялись в комнате, а бережно хранилась в надёжном месте. Её достали для маленького выступления. Ира, в тот вечер сыграла всё же на балалайке. 
И когда пришло время смотреть моих любимых светлячков все неловко молчали. После чего все поспешили к себе домой.

Глава 6.
Потерянная босоножка.
Утеряно звено. Которое мешало мне увидеть всю ситуацию целиком. Сколько же необдуманных поступков я совершил в своей жизни из-за подобного.  Недостаточная осведомлённость.
Помню, как сам пришёл к отцу. Хотел остаться с ним. Все тогда начали ругаться с отцом. Меня выталкивали на улицу и продолжали между собой грызться. Мою обувь мне дали в руки. Чтобы я мог пойти домой.
Я выкинул сланцы. Попросил ужин. Вынесли фруктов, может это было Мушмула, или ранний инжир, кто запоминает такие мелочи. Ушли.
Я впервые оказался с другой стороны забора. Для меня это было новым ощущением.
Решил, что пойду к маме.
Дорога передо мной крутилась, она несколько не хотела развернуться. Я с трудом спускался вниз по холму.
Тогда мне этот путь казался долгим. Остановился. Сзади никого не было. Посмотрел вперёд, в нескольких кварталах от меня, вдали был виден и многоквартирный дом, и всегда приоткрытая дверь в нем. Я помнил его лестницу,ведущую наверх, на второй этаж. Там, на тот момент мы и жили.
Я успел прийти раньше, чем мать пришла с работы.

Глава 7.
Разрывы.
Мне никогда так не было сложно начать что-либо. Как сейчас. Я не привык испытывать нежелание, когда начинаю какое-нибудь дело впервые. Начать эту главу было испытанием. Продолжить же её - вызовом. Завершить же - победой над самим собой.
Не скажу, что мне не приходилось делать перерыв, чтобы решиться написать об этом. И не дни и недели, не месяцы, а годы.
Начну с моей первой поездки в Украину. Первое знакомство с архитектурой Харькова, первая поездка в трамвае, знакомство с сестрой матери - Ритой. Первое купание в пруду. Первая рыбалка на том же пруду. Всё это было по вкусу моему мозгу, привыкший всегда быть в напряжении, он вернулся к этому обычному для него состоянию.
В те три месяце, к сожалению, я и забыл думать и своём дедушке и о своём отце. Казалось,моя интуиция в тот момент ослепла.
И не потому, что для моей матери эти три летних месяца были временем диалогов. И не потому, что она начала планировать: переезд обратно в наш родной край, но уже в другой город. Крымск.Она могла бы там работать продавцом. Я бы пошёл в школу.
А потому, что я не придавал значению, что моя тетя Рая вышла замуж. Позже я узнал, он любил поднимать на людей руку. Поначалу, весь его гне был направлен против моего отца.
Николай, полицейский, за которого вышла тётя, был одним из тех, кто не способен на отношения. Он не смог остановиться на том, чтобы бить только моего отца. Хотя произошло это в день, когда ему сообщили, что подали на развод.Он был эмоциональным человеком, для него это было в порядке вещей. И сами посудите, он ведь выполнил свою часть уговора, а с ним решили развестись. Его эмоциональность использовали.
Я,конечно, понимаю, что провокация отца на разрыв с моей матерью - ревность тёти и сведение счетов с моей матерью. Она всегда хотела сына.
О второй же причине мне рассказали соседи моей бабушки, гораздо позже, когда я однажды приехал к моей бабушки Гали в гости.
Довести до самоубийства своего отца? А после и моего отца. Это уже не только ревность. Здесь есть и что-то другое. Жадность,наверное.
Спросите как?
Использование личной информации. Если и раньше они не считали дедушкину профессию столяра достойным делом. Видя в нём лишь садовника. То теперь критика стала беспощадной. Самый большой страх моего дедушки - это быть непризнанным.
Отец моего дедушки, тот, который был строителем, всегда был не доволен им. Они использовали это.
Мой дедушка Гриша умер спустя несколько месяцев после нашей последней встречи, от отказа печени, так как он глушил свою боль, которая на него лилась всё это время, алкоголем.
Мой же отец доведённый до отчаянья лишил себя жизни самостоятельно, но точно не по доброй воли. Здря моя бабушка насмехалась над ним. Ведь она себя выдала. Мой отец умер, разбившись с кипариса. Нелепость. Нет. Это был протест. Жест. Последний жест в его жизни. Первый признак задуматься, это то, насколько это нелепо. Он был в своём уме, он был трезвым в тот день. Что и исключает случайность события.

Часть 2.
Вторая жизнь.
Глава 1.
Жизнь - это поединок со смертью.
Два месяца тому назад мы с мамой уехали из Адлера в Украину на время.
Теперь же я в Крымске. Я переехал в город несколько дней назад. Жилось нам в новом для нас месте пока хорошо. Через пару месяцев мне было бы семь.
Сейчас был полдень.
Я стоял на пороге дома, где жил. В стремлении звуков к сближению сложно было отличить даже звук собственного сердца. Сознание подсказывало: стук сердца отличается от всего остального своим ритмом. Это звук был рядом, не в двадцати метрах от меня, откуда и долетали до порога дома все остальные, ускользающие от сознания, неопознанные им, ещё неподдающиеся для идентификации звуки совсем неразличимых для меня голосов. Пока что неразличимых голосов, - добавлял я про себя, - и ещё мне незнакомых.
Впервые вышел во двор. Лица. Во дворе их было много.
- Это новенький. Сегодня он пройдёт посвящение.
Адреналин был у всех в крови. Все ждали, чем закончится разговор.
- Ты будешь драться с твоим соседом, он старше тебя всего на год.
- Не могу. Он же выше меня на голову.
- Тогда с Артуром. Вы одного ростом. И он старше тебя всего на полгода.
- Ну что?
- Тебе не отвертеться. Это посвящение. Его не избежать.
Прошло полминуты.
- Не избежать?
- Не избежать.
- Все на тебя смотрят. Ты не уйдёшь просто так.
- Почему?
- Артур готов. Все знают, кто победит. Ты уходишь – ты становишься трусом, который боится даже вступить в драку. Проиграй достойно.
- До тебя новеньким был Артур.  Бей его. Хоть раз попади. Знай, он не будет с тобой нянчиться. Вы можете использовать только своё тело. Нет, это уже невозможно. Ты точно отсюда никуда не уйдёшь.
Мы стояли друг против друга. Артур был собран. Его плечи были как струна. Он нападет. Это было видно.
- Я должен сделать два шага назад. – говорил я себе. Я выполняю задуманное.
Его ноги – моя цель. Я должен его обездвижить. 
Именно поэтому, присев, я поставил ему подножку: он упал на колени.
Я толкнул его в грудь, он упал набок.
Осталось немного, говорил я себе. Надо толкнуть в плечи. Мешали ноги, для того чтобы я мог подойти к егу лицу. 
Перешагни,- говорил я себе, - подойди к нему. Я толкнул, чтобы его спина коснулась земли, - он упал во второй раз, но он только немного потерял равновесие. И вот я перешагнул и сделал шаг к его лицу.
Придётся  действовать  по-другому.- решил я. И я наступил на него: я видел по его глазам. Он всё понял. Если его спина сейчас не коснётся земли, то это сделает всё моё тело. Он был в замешательстве. Я продолжил нажим ногой. Спина Артура коснулась земли.
- Победа. Всё закончилось.
- В тот момент я ловил взгляды всех своих новых друзей. Одобрительные возгласы, похлопывания, новые рукопожатия. Их лица: моего соседа-первоклассника через дом от меня, его соседа третьеклассника и его соседа, напротив, через дорогу. Новые ощущения. Мой ум сразу признали. Лучше и представить нельзя было.
У меня появились новые друзья на лето. Врагов не было. Все, кто жил рядом со мной стали моими друзьями.

- Видишь эту картинку? Опиши её? - спросила меня незнакомая женщина.
- Назови цвета, которые ты видишь на картинке.
- Цвета? - переспросил я. Это желтый, красный, розовый.
- Какой из них тебя нравиться больше?
- Никакой?
- Почему?
- Мой любимый цвет - это цвет речной ракушки. Он более естественен.
- Ты сможешь прочитать что – нибудь сегодня?
- Да.
- Ракушки продаются в лавке.
- Но это морские.  Не тот цвет. Он не однотонен и поэтому такие ракушки подкрашивают. Об этом все знают.
- Всему этому меня научил отец. Я только запомнил его слова.

И тогда я понял, как восьмилетний ребёнок, имеющий четырёхлетний опыт

- Знаешь, выигрывает тот, кто лежит летним днём на земле. Лежать на земле интереснее, чем сидеть на человеке. Понимаешь?
Я закрыл глаза.
- Я продолжу лежать, - думал в этот момент я, а он сможет уйти, если захочет. Лучше бы Антон ушёл, - продолжил я свои мысли. Я осознавал тогда: он не был мной. А значит, в нашем диалоге не было смысла. Зачем я это сделал? Я сказал то, что и ему не нужно знать, и мне не нужно было говорить.
Он же меня не интересовал. Не знаю, зачем я заговорил об эстетике природы тогда, об ощущениях, которые по-настоящему испытывал. Это, наверное, было чем-то интуитивным, как будто не я принимал решение, а моё подсознание. Будто, мне могло стать жаль тех людей, которых он будет мучить после меня.

Я не понимал, что делаю в тот момент. Я продолжил лежать. Он лёг рядом. Я стал погружаться в обычное для меня состояние самоотречения. Я представил и себя, и природу со стороны. Как нарцисс, я любовался образом себя, но и природой вокруг меня тоже не забывал любоваться. Это был образ, искусственно воссозданный моей памятью, но в нём были и настоящие ощущения.  Понимаете? Этот образ обладал настоящими запахами: травы, листвы, меня, земли. Я мог отделить эти запахи. Они были вокруг меня, когда я лежал. Так же, как и запахи, я ощущал тогда и звуки. Конечно, все эти звуки были приглушены биением моего сердца в тот момент. Но они были, я это чувствовал, они были где-то там, вдалеке, я это слышал, звуки были едва различимы, они, и звуки, и запахи – всё это было фоном для моего образа в сознании.
Я лежал семь минут.
Когда я перестал восхищаться собой и миром вокруг меня, вспомнил о существовании Антона. Он до сих пор не ушёл. Наверное, забыл, что собирался сам сделать, - подумал я тогда. Я сделаю шаг первым, - решил я, это же не сложно. У меня большой опыт, несмотря на то, что я меньше его на полгода. Он выбрал предоставить решение мне. Ирония ситуации была в том, что это не имело значения: кто первым из нас уйдёт. Я не мог стать его жертвой. Не могу вспомнить, что творилось тогда в моей семье, но точно помню: не хотел добавлять к наблюдениям, как совершалось насилие у меня в доме, настоящих ощущений боли, которую мог причинить мне этот парень. Ему я ничего не сказал. Я перешагнул через него, бросил вслед: мне нужно идти домой.
Я ни разу не обвернулся: я строил планы в своей голове, держа каждый его пункт в голове и пытаясь определить правильную для каждого из них очерёдность. На тот момент я, и правда, был занят. Ведь всё обдуманное мне предстояло претворить в свою жизнь. Шаг за шагом. Я не мог допустить промашки. Ведь я был слишком ленивым для того, чтобы позволить себя право на ошибку. Я не любил делать скучную работу дважды, ведь это причиняло мне боль. Эта мысль было не просто принципиальной для меня в тот момент моей жизни, но и принципом всей моей жизни. Два моих главных страха: страх жить скучно и страх испытывать боль. Все другие страхи, по моему мнению, происходили от первых двух. И если вы заметили, то два главных моих страха, они амбивалентны по своей природе.


Играли вместе на стройке. Бегали на стройке.
- Я бы сейчас хотел бы сыграть в казаков-разбойников, но только на стройке. Можно будет прятаться на ней, маскироваться, чтобы не увидели, можно нападать по одному, а также нападать и группой.-предложил я.
- Но там высоко. – возразила Эмма.
- Но ведь интересно же. – добавил я.
- Эдик вот согласен со мной, да и наши одноклассники тоже.
- Можно и поиграть. Это же не сложно.  Мы можем прикрывать друг друга в игре, когда поделимся на команды, - предложила Эмма.
- Мы будем начинать уже играть? - Спросил Эдик.
- Эдик выбрал себе команду первым.
- Аркадий сделал это тоже. И он же внёс правило: догонять нельзя было того, кто проигрывает (так как у него иммунитет). 
-Мы можем начать не столько того, что разработаем план, кто стоит за спиной другого и следит за своим квадрантом, но и решить, как будем передавать между собой разведанную информацию, наш тайный язык.
- Это язык, посвящённых в правила, только нашей группы. Понимаете, что значит секретный, - говорю я. Мы не должны говорить об этом своим соперникам.
Начали игру после того, как разбились на команды и выбрали сторону, где будет находиться база.
- Запомните, что сказала Эмма. Мы группа, которая играет по ролям, никаких отступлений от плана общего хода инструкции. Чёткое следование заданным условиям операции. Каждый стоит за спиной другого, а также следит за своим квадрантом. Не забываем, что нас вас миссия. Вы прикрываете спину того, кого вам дали согласно плану, но не забываем следить за своим квадрантом и передавать полученную информацию по цепочке. Одеваем майки нашего цвета команды. И помните, если вы устали, то снимите майку и это будет сигналом, что вы вне игры. – сообщаю я общую инструкция придуманных нами правил игры.
- Знаете, соперники тоже что-то придумали. Они работают не группами. У них сильный отвечает за слабого игрока, который идет впереди и он думает сразу за их общую пару. Надо учесть это и принять: после того, как мы убили первого, надо постараться отбросить брошенную в нас гранаты вторым игроком в течении трёх секунд. Одна не отброшенная граната убивает сразу двоих, троих наших игроков. А этого нельзя позволять. Вы меня понимаете, - пытаюсь я найти прорехи в инструктаже, которые не понятны для моей команды.
В игре первого дня мы выиграли. Всей командой.
И вот после школы мы все собрались вместе для игр второго дня.
- Эдик тоже предложил свои правила. Все были удивлены. Оказалась, что ему помогла мать.
Он предложил, чтобы у всех игроков была не одна жизнь, а три. Это правило приняли.
- Это уже были не просто догонялки, где догонять нельзя было того, кто проигрывает (так как у него иммунитет).  Но также это могла быть парная игра, где один думает за общую пару или командная, где один думает за всё команду.
Теперь же мать Эдика предложила, чтобы у игроков было три жизни.
Игра стала острее. А победа стала больше игрой-стратегией, чем игрой-тактикой, ведь важность и ценность жизни игрока возросла, - понял я. У каждого из игроков была возможность поиграть, даже у тех, кто не знал, как проявить себя в ней. Проигрывая одну игру за другой, снова и снова.
Теперь жизни стали предметом спора. Кому важнее сохранить жизнь или кто из нас более ценный игрок. Я сразу понял – это я. Так как мне удавалось всегда выигрывать с тремя жизнями, не потеряв за игру свои жизни или потеряв только одну.
Я добавил новое правило: Оду из жизней можно было отдать своему игроку-коллеге, чтобы тот не проиграл так быстро. Объясняя это ещё тем, что отдать можно в любое время игры, главное, чтобы на нём была майка игрока, отсутствие которой символизировало, что он умер. Из-за этого правила, я часто страдал. Поскольку меня часто стали убивать за моей спиной игроки, которые получали жизни только, чтобы подловить меня, когда я поворачивался к ним спиной.
Эдику пришлось хуже, чем обычно. Все от него отказывались. Он стал изгоем.  Никто с ним не играл. Часто бывало такое, что был лишний игрок, и им почему-то приходилось быть Эдику. Мне даже приходилось отказываться от игры порой, чтобы Эдик мог поиграть в ней.
Игру второго дня мы тоже выиграли, хотя уверенности в том, что мы были лучше всех, не было. Все вдруг поняли, что мы тоже можем проиграть.
Игру третьего и последнего дня мы проиграли. Не спасало даже мои знания типичных тактик скрывания соперника, ни наша сплочённость, ни тактика квадрантов, ни наш тайный язык. Соперники, увидев, как мы были близки к проигрышу в второй игре, собрались как никогда, в то время как мы были в ней уверены, и поэтому не особо старались. Вот так мы проиграли в последний день игр нашим соперникам, хотя и с общим счётом 2:1 выиграли их в итоге.


Это одновременно была и моя третья ковалентная связь, а также это стало в тот день новой точкой отсчёта в моей жизни. Появилось дело, которым мы занимались вместе. Для меня моя мать в тот день стала ещё и новым единомышленником.Раньше это была Нелли. Потом был мой отец. Теперь и моя мать.
Библия.В тот день она стала первым шагом к чтению.
Она же и стала первой книгой после букваря. Того самого, которого я бросал с пяти лет не первый раз. Мы часто с мамой читали библию вместе. И когда через полгода я пошёл в первый класс. Я знал, что буду читать книги. Был в библиотеке чуть ли не каждый день. Читать я стал сразу много. Живые книг - стопками. Хотя часто и возвращал некоторые из книг недочитанными. Но не все. Но вести их учёт я перестал. Потом, конечно, бывало что и изменял своё первое отношение.
О Нелли я забыл. Мне было с кем изучать математику. Забыл и об отце.



рад в течение дня, так как на дурь нет сил!
Я всегда чувствовал себя так, будто для меня нет ничего, кроме этого момента здесь и сейчас. Меня не волновали что было до или что будет позже. Но мне говорили: тебе семь лет, со временем это пройдёт.
Душу прежде всего формирует школа.

Мельтешат блики в ночном свете. Единственное спокойное время суток в моей жизни в то время. Каким был для меня дом, где жили мои родители?
Мы часто испытываем своих близких.Человеческие отношения подобны хрусталю. Годы начальной школы.
И что бы со мной произошло, если бы меня вовремя не остановили? Вырос бы анархистом, не признающим свою Родину. Не ценящим ни своего отца, ни мать.
В жизни моей было время диалогов. Но также было и время,когда нужно было "закрыть счёт". Отсутствие у неё интуиции сыграло с ней дурную шутку. Она стала частью стратегии чужой игры. Где ставкой на кону была её жизнь. А поскольку её у неё не в запесе фишек в стеке(стек - башня из фишек), то ва-банку с чужой руки ей нечего было поставить. Эта игра не стоила свеч.

Глава 2.
Не обязательно делать всё лучше всех, достаточно делать многое лучше прочих.
Совместить природный талант с обучением.


Глава с 3
Жизнь - это улица с двусторонним движением.
Я забыл паспорт, когда надо было сдавать экзамены на дизайнера рекламы. Возможно, оно и к лучшему. Так бы я не смог бы поступить на филолога. В жизни у меня всегда было три страсти: живопись, литература.
 Любое искусство, каким бы Вы не занимались - это прежде всего самоотдача.
Ошибиться может каждый. Так почему же не признать это?
Но так же я был мечтателем. Всю жизнь. Сколько себя помню.
Кто ж не любит комплименты с примечаниями.
Наблюдения можно производить двумя путями:усердно конспектируя и поедая попкорн.


Глава 4.
Найти путь к самому себе.
Мы все в поиске своего места в этой системе под названием "Фаст-фуд".
Последняя педагогическая практика.
Последний год обучения.
Выпускной альбом.
Поиск работы.
Новое хобби.
Новые друзья.

Глава 5.
Невозможное.
Убить цимбалиста в своей голове.
Начать вести электронный дневник.
Отдать всё на откуп истории. Как? Напишу роман.
Если бы передо мной поставили задачу: опиши свою жизнь тремя картинами из своего прошлого, настоящего или будущего. Что бы я сделал? Отказался или выполнил условие. Какими они были эти картины? Картина. Досточно ли этого для анализа. Многие бы хотели снять раму картины, чтобы посмотреть: как та прицеплена, ведь это может многое рассказать о художнике. Мы всегда видим только отреставрированную часть картины. Многое о картине может рассказать обратная сторона холста: возраст, даже сохранность холста может быть поводом для размышления. А если повернуть холст и посмотреть на его ширину: мы увидем его историю. Насколько этот холст был интересен художникам-реставраторам. По качеству реставраций уже о компетенции самих реставраторов. По степени изнашиваемости слоя реставрации можно судить о степени интереса публики к картине. Но также слои могут поведать нам: как менялось отношение к самой картине. Что общество считало в ней востребованным, на чем делало акцент. Это уже характеристика общества. Сама картина - это совокупность всех её частей. Когда кто-то судит о чем то по одной лишь только части: он, в первую очередь, не принижает автора картины. Ни в коем случае. Он в большей степени рассказывает о себе.
Пусть люди решат.

Глава 6. Одни вопросы.
Если бы вы знали сколько вопросов было задано мной самому себе за последние недели подготовки, сколько нового было изучено! Сложный мне собеседник достался. Капризный, обидчивый, недоверчивый, творческий. Вы думаете творчество - это позитивные эмоции? Как бы не так? Это крест. С которым ты идёшь по жизни.
На суд читателю ты выносишь только малую часть. И только этим, лучшее из всего, ты делишься.
 можно ли простить человека, убившего цикад, занесённых в красную книгу.


Глава 7.
Ум, как бак с бензином, если он полон, то полон.

Каковы мои мечты?
Искусство всегда в цене. Скажите Вы?
Может сохранить себя, писать в стол. Дожидаясь того времени, когда подорожаешь. Но чем не выход..
А то друг проснёшься, смотришь: тебя цитируют, и уже вовсю переписывают. За тобой наблюдают. Смотрят, что ты ешь. Какие книги читаешь. Анализируют твою историю просмотров в интернете. Даже то, как ты передвигаешь мебель. Или с каким жестом ты изобразил себя на автопортрете. Всё может стать поводом для подражания. Не это ли лучшая форма лести? Возможно.
Но я и так о себе это всё знал! Говоришь ты.
Я и раньше считал себя интересным. Сильной личностью. Индивидуальностью. С этим. Именно с этим я даже с собой не спорил.
Будет ли моя ли моя востребованность оплачивать мне хлеб?
Этот вопрос меня волнуют сегодня.
А не вовсе: могу ли я кому-то понравиться? Буду ли в скором времени узнаваем.
А планы?
Рднк.
Но как не говорить о душевных качествах.
По поступкам видно, как тебя ценят... По звонкам – как нуждаются в тебе... И только со временем – кому ты дорог...