Саша Каранов мл -Прекрасное далёко 14

Вечный двигатель    

Алексей-Бедосей в отпуске, и мы тренируемся, как это обычно бывает, когда нет тренера: на тренировки ходим, но занимаемся меньше времени, и всё у нас проще и веселей.
Но сегодня тренировка была необычная. Началось с того, что перед ее началом было пять драк с плачевным исходом. Я разнял три драки, а в пятой участвовал сам, с Юриком. Через тридцать секунд после начала сражения Юрик уже лежал и не шевелился, только дышал. И вдруг как подскочит, как бросится на меня! Через полчаса мы успокоились. 
На тренировке мы играли в теннис. Затем был медосмотр.
В общем, я здоров.
И вдруг нам сообщают, что в субботу появится Алексей-Бедосей, и занятия будут проходить уже с ним. С горя мы решаем пойти на крайнюю меру: уклониться от тренировки. Мол, уезжаем. И так удачно сложилось, что в субботу так никто и не пошёл: все разъехались, кто куда.
Именно накануне, в пятницу, звонит с работы папка и говорит:
– Валерка заканчивает ремонт своей лодки, так что на днях поедем на рыбалку. Может, завтра.
На следующий день с утра выясняется, что едем не на днях, а сегодня. Причем с палаткой и с ночёвкой. Я так обрадовался, что именно сегодня: нужно же было смотаться подальше от Алексея. А то ведь звонить будет.
Кое-как, по быстрому, собрались. Маманька сунула в пакет жареные пельмени, сырники, печенье, бутерброды с сыром, сырую картошку, чай с термосом.   
Настал долгожданный момент – мы выходим из дома.
И вот мы у реки, в том месте, где на высоком берегу расположена наша любимая, романтичная станция «Дельфин» –  там по вечерам собираются рыбаки и лодочники, рассказывают об успехах и неудачах, отмечают одно, запивают другое.
Валера Волков не один: рядом с ним сын Шурик, старше меня на год, и девятилетний племянник Даня. У Валеры что-то опять не заладилось: хлопочет возле лодки, – так что нам с Шуриком и Даней пришлось часа два-три бить на берегу баклуши, – впрочем, с немалым удовольствием. 
Так тепло, что совсем не жарко! Сколько солнца, воды! Но больше всего – воздуха…  тысячи километров воздуха вокруг, слева, справа, вверху – это не то, что в пчелиных ульях наших квартир. И эту открытость мира, безграничность воздушных масс, бесконечность ленты реки осязаешь всеми своими чувствами! Человек нуждаешься в постоянном контакте с бесконечностью и, возможно, поэтому городские люди совсем не то, что деревенские, у них другое мироощущение. 
Воспользовавшись тем, что дядя Валера с папой колдовали над двигателем строптивого транспорта, мы с Шуриком стали плавать. Вода была мягкой и теплой, наплавались всласть.
рис 36

Наконец, тронулись. Валера решил отвезти сначала нас, как «гостей», как приглашённых, а уж потом свою родню, и Шурика с Даней временно оставил у пущинской пристани. Лодка была четырехместной, и они бы не поместились.
Агрегат ревел и мчался, как вездеход. 
– Не подведет? – спросил я дядю Валеру.
– Не имеет права! Вечный двигатель! – весело ответил наш капитан.
Минут через десять, удовлетворенный многодневными трудами и их результатом – равномерным шумом «вечного двигателя», капитан гордо изрёк, перекрикивая рев мотора:
– Прёт, как «Заря»! Зверь!
Отплыв от Пущино километров восемь, мы выбрали место для лагеря, напротив деревни Зиброво. Я быстренько определил,  что глубина около берега весьма приличная: можно было нырять даже с берега.
А теперь дяде Валере надо было разворачивать лодку и ехать обратно, за Шуриком, племянником и палаткой. И тут случилось непредвиденное.
Вечный двигатель заглох….
Дядя Валера то, сё… не заводится! Тогда наш мужественный капитан   просит папку помочь подтолкнуть лодку. Папка разулся и вошел в воду. Едва он успел дотронуться до кормы, как дядя Валера дал газу – батю окатило водой, а его чоботы, лежавшие на берегу, поползли в воду.
Валера вырвался на середину реки и стал разворачиваться в обратную сторону, теперь уже вверх по течению. 
И вдруг мотор снова заглох. Наступила зловещая тишина…
«Вечный двигатель» понесло течением к противоположному берегу.
Бедный дядя Валера кое-как причалил на другом берегу, почти напротив нас, и затем три часа маячил перед нашими глазами, пытаясь снова завести непокорную шаланду. Я хотел, чтобы папа приплыл на тот берег к нему на помощь, но он отказался:
– Я в двигателях не разбираюсь. Это Валеркина специализация. Я могу только теоретически давать советы и критически относиться к его изобретательским фантазиям. У него все время какие-то идеи появляются. Теоретически они интересны, но на практике обычно не осуществимы.
И еще папа рассказал, как наш изобретатель поставил однажды силиконовые шланги, по которым масло должно поступать к двигателю. Но давление в этом месте несколько атмосфер, шланги не выдержали, рванули, масло разлетелось в стороны.
– Хорошо, что меня там не было! Все масло было бы на мне…
– А так – на ком?
– А так попало на Трофимыча, Валеркиного отца. Весь был в масле. Хорошо, что оно не успело еще разогреться!
И все-таки непокорный двигатель через три часа сдался мастеру, и тот умчался за Шуриком и племянником, притомившимися от долгого ожидания. 
Мы с волнением ждали их возвращения.
– Если доедут без приключения, – это будет чудо, – воскликнул я, переживая за изобретателя.
Чудо случилось, и дядя Валера все-таки благополучно доплыл до пущинской пристани и даже без происшествий доставил Шурика и Даню до нашего привала. Экипаж был встречен аплодисментами и криками «ура».
Удивительно, но на следующий день, когда мы снова в два захода возвращались в Пущино, плывя уже против течения, аварии тоже не случилось, и пристыженный вечный двигатель послушно выполнял волю шкипера. На этот раз первыми были доставлены на «малую родину» Шурик с Даней – это было чудо номер два. 
А потом увозили нас с папой, и мы не очень надеялись, что мотор после таких нагрузок не заглохнет снова. Однако чудо номер три произошло и с нами, и мы благополучно причалили у родного берега, где нас с нетерпением ждали Даня и Шурик, а в «Дельфине» в это время веселая компания задушевно пела: «Надежда, мой компас земной, а удача – награда за смелость».
И так мне, вместо тренировки в пыльном спортивном зале, было подарены приключения и прекрасное ночное – с костром, печеной картошкой, плаваньем в теплой вечерней Оке и созерцанием ночного неба, усеянного огнями загадочных звезд, среди которых сияла и моя... 
 17 августа 1982 г.