Моим родителям посвящается. 1 часть. долгая дорога

Зима была не бывало холодной,  стояли крепкие морозы. Брёвна внутри в хатах покрывались узорчатым инее . Высокий снег отливал серебром, под  звездным ночным небом. Дул холодный  колючий ветер такой силы, что сбивал людей  с ног. Не дай бог путнику задержаться в дороге в такую ночь, пропадёт. К утру ветер  стал утихать, утихать, резко поменял своё направление. Выходя из хат, люди удивлялись, никогда они не видали такой быстрой перемены погоды.  Неожиданно подули, непривычно тёплые ветра в это время года. На небе сияло  солнце  ослепительным светом, съедая снег,  быстро оголяя пригорки.   В лога и балки,  занесённые снегом, сбегали маленькие ручейки,  затем бурные ручьи, отчего снег вначале как бы от возмущения вспух, а потом устав сопротивляться напору весны, вздохнул и,  потемнев, осел. Дороги стали непроходимыми, лошадь еле тащила повозку. Колёса у тяжёлой повозки проваливаются в перемешенную жижу чернозёма со снегом и льдом по самую ступицу.
      -  Весна в этот год выдалась дружная и напористая.- Почёсывая запотевший затылок под шапкой ушанкой, сказал мужик, разомлевший от тёплого солнца, лежавший в телеге.
    - Чё хорошего? Так быстро всё таит, целый потоп вокруг. – Ответил ему парень, ласково погоняющий лошадку.- Не проехать, не пройти.
  В свежем воздухе ощущался тяжёлый запах лошадиного пота. Конь от натуги фыркал,  густой пар клубился, вился над его напряженными боками.  Выбиваясь из последних сил, борясь с непроходимой весенней распутицей, конь остановился.  Дёрнул    мордой, сквозь уздцы  и выбивающийся пар, вырвалось тихое надрывное ржание. Конь умолял наездников о помощи.
    - Что, Жамка выдохся? - Ласково спросил наездник. – Сейчас, милый я тебе помогу. Парень положил поводья на телегу, собираясь спрыгивать.
    -Сиди Мишка, я сам подтолкну, - садясь, сказал  мужик,  лежавший в телеге.
 Мужик спрыгнул с телеги, подбирая полы тулупа, чтобы они не коснулись грязи,  и  его  сапоги увязли в месиве почти по самый верх.
- Мишка я, кажется, тону, – сказал он, пытаясь вытащить сапог. Чернозёмная жижа держала накрепко сапоги. Как не старался мужик тащить, вытаскивалась одна нога в портянке, сапоги взяла в плен  жижа намертво.
    - Батя, запрыгивай на телегу без сапог, я попробую их достать, - сказал Мишка.
Мужик подтянулся на руках, бросив полы полушубка, те упали в грязь. Чертыхаясь, на чём свет стоит, он запрыгнул в телегу  без сапог, весь грязный. Мишка, свесившись с телеги, долго возился с отцовыми сапогами,   ледяная жижа так их засосала, стянув не хотела выпускать добычу из крепких объятий ни под каким видом.  Из последних сил, изрядно попотев, Мишка поднатужился, жижа, хлюпнув, выплюнула сапоги, обляпав парня брызгами грязи.
     -Да, влипли мы по самые уши. - Повеселевшим голосом сказал мужик, сапоги то остались при нём и, слава богу.
    В сторонке от дороги сидел на поваленном дереве молодой человек. Парень с любопытством наблюдал за происходящим на дороге. Он очень устал от долгого изнурительного пути. И этот курьёзный случай его немного позабавил. Он встал, прихватив тяжёлый вещевой мешок, и направляясь к повозке, громко сказал:
- Вам помочь?
   - Как здесь поможешь?- Озадачено ответил Мишка. - К нам не подступишься, утонешь в грязи, Вон сапоги еле спасли.
   - Да видел я, как вы здесь боролись,- засмеялся незнакомый парень.
   - Нашёл  над чем смеяться.-  Обиделся мужик, обчищавший пучком соломы грязь с сапог.
 Парень постоял, внимательно оценивая обстановку. Затем бросив свой вещевой мешок на  более менее сухое местечко, пошёл назад к дереву, где до того отдыхал.
    - Он, что нам свой мешок оставил? - Ещё не забыв насмешки незнакомца, обиженным голосом спросил отец Мишку.
     - Смотри, тащит какую -то слегу,- сказал сын, кивая на обочину.
Незнакомец  и вправду , припёр здоровенный  сук  от сломанного дерева.
    - Ты  парень давай  гони потихоньку своего коня, а я постараюсь приподнять задние колёса, они у вас в ямку провалились.- Сказал он, прилаживая слегу к телеге с заду.
    - Бать, подлезь ко мне поближе, -позвал Мишка отца. -  Надо облегчить задние колёса.
Отец , что то забурчал, но послушался сына, подлез вплотную к нему.
Подсунув  длинный тяжёлый сук под задние колёса, незнакомец скомандовал:
- Давай!
-Но! – Закричал Мишка , хлопая поводьями по бокам Жамку.
Незнакомец, что было сил, налёг на сук, колёса с трудом освобождались от липкой грязи, поднялись над дорогой.   Жамка, немного отдохнувший за то время, пока его наездники воевали с сапогами, медленно пошёл вперёд.
Проехав, молча несколько  метров, мужик заёрзал, закряхтел и неуверенным голосом, спросил сына:
  - Мишка, может, возьмём его? Идёт издалека сказал.
     - Жамка не потянет, - с сожалением ответил тот. Ему и самому было жалко этого парня, но любимого коня было ещё жальче.
    - Так чего не потянет, - не унимался отец, - здесь дорога на горочке, по суше будет, вон виднеется Новый свет, а за деревней с горочки и мы дома.
Михаил потянул поводья,- Тр-р-р.- Повернув голову, он закричал: - эй спаситель наш, давай к нам. Подвезём.
Не успел Мишка договорить, как незнакомец уже сидел с ним рядом.
 - Кто ты такой?- вглядываясь в лицо незнакомца, спросил мужик, двигаясь поближе к краю телеги, давая простору попутчику.-  Далеко ли путь держишь?
- Путь мой и вправду такой далёкий! – задумчиво ответил путник, как бы мысленно проходя его заново. Затем повеселев, добавил, - но, слава богу,  я пришёл!
- Куда пришёл? – не понял мужик.
- Домой, батя! Домой!
- Да кто ж ты такой? Я всех наших знаю. И где твой дом?
- Дом мой совсем рядом, на Каменной горе.
    Мишка, повернув голову, внимательно рассматривая нежданного попутчика, тоже пытался угадать, чей он будет.
- Так чей же ты? – От нетерпения заёрзал мужик .
- Новиков я.
 С недоверием  отец с сыном  смотрели на незнакомого парня.
- У Марии, знаю,  есть сын Ванька, так он будет старше намного, Алёшку  хорошо знаю. А ещё, - мужик встрепенулся, - Колька?
- Да, Николай.
   - Так Колька в войну полицая кирпичом  по спине шарахнул и его  уби..- Мишка не договорил.- Во все глаза глядел на  сидящего рядом парня.
  - Никто меня не убил, а закрыли в погребе на ночь.  Хотели утром при всех повесить. Ночью другой полицай, Сычёв Семён с Голубино меня выпустил. Я убежал к линии фронта. Наши уже были недалеко.
- Что же было дальше? – Нетерпеливо спросил Миша.
- А, дальше выдали мне винтовку, шинель, сапоги. И пошёл я вперёд,  до самой Европы.
- Сколько тебе было годков тогда?
-Было мне шестнадцать.
- И где ж закончился твой поход, парень?- С уважение в голосе спросил мужик.
- Закончился мой поход  в Венгрии. Жалко, что не в Берлине.
-   А, что ж такой долгой была твоя дорога домой, солдат? – спросил  мужик.
- После победы, так хотелось домой! Так хотелось мамку обнять!
Показалось, что в глазах солдата блеснула слеза.
Помолчав немного, он продолжил,- домой не пустили, заставили ещё служить почти пять лет.
Мишка, забыв погонять коня, расспрашивал Николая:
- А пришлось тебе убивать фрицев?
- Всякое бывало, не хочется даже вспоминать.
- А награды у тебя есть? – не унимался Михаил.
Николай откинул полу шинели, на груди, позвякивали четыре медали «За Отвагу»
- А вы кто будете? – спросил, наконец, Николай у своих попутчиков, за семь лет пока меня не было  здесь, я никого,  наверное, не признаю.
- Закатовы мы. Я Василий Закатов,- с уважением, протягивая испачканную руку  Николаю, сказал мужик. А это мой сын, Мишка.
Конь остановился как вкопанный.
- Что опять застряли? – спросил Николай.
Оглядевшись по сторонам, Василий ответил:
- Нет, не застряли, а приехали.
-Жамка, умница! Им можно совсем не управлять, он сам всё знает.- С гордостью проговорил Мишка.- Он такой умный, умнее другого человека, только, что говорить не может.
Конь, оглянувшись на хозяина, тихонько заржал.
- Видишь, говорит нам, - что же вы сидите? Приехали.- Засмеялся Мишка.
- Жамка, смешную кличку вы ему дали,
-Он когда  был маленьким жеребёнком, очень пряники любил, вот бабушка Марфа и дала ему такую забавную кличку.- С нежностью глядя на Жамку, сказал Миша.
- Мне нравится.- Засмеялся Николай. И стал благодарить отца и сына Закатовых, за то, что подвезли. Спрыгнул с телеги в грязь, потянул свой вещевой мешок.
- Нет, нет,  садись назад в телегу,- возразил Василий.- Я пойду в хату, а ты Мишка довези солдата до дому. Там его давно заждались.
   Сотни вёрст, прошагал Николай, возвращаясь, домой. От Закатовского дома до его деревни под названием Каменная гора, где то полтора километра. Они показались  Коле бесконечными. За весь этот небольшой путь солдат не проронил ни слова,  он пристально вглядывался вдаль.   
Михаил, понимая состояние парня, молчал тоже, не мешая ему подготовиться к такой волнительной и долгожданной встрече.
     Предвечерняя серая дрёма медленно сливалась с сумерками и обволакивала показавшиеся  вдали деревенские  хаты. В лиловой дымке  пятнами чернела пашня. Голые деревья в чёрных одеждах стояли, как часовые, охраняя покой сельчан, после тяжёлого трудового дня.
    - Вот она родимая,- срывающимся голосом прошептал Николай. Он соскочил с телеги. Широко раскинув руки, полной грудью вдыхал дорогой сердцу воздух, глаза застилали слёзы, мешая ему разглядеть родительский дом.
   Не попрощавшись с новым знакомым, Николай шагнул к деревне, то ускоряя шаг, то на мгновенье останавливаясь. Как будто ещё не веря, что он дошёл. Михаил не обиделся, долго смотрел ему в след, не замечая, что и по его щеке течёт слеза.
     На краю деревни маленькая покосившаяся хатка, укрытая полусгнившей соломой. Возле совершенно развалившегося плетня, шаркая ногами, возится сгорбленный старик. Пытаясь подпереть плетень длинной слегой, он с кем -то громко разговаривает, даже ругается. Николай подумал, что кто-то из его друзей детства, сидит за плетнём, помогает чинить отцу плетень. Сердце радостно забилось,-  хорошо  как! Какая встреча! Он рад сейчас обнять любого из сыновей дядьки Тимофея. Оба они были заядлые друзья его .
- Сенька, - кричит старик, - чёрт криворукий. Держи крепче, видишь, валится. Воткнув палку в оттаявшую землю, он подобревшим голосом, сказал:
- Вот молодец , сынок! Помог батьке.
- С кем это ты здесь воюешь?- прокричал Николай.
Старик на минуту замер. Медленно ступая на полусогнутых ногах , протягивая руки вперёд  он шёл к Николаю.
- Сеня?  Сыно- ок - ок! – Шептал старик, дрожа всем телом,- это ты?
Вглядываясь в молодого парня, стоящего перед ним старик замотал головой,
   - Нет, ты не Сенечка.- Затем встрепенувшись,-  Ванюшка, ты? Родной мой!- прижавшись к груди Николая, задыхаясь от рыдания, кричал несчастный отец. – Как ты возмужал! Вот, не признал дурак слепой! Ну, конечно, столько времени прошло. Я говорил Маше, что ты живой! Что мы тебя обязательно дождёмся, - гладя Николая по груди слабыми, трясущимися руками, - причитал он. – Не поверила она мне, мамка твоя, сгорела от горя и слёз.
   Николай всё понял, обняв плачущего старика за плечи, гладил его дрожащую спину сильной рукой. Старик прильнул к солдату всем своим трепещущим телом.
    Стояли так долго.  Дрожь у старика постепенно стихла, он поднял глаза, молча внимательно всматриваясь в лицо Николая, сказал обречённым голосом:
- Ты не Ванечка мой?
- Нет, не Ваня, дядя Тимофей,- грустно, кивнул солдат.
-А чей ты?
- Я, я Новиков Коля.
Тимофей, приходя  немного в себя, сказал, отстраняясь от чужой груди,
   - Счастливая Мария, а моя Машенька не перенесла горе. – Плечи старика снова заходили ходуном.
    Николай  кинулся,  было утешить старика, но тот жестом остановил его. Тихо шаркая ослабевшими ногами, направился к своей хате, придавленный неподъёмным  грузом родительского  горя.
    Сколько смертей пришлось видеть молоденькому Кольке на фронте, скольких фронтовых товарищей закапал он после боёв в братские могилы. Прошло уже много лет после войны, а он стоит у порога родного дома как на краю могилы хоронит своих лучших друзей детства, озорного забияку Сеньку и тихого застенчивого Ванечку, с лицом красны девицы.
    Оглянувшись на осиротевшую крайнюю хату, Николай, тяжело вздохнув, пошагал, ускоряя шаг к родному крыльцу. Он шёл всё быстрее, может от того, что скорее хотел обнять мать, может боясь встретить по дороге ещё таких же Тимофеев.
    Вот он родимый дом, где он родился и вырос, откуда мамка под покровом ночи, его мальчишку проводила на фронт. Провожала не по дороге под гармошку, как других пацанов в деревне провожали, а ползком по огородам, чтоб никто не видел. Рискуя своей жизнью, спасала своего сына.
     С утра в руках  ничего не клеилось. За, что ни возьмётся, то рассыплет,  то уронит, разобьёт.
     -Да, что ж это за день такой выдался! – Сокрушалась Мария.- Совсем стала  я старая кляча, всё из рук валится. Томно ей в хате, воздуху не хватает. Выйдет Мария на крыльцо, дышит, дышит  и  надышаться не может. Присядет на скамеечку тут же на крыльце, притихнет, вроде легче становится. Сидит она, прислонившись к косяку двери, смотрит на дорогу, убегающую вдаль и перед глазами, медленно протекает её жизнь.
Вон от дому уходит мамка с подойником, рядом черноволосая, босоногая  девочка с веночком на голове, бегает вокруг её мамки, счастливо и беззаботно смеётся.
    -Пошла матушка доить Зорьку, -думает Мария, - кто эта девчонка скачет?  Какая хорошенькая девочка! - Марии она нравится.  – Так это же я.
     А, вот возле маленького  куста калины у калитки стоит молодая женщина в скромненьком ситцевом платьице, на голове другой веночек, из  длинной чёрной косы.  Она стоит, прижавшись к груди какому - то парню и горько плачет. Не высокий парень крепко обнимает её, утешает, - я вернусь, Машенька, я обязательно вернусь.
О, как знакомо Марии и как дорого лицо этого парня.
- Ванечка! – Шепчет Мария, сидя на скамеечке, вглядываясь в темноту. - О, как она любила своего Ванечку! Как долго плакала, когда получила  на него похоронку.
   - Мама! Мама! – Кто – то осторожно тряс  её за плечо.
Видения исчезли, и перед ней стоял взволнованный Алёшка, младший сын.
    - Мам, тебе плохо? Голова опять болит? – Спрашивал он, внимательно вглядываясь в лицо матери.
 - Вроде и голова не болит, а места себе не нахожу, - ответила мать.
Алёшка протянул к ней руку, собираясь помочь встать, - давай мамуля, поднимайся. Пошли ужинать, я голодный как волк.   
   - Ты иди сынок, я скоро.  Там, на столе всё стоит. Посижу здесь не много. – И помолчав, добавила, - в хате я,  что- то сегодня задыхаюсь. А здесь хорошо.
Алексей постоял ещё немного возле матери и пошёл в хату.
    - Плохо ей, голова опять болит, наверное. – Огорчённо думал он.
Мария встала с лавки, сошла с крыльца и тихонько пошла по тропинке к калитке. Зачем она туда шла? Она не знала ответа. Подойдя к  огромному старому кусту калины, она остановилась и погладила корявые веточки.
   -  Здесь она совсем недавно провожала своего мужа на Гражданскую войну. – Горько вздыхая, думала Мария. – Здесь у этого куста она видела в последний раз своего любимого Ванечку.
     Мария глядит на дорогу к ней идет молодой высокий, красивый солдат.
    - Странный какой- то солдат, - думает она. – Потёртая шинель, избитые старые сапоги, кто он такой? Почему идет к ней и улыбается.
    - Ты кто?  Что- то я таких не знаю.- Спрашивает Мария.
    - Я, Иосиф. Пусти хозяйка на постой, - с трудом подбирая слова, говорит он.  Говорил он по-русски с большим трудом.
     На лугу, через дорогу, она видит Иосиф в холщовой вышитой рубахе, неумело косит траву. Мария улыбается, это она ему вышивала эту рубаху. Рядом с ним балуются два мальчика.
- Сыночки мои Коленька  и Алёшка, как же они похожи на отца! Только один чёрненький в неё, в мамку, а другой золотоволосый в отца.
Мария, очнувшись от нахлынувших воспоминаний,  пошла тихонько к хате, взойдя на порог, она подумала:
- Наверное, я умираю.
Сердце у неё защемило, протестуя .
-Я не могу умереть, я ещё не увидела своего сыночка. Скрестив руки на груди, с тоской вглядываясь вдаль, она шептала:
- Где же ты бродишь, соколик мой?
      Николай толкнул калитку, шагнул во двор и перед ним на крыльце стоит мама. Мария прижав руки к груди, смотрела на своего сына живого, такого повзрослевшего, почти мужчину, до конца не понимая видение это или явь.
  - Мама, мам! – На ходу сбрасывая мешок, говорил сын. – Я пришёл, я дома.  Что ты здесь делаешь одна?
   - Тебя жду! – тихо ответила мать, не сводя с сына глаз.
    Тут же на крыльце она опустилась на узенькую скамеечку и, притянув  к себе сына, посадила рядом. Так они  и сидели,  прижавшись, друг к дружке, не проронив ни слова.
   Всю ночь в хате у Марии Новиковой горел свет.  Мать усадила сына за стол, сама села напротив него. Алёшка в не себя от счастья, что брат пришёл, наконец,  домой, гремел тарелками, ухватами, чугунками. Бегая от печи к столу он, по пути  каждый раз подбегал к Николаю, обхватывал рукой его за шею,  ткался носом то в макушку, то в плечо, И ещё не веря полностью  в такое счастье, басил:
-Брательник, ты пришёл! Ну, теперь мы заживём. Ох, заживём! Танцевал по кухне,  отбрасывая в стороны длинные ноги, от радости младший брат.
И ища подтверждения своему долгожданному счастью, он обращался к матери:- Правда, мама? Заживём теперь?
 Мария не слышала и не видела никого и ничего. Не ответив Алёшке, она смотрела,  не отрывая глаз на Колю.
    - Как же ты вырос, милый, - думала мать,- больше не оставляй меня так надолго. Я этого больше не выдержу.
Алёшка выставил на стол всё, что нашёл в хате. С шумом плюхнулся рядом с братом.
   - Какой же ты лось вымахал Алёшка, - засмеялся Николай.- Меня перерос и  басишь как медведь.  Вот жердяй! – похлопав по плечу младшего брата.
   - Мы с тобой братик ещё померимся силой, посмотрим попозже, кто сильней. А теперь давай выпьем и закусим, чем бог послал.
Выпили за возвращения Николая, закусили…
  - Сынок, иди, отдохни с дороги, устал. А ты Алёшка постели брату. – Приказала мать.
- Мы мама ещё посидим потихоньку, а ты ложись.
Мать с печи смотрит на сыновей. Вот они оба сидят за столом рядком и говорят тихонько, склонив головы, друг к дружке, что бы ей не мешать спать.
- Как в детстве шептались за печкой, чтобы она не услышала,- улыбнулась мать. Впервые, за долгое время голова не болит, не шумит, на сердце легко и спокойно.
Веки смыкались, Мария боялась заснуть. Вдруг она проснётся, а её Коленька  растворится в дымке как те недавние ведения.
- Что ж брат страшно было тебе на войне? – Спрашивал Алёшка.
Помолчав не много, как бы вспоминая, было ли там чего страшного, Николай ответил:
    - Вот стоишь в окопе по пояс в ледяной жиже, а над головой свищут пули и с нашей стороны, и со стороны фрицев. Да так свищут, что хочется нырнуть в эту жижу с головой, зарыться, а надо идти вперёд в атаку. А впереди ещё и танки немецкие. А у тебя одна  граната осталась, да винтовка.
Николай помолчал, вглядываясь в никуда, потом добавил,
- И как ты думаешь, страшно было мне или нет?
Алексей слушал брата затаив дыхание.
На колени Николая запрыгнула чёрная кошка, от неожиданности он отпрянул назад. А кошка, как нив чём ни бывала, стала тереться ему о грудь.
Алексей засмеялся, - что испугался? Это, наша  Фёкла. Глянь, ластится, а видит тебя в первый раз.
- Хочешь, расскажу тебе один  случай интересный?- поглаживая кошку, спросил Николай.
- Конечно, хочу.
 Поёрзав на скамье, придерживая Фёклу, Николай начал:
     - Были продолжительные тяжёлые бои за удобную позицию, где то в Венгрии. Захватили мы деревню, забыл я её уже название, да и, неважно это. Командиры дали,  уставшим солдатам, отдохнуть по человечески.  На  ночь, расселили по хатам.  Хозяева нам достались молчаливые, но на стол накрыли. Уселись мы десять мужиков  в ряд поужинать. Едим, значит. Хозяйка от печи на нас смотрит, не подходит. Вдруг, к одному молоденькому солдату, идёт здоровенная кошка, или кот, не знаю. И прыгает на колени к  Игнату, так звали того парня помню, он сбросил кошку, а она опять к нему. Мы все смеяться, - мол, влюбилась в тебя. Рассердился  Игнат, сбросил кошку с колен, да как  саданёт её сапогом.  Кошка убежала. Хозяйка покачала сердито головой и сказала: - зря ты.
Ничего, доели мы, улеглись на пол в ряд.  Игнат лёг,  где то в середине, а кот  сидит на самом верху печи, на углу и смотрит.
Солдаты смеются,- смотри, Игнат с тебя глаз не сводит.
 Заснули солдаты, храп стоит на всю хату. Вдруг котяра как прыгнет с печи, да прям Игнату на лицо. Разодрал он ему всё лицо глубокими кровавыми рубцами. И исчез.  Вот как он мог в темноте, да с такой высоты, попасть, прям на Игната?  Пока были в той деревне, мы все искали того кота, не  нашли.
 Николай закончил свой рассказ, взглянул на Феклу и спросил у неё:
   - А ты, красавица мне ночью глаза не выдерешь?
Долго ещё Николай рассказывал  истории и случаи, происшедшие с ним за эти долгие годы. Алексей слушал, не перебивая брата.
   - Да Алёшка!- Прервав очередную историю, сказал Николай.- Кого я вчера встретил .  Дядьку Тимофея. Он еле стоит на ногах.
   - Горе их с теткой Машей убило,-  с горечью сказал Алёшка. Сам понимаешь, похоронка за похоронкой. Сыновей похоронили, и мать следом пошла. Вот дядька Тимоха еле переставляет ноги.
    - Жалко Ваню и Сенку, хорошие ребята были. О, сколько мы  похулиганили вместе до войны. - Вздохнув,  добавил,- сколько таких хороших погибло.
Посидели, немного молча, каждый думал о своём.
   - Знаешь Алексей надо утром пойти помочь ему. Плетень совсем развалился. Да и хата вот, вот, его придавит. Вся покосилась.
   - Давай поправим плетень,- засуетился Алёшка. Смотри, уже рассветает. У меня заготовлены слеги.- Он подбежал к окошку,- вон целая куча веток и толстые, и тонкие.
Набрав веток, сколько могли унести, братья направились к крайней избе.
Уже почти рассвело. По небу неслись мохнатые тучи так низко, что порой казалось, вот сейчас заденут верхушки деревьев.
Пришли. Бросили сучья у покосившегося плетня. Алёшка, слегка покачав плетень, сказал:
- Еле живой, как он ещё стоит?
   - Да, совсем разваливается, - согласился брат.- Давай мы сегодня подопрём его со всех сторон, чтобы он не повалился, а потом наберём в логу хорошего материала и сделаем  новый плетень.
    - Вот дядька Тимофей обрадуется. – Берясь за сгнившую от времени подпору, проговорил Алёшка.
    -Не сметь! Не трогать!- кричал срывающимся голосом старик, спешащий, насколько хватало сил, к братьям.
    -Не получилось сюрприза.- Огорчённо произнёс Алёшка и прокричал успокаивающе дяде Тимофею:
   - Что ты дядя Тимофей, не признал нас что ли. Это мы Новиковы, починим тебе плетень. А то, смотри лага совсем сгнила, - и потянулся к лаге, собираясь её выдернуть.
Старик успел добежать до плетня, оттолкнув Алексея и расставив трясущиеся руки в стороны, грудью закрывая плетень, закричал с таким отчаянием, слезы текли по его сморщенным щекам:
-Не да-а-ам! Убери свои руки. Эту лагу мой Ванечка прилаживал.
Братья никак не ожидали  такого поворота. Стояли, остолбенев, не в силах произнести и слова.
Старик, на трясущихся ногах шёл вдоль плетня.  Остановился, поглаживая его, приговаривал: Не волнуйся, Сенька! Я никому не дозволю сломать твою гародуху. Вон как ты эту прутью приладил, стоит и стоять будет. Продвигаясь дальше, он говорил,-  а эту ты Ваня городил, помнишь? Она зараза никак не просовывалась. Ну, ты у меня упёртый, хоть и как девка с лица будешь.
   Братьям, показалось, что старик даже тихонько засмеялся.  Прислонился к изгороди головой, растянув слабые руки по плетню, старик стоял,  не обращая никакого внимания на братьев.